Наследие фейри

Санни Соул

Наследие фейри

Будь смелым, если однажды повстречаешь фейри.

Будь бессердечным, если станешь их наследием.

Он Тень, что бродит на просторах,Мрак, играющий в узорах.Хаос, зарождающийся в штормах. Блуждающий странник,Что в теле своем закован.Сумрак, лишающий искры света,Оставляющий кровь со следами пепла. Призрак, отравленный ядом прошлого,Ставший будущим своего народа,Обрушившимся проклятием рода.Наследник без трона в руках кукловода,Ангел, утративший ориентир к небосводу –Избранник, ставший клинком раздора…
Она Свет, потерявшийся во мраке,Неуловимое пламя средь боли и страха.Лань, что волею судеб отбилась от стада,И набрела на свою декаду. Душа с опороченной кровью,Истлевшая в сумраке угнетаемой болью.Беглянка, отбросившая законы,Предательница, что опорочила Пантеоны.Дитя, познавшее зовет Предков,Ставшее орудием в черте Заветов.Искра, мерцающая в тенях,Что согревает душу в утешеньях.Стихия, рожденная в сновиденьях –Дух, возложенный на алтарь спасенья.

Глава 1

Я сделал ход белой дамой, мысленно передвинув фигуру по диагонали, а затем с победной улыбкой на губах сказал, глядя на своего противника:

– Флай и Ат.

– Как всегда: неинтересно, – уныло отбросив черно-белые фигуры в сторону, проговорил Хандр, насмешливо закатив глаза.

Усмехнувшись, я откинулся на спинку стула, закинув ноги на пуфик из плетеных корней. Взгляд устремился к арочному потолку: массивные корни, наподобие жгутов, переплетались между собой, создавая подобие змеиного полотна. Сладкий аромат цветов, витающих в воздухе, местами дразнил обоняние и вместе с тем кружил голову. Однако именно их дурман помогал мне затеряться на границе времен: там, где не существовало осколков прошлого и столь жалящих отголосков будущего.

– Ты постоянно выигрываешь. Но хочу, чтобы ты знал – это лишь потому, что я играю в пол силы.

Ресницы дрогнули, и я открыл глаза, прикрытые в мгновение полного забытия, посмотрев на друга. Правая бровь весьма сомнительно изогнулась.

– В самом деле? Неужто это потому, что я принц? – ирония с примесью легкой изморози буквально пропитала каждый слог, въевшись в саму суть моего голоса. Хотя даже подобные оттенки эмоций я позволял себе в довольно редких, исключительных дозах. Возможно, потому что Хандр был единственным, с кем я мог от части оставаться настоящим. Хотя эта часть меня и была весьма хрупкой и незначительной.

– Ну что ты, Аарон… Разве это причина? – откровенно усмехаясь, проговорил он, взглянув на меня с полуулыбкой, и своевременно добавил: – Ты же, друг мой, будущий король Мирного Леса!

Он описал руками своеобразную дугу, намекая на обширные границы наших территорий. И я невесело хмыкнул.

– Прекрасно. Хотя бы ты по-прежнему помнишь, что я твой друг.

– Главное, чтобы этого не забывал ты, – многозначительно проговорил он, намекая на мой весьма прискорбный характер и ледяную сдержанность, за которую при дворе, среди местного народца, меня прозвали «Вольграмм» – «холодное пламя», дракон одиночка, красота которого ослепляет, жестокое сердце не знает пощады, а скованная льдом броня не способна пропустить даже самый зачарованный металл. Говорят, его терпению и выдержки нет границ, он способен посоперничать даже с шаманскими сильви, что способны лишь изнурительными пытками всех времен уничтожить своих врагов.

Не сказать, чтобы мне прямо-таки уж это льстило. Но…святые драгмы…я и впрямь легенда! Принц великого Двора Фейри! Единственный наследник и будущий король всего Мирного Леса!

– Действительно. Это был Флай и Ат, Хандр, – язвительно проговорил я, едва сощурив глаза.

Напряжение сквозило в каждой клеточке тела. Мне без устали твердили о том, сколько ответственности и величия возложено на мои юношеские плечи.

Наследник – вовсе не величественный статус, влекущий за собой бесчисленные привилегии и почести. Это клеймо, данное при рождении. И, увы, от него нет спасения.

