По прозвищу «Кречет»

Лена Доронина

По прозвищу "Кречет"

Пролог

Там, где бизнес – всегда найдётся место криминалу.

Там, где любовь – всегда притаится ненависть.

Там, где дружба – всегда ждёт предательство.

Матвей Павлович Кречетов.

Просто Матвей – для тех, кто ещё не знает, на что я способен.

Матвей

Проснулся – и потянулся к ней, как делал каждое утро. Рука наткнулась на пустоту.

5:45. Третий день без Ланы. В доме такая тишина, что даже эхо моих шагов по коридору звучало как чужое.

Кофемашина отозвалась на прикосновение коротким писком. Жернова заработали с бодростью, которой мне сейчас так не хватало. Пока кофе капал в чашку, пошёл в душ. Без Ланы даже вода кажется холоднее.

Под струёй прикрыл глаза. Вспомнил, как она смеялась, упираясь мне в грудь:

– Ты серьёзно думаешь, что мы влезем в эту кабинку вдвоём?

А потом – влезли. И не только в кабинку.

Улыбка сама собой тронула губы… но тут же исчезла.

Да, может, и к лучшему, что они уехали. В Екатеринбурге сейчас снег, Анечка слепила снеговика и, сияя, показывала его мне по видеосвязи. А здесь, в Сочи, зима только на картинках. И, честно? Мне нужно было побыть одному. Разобраться с делами. В отеле – завал.

Хотя… «дела» – слишком мягкое слово для того, чем я занимаюсь.

***

Впервые увидев Лану в ресторане своего отеля, я замер. Огненные волосы, рост под метр восемьдесят, взгляд, от которого у меня перехватило дыхание. Я – метр девяносто, бывший морской пехотинец, владелец отеля… и в тот момент – просто мальчишка, впервые в жизни влюбившийся по-настоящему.

Она приехала отдыхать. А я – вышел в роли официанта (глупая прихоть, но хотел увидеть её без пафоса). Начал с бесплатных десертов от «администрации», закончил наглым вопросом: «Номер дашь?»

Она отшила. С достоинством. С усмешкой.

Но я не сдался. Потому что Лана – не просто женщина. Она – мой якорь. Моя слабость и сила одновременно. Она приняла и полюбила мою дочь, Анечку.

Я глянул на часы, сейчас в Екатеринбурге восемь утра. Потянулся к телефону, но остановил себя. Не буду будить, тем более… нас скоро будет четверо.

Лана носит под сердцем нашего ребёнка.

Эта мысль согревала даже в пустом доме.

Через пятнадцать минут я был в отеле. Администратор кивнула сонно – сезон спал, Сочи дышал ровнее. Я прошёл в кабинет, налил себе второй кофе и уставился в окно.

Внедорожник Коли въехал на парковку. Он припарковался, бросил взгляд на мой автомобиль, потом на окна второго этажа. Увидел меня, махнул. Всё как обычно.

Но сегодня – не как обычно.

– Привет, Матвей. Есть время? – Коля вошёл без стука. Всегда так. Мы с ним не просто начальник и охрана, мы прошли через огонь. И, возможно, скоро пройдём снова.

– Заходи.

Он протянул мне клочок бумаги:

– Почта. С уведомлением. Админ передала. Говорят, только лично тебе.

Я взглянул: «Кречетов Матвей Павлович» . Сунул извещение в карман и забыл.

***

Работа засосала, как болото. Вырвался только вечером – и поехал на почту.

Теперь сижу в машине. В руках – листок. В голове – пустота.

Если бы я знал, что этот клочок бумаги разорвёт мою жизнь на «до» и «после»…

Если бы знал, что спокойствие – иллюзия, а прошлое – не прошлое, а притаившаяся змея, которая только ждала, чтобы укусить…

Я бы сжёг это письмо не открывая. Но теперь поздно. И самое страшное – не то, что написано на бумаге, а то, что я должен сказать Лане.

Она ждёт ребёнка.

А я… я не уверен, что смогу их защитить.

Дорогой читатель, эта книга – и самостоятельная история, и продолжение романа «Желанный приз», где впервые встретились Матвей и Лана.

Если вы ещё не знаете, как огненная Лана покорила сердце хладнокровного отельера – добро пожаловать в начало.

А если помните каждую их сцену – готовьтесь: на этот раз ставки выше. А любовь – единственное, что может спасти их обоих.

Приятного чтения. И берегите своих близких – пока ещё можете.

Глава 1

Матвей

Самолёт прилетел в Адлер вечером.

