Раскол небес

Анна Волкова

Раскол небес

Глава 1

Её утро началось с рассвета —Пронзительный, леденящий душу звон колоколов, плывущий над спящим, вернее, замерзающим городом. Дурацкая служба.

Селена застонала, зарылась лицом в тонкое, пропахшее холодом одеяло. Каждый мускул в её теле протестовал, умоляя остаться в этой жалкой колее тепла, что её тело оставило на соломенном тюфяке. Но колокол не умолкал. Его звон был подобен ледяному когтю, впивающемуся в горло, приказывающему: Вставай. Покоряйся.

Она презирала этот звук. Больше, чем холод, больше, чем голод. Потому что за ним следовало самое унизительное – Урок Смирения в Цитадели. Час, когда они, Бессмертные, собиравшие их в своих идеальных, сияющих залах, с каменными лицами читали проповеди о ничтожестве смертных. О том, как людям следует благодарить за свою короткую, полную лишений жизнь. Это была изощренная насмешка, притворяющаяся учением. Изнасилование разума, облеченное в красивую речь и безупречные улыбки.

Вставай!– прошипела она сама себе, сбрасывая окоченевшими пальцами одеяло.

Воздух в комнате был таким холодным, что его можно было резать. Она натянула грубые шерстяные штаны, потрепанную тунику, а поверх – потертый плащ из толстой ткани, который уже давно потерял все свои водоотталкивающие свойства. Последним аккордом стали старые кожаные ботинки, подбитые обрывками войлока. Кожа на них потрескалась и стерлась до белизны, шнурки приходилось завязывать в три узла, чтобы они не развязались. Жалкая защита от вечной зимы.

Распахнув дверь, она выскочила на улицу, и ветер ударил ей в лицо, словно твердой рукой. Селена натянула капюшон и, сгорбившись, пустилась бежать по обледенелой, утоптанной снегом дороге. Вокруг, из таких же убогих каменных лачуг, высыпали другие люди. Все – с опущенными головами, все – спешащие на тот же призыв. Никто не разговаривал. Лишь скрип снега под ногами и тяжелое, учащенное дыхание создавали зловещий хор.

И над этой серой, понурой рекой смертных, в небе, парили они. Ангелы. Их крылья, сотканные из сияния, разрезали свинцовую пелену туч. Они были так прекрасны, что смотреть было больно. Их белые одежды не пачкались, их золотые волосы не растрепывались ветром. Они наблюдали. Следили, чтобы никто не смел ослушаться зова колокола. Их лица были спокойны и пусты, как поверхность льда. Ни капли презрения, ни капли злобы – лишь абсолютное, всепоглощающее безразличие, которое ранило куда сильнее любой ненависти.

А впереди, венчая собой весь город, возвышалась Цитадель. Он не был похож на творение человеческих рук. Его стены, отлитые из бледного, самоцветно сияющего камня, были идеально гладкими, без единого шва. Башни взмывали в небо неестественно тонкими шпилями, будто ледяные иглы. Он был одновременно прекрасен и ужасен. Дворец и тюрьма, выстроенная теми, кто смотрел на мир свысока – в прямом и переносном смысле.

Селена, запыхавшись, подбежала к вратам из полированного металла, на которых были выгравированы сложные узоры, рассказывающие о великой миссии Бессмертных. Врата были открыты, поглощая вереницу людей. Она сделала последний вдох ледяного воздуха и шагнула внутрь.

Тепло Цитадели обволокло ее, как бархатная петля. Оно было густым, искусственным, пахло озоном и чем-то сладким, чуждым. После уличного холода оно вызывало не комфорт, а легкую тошноту. Она прошла по зеркальному полу, в котором с тоскливой ясностью отражались её уставшее лицо и дырявая подошва ботинка, и толкнула тяжелую дверь в аудиторию.

Её взгляд упал на подиум, где уже стоял ангел, готовый начать свой ежедневный урок о их ничтожестве. И Селена, глотая комок горькой ярости, прошептала так тихо, что услышала лишь сама:

– Идеальные стены… идеальные лица… и абсолютная гниль внутри

Холодный, полированный камень скамьи просачивался сквозь тонкую ткань штанов, цепляясь за кожу ледяными зубами. Селена сидела, сгорбившись, в переполненной аудитории, пытаясь раствориться в толпе таких же понурых фигур. Воздух был густым от дыхания сотен людей и сладковатого, удушливого аромата, который Бессмертные, казалось, приносили с собой – запах чего-то вечного и совершенно чуждого смертным.

