Белый Лотос и Тень. Игра в куклы

Анна Воск

Белый Лотос и Тень. Игра в куклы

Пролог. Трон из теней

Она села на высокий трон, словно на ледяной утёс, и тьма под её ногами зашевелилась. Волосы Мэн Цзыи, распущенные, тяжёлые, струились по плечам, будто волны ночи. Белая кожа сияла в неверном свете, делая её похожей на статую из нефрита, вырезанную для чужих поклонений. На ней был чёрный балахон с длинными широкими рукавами, но капюшон был откинут, и потому её лицо оставалось открытым. Красота её была резкой, почти жестокой, – в ней не осталось мягкости, только холодное величие.

Она закинула ногу на ногу, и лёгкая, почти лениво-насмешливая улыбка заскользнула по уголкам её рта.

Внизу бушевала вакханалия.

Злые духи ревели и кричали, их искажённые лица сплетались в кошмарный хоровод. Одни визжали, дерзко подпрыгивая, словно сломанные марионетки; другие, похожие на обугленные тени, метались, сталкивались, падали; призраки выли и били себя в грудь, будто вырывая изнутри собственную скорбь. Танец хаоса превращал пространство в жуткий балаган, где смех и рыдания переплетались в единый хор безумия.

Кошмарное зрелище.

И всё же Мэн Цзыи, сидя на своём троне, чувствовала странное родство с этим хаосом.

«Прекрасно», – подумала она, и сердце её загудело в унисон с бешеным биением толпы.

В этот миг казалось, что её душа срослась с душами этих безобразных созданий, что её улыбка – их улыбка, её жажда – их жажда. Она смотрела сверху вниз, как царица, видящая внизу лишь копошащиеся насекомьи тени, и от этого взгляда веяло странной сладостью.

Она слегка постучала пальцами по подлокотнику и звук разнёсся сухим эхом. Тогда её взгляд резко упал на одного из израненных – Призрака Е-гуя. Тот тянулся к ней своими обугленными руками, в глазах его горел голод.

Губы её изогнулись. Она улыбнулась чуть шире и тихо, но отчётливо сказала:

– Первый – он.

И тысячи глоток разом взревели.

✨ Дорогие читатели, спасибо, что открыли эту историю вместе со мной. Вторая часть «Белого Лотоса и Тени» уже находится в процессе написания, и я постараюсь завершить её к Новому году.

А пока буду очень рада, если вы сохраните книгу в библиотеку, чтобы следить за обновлениями. Ваша оценка, комментарии и подписка на мой профиль помогут истории жить и развиваться.

Спасибо за вашу поддержку! 💖

Глава 1. Траурное лицемерие

Зал духов был погружён в тяжёлую тишину, нарушаемую лишь плачем и скрипом коленей о каменный пол. В центре, на чёрном возвышении, стоял гроб, обитый тёмным деревом. Перед ним – фотографии покойного, как немые свидетельства того, что жизнь могла оборваться так внезапно.

Члены семьи Го выстроились по обе стороны, их лица исказились от искренних рыданий. Плач был пронзительнее, чем на похоронах самого Го Чена: будто именно сейчас боль коснулась каждой жилы рода.

Мэн Цзыи стояла чуть в стороне, рядом с Ло Цяньшэном. Они переглянулись и невольно вздохнули. В толпе удалось разглядеть Мастера Юнь Цзиня: он был спокоен, но отстранённый холод в его глазах будто резал воздух.

Мысли Мэн Цзыи блуждали где-то далеко. Ей чудилось странное: с момента гибели прошло уже семь дней. Почему похороны только сейчас? Что удерживало их?

Ло Цяньшэн внезапно ускорил шаг, мягко коснувшись её локтя, и провёл через толпу к учителю. Наклонив голову, он почтительно произнёс:

– Мастер, мы здесь.

Юнь Цзинь едва заметно кивнул. Рядом с ним стояло несколько старейшин, их голоса звучали приглушённо, словно сдерживаемые трауром.

– Подойдите и поздоровайтесь со старейшинами, – ровно сказал Юнь Цзинь.

