Железный Шёпот

Евгений Фюжен

Железный Шёпот

Глава 1: Заводной

Дождь в Петербурге осенью 1851 года был особенным – он не просто мочил, а впитывался в гранит, в дерево, в самые поры города, неся с собой запах промозглой воды, угольной копоти и чего-то третьего… едва уловимого, словно озон после грозы. Запах не устоявшейся магии.

Знаменская площадь в такой час была пустынна. Фонари, мигая, отбрасывали зыбкие блики на мокрый булыжник. Именно здесь, подножия нового памятника Николаю I, ночной обходной наткнулся на странную фигуру, сидевшую на лавке.

Сначала он подумал – пьяный. Но осанка была слишком прямой, неестественной. Подойдя ближе, стражник ахнул. Это был пожилой мужчина в добротном, хоть и промокшем сюртуке. Он сидел, откинувшись на спинку лавки, одна рука лежала на колене, другая была застыла в воздухе, будто что-то держала. Его глаза широко смотрели на памятник, но взгляд был пустым, стеклянным. И самое жуткое – его кожа. Она не была мертвенно-бледной. Она отливала тусклым, серым металлом, как старая оловянная солдатика.

Когда прибыл Орлов, дождь уже почти прекратился. Он стоял, засунув руки в карманы плаща, и смотрел на застывшую фигуру без тени удивления на лице. Лишь легкая усталая складка в уголке рта выдавала его напряжение.

«Павел Федорович Белов, часовых дел мастер», – доложил подошедший агент Бюро, сверяясь с записями. – «Владелец мастерской на Садовой. Жалоб от клиентов не было. Вчера вечером ушел из дому и не вернулся».

Орлов медленно обошел лавку. Его взгляд упал на карманные часы, торчащие из жилета покойного. Он взял их платком. Стрелки замерли на ровно 23:45. Он сделал шаг к другому агенту, дежурившему у памятника. «Ваши часы?»

Агент, недоуменно, достал свои. Стрелки показывали 23:45.

«И мои тоже», – мрадно констатировал Орлов. Он обвел взглядом площадь. «У кого есть часы? Проверьте».

Один за другим, пять пар глаз уставились на циферблаты. У всех – и карманных, и наручных – стрелки застыли на 23:45. Влажный воздух вдруг показался ледяным.

«Он не просто умер», – раздался знакомый голос сзади. Из темноты вышла Анфиса, кутаясь в темный платок. Лицо ее было напряжено. – «Его… выключили. Как механизм».

Она подошла к телу, не глядя на него, а скорее прислушиваясь к чему-то внутренним слухом. Она не проводила руками по воздуху, как раньше. Ее методы стали точнее.

«Здесь нет ни эха, ни боли, ни ужаса, – прошептала она. – Есть только… тишина. Абсолютная. Как в пустой комнате после того, как остановили маятник самых громких часов».

Ее взгляд упал на землю у ног лавки. Она наклонилась и платком подняла маленький, блестящий предмет. Железная птичка, отлитая с ювелирной точностью. Кукушка. Но без цвета, без жизни. Просто металл.

Орлов взял ее. Птичка была холодной и неподвижной.

«Ищем свидетелей. Всех, кто был на площади около полуночи. И все, что связано с этим мастером Беловым», – отдал он приказ, не отрывая взгляда от бездушной железной игрушки.

Он положил птичку в специальный бархатный мешочек – часть их нового, отлаженного ритуала. Два года назад это показалось бы ему безумием. Сейчас это была рутина. Опасная, мрачная, но рутина.

Глава 2: Наследники Ярославского

Кабинет Бюро преобразился. Подвал остался подвалом, но теперь он напоминал гибрид полицейского участка и алхимической лаборатории. На стенах висели карты Петербурга, где булавками разного цвета были отмечены «зоны магической активности». На полках стояли не склянки с глазами тритонов, а аккуратные папки с отчетами и образцы артефактов в свинцовых контейнерах.

Орлов сидел за своим столом и вертел в руках железную птичку. Она по-прежнему молчала.

«Белов был не просто часовщиком», – сказала Анфиса, входя с папкой в руках. – «Он состоял в „Клубе прогресса“. Том самом, что основал Ярославский».

Орлов медленно поднял на нее взгляд. «Клуб» они распустили одним из первых. Молодые инженеры, бредящие техникой, казались безобидными на фоне магических бурь.

«Кажется, кого-то мы недооценили», – мрачно заметил он. – «Кто сейчас его кумиры?»

«Основной докладчик на их последних сходках – инженер Аркадий Смирнов. Говорят, гений механики. Работает на судостроительном заводе. И, по слухам, открыто называет магию «примитивной аномалией, которую пора поставить в строй рядовых физических явлений».

«Звучит знакомо», – проворчал Орлов. – «Но Ярославский оперировал обсидианом и ритуалами. Этот… железными птичками».