На возвышении, под сияющей сферой, излучавшей неестественный дневной свет, стоял ангел. Его имя было Абалим. Он был воплощением невозможного совершенства. Каждая складка его белоснежного облачения лежала безупречно, каждое движение было плавным и выверенным, будто отточенным за тысячелетия. Его голос, мелодичный и холодный, как горный ручей, лился над залом, и каждое слово било по Селене, как плеть.

–…и потому помните, о смертные: ваша жизнь – это искра, зажжённая нашей волей. Ваше тело – сосуд для греха и слабости, и лишь через беспрекословное служение и смирение вы можете очистить свою бренную оболочку. Не стремитесь к большему, ибо прах не может сравниться с алмазом. Не мечтайте о свободе, ибо воля ваша – это дикий поток, что должен быть заключён в берега нашего руководства.

Селена смотрела на него, сжимая кулаки на коленях. Её взгляд, полный немой ярости, скользил по его идеальному лику, по рукам, на которых никогда не было мозолей, по крыльям, сиявшим таким чистым, недостижимым светом. Лжецы,– стучало в её висках. Вы не учите, вы ломаете. Вы не спасаете, вы порабощаете. Ваше совершенство – лишь маска для вашей пустоты.

И тут, в нескольких рядах впереди, поднялась тень. Мужчина, лет сорока, с лицом, иссечённым морщинами и лишениями, вдруг встал. Его руки дрожали, но голос прозвучал на удивление громко, разрезая сладкоголосый поток речей Абалима:

«Мы не рабы! Нам не нужно ваше… ваше «руководство»! Мы хотим просто жить!»

В зале повисла гробовая тишина. Даже дышать перестали. Абалим не моргнув глазом смотрел на мужчину, его прекрасное лицо не выразило ни гнева, ни удивления. Лишь лёгкую, почти научную любопытность.

Прежде чем кто-либо успел что-то осознать, к нарушителю спокойствия с двух сторон шагнули двое Бессмертных. Слева – ангел, такой же ослепительный, как Абалим, с лицом, полным неземного спокойствия. Справа – демон, чья красота была тёмной и соблазнительной, с медными завитками рогов и алым отсветом в глазах. Они двигались с изящной, неспешной силой.

Ни слова не сказав, они взяли мужчину под руки. Тот попытался вырваться, но их хватка была подобна стальным тискам. Его ноги беспомошно заскользили по полу, когда они потащили его к выходу.

—За непокорность и гордыню – тридцать ударов розгами и стояние на коленях на холоде, пока не постигнет смирение, – раздался ровный, бесстрастный голос Абалима, словно он объявлял о смене погоды.

Сердце Селены бешено заколотилось. Она чувствовала, как её собственная ярость сменяется леденящим ужасом. Она представляла, как розги со свистом рассекают воздух, как леденит кожу колючий снег под коленями. Её взгляд, полный ненависти и страха, сам того не желая, встретился с взглядом Абалима.

Ангел смотрел прямо на неё. И это был не безразличный, скользящий взгляд, каким он окидывал толпу. Его пронзительные, слишком яркие глаза были прикованы к её лицу. В них не было гнева. Было что-то другое… пристальное, изучающее. Будто он увидел её внутренний протест. Будто читал в её душе ту самую ярость, которую она только что чувствовала.

Внутри всё сжалось. Инстинкт самосохранения заставил её немедленно опустить глаза, уставившись на свои старые, потрескавшиеся ботинки. Она заставила себя дышать ровно, сделать лицо пустым и покорным, вымести из него все следы недавнего гнева.

Но в ушах ещё стоял эхо протеста того мужчины, а на спине она чувствовала ледяное прикосновение взгляда Абалима, который, ей казалось, всё ещё был на ней направлен. Они не просто контролировали их тела. Они охотились за их мыслями. И Селена только что чуть не попала в капкан.

Глава 2

Служба закончилась так же внезапно, как и началась. Абалим не сказав больше ни слова, развернулся и исчез в сияющем портале за своим подиумом. Над залом нависла гнетущая тишина, нарушаемая лишь сдавленным кашлем и шарканьем ног. Люди, не глядя друг на друга, покорно поднимались и потянулись к выходам, словно стадо, отправляемое на пастбище. Только пастбищем этим были бесконечные работы: в ледяных мастерских, на очистке улиц от вечно падающего снега, в прачечных, кухнях и шахтах, принадлежащих Бессмертным. Они будут трудиться до тех пор, пока колокол не возвестит конец трудового дня, и тогда, обессиленные, поползут обратно в свои лачуги.

