Протокол «Счастье»

Евгения Панкова

Протокол "Счастье"

Глава 1

Воздух в этом месте пахнет слишком стерильно, словно здесь не просто нет микробов, но и самих запахов жизни: пыли, кофе, человеческих тел. Алекс сидит на холодном кожаном диване, вцепившись пальцами в единственный неровный предмет в этом идеально белом пространстве – смятую листовку.

Бумага была шершавой, с острыми сгибами, впивающимися в ладонь. Он разгладил ее на колене, и взгляд наткнулся на расплывшуюся от дождя надпись: «Проект NIRVANA. Забудь о боли. Вспомни, что такое жить».

И он вспомнил. Правда, не обещанное счастье, а вчерашний вечер, который привел его сюда. Дверной косяк, в который он упирался лбом, слушая, как его девушка Кейт, ставшая бывшей тем утром, упаковывает свои многочисленные вещи в розовый чемодан: косметика, одежда, коллекция звонких каблучков. Не было ни криков, ни выяснений отношений. Только тихий, мертвый голос, прозвучавший уже в дверях:

– Алекс, прости меня. Твоя депрессия когда-то казалась мне чем-то глубоким. А твоя тоска – искусством. Но… я не могу больше жить внутри этой чёрно-белой картины. Я вот-вот задохнусь. Пожалуйста, не уходи в себя… возможно, это твой последний шанс.

Она не хлопнула дверью. Закрыла ее бережно, словно в комнате кто-то умер. Лучше бы хлопнула, закатила скандал, как бывало раньше.

Алекс швырнул тогда листовку в мусорное ведро. А сегодня утром, встав с пола возле порога, где и провел ночь, он не без отвращения к самому себе, выковырял ее из-под мокрого кофейного грунта.

***

Его взгляд снова скользнул по безупречной белизне стен и уперся в панорамное окно. Там, внизу, лежал его город. Серый, как всегда. Подоконник был испачкан следами птиц и высохшей грязью. Бездомный у подъезда напротив стряхивал с себя окурки, словно шелуху. Алекс почувствовал на языке привкус утреннего чая из автомата – отдавало горелым пластиком.

Он мысленно окинул свою жизнь, как бракованный товар на пункте возврата. Пустой холодильник. Мольберт с незаконченным эскизом, теперь казавшийся уродливым и чужим. Собственное отражение в витрине вчера – сальные волосы, щетина, пустой взгляд. Он не знал этого человека.

«Раньше эта боль горела,» – промелькнула у него мысль. «Она согревала и давала свет, даже вдохновение. Теперь это просто холодный пепел, засыпающий всё на своём пути.»

Он снова посмотрел на листовку. В текущей ситуации, это был не спасательный круг, а скорее белое полотнище капитуляции.

Дверь напротив бесшумно открылась. Алекс с силой сжал бумагу в кулаке, ощущая, как края ее впиваются в бледную кожу ладони. Еще раз глубоко вздохнул стерильный воздух и шагнул в светлый, безжалостный кабинет, навстречу своему химическому спасению.

«Худшее, что может случиться – ничего не изменится. Я не могу стать более несчастным. Просто хочу… не чувствовать эту тяжесть. Хочу снова увидеть цвета, а не 50 оттенков серого».

Глава 2

Дверь отъехала беззвучно, впуская Алекса в пространство, похожее на саркофаг. Воздух был холодным и лишенным запаха, будто его отфильтровали. Доктор Шоу поднялся навстречу, его улыбка была геометрически точной, а рукопожатие таким сухим и прохладным, что Алекса на мгновение пробила дрожь.

– Алекс? Проходите, присаживайтесь, – голос доктора был гладким, как отполированная сталь. Его взгляд на мгновение скользнул по смятой листовке в руке Алекса, будто считывая штрих-код. – Я вижу, вы уже знакомы с нашей концепцией. Это часто случается с теми, кто… исчерпал другие варианты. Вы попали в правильное место.

Алекс начал говорить – тихо, сбивчиво, с трудом вытаскивая наружу обрывки своей боли. Он говорил о Кейт, о выцветших красках, о творческом параличе. Доктор Шоу кивал, но его глаза не отражали ни капли сочувствия. Они были неподвижны, как у насекомого, фиксирующего данные своей жертвы.