До сих пор не представляю, как Лане удалось уговорить меня отпустить их на четыре дня. Я не из тех, кто легко выпускает близких из поля зрения.

Но вот они – мои девочки – уже бегут ко мне по залу прилёта.

– Папочка, привет! Вот мы и дома! – Анечка подскочила, обнимая и целуя меня в щёку.

– Привет, Анюта, ну наконец-то!

– А ты скучал?

– Да, очень. И Чара тоже.

Она тут же показала ручками что-то круглое и большое:

– Я слепила снеговика и назвала его Милаш! Папочка, я тебе покажу потом фотографии, ты удивишься, какой он красивый. А знаешь, почему Милаш?

– Потому что он ужасно милый?

– Да, да, да!

Я рассмеялся и поднял её на руки. Подошёл к Лане. Взял её за ладонь – и наши пальцы сами переплелись, как будто за эти дни разучились быть порознь. В её зелёных глазах – усталость, улыбка и что-то ещё.

– Привет, – сказал я.

– Привет, – ответила она, и в голосе – лёгкая насмешка.

– Никаких поцелуев, да?

Она прекрасно поняла, о чём я. Мы с ней давно договорились: при Анечке – никакого пыла. Хотя получалось это… не всегда.

Лана ответила одними губами:

– Чуть позже, потерпишь?

Я подмигнул, взял чемодан и повёл семью к машине. Даже «Рендж» будто обрадовался – издал особый звук, когда я снял сигнализацию. Как будто и он скучал.

По дороге домой Аня не умолкала: снеговик, бабушкины вареники, как Лана «чуть не упала на льду, но я её крепко держала!».

Я слушал, улыбался… и всё думал: а что, если это последнее спокойное возвращение домой?

Семь лет мы жили с Анечкой вдвоём. Нина Петровна помогала, конечно. Но дом был домом только наполовину – пока не появилась Лана. Характер под стать мне – «палец в рот не клади». С ней я впервые за долгое время почувствовал, что живу .

И теперь у меня два крыла вместо одного.

Подъехали. Ворота открылись. Аня, не дожидаясь, бросилась к двери, быстро набирая код:

– Чара! Привет, моя хорошая!

За ней – мы с Ланой. Наблюдали, как дочь прижимает к себе белоснежного щенка мальтийской болонки – подарок «зубной феи». (На самом деле – Олега, моего лучшего друга и крёстного Ани. )

Ужин, распаковка подарков от родителей Ланы, водные процедуры – и Аня с Чарой уснули, укутавшись в одно одеяло.

А нам с Ланой было совсем не до сна. Душ. Функция “тропический дождь”. Вода мягкими каплями стекает по коже, смешиваясь с прикосновениями.

– Я мечтал о совместном душе со вчерашнего дня, – прошептал я, целуя её шею, мокрые ресницы, волосы.

Лана прижалась ближе. От её прикосновений по телу пробежала дрожь. Мы были осторожны – она носит ребёнка. И её нежность от этого только усиливалась, кружа мне голову.

Потом, заворачиваясь в большое полотенце, она вдруг сказала:

– Мечты сбываются не только у Газпрома, верно?

Я улыбнулся:

– Верно.

Поднял её на руки. Она откинула голову назад, зная: я удержу. Всегда.

В спальне на маленьком столике её ждал сюрприз – пять крупных кистей винограда разных сортов. Её любимое.

Но Лана только тихо вздохнула, отворачиваясь к зеркалу:

– Мне врач запретил есть виноград.

– Почему?

– Он вызывает бурление в животе. А это вредно для ребёнка.

– Вот чёрт… Ты же очень любишь виноград!

– Не так сильно, как нашего будущего ребёнка. Так что я вполне потерплю.

Я откинулся на подушку, наблюдая за ней. Она расчесывала волосы – медленно, задумчиво.

И вдруг – без предупреждения:

– Ну теперь рассказывай, что тебя гнетёт?

Вся моя расслабленность мгновенно испарилась.

– Это так заметно?

– Ну, на лбу у тебя, конечно, не написано «тревога!», но я смогла распознать неладное ещё по дороге домой.

– Лана, ты как рентген.

Я достал из кармана пиджака письмо и протянул ей.

Она молча прочитала. Потом подняла глаза.

– Когда ты его получил?

– Вчера.

– Ты потерял целые сутки? Почему?

– Я не поеду.

– Матвей, тут речь о твоём отце! Родителей не выбирают.

– Выбирают. Анечка же выбрала тебя.