Но Селене «повезло». Её доля – не каторжный труд внизу, а служба в самой верхушке Цитадели, в Великой Библиотеке. Она, опустив голову,сочувствовала другим людям, прошла через толпу, направляясь не к главному выходу, а к одному из внутренних лестничных пролётов, спиралью уходящих ввысь.

Чем выше она поднималась, тем больше менялось окружающее пространство. Грубый камень стен сменялся гладким, тёплым на ощупь материалом, испещрённым серебристыми прожилками. Воздух становился чище, теряя запах немытых тел и страха, наполняясь ароматом старинного пергамента, полированного дерева и чего-то, напоминающего озон после грозы. Наконец, она достигла дверей из тёмного, отполированного до зеркального блеска дерева, инкрустированных перламутром. Библиотека.

Войдя внутрь, Селена на мгновение задержалась на пороге, как всегда, поражённая тихой, холодной красотой этого места. Бесконечные стеллажи из светящегося белого дерева уходили ввысь, теряясь в дымчатом своде потолка. Вместо окон здесь были витражи из самоцветов, отчего свет, проникающий внутрь, был разноцветным и таинственным. В воздухе плавали сферы тихого сияния, освещая манускрипты и фолианты, чьи переплёты были сделаны из кожи неведомых существ и украшены рунами из расплавленного золота и серебра. Здесь царил идеальный, стерильный порядок, который она, смертная, и должна была поддерживать.

Она знала здесь почти каждую книгу. Не по названиям на корешках – многие были написаны на языках Бессмертных, – а по запаху, по весу, по едва заметным царапинам на обложке. Годы работы здесь, когда её единственным утешением было тайное, жадное чтение, сделали её душой этой библиотеки. Она знала, где лежат трактаты по звёздной навигации, поэмы о забытых войнах и, самое главное, те немногие уцелевшие хроники, что рассказывали о мире до Раскола.

Именно к этому разделу она и направилась, едва начав свою работу, смахивая невидимую пыль с идеально чистых полок. Её мысли возвращались к утреннему инциденту, к тому смельчаку, чья судьба теперь была предрешена. «Гордыня», – с горькой усмешкой подумала она. Какая гордыня может быть у того, кто молит просто о праве дышать без приказа?

Внезапно её охватило странное чувство, будто воздух сгустился и наполнился статическим электричеством. Она обернулась.

В проходе, отбрасывая длинную тень, стоял демон. Не тот, что утром уводил несчастного, а другой. Его кожа отливала цветом тёмной бронзы, а изгибы изящных рогов напоминали корону. Глаза отливали мягким алым светом. Это был Камиэль, один из немногих Бессмертных, кто иногда посещал библиотеку.

«Смертная», – его голос был низким и бархатным, без привычной насмешки. Он не смотрел на неё свысока, его взгляд был задумчивым. «Мне нужны хроники. Самые древние. О времени до того, как небеса разверзлись. О мире, каким он был».

Сердце Селены ёкнуло. Она кивнула, не смея вымолвить слово, и повела его в самый дальний, самый пыльный угол библиотеки, где хранились немногие уцелевшие свидетельства той эпохи. Пока её пальцы скользили по потертым корешкам, в её голове сама собой ожила история, которую она вычитала когда-то по крупицам. Оставаясь здесь до поздней ночи.

«Говорят, что когда-то миром правили не ангелы и демоны, а три Сестры-Богини», – мысленно прошептала она, беря в руки тяжелый том в кожаном переплете. «Явь» была самой младшей и самой доброй. Она жила среди людей, дышала с ними одним воздухом. Её сила была силой самой жизни – теплом солнца, соком плодов, радостью сердца. Она любила смертных, как мать любит своих детей.

Старшие сёстры, «Правь» и «Навь», хранили Вечный Порядок. Правь записывала судьбы в свою великую книгу, а Навь бережно принимала души, ушедшие из мира Яви, чтобы дать им новое рождение. Они были строги, но справедливы. И всё было в равновесии.

Но пришёл изначальный Хранитель Миров, существо бесконечной мощи, и возжелал всё это разрушить. Он пожелал владеть всеми душами, разорвав круг перерождений, и наслал на мир Яви вечную зиму. Он предложил Прави и Нави присоединиться к нему, но те отказались. Тогда Явь, чтобы спасти смертных «своих детей», спустилась к ним, растрачивая свою силу, чтобы хоть немного отогнать холод.

Селена на мгновение замерла, её пальцы сжали корешок книги. Дальнейшую часть истории она всегда читала со слезами ярости на глазах.

Но люди… люди увидели в её любви и жертве насмешку. Они возненавидели её за силу, которой сами не обладали, и убили её. Сожгли на костре ту, что дарила им жизнь.