Хандр прекрасно понимал это. А потому в такие моменты, как этот, не упускал возможности лишний раз уколоть меня. Пусть и делал это в своей очаровательной дружеской манере.

На его лице растянулось привычное выражение: скрытая усмешка вкупе с глубокомысленным взглядом, скрывающим острый ум и врожденный порок, что сквозил не только в его искусной речи, но и в каждом незатейливом движении. Наверное, при дворе он был в этом искуснее всех. Не зря аристократки, впрочем, и не только они даровали ему прозвище: «Искуситель». Ведь он, подобно самому дьяволу, умел завлечь в свои сети. Этот парень не знал, что такое «поражение». Чтобы не произошло – именно он делал последний ход. В частности, именно это качество меня в нем так восхищало. Может быть, именно поэтому мы стали друзьями.

Мой взгляд медленно блуждал по залу, пока не наткнулся на цветок, застывший под стеклянным куполом. Чёрные бархатные лепестки почти полностью опали. Однако это меня совершенно не волновало. Скорее наоборот, разгоняло кровь по венам, заставляя испытывать азарт хищника, вышедшего на охоту.

– Её время почти на исходе, – не без удовольствия в голосе подметил Хандр.

Игра, которую я затеял, но которую назвать таковой можно было лишь во сне, не предрекающем беду, была ему не по вкусу. Ведь я замахнулся дальше собственных возможностей, дальше собственных грез, решив, наконец, воплотить их в реальность. Может быть, я просто окончательно спятил? Утратил рассудок или, наоборот, обрел нечто новое? Однако я всегда поступал по-своему, и остановить меня означало лишь – «смерть». Смерть того, кто встанет на пути. Пусть даже этим кем-то и был бы мой лучший друг.

– Но оно по-прежнему есть… – холодно подметил я, оперевшись локтями на подлокотник, увитый мягкими темно-бордовыми листьями. Хотя все же стоило признать: на краткое, почти незначительное мгновение внутри меня все же зародилась искра сомнения.

– Смирись, Аарон. Это же очевидно, есть тот, кто никогда не будет тебе подчиняться.

Я лишь хмыкнул. Местами беззаботно и саркастично, едва горделиво вздёрнув подбородок. После чего, не раздумывая, с уверенностью своего отца сказал:

– Вот увидишь: она явится.

Он последовал моему примеру, расслабленно откинувшись на спинку стула, и усмехнулся, весьма тонко подметив:

– Ты неисправим.

– Разве это будет не забавно?.. – задумчиво проговорил я, больше обращаясь к самому себе, к тому, кто скрывался в тени извечных поколений, нежели к своему другу, ответ которого мне был и без того известен. В то время как я всегда действовал исключительно в рамках собственных принципов и убеждений, не оглядываясь на мнимые представления окружающих. Единственный человек, которому я по-прежнему не мог противостоять – король фейри – он же мой отец.

Когда наши взгляды встретились, он едва заметно свёл брови возле переносицы.

– Иногда мне кажется, что у тебя напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Хотя, постой-ка: так оно и есть. И знаешь, эта твоя отчаянная безрассудность временами до чертиков меня устрашает.

– Очевидно, иногда ты просто забываешь – кто мы.

– Очевидно, некая холодность и жестокость действительно присуща нам от рождения. До крылатых, будь они и впрямь живым олицетворением благодетели, нам лететь ещё сотни лун. – Он забавно хмыкнул, словно и впрямь рассуждал о существовании детей неба. – Но ты, друг мой, совершенно точно потерян. Безумец. И это факт, с которым уже не поспоришь.

Лёгкая плутовская улыбка скользнула по губам, когда я лишь бесчувственно сказал:

– Может быть и так…

– Что ж…время вышло! – победоносно протянул он, хлопнув в ладоши, точно также, как и я, заметив последний упавший лепесток, коснувшийся мерцающего дна.

Ничего не изменилось. Мое лицо оставалось по-прежнему невозмутимым. Но зародившаяся искра сомнения неприятно кольнула изнутри.

Выровняв дыхание, я собирался парировать, чтобы сбить с него эту наглую ухмылку. Но, прежде чем успел сделать это, дверь неожиданно отворилась, явив незнакомку, чье присутствие разом решило все наши споры.