– Не уходи от темы. Так нельзя.

– Можно, Лана. Он смог меня и мать бросить – и я смогу. Мне неинтересно, какие у него проблемы.

Она встала, прошлась по спальне, потом ткнула ноготком в адрес на конверте:

– Ростов-на-Дону!

– Это недалеко, – кивнул я.

– Так поедем вместе?

Я подошёл, притянул её к себе, зарылся в огненные волосы. Я прикрыл глаза, вдыхая запах, такой любимый и родной.

И вдруг понял: она права. Я не смогу бросить его. Потому что, как бы я ни ненавидел прошлое – оно часть меня.

Глава 2

Лана

Анечка прижала нос к иллюминатору, размазывая конденсат ладошкой.

– Ланочка, смотри! Это облака-подушки! На них можно спать!

Я улыбнулась, глядя, как её глаза горят предвкушением.

Скоро дом.

Не Екатеринбург. Не квартира с воспоминаниями о Глебе.

А Сочи. Там, где Матвей. Там, где я наконец перестала быть «бывшей» – и стала женой, мамой, любимой.

Семь лет назад у нас у каждого была своя боль. У Матвея похороны жены и новорождённая дочь на руках. У меня – развод, страх и ощущение, что я больше никому не нужна.

Я приехала в Сочи в отпуск, чтобы просто дышать морем. Поселилась в отеле «Бриз», не зная, что он принадлежит ему. Мы гуляли по набережной, ели мороженое, смеялись над Анечкиными шалостями – а она сначала смотрела на меня с подозрением: «Это чужая тётя. Она украдёт папу?»

Но всё изменилось в ту ночь, когда Глеб нашёл меня даже в Сочи. Он не просто пришёл. Он хотел убить. Сказал, что если я не вернусь – «исчезну в море, как мусор».

Если бы не Матвей…

Если бы он не выскочил из тени, как гром среди ясного неба… Если бы не его кулаки, его ярость…

Глеб уехал в травмпункт с переломанной ногой, а Матвей добил его морально. Он быстро раскопал и передал блогеру из Екатеринбурга компромат на Олега: долги, мошенничество, угрозы.

Через неделю у Глеба не стало ни клиентов, ни репутации, ни желания вспоминать моё имя.

Так началась наша история. Не с цветов, не с ужина при свечах. А с крови, страха… и спасения.

И вот теперь – снова Екатеринбург. На пару дней. С Аней. У родителей. Я думала, что прошлое мертво. Но оно всегда возвращается в самый неподходящий момент.

Звонок резанул слух, когда мы пили чай с мамой. Аня строила из кубиков «дом для Чары». Голос в трубке – слизкий, неприятный:

– Светлана Андреевна! Это Ползунов, редактор шоу «Правда – ложь»! Весь Екатеринбург ждёт! Вы – жертва, героиня! А мы – платим пять нулей за эксклюзив и участие в выпуске! Где встречаемся, куда мне подъехать?

Я чуть не рассмеялась.

– Езжайте, куда хотите. Я не участвую.

– Ой, как жаль… – прошипел он. – Так и недолго у разбитого корыта остаться. А проснуться знаменитой – не так уж и страшно, правда?

Я отключила звонок.

Ползунов. Фамилия холодная, липкая, как… предупреждение.

Но я не собиралась возвращаться в тот ад.

Я – жена Матвея Кречетова и мама Анечки.

И у меня теперь есть дом, который защищён не только сигнализацией но и авторитетом мужа.

Остальные дни в Екатеринбурге у родителей были как сказка. Пушистый снег, снеговик по имени Милаш, подруга Настя, которая шепнула: «Глеб теперь боится выходить из дома – весь Екатеринбург знает, что он псих».

Родители попросили Анечку называть их «бабушкой Ингой» и «дедушкой Андреем».

– Ланочка, у меня правда теперь есть настоящие дедушка и бабушка? – спросила Аня, глядя на меня снизу вверх.

– Правда, моя хорошая. Самые настоящие.

Мы договорились: этот Новый год будем встречать в Екатеринбурге всей семьёй!

Я почти поверила, что всё позади.

А потом – аэропорт и он. Даже в толпе я узнаю его силуэт: высокий, широкоплечий, с такой походкой, будто весь мир ему подвластен.

Мой капитан.

Аня бросилась к нему – и он поднял её, как пёрышко, а потом посмотрел на меня. В его карих глазах – смешинки, усталость… и что-то ещё. Что-то тревожное.