Ло Цяньшэн вздохнул и первым сделал шаг вперёд:

– Приветствуем вас, старейшины. Пусть ваше здоровье будет крепким.

– Хороший мальчик, – один из стариков улыбнулся, а затем его взгляд упал на Мэн Цзыи. Глаза вспыхнули любопытством. – Это та самая ученица, что заняла первое место на испытании? Подойди, девочка, дай взглянуть на тебя.

Она шагнула ближе и поклонилась. Несколько пар старческих глаз уставились прямо в неё, словно в живую редкость.

Старейшина из рода Фан, переведя дух, произнёс:

– Зачем держать детей в зале скорби? На заднем дворе тоже собрались молодые. Пусть идут.

Ло Цяньшэн посмотрел на Юнь Цзиня, тот кивнул. И они с Мэн Цзыи удалились, поклонившись старшим.

Но даже уходя, она чувствовала на себе взгляды. Танская одежда с узором облаков – слишком выделялась, делая её мишенью для любопытства. Красота всегда приковывала внимание, живые или мёртвые – все одинаково жадно смотрели.

Для Юнь Цзиня это было лишь отвлекающей слабостью. Он отвёл глаза, и холод в его голосе прозвучал отчётливо:

– Сколько старейшин клана знают, что у моей ученицы есть возлюбленный?

Старики переглянулись. Для них вопрос прозвучал странно, почти неуместно.

Юнь Цзинь прищурился на старейшину семьи Го и произнёс:

– Кстати. Этот возлюбленный связан с вашей семьёй.

У мужчины, с пиалой чая в руках, пальцы сжались крепче вокруг фарфора. Но губы остались спокойными:

– Речь идёт о каком-то юноше из рода Го?

Юнь Цзинь холодно усмехнулся:

– Нет. Это Го Чен, глава вашей семьи. Недавно погибший. Он стал злым духом – и до сих пор преследует мою ученицу.

Глухой удар разорвал тишину. Чашка выскользнула из рук старейшины и разбилась о каменный пол.

***

Мэн Цзыи, оставив наставника и старших, не пошла ни к своим однокурсникам , ни к соученикам. Она словно растворилась в углу зала, наблюдая из тени.

Впервые умер кто-то из боковой ветви семьи Го. Она не сомневалась: Го Чен явится на похороны. Даже мёртвый, он не упустит возможности наблюдать за живыми.

Плач вокруг был искренним, даже надрывным. Люди опускались на колени, бились лбами о пол. А когда умер сам глава рода, такого рыдания не было. Парадоксальная несправедливость вызывала у неё горький смешок.

Она прикрыла рот рукой, чтобы не выдать себя, и отступила назад, подальше от людских глаз.

И вдруг шаг её оборвался. Чьи-то руки поймали её сзади, холодные и крепкие.

Рядом с ней, слишком близко, возник он. Улыбка на лице – знакомая, едкая. Го Чен, с тенью любопытства в голосе, тихо спросил:

– Над чем ты смеёшься?

Мэн Цзыи не дала святой панике овладеть собой. Она лишь медленно повернула голову в сторону тени и, не спеша, подняла глаза к Го Чену. На губах у неё играла насмешливая улыбка:

– Я смеюсь над тем, что, когда ты умер, из рода Го никто и слезинки не уронил, – прошептала она так спокойно, будто произносила простую примету погоды.

Её чёрные волосы падали каскадом по плечам, атласно блестя в полумраке. Лицо – тонкое, бледное, с провокацией в уголках рта – было красивым и опасным одновременно; танский костюм скользил по её силуэту, как светлая вуаль. В этот момент она казалась чужой среди плача.

Из глубины полумрака кто-то ответил. Голос, холодный и тонкий, выполз из тени будто дым:

– Это крокодиловы слёзы, – произнёс Го Чен, – но ты другая.