Внезапно птичка в его руках дернулась. Раздался тихий, скрипучий звук, похожий на завод испорченного механизма. Она издала три надтреснутых, жутких «ку-ку…» и замерла окончательно.

Анфиса вздрогнула. «Она… откликнулась на имя? На ассоциацию?»

Орлов положил птичку на стол, словно это была змея. «Смирнов… Навестим этого гения».

Судостроительный завод на Гутуевском острове оглушал грохотом. Воздух дрожал от ударов молотов и шипел паром. В огромном цеху, пахнущем машинным маслом и свежей стружкой, они нашли его.

Аркадий Смирнов был молод, лет тридцати, с острым, умным лицом и холодными, светло-серыми глазами, в которых отражались схемы и расчеты. Он стоял у чертежной доски, испещренной сложными вычислениями, и что-то объяснял группе рабочих. Увидев гостей, он не удивился. Словно ждал.

«Капитан Орлов, мадемуазель Ветрова», – он кивнул, без приветствия. – «Честью обязан. Клуб прогресса, я полагаю? Напрасная трата времени. Мы просто обсуждаем новые методы обработки стали».

«Мы по поводу Павла Белова», – прямо сказал Орлов, доставая птичку. – «Вам знаком этот предмет?»

Смирнов бросил на птичку беглый, оценивающий взгляд. «Работа моего бывшего ученика. Неудачная, кстати. Механизм должен быть живым, а эта… просто бездушная копия. Жалкая попытка».

«Ваш ученик был найден мертвым. С симптомами, которые нам… знакомы», – вступила Анфиса, наблюдая за ним.

На лице Смирнова не дрогнул ни один мускул. «Печально. Павел Федорович был талантлив, но слишком увлекся мистикой. Искал душу в шестеренках. Это опасный путь. Механика – это точность. Формулы. А магия… – он бросил на Анфису взгляд, полный холодного любопытства, как на интересный образец. – …это просто не до конца изученная физика. Хаос, который мы однажды упорядочим».

«Как упорядочили вашего ученика?» – жестко спросил Орлов.

Смирнов усмехнулся, один уголок губ пополз вверх. «Вы все еще мыслите категориями убийц и жертв, капитан. Мы говорим о прогрессе. Ошибки неизбежны. Они – плата за знание. А теперь извините, у меня спуск на воду нового винтового фрегата».

Он повернулся к ним спиной, давая понять, что разговор окончен. Они вышли из цеха под оглушительный рев паровых турбин.

«Он не лжет, что не убивал», – сказала Анфиса, когда они сели в карету. – «Но он знает, что произошло. И он этим восхищается. Он видит в смерти Белова… удачный эксперимент».

Орлов смотрел в окно на дымящие трубы завода. «Он опаснее Ярославского, Анфиса Тихоновна. Тот хотел быть богом нового мира. Этот… всего лишь его главным инженером».

Глава 3: Шепот шестеренок

Поздний вечер. Анфиса осталась одна в лаборатории Бюро. Железная птичка лежала перед ней на черном бархате, освещенная яркой лампой. Рядом стояли странные приборы – маятники из разных металлов, кристаллы-резонаторы, чаши с освященной водой и маслом. Она пыталась подойти к артефакту не как к магическому предмету, а как к явлению на стыке миров.

Она закрыла глаза, положив кончики пальцев на холодный металл. Она не искала душу – ее там не было. Она искала след. Отпечаток воли, создавшей его. Логику его существования.

Сначала – ничего. Пустота, как и у тела Белова. Затем, на самой границе восприятия, она уловила едва слышный ритм. Не биение сердца, а тиканье. Метронома. Оно было навязчивым, неумолимым.

Она погрузилась глубже, позволив ритму увлечь себя. И тогда тиканье обрело голос. Это был не шепот, а скорее… синтезированный звук, словно речь, пропущенная через механический фильтр. Он повторял одно и то же, с небольшими вариациями.

«…фаза смещения… точка ноль… когерентность эфира… подавление аномалии… фаза смещения…»

Это не было заклинание. Это была формула. Физико-магический закон, сформулированный на холодном, бездушном языке.

Анфиса попыталась проследить за нитью, ведущей к создателю. Она увидела не лицо, а образ: сложный трехмерный чертеж, парящий в темноте. В его центре пульсировала точка – не светом, а отсутствием чего-либо. Абсолютный ноль. Абсолютный покой.

И вдруг… чертеж повернулся к ней. Она почувствовала на себе взгляд. Не человеческий. Взгляд разума, который видит мир как совокупность уравнений.

«Наблюдатель…» – прозвучал в ее сознании тот же механический голос. «Параметр неучтен… Внести коррективы…»

Ритм сбился. Тиканье стало рваным, резким. Оно превратилось в пронзительный, высокочастотный визг, который обжигал ее изнутри. Анфиса с криком отдернула руку, разбивая о пол одну из чаш.