– …и эта пустота, она будто…

– Алекс, позвольте я остановлю вас, – ледяная вежливость доктора дробила перепонки ушей. – То, что вы описываете – это не болезнь. Так, просто системный сбой, который можно отрегулировать. Ваш мозг – это аппарат, выдающий ошибочные химические реакции. Мы предлагаем не лечение, мы предлагаем коррекцию.

Он повернул монитор. На экране замерла трехмерная модель устройства с листовки «Нирваны» – крошечного металлического импланта-ксеноморфа с щупальцами-электродами.

– Взгляните. Имплант в реальном времени мониторит ваш лимбический дисбаланс. Как только алгоритм детектирует деструктивные паттерны: тревогу, ангедонию, меланхолию – он высвобождает микродозы корректоров. Ваша боль будет отфильтрована. Останется лишь… оптимальное функционирование.

Слова долетали до Алекса сквозь густой туман его апатии. «Детектирует… отфильтрована… функционирование». Ему было все равно. Любая перемена теперь казалась спасением от всепоглощающей серости.

– Разумеется, технология находится на стадии клинических испытаний, – доктор Шоу сделал легкий, отмахивающийся жест, будто уничтожая невидимую помеху. – Возможны… индивидуальные адаптации. Незначительные коррекции личности…

Он произнес это так быстро, что слова почти слились в безобидный шум. Но что-то на периферии сознания Алекса дрогнуло. «Коррекции личности…»

– Но потенциальный риск, – доктор Шоу наклонился вперед, и его голос стал шепчущим, проникающим, как игла, – несопоставим с той реальностью, где вы существуете сейчас. Вы ведь не хотите в нее возвращаться? В ту тюрьму вашего мозга, где вы обитаете сейчас?

Удар пришелся с хирургической точностью. Нет, возвращаться был не вариант.

На стол с легким стуком лег планшет. Текст договора был набран микроскопическим шрифтом, превращаясь в гипнотическую серую полосу, строчки сливались.

– Простая формальность, – улыбнулся доктор и отвернулся, симулируя участливость и конфиденциальность.

Алекс почти не читал. Его пальцы одеревенели, с трудом сжимая стилус. Подпись вышла кривой и прерывистой, похожей на след на песке перед тем, как его смоет волной. Акт добровольного самоуничтожения был завершен. Мгновенно, как по сигналу, участие испарилось с лица доктора Шоу, его улыбка стала технологичной и эффективной.

– Превосходно! У нас как раз открылось окно для процедуры. Можем приступать немедленно. Зачем откладывать исцеление? – Это был приказ, замаскированный под предложение.

Алекс поднялся и послушно поплелся за белым халатом по бесконечному белому коридору. Свет бил в глаза, лишая объема и ориентации. Они остановились у матовой стальной двери. «Процедурная». Доктор Шоу приложил ключ-карту. Раздался щелчок – сухой и окончательный, как звук захлопывающейся ловушки.

Он сделал шаг внутрь, дверь закрылась за его спиной, отсекая последний путь к отступлению. Воздух гудел низкочастотным гулом, обещая стерильное, безболезненное небытие.

Глава 3

Сознание вернулось не резко, а как проявляющаяся фотография. Сначала – размытые пятна света, затем проступили очертания белого потолка. Но вместо привычной мутной пелены мир обрёл пугающую поначалу чёткость. Он видел каждую микротрещинку в штукатурке, каждую пылинку, кружившуюся в луче света, падавшем с потолка. Свет этот не слепил, а струился, тёплый и плотный, словно жидкий мёд.

Над ним склонились два силуэта. Он узнал медсестру и доктора Шоу, их улыбки показались Алексу нечеловечески прекрасными, ореолы ангельского сияния исходили от их белых халатов. Голос доктора прозвучал как слаженный хор.

– Прекрасно, очень хорошо. Всё идёт по протоколу. Как вы себя чувствуете, Алекс?

Алекс попытался ответить, но вместо слов издал прерывистый, глубокий вздох. Он смотрел на свои руки, на прожилки на запястьях и вены, будто видел их впервые. В этот момент доктор Шоу мельком обменялся с медсестрой быстрым, деловым взглядом, но Алекс уже не обращал на это внимания.

– Я в порядке, просто…Пока многое не понимаю.