Он шагнул из тени ближе. Его фигура возникла небрежно и вместе с тем властно; тёмный туман, словно чернила ночи, обвил его как мантию и проглотил вокруг свет. Когда он обвил Мэн рукой за талию, её плечи едва дрогнули, но она не отпрянула. Го Чен прижал её к себе, и в его голосе зазвенела тихая ехидная усмешка:

– Ты преклонила колени перед моим гробом в тот день. Из всех людей ты плакала сильнее всех – и плакала куда умелее, чем они.

Мир вокруг будто распался на два круга – наружный, где люди рыдали и бились в отчаянии, и внутренний, где их дыхания гасли и становились чужими. Тень Го Чена сгущалась, меняя воздух, и свет, будто боясь, отступал назад.

Мэн Цзыи посмотрела вниз: её тканевые туфли тонут в тёмном ковре площадки, а голос в голове подсказывал – не всё здесь так, как кажется.

Го Чен был смелее, чем она ожидала. Здесь, среди людей, властвовали мастера метафизики и старейшины – и всё же он пришёл так нагло, так открыто. Она ждала хитрых ходов: подконтрольных гостей, кукольных марионеток, невидимых нитей влияния. Но он пришёл лично. Лично – и без боязни быть узнанным. Это было оскорблением для рода Го, и Цзыи понимала: удар нанесён прямо в сердце семьи.

Её взгляд скользнул к Юнь Цзиню. Тот стоял в группе старейшин позади гостей, чуть в стороне. Стоит девушке крикнуть и Юнь увидит злого духа. И если он решит вмешаться – сцена станет другим представлением. Ей хотелось увидеть это противостояние.

Она сказала тихо, почти лениво:

– Го Чен, ты не боишься, что Юнь Цзинь тебя заметит? Он уже предупреждал меня: если увидит, что ты ко мне снова пристаёшь, он уничтожит твою душу.

Злой дух улыбнулся, по-детски насмешливо:

– У нас роман, не правда ли? – произнёс он с полуиронией. – Пусть попробует… Посмотрим, какова сила Небесного Мастера.

Провокация – и от неё у Мэн пошла легкая дрожь: кожа на затылке как будто покрылась морозом. Но она быстро сменила тон, хладнокровно и цинично:

– Жалкий ты, – сказала она. – Я действительно плакала на твоих похоронах. Но все эти слёзы – были фальшивы.

Го Чен наклонился, его взгляд стал густо тёмным и сладким. Он указал в сторону скорбящего хора и голос его вновь стал томным:

– Тогда покажи мне хоть одни настоящие. Посмотри на них внимательнее – даже притворный плач твой трогательнее, чем их искренность.

Мэн устремила взгляд на род Го. Слёзы, перекрикивающие друг друга рыдания – но в этом мареве ей виднелась игра. И да – она почувствовала, что её собственный плач, каким бы наигранным он ни был, всё же был глубже, чем у большинства.

Го Чен сжал её за руку крепче и тёпло прошептал:

– Посмотри на них. Там есть сюрпризы.

Он потянул её взгляд на мужчину среднего возраста в первом ряду – на, казалось бы, растерзанного отца погибшего. Борода неряшливо всклокочена, брови сведены, грудь сотрясает бессильный плач.

Девушка вгляделась – и её внутреннее зрение, обнажённое прикосновением духа, увидело нечто иное: вокруг тела мужчины проступала тёмная аура. Это была не та густая мгла, что окружала Го Чена; это была вонючая, липкая чёрная плёнка, похожая на гниль – она прилипала к коже, как падаль.

– Это злоба, – произнёс Го Чен мягко. – Сердце у них гниёт. Посмотри внимательнее… увидишь, насколько отвратительно это выглядит.

Мысли того мужчины были просты и омерзительны: «Мой сын мёртв – единственный ребёнок. Всё кончено. Кто теперь позаботится о хозяйстве? Надо думать о следующем ребёнке, о выгоде…» И дальше – холодное, расчётное: «Если это сложно, можно взять чужого ребёнка…».

Глаза Мэн сузились. Рядом Го Чен кивнул и показал на женщину – мать, то и дело падающую в обмороки, но одновременно не скрывающую руки, скребущие живот, и виноватые взгляды в сторону мужа.