Я выиграл, в очередной раз доказав свое превосходство. Ещё никто не осмеливался противостоять мне. И даже она не стала исключением.

– Что ж. Она и впрямь здесь, – не без интереса и одновременного разочарования в голосе проговорил фейри.

Мое же внимание было полностью сосредоточено на незнакомке, один лишь взгляд которой заставлял чувствовать раздражение. Каждым взмахом своих ресниц она выражала открытый, неумолимый протест. Казалось, ничего не изменилось…

Но кто – я? Фейри – древний могучий род, потомок лесных первородных духов. И кто – она? Глупая, никчемная нейра – фейри, чья кровь была разбавлена и осквернена кровью некогда заклятых врагов – нимф.

Мэйлблуд – значит «запятнанная и опороченная».

Если бы мой отец узнал, что кто-то из этих существ здесь, он бы без раздумий устроил показательную казнь. Границы наших территорий были строго определены. Однако об этом инциденте знали лишь мы. Ведь мне хватило ума пригласить её в старый дворец, куда никто не совался уже давно. Король слишком горд и ослеплен властью, чтобы снизойти до тех дней, когда он ещё не стал кровожадным тираном. Хотя теперь я не был в этом уверен. Воспоминания, как известно, со временем искажаются: становится трудно отличить выдумку разума от реальности. Все хорошее постепенно истончается. Мир переворачивается с ног на голову, заставляя теряться в собственных бессознательных осколках.

Её не стало, и все, что для нас существовало, исчезло без следа.

Молчание затянулось. С каждой минутой его воображаемые путы все больше стягивали сети на манер удушливой петли. Я не выдержал и нарушил его первым, сказав лишь:

– Твое решение.

Может быть, с минуту, а может быть, и целую вечность мэйлблуд настойчиво прожигала меня своим взглядом. В какой-то момент это даже позабавило. Своеобразная попытка вызова не только по отношению к собственным чувствам, среди которых я отчетливо улавливал и страх, но и по отношению к своему врагу, изрядно потешило мое «эго». Однако все быстро изменилось.

В конце концов, взгляд был покорно опущен, явив долгожданное смирение. Осознание происходящего отчетливо проступало в том, как тяжело вздымалась её грудь, в до боли сжатых губах и впивающихся кончиков ногтей в кожу сердито сжатых ладоней.

Я пытался прочитать её, узнать, какие чувств наполняют эту запятнанную душу. Хотя это было не так уж и трудно. Ведь борьба и противостояние исходили из каждого вдоха. И, несмотря на принятие происходящего, нечто внутри неё продолжало противиться стороннему натиску. В какой-то момент мне даже показалось, что она даст отпор, решив, что смерть – не худшая участь. Но вдруг её глаза нашли мои. Без должных колебаний она, наконец, произнесла то, чего я так долго ждал:

– Хорошо. Я согласна помочь вам.

Она делала мне вселенское одолжение и даже не пыталась скрыть это. Вышла из ситуации очередным нападением, пускай оно и было лишь словесным.

Уголки моих губ непроизвольно вздрогнули. Недостаточно, чтобы кто-либо мог сказать, будто я улыбнулся. Но вполне ощутимо, чтобы все увидели оскал хищника, задумавшего устроить охоту невиданных масштабов.

Неторопливо спустив ноги с плетенного пуфика, я поднялся с места, явив расправленные плечи и до тошноты идеально выверенную осанку. После чего нарочито медленно и играючи спустился с помоста вниз. Оставался лишь маленькой незначительный шаг, чтобы жертва предстала перед палачом. Именно тогда я услышал легкий испуганный толчок: её сердце вздрогнуло, окончательно лишив напускной брони.

Я отчетливо улавливал его сбитый, местами отчаянный стук. Словно маленький птенчик не мог выбраться из умело расставленной хищником ловушки.

Последний, завершающий шаг – и наши лица оказались друг напротив друга, за неимением того, что я превосходил её почти на голову. Теперь я не только мог отчетливо уловить такт биения сердца, не желающего отступать, но вместе с этим и не имеющего возможности что-либо поменять, но и чужое прерывистое дыхание.

– Запомни одну простую вещь, маленькая нейра. Это я – готов оказать тебе помощь. Но никак не наоборот.