– Никаких поцелуев, да? – спросил он, и я вспомнила наш последний поход в тир: как летом я чмокнула его в губы после удачного выстрела – и мы уехали, не достреляв пульки.

– Чуть позже, – прошептала я. – Потерпишь?

Он подмигнул. Взял чемодан. И повёз нас домой.

По дороге я хотела рассказать про Ползунова. Про «пять нулей». Про то, что прошлое не умерло. Но Матвей молчал, смотрел вперёд, сжимая руль до побелевших костяшек. И я поняла: у него проблемы. Или у нас.

Матвей уехал ночью: из письма, которое он мне показал, выходило, что его отец жив. Муж был лёгок на подъём и собрался за пятнадцать минут. Анечка уже спала. Проводила мужа и пошла на кухню, зная, что уснуть удастся нескоро. Приготовив себе горячее какао, прокручивала вечер, такой богатый на события. Рассказав мне о письме, Матвей ждал от меня именно поддержки. Я поддержала, но на душе скребли кошки. Стараясь отогнать от себя плохое предчувствие, подумала об отце Матвея. Интересно, какой он? Если этот человек действительно жив, то вполне может быть, что сын заново обретёт отца, а у Анечки появится дедушка.

Оставалось ждать, когда муж будет на месте и позвонит. По нашим подсчётам, утром он встретится с отцом. И, скорее всего, завтра к вечеру вернётся домой. Рассказать о своей сомнительной популярности и назойливом репортёре не получилось, значит, поделюсь с ним этой новостью, когда приедет.

Лежала с закрытыми глазами, вспоминая самую приятную часть проведённого с любимым вечера, – совместный душ. Не успели мы закрыть дверь ванной, как от жарких ласк, вперемешку с мягкими, тёплыми каплями душа, время, проведённое друг без друга словно исчезло. Я наслаждалась любовью мужа, отдавая во сто крат больше.

Заснула под утро. Не от усталости, а от воспоминаний о тёплом душе, о его руках на моей талии, о том, как он целовал меня – осторожно, как будто я – последнее, что у него осталось.

Глава 3

Матвей

Я медленно шёл к мрачному серому зданию, где находился тот, ради которого я сорвался, бросив семью. Внутри шевелился комок злости – прежде всего на себя. И на него за то, что однажды он просто исчез навсегда. А что же я? Практически сразу, как только узнал, что у меня всё ещё есть отец, поехал к нему. Стоило разорвать письмо. Стоило сказать «пошёл ты» и остаться с Ланой. Наплевать и забыть. Но я не смог.

Лана поддержала меня, и я был ей за это благодарен. Наскоро собравшись в дорогу, тем же вечером отправился в путь, и вот я на месте. Два часа сна на заправке и чашка горячего кофе придали бодрости. Глянул на часы – шесть утра.

Дождь сменился колючим ветром, с низкого, свинцового неба начал срываться снег. Я поднял воротник пальто и ускорил шаг. Отец… Интересно, какой он теперь? В памяти уже не осталось чёткого образа – последний раз я видел его в тринадцать лет. После этого он уехал в очередную командировку и больше не вернулся. «Какого чёрта вообще происходит?» – хмыкнул я и криво улыбнулся. Ладно, сейчас и узнаю.

Засунув руки в карманы, я миновал контрольно-пропускной пункт у входа, предъявил паспорт и остановился перед дверью с табличкой: «Клинический госпиталь. Хирургический корпус» .

Письмо прислал друг отца – Сергей Викторович Чижов. Написал коротко и тревожно: «Матвей, пишет тебе друг отца, от него я узнал, где тебя искать. Если успеешь, приезжай. Всё очень серьёзно» .

И да, письмо пришло именно на адрес гостиницы. Откуда он знал? У меня к нему был целый список вопросов – помимо самого главного: «Почему ты вернулся только сейчас?»

Дверь оказалась заперта. Сбоку я увидел кнопку звонка и нажал её несколько раз. Громкая, знакомая мелодия эхом разнеслась по коридору – и на мгновение я снова оказался в той старой квартире детства, где мама пекла пироги, а отец смеялся её шуткам. Я резко сбросил это наваждение и нажал на звонок ещё раз.

Ждать пришлось недолго. Почти сразу открылось окошко, и медсестра спросила:

– Вы к кому?

Я запомнил имя отправителя сразу – на память никогда не жаловался. Уверенно ответил:

– К Сергею Викторовичу Чижову. Срочно.

Она поджала губы, внимательно посмотрела на меня – будто решала, можно ли впускать, – и всё же открыла дверь:

– Приёмный час начнётся в восемь. Ожидайте.