– Посмотри на неё, – сказал он. – Внутри тоже таится расчёт: как сохранить лицо, как родить снова, как скрыть, что ребёнок не от мужа. Хоть и принадлежит к семье Го. В их скорби столько липкой корысти, что от неё тошнит.

Мэн чуть улыбнулась – тихо и хладнокровно.

Го Чен отстранился, положив ладонь ей на голову и почти ласково промурлыкал:

– Они такие наивные и предсказуемые. Но ты… ты иная. Ты притягательнее, чем все эти люди вместе.

– Ты показал мне их мерзость лишь чтобы сказать это? – сухо отказалась она.

– Не только, – хмыкнул он. – Я увидел, как ты прячешься в тени, и не смог удержаться – вышел, чтобы разделить с тобой наблюдение. И знаешь что? Было бы даже лучше, если бы это разожгло в тебе желание уничтожить род Го вместе со мной.

Мэн Цзыи нахмурилась:

– Мне плевать на их гниль. Это не моё дело.

Го Чен улыбнулся странно:

– Ты мне всё же дорога, как возлюбленная. Ты имеешь к этому отношение. Не забывай, что божество завершило свой ритуал. Отныне и навеки – ты жена мне!

Её бровь дернулась – в голосе его прозвучала недосказанная надежда. Он приблизился и шёпотом прошептал у неё в ухо:

– Присоединись ко мне. Разрушь их. Или хотя бы попытайся.

Она хладно ответила:

– Нет.

– Тогда… – Го Чен вмиг сменил тон на провокационный, – если сумеешь угадать, кто я на самом деле, даже не взявшись за разрушение, я открою тебе один большой секрет.

Он сжал её за руку, прижал ближе – и его шёпот стал ещё мягче:

– А если проиграешь… жаль.

Цзыи царапнула локтем в ответ, вырвалась и отскочила назад, сама едва сдерживая улыбку. В ту же секунду фигура Го Чена рассеялась в чёрном тумане; он улыбнулся, растворяясь:

– Скоро увидимся.

Девушка посмотрела вслед и молча улыбнулась – холодной, хищной. Один секрет раскрыт; желание выиграть вспыхнуло в ней остриём. Она однозначно решила – выкопать его тайну, вырвать её и швырнуть самому Го Чену в лицо.

И победить.

***

В это самое время Го Тянь, единственный ученик из боковой ветви семьи, которого ещё считали хоть сколько-нибудь талантливым, собирал вокруг себя потоки лести, как павлин расправляет хвост под восторженными взглядами.

Его лицо, крупное, с мясистыми щеками и торчащими ушами, блестело от жирного пота, а кривые зубы сверкали в бесстыдной улыбке. Он находился на похоронах собственного двоюродного брата, но смех и довольство так и не сходили с его губ. Рядом стояла стайка дружков, каждый – с раболепным видом.

– Я ведь сам видел, как Го Син проходил третий этап испытаний, – произнёс один, стараясь говорить достаточно громко, чтобы все обратили внимание. – На вид он казался несокрушимым, словно только ему одному хватало сил пройти дальше. Но вот ведь странно: ещё недавно его считали вторым по могуществу в семье Го, а теперь он лежит в гробу.

Толстые щеки Го Тяня дёрнулись, и он с презрительным смешком прищурился:

– Да, он умер. Но знаете почему? Когда я не смог пройти на третий этап, он посмотрел на меня так свысока, что чуть ли не наступил мне на голову. А теперь? – он развёл руками, и в глазах его мелькнула злобная гордость.

Теперь, когда Го Син лежит бездыханным телом, Го Тянь вышагивал между плачущими родственниками с важным видом, наслаждаясь чужим несчастьем, словно сладким вином.

«Удача – подумал он, – только удача правит миром».

В семье Го, кроме него, не осталось никого способного. Кто же ещё, если не он, займёт место под солнцем?

Поздравления и слова восхищения сыпались на него одно за другим, и хотя в большинстве они были пусты и скользки, Го Тянь упивался ими, словно выдержанным вином. Но вдруг среди них прозвучала фраза, произнесённая слишком искренне, чтобы быть лестью:

– Я слышал, что ученица Небесного мастера Юнь Цзиня, та самая, что заняла первое место в состязании, тоже приехала на похороны. Это правда?