Она была моей полной противоположностью. Дело было вовсе не в запятнанной репутации и нечистой крови. А в том, какие чувства, эмоции и желания она испытывала. В том, как они проступали в каждой черточке её мягкого, на первый взгляд, контура лица. Что уже выдавало в ней несдержанность чувств и вспыльчивый, огненный характер. Толком не замечая, она вспыхивала, словно разгорающееся пламя.

Возможно, стоило насторожиться. Разгневанные нимфы, хоть и являющиеся на половину фейри, довольно-таки опасны, несмотря на то что наша сила в разы превосходит их. Однако…

Я уже давно не ведал страха – будь то невиданное создание, ужасающий монстр или же врата в царство вечного погребения. За одним лишь исключением, забыть которое не представлялось возможным, ведь оно без устали напоминало о себе. Будь то насланные кошмары или же суровые дни бесконечной реальности.

– Что ж, очевидно, у нас с вами разное представление. Поэтому окажите милость и оставьте свои доводы при себе.

Признаться честно, я даже не сразу понял, что этот нежный и в то же время мелодичный, наполненный несгибаемой силой голос исходил от нейры. Причём от довольно дерзкой и весьма глупой нейры, кажется, лишившейся рассудка.

Хандр, не скрывая довольной усмешки (кто-то меня обставил), заливисто присвистнул. Чем заставил девушку на мгновение растеряться. Однако, даже эта мелочь теперь виделась мне хорошо отыгранным представлением, показывающим, насколько хорошо она владеет искусством манипуляций. Но то ли ей надоело, то ли она и в самом деле была сумасшедшей, робость тут же испарилась. Словно опомнившись, она расправила плечи, а затем горделиво вздёрнула подбородком. И последующие её слова окончательно выбили почву у меня из-под ног.

– Я требую блэйт.

Блэйт – магический договор, в котором каждая из сторон прописывала пункты обязательного выполнения, за несоблюдение которых нарушитель подвергался заклятию «Темного Жреца».

– А наша гостья не промах, —наслаждаясь представлением, весьма игривым тоном проговорил Хандр, небрежно подцепив пальцами ягоду маленики, за что тут же получил от меня предупреждающий взгляд, красноречиво намекающий: «Лучше молча наблюдай, пока эти ягоды не оказались где-нибудь ещё».

Виноватая, местами шкодливая улыбка скользнула по его губам, как бы говоря: «Прости, друг. Не удержался». Однако, чтобы не происходило, он прекрасно знал: злить меня дважды чревато.

– Ты говоришь серьезно? – Мой голос был довольно холоден и совершенно безэмоционален, когда, перестав испепелять взглядом одного зарвавшегося фейри, я снова сосредоточил все свое внимание на мейлблуд.

Наверное, впервые за долгое время я почувствовал некоторую растерянность, хотя и не подавал виду, что подобное вообще возможно, сохраняя привычное, скованное льдами спокойствие.

Подобные договоры заключались лишь в крайних случаях. Например, при подписании мира с другими жителями, чтобы после со стороны того или другого народа не возникло каких-либо сюрпризов нелицеприятного характера. Или же при заключении брака, когда обе стороны из древних знатных родов.

Нейра бесстрашно подняла на меня свои глаза, походящие на два ангельских василька. И мне не требовалось прилагать особых усилий, чтобы прочитать в них немыслимое, непоколебимое упрямство.

– Абсолютно, – сказала она, и голос её не дрогнул. – Я не собираюсь рисковать жизнью, не получив ничего взамен.

Я хмыкнул.

Весьма недурно. Только…

– Выходит, слово принца для тебя – ничто?

– Упустили маленькую деталь: вы – не мой принц.

– А тут уж как посмотреть. Ведь если рассуждать, то ты, прекрасный цветочек, все же фейри, пусть лишь и наполовину, – с улыбкой хитрого лиса вмешался Хандр, без какого-либо стеснения разглядывая бесстрашную (скорее, умалишенную) нейру.

Что ж. Я был полностью согласен с его словами. Поэтому вспыхнувшая внутри меня ярость несколько поутихла. А вот сказать то же о нашем экзотическом «цветочке» у меня язык не поворачивался. Поскольку в глубине васильковых глаз, направленных всецело лишь на меня, вспыхнул самый настоящий штормовой океан.

– Вот только вы об этом забыли, когда сослали нас с наших же земель в Терновую Долину.