– Спасибо, – кивнул я и вошёл внутрь.

Больница оказалась старой, словно застрявшей во времени. Я будто попал в советское прошлое – потрескавшаяся краска на стенах, запах хлорки и линолеума, тусклый свет ламп дневного света.

До восьми ждать не пришлось. Сергей Викторович – высокий, худощавый мужчина за пятьдесят, в полосатой больничной пижаме, – вышел ко мне, слегка прихрамывая. Окинул меня цепким взглядом и сказал:

– Похож!

Голос у него был бодрый, и пожатие руки – крепкое. Я ответил на приветствие и сразу перешёл к делу:

– У меня не так много времени. Давайте перейдём сразу к сути. Что вы хотели рассказать о моём отце?

Он хмыкнул и уже тише произнёс:

– Не только внешне похож, но и привычка сразу же «брать быка за рога», как у Пашки. Что ж, давай поговорим. Надевай халат и пошли в палату – здесь сквозит.

В больничном гардеробе было пусто. Я зашёл, быстро снял пальто и повесил его на один из множества железных крючков. Выходя, прихватил белый халат и накинул его на плечи. В палату шли молча. Лишь у самой двери Сергей Викторович обернулся, открыл её и пропустил меня внутрь. Так же без слов предложил стул, а сам сел на кровать – отчего железные пружины протяжно скрипнули.

– Это хорошо, Матвей, что приехал рано утром, – начал он, – чем меньше глаз тебя увидит, тем лучше. Но Паша ждал тебя ещё вчера. Времени почти не осталось. И прежде, чем я расскажу тебе об отце, хочу поблагодарить тебя за то, что приехал. Честно признаться, надежды было мало…

Я перебил его, коротко и прямо:

– В какой он палате?

Сергей Викторович слегка поджал губы и кивнул:

– Ты не мельтеши. Прояви немного терпения. И уважения!

О господи, о каком терпении он говорит? Я пододвинул стул к стене, уселся и начал нервно барабанить пальцами по подоконнику. Огляделся: палата была одноместной и скромно обставленной – раковина, одностворчатый шкаф, тумбочка да стул, который так любезно предложил мне «хозяин».

– У вас двадцать минут, – сказал я, глянув на часы. – А потом я уйду. Время пошло.

Собеседник удивлённо посмотрел на меня, а потом неожиданно расхохотался. Из глаз даже слёзы брызнули – будто я сказал что-то невероятно смешное. Наконец, взяв себя в руки, он хлопнул меня по плечу и произнёс:

– Ну вылитый Кречетов-старший! Ладно, к делу.

Лицо его стало серьёзным, голос – тише:

– Отец твой жив, но слаб. Он попросил связаться с тобой и очень ждал тебя.

– Так вы мне скажете, где он?

– Он был здесь, в палате напротив. Но ночью его перевезли в Воронеж. Ему нужно с тобой повидаться – он очень встревожен. Причины его беспокойства я не знаю, лишь выполнил его просьбу. А теперь решай: поедешь ли ты к нему в Воронеж или вернёшься домой.

Он встал, направился к двери, но на пороге обернулся:

– Как видишь, мне твои двадцать минут и даром не нужны. А вот тебе – даю время. Пожалуй, минуты хватит. Думай, сынок. Время пошло.

Глава 4

Лана

Матвей позвонил утром. Я уже отвезла Анечку в школу и вернулась домой, когда раздался его голос – короткий, усталый, будто он не спал всю ночь.

– Привет.

Я постаралась ответить бодро, надеясь, что новости хоть немного хорошие:

– Привет! Ну как дела?

Он помолчал. Потом глубоко вздохнул:

– Лана, послушай. Мне нужно в Воронеж. Оказывается, отца перевезли туда из Ростовской больницы.

– А что ты узнал?

– В том-то и дело, что ничего толком. Друг отца отметил, что, мол, хорошо, что я приехал рано. Чем меньше глаз меня увидит, тем лучше. А потом и вовсе сказал, что ночью отца перевезли в Воронеж. Чушь какая-то. Не люблю загадки.

– Поедешь?

– Несмотря на то, что этот Чижов явно темнит, я всё равно туда уже еду. От Ростова до Воронежа всего шестьсот километров.

– Ну хорошо. Будь осторожен.

– Да, буду. Созвонимся позже.

Я вспомнила про новогодние планы и, пока он не отключился, быстро проговорила:

– Матвей, подожди! Давай Новый год встретим в Екатеринбурге? Родители обещали познакомить Анечку с Дедом Морозом и Снегурочкой.