Го Тянь резко побледнел. Он терпеть не мог, когда рядом упоминали о тех, кто выше его. Словно кто-то обливал его сердце раскалённой кислотой. Его улыбка мгновенно сползла:

– Небесный мастер Юнь всегда благоволит нашей семье, – сухо отрезал он. – Так что неудивительно, что его ученики следуют за ним.

– Ах вот как… – собеседник прищурился, будто только сейчас что-то понял. – А ещё ходят слухи о ней… Говорят, у неё были отношения с вашим бывшим главой – Го Ченом. Когда он стал ассистентом преподавателя в Университете Хуалун, он долго ухаживал за ней, и будто бы они были парой. После его смерти Мэн Цзыи даже хотела уйти из жизни, но её остановили. А теперь, говорят, она тренируется с отчаянным упорством, чтобы найти убийцу Го Чена и отомстить.

Вокруг разом стихли разговоры, и кто-то тихо добавил:

– Так выходит, смерть Го Чена была неестественной? Судя по силе Мэн Цзыи, рано или поздно она действительно сможет добраться до врагов… Эй, Го Тянь, отчего у тебя лицо стало белее бумаги.

Когда Го Тянь поспешно скрылся, остальные собеседники тоже разбрелись. Один из них, задержавшись, медленно вышел через заднюю дверь особняка и направился в глухой угол сада. Там он замер в тени и почтительно заговорил:

– Хозяин, я распространил слухи, как вы приказали. Сегодня вечером семья Го непременно соберётся, чтобы решить, как поступить с Мэн Цзыи.

Человек поднял голову, и в тусклом свете блеснуло знакомое мальчишечьё лицо. Он тяжело вздохнул и, будто извиняясь, добавил:

– Никогда бы не посмел просить вас использовать тело Мэн Цзыи для моих целей, если бы знал, что между вами были такие чувства. Теперь всё ясно… Я заслужил это наказание.

Он понимал: простое поручение можно было возложить на безликую марионетку, но хозяин заставил его сделать это самому.

Всё лишь ради того, чтобы подтолкнуть Мэн Цзыи в центр внимания. Хозяин знал – не только семья Го причастна к его смерти. Если весть о том, что она хочет отомстить, разойдётся, то виновные не выдержат и сами пойдут в наступление.

И вдруг молодой человек осознал скрытый смысл. Он хлопнул себя по лбу и выдохнул:

– Хозяин, это же ловушка «герой спасает красавицу»?

В полумраке показалась пара чёрных туфель. Голос Го Чена раздался словно из самой ночи:

– Нет. Ты слишком недооцениваешь её. Мэн Цзыи не та, кого нужно спасать. Но если её загнать в угол… если дать ей вкусить настоящий ад… тогда я появлюсь.

Он говорил тихо, но в его тоне сквозила мрачная жажда.

– Тогда я увижу её глаза, – продолжил он, – полные гнева и унижения, когда она будет вынуждена просить помощи. Она ненавидит это, но будет вынуждена. И эта минута – будет стоить всего.

Го Чен прикрыл глаза, словно уже видел перед собой эту сцену, и шепнул:

– Да… это идея хороша.

Потом прищурился и холодно велел:

– А теперь возвращайся в дом Го.

***

На обратном пути с похорон веки Мэн Цзыи несколько раз дрогнули, будто сама душа чувствовала приближение чьей-то тени. Она вспомнила лицо Го Чена в зале духов – его беззастенчивую насмешку, его презрение к Юнь Цзиню. И впервые в груди кольнуло чувство, похожее на зависть: как легко он говорил о человеке столь великой силы.

Последние месяцы рядом с Юнь Цзинем показали ей всю его глубину: он был одной из самых могущественных фигур метафизического мира. С ним могли считаться лишь единицы.

И всё же… как же вышло, что в прежней истории Го Чен стал жертвой?

Мысль эта не давала ей покоя.