Улица цвета крови

– Так, может, и вправду у человека аппендицит? – пряча улыбку, спросил Шубин. – Аппендикс – это такой зловредный орган, что всегда не вовремя о себе знать дает. Совпало, наверное.

– Ага, совпало, – сердито зыркнула на него Шура, но дальше тему развивать не стала. Вид у нее при этом был такой, словно она говорила: все вы, мужчины, одинаковые – хитрые и коварные, а потому какой с вами толк говорить на серьезные темы?

Механизированная бригада, а вернее, одна из ее ремонтных частей, располагалась в небольшом селе с необычным названием Кийков. Ее командир майор Славянинов радушно встретил Слюсаренко.

– Сейчас я вас накормлю, – предложил он, вставая из-за стола, за которым ужинал. – Хозяйка вот выделила нам картошки котелок да молока козьего налила кринку.

– Спасибо, не откажусь, – поблагодарил полковник. Потом, чуть подумав, оглянулся и спросил: – Шура, есть хочешь? И вы, наверное, капитан, тоже голодный?

– Ничего, я привык, – ответил Шубин, хотя действительно был голоден как волк после суток сна. Он так и не успел поесть перед отъездом.

– Все одно, – махнул рукой полковник, глядя на Шуру, – пятнадцать-двадцать минут погоды не сделают. Так что поедим, – кивнул он. – От угощения отказываться грех. Особенно на войне.

– Вот и правильно, – засуетился майор. – У нас где-то банка тушенки была? – вопросительно посмотрел он на своего помощника.

– Вы всю вашу тушенку велели хозяйке отдать, чтобы дитю ее мясо было, – растерянно ответил тот, разведя руками.

– Постойте, – вдруг вспомнил Шубин и хлопнул себя по лбу. – Не надо тушенки. Я совсем позабыл. Мне ведь наш Микола Яценюк на дорогу кое-что получше тушенки дал.

Глеб развязал свой вещмешок и достал из него сверток, который вручил ему перед расставанием Микола.

– Тут сало и хлеб домашний, – сказал он, выкладывая сверток на стол.

– Откуда такое богатство? – удивился Слюсаренко.

– Микола – украинец. Из местных. У него неподалеку от расположения конно-механизированной бригады на хуторе то ли своячница, то ли кума живет. Вот он к ней и наведался. Только когда успел – непонятно. Он ведь вместе со мной только сутки назад вернулся из партизанского отряда.

– А, так теперь понятно, почему полковник Соколовский со своим штабным радистом расставаться надолго не захотел и выпрашивал ему замену на совещании, – рассмеялся Слюсаренко, нарезая сало. – Наслышаны и мы об этом Миколе. Ценный он специалист по доставанию продуктов питания.

– Яценюк действительно очень хороший специалист по связи, радист первоклассный. Я его с сорок второго года знаю, – несколько обидевшись за Миколу, заступился за его репутацию Шубин. – И добрый он очень, всех-то ему жалко. Он, между прочим, одного парнишку-сироту выходил, от голодной смерти спас, на ноги поставил. Усыновить даже его решил.

За столом установилось неловкое молчание, которое прервал Слюсаренко.

– Не хотел я ни Миколу, ни тебя, капитан, обидеть. Ты уж извини, – сказал он.

– Ничего. Все нормально. Я знаю, что вы не со зла так пошутили, – улыбнулся Глеб. – Просто… – Он хотел еще что-то добавить, но, посмотрев на смущенное лицо Слюсаренко, махнул рукой и сказал: – Давайте поедим, что ли.

Глава вторая

За ужином выяснилось, что танковая бригада Слюсаренко сейчас находится в соседнем селе Струтине. Позже, связавшись со своим штабом, полковник выяснил, что все ждут только его прибытия. От командования пришел приказ – занять ночью село Луг, чтобы потом двигаться дальше – на Зозули.

– Луг-то мы возьмем, село это небольшое, хотя и вытянуто змеей вдоль дороги, но вот Зозули…

Полковник задумался.

– Раньше там стояла одна танковая бригада, но теперь… Надо проводить разведку, капитан, – повернулся он к Шубину.

– Надо, так проведем, – согласился тот.

– Машина готова, товарищ полковник. Можно ехать, – доложил майор Славянинов, входя в штабную избу.

Через десять минут они уже были в Струтине, а еще через пару минут выходили из машины возле здания бывшего сельского клуба.