Она же, видя ненависть в глазах своих «детей», не подняла и руки. Как может мать ударить своё дитя? Её любовь оказалась и её благословением, и проклятием. Они связали её и возвели костёр.

Пламя поглотило ту, что дарила им жизнь. Небо возопило от ужаса, и земля содрогнулась до основания. В тот миг Правь и Навь, ощутив гибель сестры, окаменели от боли и гнева. Их материнская любовь к человечеству умерла в том огне, сменившись ледяной яростью. Равновесие было не просто нарушено – оно было растоптано.

«Раз вы отвергли дар жизни, – пронеслись их голоса в разорванной ткани мира, – то познайте всю полноту смерти».

И сёстры, отвернувшись от людей, принесли клятву тому, кого прежде отвергли. Они пошли на службу к Хранителю.

В тот же миг зима стала не просто вечной – она стала могильной. А с ней на людей обрушились все те беды, от которых их так долго оберегали: мор и голод, войны и сумасшествие. Небесные своды треснули, и на землю хлынули те, кого удерживали прочные границы миров: ангелы с крыльями из света и демоны с пылающими очами, древняя нечисть и духи стихий. Началась эпоха хаоса, где не было правых, а были лишь охотники и добыча.

И вот тут её мысли прервались. Она нашла то, что искал – два толстых фолианта. «"Хроники Серебряного Века" и "Плач о Падении", господин», – тихо произнесла она, протягивая книги Камиэлю.

Демон взял их, его горящие глаза внимательно изучали её лицо.

«Ты знаешь, что в них написано, не так ли?» – спросил он без предисловий. Его взгляд был тяжёлым и проницающим.

Селена испуганно опустила глаза, снова делаясь невидикой, покорной служанкой.

«Я лишь убираю пыль, господин», – выдохнула она.

Камиэль уже повернулся, чтобы уйти, его тёмная фигура начала растворяться в тени между стеллажами, как вдруг воздух перед ним заколебался. Свет, исходящий от витражей, сконцентрировался, сгустился и вытянулся в высокую, ослепительную фигуру.

Материализовался ангел.

Но не такой, как Камиэль, с холодным спокойствием. Этот был иным. Его красота была почти болезненной, настолько она была совершенна. Безупретные черты лица, будто выточенные из самого белого мрамора, и волосы цвета свежевыпавшего снега, ниспадающие на плечи. Его крылья были не просто светлыми – они сияли ослепительным, почти металлическим блеском. Однако глаза… глаза были ледяными, пронзительно-голубыми, и в них читалась не божественная доброта, а любопытство хищника, изучающего диковинную букашку.

Вот они, лики небес, – с горькой усмешкой промелькнуло в голове у Селены, пока она застывала на месте, стараясь дышать тише. Снаружи – совершенство, внутри… пустота или нечто столь ужасное, что некоторым демонам и не снилось. Хотя бы демоны честны в своей сути.

Это был Каин. И он смотрел прямо на неё. Не на Камиэля с книгами, а на неё, простую смертную . В его взгляде не было привычного безразличия – был интерес, острый и беспокойный.

—Нашёл то, что искал, Камиэль?» – голос Каина был мелодичным, но в нём слышалось легкое шипение, словно от прикосновения раскаленного металла к льду.

Демон лишь молча показал ему переплеты, не выражая ни удивления, ни радости от встречи.

Каин усмехнулся, и это было похоже на звук ломающегося льда. – Скажи, по каким, собственно, признакам мы должны искать ту, что нужна Хранителю? Если верить старым сказкам, она вообще должна быть наполовину смертной. Смешной абсурд.

Его взгляд, томный и насмешливый, медленно скользнул по Селене, заставив её внутренне сжаться.

«Но представь, – Каин продолжил, играя с лучом света, крутившимся у его пальцев, – если бы эта… дикарка… оказалась настолько же приятной глазу, как эта наша маленькая смертная… Уверен, я бы нашёл, чем себя занять, прежде чем отдавать её Хранителю.

Селена застыла, стараясь не дышать. Эти слова прозвучали так, будто он перебирал диковинные безделушки – скучающе-презрительно. Она ничего не поняла из этого обмена репликами. Для неё это был просто ещё один непонятный и зловещий диалог Бессмертных, подчеркивающий пропасть между ними.

Тогда Каин медленно перевёл свой пронзительный взгляд обратно на Селену. Он сделал несколько неслышных шагов в её сторону, и от него исходил озонный холод.

«Любопытная лиса», – произнёс он, и его губы тронула едва заметная улыбка. Но так даже интереснее, читай историю, но вот поймешь ли ты ее ? Своим смертным разумом. Наглая усмешка снова появилась на лице Каина.