– Вы опорочили и очернили род. Смешивание кровей –предательство нашего Двора.

– Не мы, а древние фейри, – не без дерзости поправила меня, чтобы тут же добавить: – Где мы – лишь их продолжение. Так почему только мы должны нести это бремя?..

Её слова невольно пробрались внутрь, заставив усомниться в том, какое положение каждый из нас занял. В мыслях невольно скользнул вопрос: «Разве они виноваты в том, что однажды один из нас перешёл черту?..» Но я тут же одёрнул себя, укорив за подобный вздор. Как бы там ни было, предательство обелить невозможно. А принять тех, в чьих жилах текла опороченная кровь, значит поступиться всем, чему мы следовали на протяжении сотен лет. Значит выйти за рамки Благого Кодекса, а это просто немыслимо.

– Так или иначе, – скрестив руки за спиной, деловым тоном продолжил я, – все было предрешено ещё задолго до нас.

Она кивнула: довольно резко и запальчиво, когда согласно произнесла:

– А потому я рада, что не являюсь частью вашего Двора. Ведь только безумец не заметит, что он прогнил изнутри…

Она была невыносима. Настолько, что я едва удержался от хлесткой пощечины в её сторону. Лишь неслыханная сила воли и потаенный страх, о котором знал лишь я и моя собственная тень, заставили меня сжать пальцы и скрипнуть зубами. Уняв расползающийся по коже ледяной жар, я едва дернул уголками губ и не без издевки сказал:

– Все верно. Лучше тешить себя иллюзиями, чем признать собственную никчемность.

Мышцы её лица заметно напряглись. Пухлые бледно-розовые губы сомкнулись в сплошную линию, выражая гнев. Не говоря уже об изломе бровей, красноречиво говорящем о недовольстве и оскорбленных чувствах, которые она с такой отчетливой выразительностью хмурила.

Мы по-прежнему стояли напротив друг друга. Достаточно близко, но при этом на сдержанном расстоянии, чтобы не нарушать строгие границы. Чем дольше я находился рядом с ней, чем больше видел это незатухающее воинственное пламя в её глазах, тем больше понимал, как тяжело оставаться безучастным, сдерживая собственный натиск. Словно внутренний зверь жаждал насытиться каждым вдохом и выдохом маленькой нейры. Отточенная годами ледяная броня давала пусть и слабую, но едва заметную трещину. И каким-то образом я чувствовал в себе эти странные метаморфозы. Словно в порочное царство, утонувшее в бездне собственных слез и пороков, неожиданно ворвалась животрепещущая невинная бабочка, заставив ожить улей из бездушных монстров.

Это чувство было настолько новым, настолько необычным и едва уловимым, что впервые после стольких лет я вдруг почувствовал отчетливый удар собственного сердца. Сердца, которое я похоронил без зазрения совести, считая его лишь необходимо-важным инструментом, помогающим выжить.

– В любом случае, вы либо принимаете мои условия, либо нет, – весьма самоуверенно и напористо произнесла она, сжав ремешок от кожаной, потрепанной временем сумки, перекинутой через плечо, едва сдвинув её наперед, не переставая выстраивать между нами дополнительные стены на интуитивном уровне. Словно они могли удержать меня.

Забавно и так самонадеянно. Однако…

– Будь по-твоему.

– Ты уверен, Сайрон?

Друг едва заметно поддался вперёд и произвольно перешел на официальный тон, назвав меня полным именем, которое мы использовали лишь при посторонних. Сокращенную же версию себе могли позволить лишь члены семьи и приближенные, которых выбираешь лично. В числе которых опять-таки был лишь он и…моя мать. В любом случае, я был благодарен ему за то, что он точно также умел соблюдать границы и не пересекать дозволенность в определенных моментах.

Обдумав сложившуюся ситуацию ещё раз, взвесив все риски и новообретенные возможности, я кивнул. Без сомнений: она нужна мне. Точно также, как и я ей. Словно сама Матерь благословляла меня и вела вперёд, говоря о том, что я избрал верный путь. Именно поэтому…

– Мы заключим блэйт.

Глава 2

Двумя днями ранее…

Я поставила книгу сказок на полку, а затем погасила ночник. Правда, прежде чем успела уйти, маленькая ручка неожиданно зацепилась пальчиками за мою тунику.