Она сидела, тяжело дыша, обхватив голову руками. В ушах еще стоял тот визг. Она подняла взгляд на птичку. Теперь она «знала» ее. Это был не просто артефакт. Это был зонд. Устройство, созданное для измерения чего-то… и для подавления. Его «кукование» в момент смерти Белова было не случайным звуком. Это был отчет. Сигнал об успешном завершении операции по «обнулению» живой аномалии.

Она нашла блокнот и дрожащей рукой записала обрывки формулы. «Фаза смещения»… «Точка ноль»… «Подавление аномалии».

Смирнов не просто бредил идеями. Он создавал работающую науку. Науку уничтожения магии.

Глава 4: Немая сделка

Утро застало Орлова за чтением отчета Анфисы. Его лицо становилось все мрачнее с каждой строчкой.

«Науку уничтожения…» – он отложил листы. – «Он превращает живое в уравнение и решает его, приравнивая к нулю».

«Он приближается к чему-то большому, Глеб Сергеевич, – сказала Анфиса. – Эта «точка ноль»… Я чувствую, что это ключ. Ему нужны были знания Белова, чтобы завершить свои расчеты. И он их получил. Ценой жизни старого мастера».

В дверь постучали. Агент доложил о визитере. Несколько мгновений спустя в кабинет вошел епископ Митрофаний.

Он был невысок, сух, одет в простую, но дорогую черную рясу. Его лицо, испещренное морщинами, напоминало высохшую грушу, но глаза… глаза горели холодным, несгибаемым огнем фанатизма. Он нес с собой запах ладана и старого камня.

«Капитан Орлов», – его голос был тихим, но обладал странной проникающей силой. – «Я наслышан о вашей… борьбе. С тем, что не укладывается в Божий промысел».

«Владыка», – Орлов кивнул, оставаясь за столом. – «Чем обязан?»

Митрофаний медленно обошел кабинет, его взгляд скользнул по картам с булавками, по приборам Анфисы, с легкой брезгливостью задержавшись на них.

«Город болен, капитан. Скверна, которую вы пытались упорядочить, разъедает его изнутри. То, что случилось две года назад… это была не буря. Это была агония. И вы, вместо того чтобы прижечь рану, лишь деритесь с симптомами».

«У нас с вами разное понимание медицины», – парировал Орлов. – «Я предпочитаю не «прижигать», а ставить диагноз».

«Диагноз очевиден!» – в голосе епископа впервые прозвучала сталь. – «Бесовская напасть! Одолеваем бесы человека того, и он внезапно вскрикивает, и терзает его… или он немеет. Евангелие от Луки. Вы читали?»

«Мы действуем в рамках закона, владыка».

«Закон? – Митрофаний усмехнулся. – Есть закон высший. Я предлагаю вам союз, капитан. Дайте мне имена. Всех, кого вы знаете. Всех этих… тварей. Все места их сборищ. И Синод даст вам полную поддержку. Мы очистим город вместе. Окончательно и бесповоротно».

Воздух в кабинете стал густым. Орлов медленно поднялся из-за стола.

«Вы предлагаете мне стать доносчиком, владыка? Или палачом?»

«Я предлагаю вам стать врачом, который не боится ампутации, чтобы спасти тело! Ваше Бюро превратилось в заповедник для этой нечисти!»

Орлов подошел к двери и открыл ее.

«Мои методы вас не устраивают. Ваши – меня. Думаю, наш разговор окончен».

Митрофаний замер на месте. Его худое лицо исказила гримаса презрения.

«Вы защищаете болезнь, капитан. Вы стали ее частью. Мы же будем лечить. Радикально. И когда начнется лечение, не говорите, что вас не предупреждали».

Он вышел, не оглянувшись. В кабинете повисло тяжелое молчание.

«Он не шутит», – тихо сказала Анфиса.

«Я знаю, – Орлов смотрел в пустой дверной проем. – Теперь у нас два врага. Один хочет превратить магию в инструмент. Другой – сжечь ее на костре. А мы…»

«…держим свечу посередине», – закончила она. – «Как всегда».

Орлов тяжело вздохнул и потянулся к папке с делом Белова. Работа продолжалась.

Глава 5: След Каменного Гостя

Воздух в мастерской Мастера Григория был густым и многоголосым. Он пах старым деревом, металлической стружкой, лавандой и чем-то еще – терпким и древним, как пыль на гробницах. Мастерская, расположенная в глубине одного из дворов-колодцев на Охте, была больше похожа на механический собор. Полки до потолка ломились от часов всех мастей: от карманных хронометров до массивных ходиков с кукушкой. Но были здесь и другие устройства – хитросплетения шестеренок и проводов, чье назначение было неясно.