Селена почувствовала, как кровь стынет в жилах.

—Ты – человек, – продолжил он, и в его голосе прозвучала сталь. – Память – опасная игрушка для таких, как ты. Она рождает… ненужные мысли».

Он подошёл так близко, что она почувствовала исходящий от него морозный аромат снега и звёздной пыли. Её собственное дыхание замерло. Он наклонился, и его безупречное лицо оказалось всего в сантиметре от её. Его ледяные глаза заглянули вглубь её, будто пытались прочитать каждую тайную мысль, каждую крупицу ненависти и страха.

—Так что запомни, то что мы еще от тебя не избавились, лишь благодаря твоим глазкам – он прошептал почти ласково, и от этого стало ещё страшнее. – Держи свой язык за зубами. А свои мысли – при себе. Или мы найдём способ… приструнить твоё любопытство».

Он выпрямился, и на его губах расцвела та же холодная, торжествующая ухмылка. Он обменялся с Камиэлем коротким взглядом, и в следующее мгновение оба Бессмертных растворились в воздухе – ангел в ослепительной вспышке света, демон – в клубах багровой дымки.

Селена осталась стоять одна в огромной, безмолвной библиотеке. Её колени подкашивались, а по спине бежали мурашки. Угроза висела в воздухе, осязаемая, как лезвие ножа у горла. Они не просто следили за ней. Они играли с ней. И самое ужасное было в том, что в глазах Каина она увидела не просто предупреждение. Она увидела азарт охотника, который только что нашёл новую забаву.

Оставшийся день тянулся мучительно долго. После визита Каина и Камиэля каждая тень, падающая от вращающихся светящихся сфер, заставляла Селину вздрагивать. Она механически выполняла свою работу: раскладывала возвращённые фолианты по их законным местам, пыль счищала с позолоченных обрезов страниц тряпицей из самой мягкой, неведомо какой шерсти, фасовала в просмоленные ящики свитки, предназначенные для отправки в другие цитадели. Её пальцы помнили каждое движение, а мысли были далеко.

В этот день библиотеку посетило необычно много Бессмертных. Ангелы с безмятежными лицами и демоны с томными полуулыбками скользили между стеллажами, обмениваясь фразами на своём мелодичном, непонятном языке. И вот, пропуская мимо ушей обрывки их разговоров о войнах в иных мирах и дворцовых интригах, она уловила нечто иное.

Два демона, чьи рога были сплетены, словно корни древнего дуба, остановились у карты звёздных путей, развёрнутой на одном из пюпитров.

«…всё это есть в Анналах Раскола, – сказал один, лениво проводя когтем по пергаменту. – Но поверхностно» демон передал связку ключей другому и тот ушел в ту самую секретную дверь .

Сердце Селины заколотилось. Она видела как туда заходят бессмертные , но сама там не была ни разу . Там говорилось, что в ней хранятся не хроники, а живые воспоминания, запечатанные в шарах света .

Мысль о том, что где-то здесь, в нескольких шагах, лежит правда – не приукрашенная пропагандой Бессмертных, а настоящая история о Яви, о её гибели, – не давала ей покоя. Этот день превратился в пытку ожидания.

И наконец, он прозвенел – долгожданный, низкий гул колокола, возвещающий конец рабочего дня. Как и все, Селена, опустив голову, покинула библиотеку и вышла на лестничный пролёт. Толпа смертных, усталая и покорная, медленно потекла вниз, к выходу, к своим холодным лачугам и скудному ужину.

Но когда поток людей разделился у одного из ответвлений коридора, Селена резко свернула в него, прижавшись спиной к холодной стене. Она затаила дыхание, слушая, как шаги затихают внизу. Она не пошла домой.

Сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь глухим стуком в ушах. Она знала, где та самая комната. В самом конце заброшенного коридора. Дверь из чёрного, матового металла, без ручки и замочной скважины – лишь ровная, холодная поверхность.

Как она и предполагала, дверь Охранялась двумя бессмертными. Отчаяние начало подступать, холодной волной. Но тут пришла интересная мысль. её взгляд упал на узкий карниз, опоясывающий стену цитадели снаружи, прямо перед окном, что находилось рядом. А следующее окно, если верить её мысленной карте, и должно было принадлежать этой самой комнате.

Это было безумием. Библиотека находилась на одном из самых высоких этажей. Внизу простирался лишь голый, полированный до блеска лёд, усеянный острыми ледяными сталагмитами, упавшими со шпилей. Падение означало верную, мучительную смерть.