О чем молчал унитаз

Антон Гераськов

О чем молчал унитаз

Запах в подъезде был густой и сложносочленённый, как бюджет крупной корпорации. Дорогой парфюм из одной квартиры вёл неравный бой с затхлой сыростью из мусоропровода, а аромат свежесваренного кофе с кардамоном с третьего этажа героически пытался не сдавать позиции под натиском едкого духа чьей-то стратегически неудачной жарки пельменей. Иван, прижимая к уху холодный корпус рации, поднялся на пятый этаж и отдышался, опершись о перила с видом человека, только что пробежавшего марафон в противогазе.

– Я уже на месте, – буркнул он в микрофон, пытаясь не вдыхать глубже необходимого. – Да, знаю, «Аристократ-Сервис». Элитка. Буду аккуратен, как хирург на операции у президента.

В трубке что-то затрещало в ответ, но он уже отключил звук. «Аристократы». Все они тут аристократы, пока их позолоченные унитазы не начинают булькать от непереваренной чёрной икры и кризиса среднего возраста.

Дверь открыл сам хозяин. Мужчина лет пятидесяти, в идеально сидящих очках и дорогой, но нарочито скромной домашней толстовке – видимо, чтобы сантехник не заподозрил, что тут живут люди, которые могут позволить себе целую толстовку. Лицо – выдержанное, спокойное, профессионально-участливое. Таким, наверное, и должен выглядеть человек, который за большие деньги выслушивает чужие кошмары, а свои засовывает в потайной карман.

– Иван? Входите, пожалуйста. Я Алексей Петрович. Очень странная ситуация, – он пропустил сантехника вперед, и его взгляд скользнул по потертому инструментальному чемодану с легкой, едва заметной тревогой, будто тот был набит не ключами и тросами, а живыми гремучими змеями.

Иван кивнул, привычным взглядом оценив обстановку. Пол – массив дуба, свет – грамотно расставленные споты, на стенах – абстракции, которые хоть и выглядели как мазня ребенка, перекормленного вареньем, наверняка стоили больше его годового заработка с премией за спасение котят из канализационных люков. Стерильно, бездушно, пахло кофе и каким-то дорогим деревом, которое при жизни было, наверное, мудрым и счастливым. Ни пылинки. Даже бактерии, казалось, боялись тут задерживаться без пропуска.

– Всё как у людей, – мысленно констатировал он. – Снаружи. А внутри, поди, тот же бардак, только в рамочке и с аукционным сертификатом.

– В чём проблема? – спросил он вслух, поставив чемодан на пол в прихожей с таким видом, будто водружал знамя на завоёванной территории.

– В санузле. Не смывает. Вернее, смывает, но… с странным звуком. И медленно. И булькает как-то угрожающе, – Алексей Петрович произнёс это с такой серьёзностью, будто описывал симптомы редкой психической болезни.

Иван проследовал за хозяином в гостевой санузел. Тот самый, «для гостей». Такой же безупречный, как и всё остальное: блестящий хром, белоснежный фаянс, полотенца, сложенные в такие идеальные треугольники, что рука тянулась не вытереться, а сыграть в бильярд. Унитаз стоял, как монумент безупречному вкусу и правильному питанию, ничем не выдавая своей неполадки.

Иван с церемониальностью жреца опустился на колени, открутил болты и снял крышку бачка. Всё было исправно, чисто и скучно. Затем он достал из чемодана вантуз – верного спутника любого сантехника, инструмента, который за свою жизнь видит больше человеческих трагедий, чем иной психолог.

– Пробовали? – ради приличия спросил он.

– Нет, я… не решался, – смутился Алексей Петрович, и его лицо выразило ту степень моральной дилеммы, которую обычно вызывает вопрос о третьей мировой войне.

Сантехник едва сдержал усмешку. «Не решался». Мир держится на таких, как он, которые решаются залезть руками в то, от чего другие брезгливо отворачиваются, прикрываясь салфетками с монограммами.

Несколько энергичных движений вантузом не дали результата. Вода лишь с неохотой уходила вниз, издавая тот самый, описанный хозяином, глотающий, булькающий звук – нечто среднее между ворчанием голодного бегемота и бормотанием недовольного духа.

– Серьёзный засор, – констатировал Иван с видом Шерлока Холмса, только что обнаружившего улику. – Придётся проходить тросом. Готовьтесь к худшему. Возможно, там застряла миниатюра «Утро в сосновом лесу».

Алексей Петрович кивнул и отошёл, оставив его одного. «Наверное, боится испачкать ауру», – подумал Иван беззлобно. Он собрал спиральный трос, подошел к унитазу и, как делал тысячи раз, приложил ухо к холодному фаянсу, чтобы на слух определить, где именно затор – будто терапевт, выслушивающий пациента с очень странными внутренними органами.