Хозяйка пекарни, или принцам тут не место

Она была подобна солнечному зайчику в моем мире, сотканном из полутонов и теней. Ведя Элис по бальному залу, я ловил на себе взгляды — откровенно недоуменные, осуждающие, любопытные. И мне было плевать. Ее смех, чистый и лишенный придворной наигранности, звенел для меня громче всей музыки.

— Они смотрят на меня, как на диковинную зверушку, — тихо сказала она, слегка сжимая мой локоть.

— Пусть смотрят, — я наклонился к ее уху. — Возможно, впервые в жизни они видят что-то настоящее.

Ее рука на моем локте была единственной точкой опоры в этом море фальши. И все это видели. В том числе и ОН.

Лорд Мардук стоял у высокого арочного окна, словно хищная птица, затаившаяся в ожидании. Его внимание, тяжелое и ощутимое, как физическое прикосновение, было приковано к Элис. Я видел, как его взгляд, холодный и аналитический, скользил по ее фигуре, изучал каждую реакцию, каждый жест.

Когда он направился к ней, отстранив легким движением руки группу придворных, у меня внутри все сжалось в ледяной ком. Я сделал шаг, чтобы встать между ними, но капитан Деверо с очередным докладом о передвижениях войск Багровых Скал намертво приковал мое внимание.

— Ваше Высочество, срочное донесение с границы.

— Сейчас не время, Деверо.

— Боюсь, время не ждет.

Я был в ловушке собственного долга. Краем глаза я наблюдал, как Мардук склоняется над ее рукой.

Краем глаза я наблюдал, как Мардук склоняется над ее рукой, задерживая поцелуй дольше положенного. Я видел, как он что-то говорит ей, и на ее лице появляется не интерес, нет — острое, живое любопытство. Он говорил с ней о магии. О ее магии. И это было хуже любой галантной любезности. Он нашел ключ к ней. Тот, которым я сам пока не решался воспользоваться в полной мере.

Я видел, как ее глаза вспыхнули любопытством. Проклятье.

Волна слепой, иррациональной ярости подкатила к горлу, такая острая, что я едва не сломал хрустальный бокал в руке. Мне захотелось схватить его за горло, отбросить прочь, спрятать Элис ото всех. Запереть в самой дальней башне, где ни один взгляд, кроме моего, не сможет до нее дотронуться.

Это была ревность. Грязная, примитивная, всепоглощающая. Я не чувствовал ничего подобного никогда в жизни.

Позже, на балконе, держа ее в объятиях, я пытался унять дрожь в руках. Ее доверие, ее улыбка, ее губы... они были бальзамом и ядом одновременно. Она была так близко, и все же между нами стояла стена из моих обязанностей и тени лорда Мардука.

— Что-то случилось? — спросила она, глядя на меня с беспокойством.

— Нет, все в порядке, — я притянул ее ближе. — Просто... наслаждаюсь моментом.

***

Ночью, в своем кабинете, я остался наедине с тишиной и собственными демонами. Карта военных действий на столе казалась вдруг бессмысленной закорючкой. В голове стоял только ее образ. Ее смех. И его пронзительный взгляд.

Я подошел к окну, глядя в сторону района Серебряного Рунца, где в своей пекарне, наверное, спала она. И тогда, в гнетущей тишине ночи, я наконец позволил себе признаться в том, что отрицал все эти недели.

— Глупо, — прошептал я в ночь. — Безумно и непрактично.

Но сердце, этот внезапно оживший орган, упрямо твердило одно: “Я влюблен.”

Слова прозвучали в сознании с пугающей ясностью. Это не была страсть. Не было желанием или простым интересам к загадке. Это была любовь. Та самая, о которой трубадуры слагали дурацкие баллады. Глупая, неудобная, не ко времени и не к месту.

И она делала меня уязвимым. Страшно уязвимым.

— Прекрасная катастрофа, — усмехнулся я сам себе. — Влюбиться в пекаршу, когда на пороге война.

Мардук не просто проявлял к ней интерес. Он видел в ней то же, что и я — невероятную силу. Но если я хотел ее защитить, оградить от бремени этой силы, то он... он хотел ее использовать. Вывернуть наизнанку, изучить, подчинить. Его интерес был смертельным приговором, замаскированным под лесть.

— Что же делать-то, Каэлан? — проворчал я, схватившись за края каминной полки, костяшки пальцев побелели. — Отправить прочь?

Представить ее где-то далеко, без моей защиты... Нет, это невозможно. Я бы с ума сошел от беспокойства.

— Оставить рядом? — продолжал я свой монолог. — И сделать мишенью для каждого придворного интригана?

Внезапно я громко рассмеялся в тишине кабинета.

— Принц Теней, — произнес я с иронией. — Поверженный булочкой с корицей.

Смех стих.

Теперь нужнобыло найти способ защитить ее. От врагов. От двора. И от моего собственного, внезапно ожившего сердца.

Любовь.

Проклятая, прекрасная, разрывающая душу на части любовь. Она пришла ко мне не с ангельским пением, а с шепотом врага и тяжестью невозможного выбора.

Я знаю одно.

Что бы ни случилось, что бы мне ни диктовал долг... я не отдам ее ему. Я сожгу дотла все его планы, весь его проклятый клан, все Королевство Багровых Скал, если он посмеет коснуться ее.

— Ладно, солнечный зайчик, — прошептал я в сторону спящего города. — Посмотрим, кто кого.

Глава 21. Пепел и обещание

За день до ярмарки в «Золотой закваске» царил сладкий, предпраздничный хаос. Воздух гудел от радостной суеты. На столе, заваленном пергаментными листами, Лео с важным видом сверял списки ингредиентов для праздничной выпечки. Финн без устали замешивал тесто для сотен булочек, которые должны были уйти на ярмарочные лотки. А я, пританцовывая у печи, доставала последние пробные партии особых «ярмарочных» коврижек с орехами и сухофруктами.

Солнце уже клонилось к закату, окрашивая стены в теплый медовый цвет, когда раздался стук в дверь. На пороге стоял незнакомый мальчишка, перепачканный сажей, с испуганными глазами.

— Мне передали для пекарши, – просипел он, сунув мне в руки свернутый в трубочку клочок дешевой бумаги, и тут же умчался.

Я развернула записку.

Надпись была кривой, словно выведенной левой рукой или в страшной спешке: «Он знает про каравай. Беги.»

Ледяная рука сжала мое сердце. Я подняла глаза и встретилась взглядом с Лео. Он все понял без слов.

— Финн, – голос мой звучал чужим. – Закрывай лавку. Сейчас.

Но было уже поздно.

Первый факел перелетел через забор заднего двора и угодил прямо в стог сухого сена у сарая. Вспыхнуло мгновенно, с глухим хлопком, и огненный язык лизнул деревянную стену пекарни. Второй факел влетел в слюдяное окошко кухни, разбив его, и упал на пол, устланный сухими травами для аромата.

— ПОЖАР! – закричал Лео. – ГОРИМ!

Все произошло за с