– Совсем рядом этот Струтин, – заметил Славянинов, прощаясь с полковником. – А вашу машину мы как починим, так сразу вам и доставим. Так что не беспокойтесь.

– Да, спасибо, – поблагодарил полковник. – Нам-то в ближайшее время не до ее ремонта будет. Да и не нужна она мне так уж срочно. Все равно пока передвигаться буду на танке.

Майор укатил обратно. Полковник оглянулся и поинтересовался у Шубина:

– А Шура куда делась?

– Не знаю, – пожал Глеб плечами. – Только что тут была.

– Вот ведь какой Катигорошек, – выражая недоумение, покачал головой Слюсаренко. – Только что тут была… Небось побежала свой экипаж проведывать – как он там без нее справлялся все это время. Небось жаловалась на меня? – покосился на Шубина полковник, ступая на крыльцо здания.

Шубин не успел ответить, потому что из дверей выскочил какой-то лейтенант и отрапортовал полковнику:

– Товарищ полковник, срочное донесение из штаба армии! Только что доставили!

Он протянул Слюсаренко бумагу с расшифровкой приказа. Тот бегло прочел и, кивнув, развернулся к Шубину:

– Входи, а я сейчас вернусь. Женя, покажи капитану мой кабинет. И скажи, чтобы вызвали ко мне всех командиров. Через час будем брать Луг. А от него и до Зозулей рукой подать. Может, получится с наскока и в эти самые Зозули заскочить.

…Но заскочить в Зозули с наскока не получилось. В село Луг прорвались с большим трудом, потеряв несколько танков. Немцы отчаянно сопротивлялись, не желая так просто оставлять свои укрепленные за несколько месяцев позиции. Понимали – займи советские войска Луг, они смогут пройти дальше, а там и до полного окружения бродовской группировки останется пара шагов.

Попытались части слюсаренковской бригады зайти из Луга в Зозули, но не получилось. Выбили их фашисты и из самого Луга. Пришлось откатиться обратно в Струтин. Да и сам Струтин еле удержали танкисты.

Измотанные боями, к ночи устали все – и наши, и немецкие войска. И снова наступила краткая передышка, и снова полковник собрал в одной из немногих уцелевших во время боя изб совещание командиров. От бывшего штаба бригады, который раньше располагался в сельском клубе, практически ничего не осталось. Присутствовали на совещании и командиры разведки.

– Положение у нас сейчас, ребятки, такое – патовое, можно сказать, – без особых предисловий и подойдя к карте, кое-как приколотой к стене, начал Слюсаренко. – Завтра или мы их из Луга и Зозулей выбить должны, или они нас из Струтина погонят. Силы у нас сейчас, можно сказать, почти одинаковые. Почти – это значит почти, если не вдаваться в подробности, которые нам пока неизвестны. Но об этом чуть позже. Вот тут, – он провел черточку карандашом на карте, – узкое оконце, которое удалось прорубить частям 60-й армии. Это примерно четыре или, может, пять километров. – Полковник помолчал пару секунд, вглядываясь в карту и собираясь с мыслями, затем продолжил: – Вернее сказать, это даже не оконце, а горлышко, которое вытянулось километров на восемнадцать в глубь позиций немецкой армии. Нам с вами, а также всей нашей 3-й гвардейской танковой армии, а следом и четвертой необходимо в это горлышко втиснуться. Прошу командиров доложить об обстановке на их участках, чтобы нам стало яснее, как мы будем действовать дальше.

Командиры по очереди, подходя к карте, доложили об обстановке и о потерях в том числе.

– На нашем участке фронта, вот тут, – Слюсаренко указкой обвел карандашом на карте маленький кружок – территорию, на которой находились сейчас части его бригады, – есть только одно место, а именно подход к селу Зозули, которое нами не до конца было, скажем так, проверено. Потому мы сегодня и получили тот результат, который имеем – потерю четырех танков. И именно на подступах к Зозулям. А это немалые потери за один-то бой.

– Я считаю, что это вина разведки, – высказался один из командиров – седовласый майор. – Разведка сработала некачественно, вот и результат.

– Согласен с тобой, Емельян Павлович, – ответил Слюсаренко, – на этот раз разведка подкачала. Что скажешь, старший лейтенант? – посмотрел он на одного из трех командиров разведки, присутствовавших на совещании.