– Я не против и сам познакомиться с ними.

По голосу я поняла – он улыбается.

Сердце немного потеплело.

Но едва связь прервалась, тепло сменилось тревогой. Я налила себе чай и, зная, что возвращение Матвея откладывается, открыла сайт авиакасс и начала искать билеты в Екатеринбург.

После обеда забрала Анечку из школы, и мы устроили на кухне настоящие кулинарные курсы. Сварили суп с фрикадельками и испекли яблочный пирог – аромат разносился по всему дому.

Матвей всегда старался оградить меня от кухонных хлопот, привозя с работы блюда от шеф-повара своего отеля. За это я была ему бесконечно благодарна. Но я хотела, чтобы Аня умела готовить. Тем более что она с удовольствием мне помогала – мешала тесто, нарезала яблоки, гордо объявляла: «Это мой пирог!»

Два раза в неделю она ходила в музыкальную школу. Ей очень нравилось играть на фортепиано – неудивительно: Матвей рассказывал, что её мама была учительницей музыки. Гены не обманешь. У Ани оказался абсолютный слух, и педагоги настоятельно рекомендовали завести дома пианино.

Вот и сегодня, после того как мы вытащили из духовки румяный, душистый пирог, отправились на занятия. Я ждала её в коридоре, прислушиваясь к звукам за дверью. И вдруг узнала мелодию: «Маленькой ёлочке холодно зимой…»

Осторожно приоткрыла дверь и сняла на телефон, как моя девочка, сосредоточенная и серьёзная, уверенно играет. Потом тихо прикрыла дверь и отправила видео Матвею.

Через несколько минут пришёл ответ: «Наша дочь – ходячий талант!»

Я улыбнулась – и тут же улыбка померкла.

Анечка никогда не называла меня «мамой».

Когда Матвей однажды мягко сказал ей: «Теперь у тебя есть не только папа, но и мама», она ответила тихо, но твёрдо:

– Мама у меня одна. И она на небесах.

Я не стала настаивать. В разговорах с Матвеем или его родителями я называла её «дочерью» – но при ней – только «Анечка» или «Ланочка», как она меня звала.

Сегодня она вышла из класса сияющая, довольная собой до кончиков пальцев. По дороге домой я подбросила ей новость:

– Знаешь что? Тридцатого декабря мы едем в Екатеринбург – праздновать Новый год!

Реакция была мгновенной: восторженный визг, обнимашки, расспросы про Деда Мороза.

Я улыбнулась. Что-что, а радоваться Анечка умела на все сто.

Вечером устроили домашнее чаепитие и пригласили Нину Петровну. Пирог, к счастью, удался – и она щедро похвалила Анечку за угощение. Потом они ушли заниматься: Нина Петровна помогала с уроками, а я наконец-то получила немного тишины.

Именно сейчас я решила заняться поиском помещения под стоматологический кабинет. До переезда в Сочи я работала в клинике стоматологом-ортопедом, и теперь хотела возобновить практику.

Матвей давно предлагал открыть целую клинику – даже показывал светлый, просторный зал в отеле, идеально подходящий под кабинеты. Но я отказалась. Мне хотелось начать с малого, с чего-то своего, независимого. Я – врач, а не бизнес-вумен. Моё призвание – лечить людей, а не строить империи.

Тем не менее, я понимала: без знаний в бизнес-процессах не обойтись. Придётся учиться. Планов было много, и впереди – долгая работа: над профессией, над собой, над будущим.

Из размышлений меня вывел голос довольной Ани:

– Ланочка, я сегодня быстро справилась с заданиями!

Я похвалила её, и мы проводили Нину Петровну до выхода. Потом улеглись спать – уставшие, но счастливые.

Матвей, наверное, уже в Воронеже. Но звонить не стала. Скорее всего, он в гостинице, спит после дороги.

По крайней мере, я очень на это надеялась.

Глава 5

Матвей

Сомнений, ехать ли в Воронеж, не было.

Я не из тех, кто бросает начатое. Раз решил увидеть отца – увижу. Чтобы сэкономить время, взял платный автобан, где асфальт гладкий, как стекло. Ни ям, ни ремонтов, ни грузовиков, ползущих в три ряда. Только поля, серое небо и белая разметка, бегущая вдоль колёс.

Включил радио – поймал волну с джазом, сделал громче. Звонили Олег и Коля – коротко отчитался: «Всё норм, еду».