– Не уходи, Мин.

– Тебе надо поспать, милая.

Большие изумрудные глаза со всей мольбой посмотрели на меня. И я тут же сдалась.

– Хорошо. Посижу с тобой ещё немного, пока ты не уснешь.

– Почему я вообще должна спать, когда лучи солнца касаются земли? Может, сходим погулять, а потом можем поиграть с пикси и…

Она не успела закончить: тяжелый приступ кашля снова охватил её. Кожа резко побледнела: тонкие голубые венки проступили на теле, покрывая его морозным узором. Болезнь все никак не отступала. И это ужасно меня пугало. Мысли о том, что каждая минута может стать последней, терзали мое сердце сотнями безжалостных кинжалов.

Спешно подскочив с места, я налила в кружку целебного отвара, едва подогрев его, а затем вернулась обратно. Помогая приподнять голову повыше, я поднесла кружку к сухим губам, приказав выпить содержимое до дна. Лишь когда испарина на лбу отступила, а приступ ослабил свои тиски, она начала делать маленькие глотки. При этом по-прежнему не желала отпускать меня, упрямо цепляясь за руку. И так было всегда.

Мама с папой ещё с детства учили нас: чтобы ни случилось – мы сёстры, а значит всегда должны идти рука об руку и поддерживать друг друга. Даже если против нас будет целый мир, мы останемся семьей.

– Давай-ка, ложись. Тебе надо набраться сил.

– Мин, я умру?

Я замерла, не в силах пошевелиться после того, как этот жалобный и в то же время смирившийся детский голосок проник в мое сердце. Все мои внутренности сжались от ужаса и одновременной скорби. Иногда это чувство обреченности настигало меня внезапно, не давая толком опомниться. Но стоило заглянуть в эти большие невинные глаза, и я тут же взяла себя в руки, уверенно сказав:

– Что за вздор! Этому не бывать! Уж точно не в ближайшие пару сотен лет.

– Потому что ты меня защитишь, да? Мама всегда говорила, что ты никогда не дашь меня в обиду.

Я улыбнулась на этот раз с куда большей уверенностью и кивнула. Глаза начала застилать призрачная пелена. Но я не дала и шанса появившимся хрустальным каплям коснуться кожи, подавив это давящее в груди чувство.

– Все будет хорошо. Ты совсем скоро выздоровеешь, и тогда мы обязательно пройдемся по всем пунктам из твоего списка желаний. Просто…нужно строго соблюдать указания лекаря, и все наладится. Надо лишь немного постараться. Договорились?

Она так резво кивнула, что мое сердце в очередной раз болезненно сжалось. Я дала ей очередную надежду, желая верить, что она не окажется иллюзорной.

– Так и быть, я потерплю ещё немного. Но надеюсь, когда мне станет лучше, ты не забудешь свое обещание. Прогулка у светлячкового озера стоит в списке первой!

Теплая улыбка скользнула по моим губам, и я крепко, но очень осторожно обняла её, сказав:

– Ни за что. Все, что захочешь, милая.

– Тогда как на счет легенды?

Я оторвалась от маленькой макушки и подняла голову, насмешливо взглянув на неё.

– Снова о принце фейри?

Очередной уверенный кивок и ангельская улыбка стали для меня самым красноречивым ответом. И я не удержалась от легкой усмешки, ведь это был уже пятый раз за семь лунных дней.

– Что ж, ладно. Но ты попробуешь поспать, хотя бы немного. По рукам?..

Я протянула свой мизинец, и она последовала моему примеру. Чтобы уже в следующее мгновение мы одновременно сцепились ими, соединив большие и указательные пальцы вместе в нашем маленьком жесте, означающем: «Все мое – твое. Все твое – мое. Я – твой щит. Ты – мой свет. Вместе – обещание во век».

Устроившись поудобнее, я стала медленно поглаживать её по голове, тихо заговорив:

– Фейри и нимфы всегда были заклятыми врагами. Они боролись друг с другом за право первенства и единой всепоглощающей власти. Каждый чтил свой род, ставя его превыше всего. А потому склонить голову перед кем-либо – значит уступить врагу, преклонить колено, утратив собственный дух. Так или иначе, каждый норовил доказать, что именно их вид, их род – не только способен, но и достоин править землями Форстлэйнта.