– А что я могу сказать? – пожал тот плечами. – Я посылал в разведку две группы, и обе не вернулись. Я уже докладывал по этому поводу. Не могу же я всех своих людей понапрасну…

– Не понапрасну, Долохов, не понапрасну, – не дал ему договорить полковник. – Понапрасну – это четыре сгоревших танка в небольшом сражении. Вот экипажи этих танков – это жертва, которую мы принесли из-за вашего… Не знаю, как это назвать! – повысил голос Слюсаренко. Потом он глубоко втянул в себя воздух, резко выдохнул и сказал уже спокойным голосом: – Вас извиняет только то, что времени на такую сложную разведку у нас не было. Наступление – это всегда быстрое продвижение вперед. Врагу нельзя давать больших передышек, нельзя и нам долго переводить дыхание. Поэтому необходимо прямо сейчас решить этот вопрос. Нам нужны точные сведения обо всех слабых местах немцев в районе Зозулей. Завтра мы должны взять это село и пробить, наконец-то, ту пробку, которая застряла в этом горлышке. – Он постучал карандашом по карте. – Есть предложения?

Полковник посмотрел на Долохова, Шубина и еще одного из командиров разведчиков, фамилии которого Глеб пока что не знал.

– Можно попробовать провести разведку боем, – предложил лейтенант с неизвестной Шубину фамилией.

– Что значит попробовать провести разведку боем? Поясните свою мысль, лейтенант Шевцов. – Слюсаренко пытливо посмотрел на высказавшего предложение командира.

– Я бы послал отряд разведчиков вот через этот лесок с юго-западной стороны от Зозулей. Под прикрытием они смогли бы подойти как можно ближе к вражеским позициям и…

– Нет, такой вариант не подойдет, – снова прервал разведкомандира полковник. – Нам нужно выяснить, где именно у немцев находится самое незащищенное место в обороне. Но в нашу задачу не входит снова положить почем зря и без того небольшой резерв разведки.

– Надо послать три группы, пускай подойдут к селу с трех разных сторон и разом проведут разведку боем, – неуверенно предложил Долохов.

– Вы уже проводили разведку, старший лейтенант, и результата она не дала, – нахмурился Слюсаренко. – Капитан Шубин, что вы можете предложить?

– Разведка боем, как я считаю, неплохая идея. Сейчас как раз тот момент, когда немцы не будут ожидать атаки на село. Но атаковать их нужно не людьми, а машинами. То есть танками.

Полковник, чуть склонив голову, с любопытством посмотрел на Шубина.

– Танками? Хм. Разведку боем танками мы, конечно, не раз проводили, но в основном это было в светлое время суток и в открытом поле, когда нам нужно было выявить огневые точки врага. Есть какое-то конкретное предложение? Хотелось бы подробнее узнать о вашей идее, капитан. Но учтите, что мы и так уже потеряли несколько машин. Мне не хотелось бы потерять хотя бы еще один танк до начала завтрашнего наступления.

Глеб понимающе кивнул и подошел к карте.

– Мы уже пытались подойти к Зозулям, стараясь охватить всю территорию населенного пункта. Так? Насколько я понял из подробных докладов командиров частей, два танка были подбиты вот в этом месте, – он указал на карте точку, которую имел в виду, и продолжил: – А это явно говорит о том, что в этом районе у немцев довольно крепкая оборона. Остальные два танка были подбиты в разных местах – вот здесь и здесь. Правильно? – посмотрел Шубин на седовласого майора Реутова, который как раз и отвечал за данный участок наступления.

– Точно тут, вы правильно запомнили, – подтвердил тот.

– Тогда у меня уточняющий вопрос к старшему лейтенанту, – вопросительно посмотрел Глеб на полковника. Тот кивнул в знак согласия, и Шубин спросил Долохова: – Покажите точно квадраты, куда вы направляли свои группы разведки.

Долохов, подойдя к карте, уверенно указал на две точки и отошел. Шубин на миг задумался и продолжил говорить:

– На мой взгляд, получается такая картина. Там, куда выходили группы разведки, у немцев явно усилена охрана. Что говорит о том, что у немцев в этом месте скопление техники. Скорее всего, именно танковых частей, а не пехоты и не артиллерии. Два наших танка на подходе к селу подорвались на минах, тогда как два предыдущих были подбиты артиллерией. Так? Это говорит о том, что в этих местах у противника наиболее слабые силы и он подстраховался, заминировав местность на этих участках.