Мозаика судеб

– Ты был женат? – спросила она, не отводя взгляда.

Артем коротко усмехнулся, но эта усмешка была скорее печальной.

– Нет. Как-то не получилось. Были отношения, но они всегда казались временными. Никогда не было ощущения, что это – навсегда. Может, я просто не умел этого хотеть, а может… просто не мог забыть то, что однажды потерял.

Катя смотрела на него молча, и в её глазах отражалась смесь эмоций – сожаление, понимание, что-то ещё, более глубокое. Она тряхнула головой, будто отгоняя какое-то внезапное воспоминание.

– А если бы можно было вернуться? – спросила она почти шёпотом. – Ты бы что-нибудь изменил?

Артем задержал дыхание. Слишком много всего пронеслось у него в голове в этот момент: годы, ошибки, её глаза в тот вечер, когда он уезжал. Он хотел сказать «да». Но не мог. Потому что прошлое нельзя переделать.

– Я хотя бы попробовал, – наконец ответил он. – В тот раз я даже не дал нам шанса.

Катя отвернулась, глядя на отражение фонарей в воде. Потом тихо сказала:

– Иногда мне кажется, что любовь – это не только чувство, но и момент. Если его упустить, его уже не вернуть.

Артем сжал челюсти, не зная, как на это ответить. Возможно, она была права. Возможно, этот момент уже прошёл. А возможно, он снова был здесь, прямо сейчас, между ними.

Они дошли до перекрёстка, где их пути должны были разойтись. Оба замолчали, словно ждали, что один из них найдёт нужные слова, но этих слов не было. Артём посмотрел на Катю, в её глазах застыло что-то неуловимое – то ли сожаление, то ли принятие.

– Наверное, пора, – тихо сказала она.

Артём кивнул, хотя внутри него всё протестовало. Хотелось сказать что-то важное, но что именно? Пообещать что-то, предложить продолжение, сделать шаг, которого не сделал в прошлом? Или просто признать, что судьба дала им этот вечер, но не дала будущего?

Катя опустила глаза, словно почувствовав его колебания, и достала из кармана телефон.

– Может, обменяемся номерами? – произнесла она, и в её голосе прозвучала легкая нерешительность.

Артём чуть замедлил движение, прежде чем кивнуть. Они молча ввели контакты, без лишних слов, но в этом простом жесте было больше эмоций, чем в долгих разговорах. Как будто они давали друг другу не просто способ связи, а возможность на случайный шанс – на продолжение, на ещё одну встречу, которая может случиться… или нет.

Катя улыбнулась – мягко, чуть печально.

– Спокойной ночи, Артём.

– Спокойной ночи, Катя.

Она развернулась и пошла прочь, не оборачиваясь. Он смотрел ей вслед, пока её силуэт не растворился среди теней улицы, а потом медленно вдохнул и двинулся в сторону гостиницы.

Забронированный номер встретил его холодной пустотой. Он бросил куртку на кресло, подошёл к окну и приоткрыл штору. Город за стеклом жил своей жизнью, а он стоял, всё ещё чувствуя её взгляд, тепло её присутствия, как будто она всё ещё была рядом.

И вдруг пришло запоздалое осознание: он отпустил её одну в ночь. Не спросил, как она доберётся. Не предложил проводить. Просто стоял и смотрел ей вслед, позволяя ей раствориться в этом городе, как когда-то позволил ей уйти из своей жизни. Сожаление накрыло его с неожиданной силой. Почему он не сделал этот шаг? Почему снова оказался тем же Артёмом, который не решается протянуть руку, когда это нужно? Ему хотелось развернуться, выйти за дверь, побежать вслед. Но Катя уже ушла. И, возможно, это тоже было частью их истории.

Он провёл ладонями по лицу, стараясь успокоиться. Но внутри всё бурлило – воспоминания, эмоции, сожаления. Он не знал, что делать дальше. Написать ей первым? Дождаться, когда она напишет? Или просто оставить этот вечер в памяти, как случайный подарок судьбы?

Артём опустился на кровать, прислонившись спиной к подушке. Телефон в руке казался тяжёлым. Его пальцы невольно сжались вокруг него, но он не разблокировал экран. Вместо этого просто закрыл глаза и позволил себе на мгновение ощутить всё, что нахлынуло. Эмоциональное возбуждение, беспокойство, тихую радость и страх. Потому что он понимал – какой бы выбор он ни сделал, теперь его жизнь уже не будет прежней. Но что дальше?

Артём устало закрыл глаза, чувствуя, как напряжение медленно проникает в каждую клетку тела. В комнате было тихо, но внутри него шумело так, будто сотни голосов говорили одновременно. Затем долго смотрел в потолок, но видел не белый холодный свет, а её лицо – её голубые глаза, в которых застыло столько несказанных слов, её едва заметную улыбку, её лёгкое, почти неуловимое движение пальцев, когда она убирала прядь за ухо. Он пытался подавить это нарастающее ощущение пустоты, но оно цеплялось за него, словно тень, которая не исчезает даже в темноте.

Перед ним стояла дилемма: прошлое или будущее? В другой стране его ждала привычная жизнь. Там у него была работа, обязательства, перспективы. Всё, что он строил, убеждая себя, что именно это и есть путь, правильный, разумный. И всё же, сейчас, в этой комнате, наполненной тишиной, он впервые задумался – был ли этот путь действительно его? Или это был просто бег? Бег от чего-то, что когда-то пугало, от чувств, которые казались слишком сложными, от привязанностей, которые могли сломать?

Где-то в ночном городе шла Катя. Возможно, уже подошла к своему дому, сняла туфли, устало села на край кровати так же, как он сейчас, размышляя, что будет дальше. Встретятся ли они снова? Или этот вечер так и останется странной вспышкой из прошлого, иллюзией того, что что-то ещё можно изменить?

Артём провёл рукой по лицу, ощущая, как внутри него борются два голоса. Один говорил: «Это уже в прошлом. Ты не можешь просто так взять и повернуть назад». Другой шептал: «А что, если именно сейчас тебе дали ещё один шанс? Что, если уходить в этот раз – ошибка?» И он не знал, какой из них был прав.

Но одно понимал точно: здесь, в родном городе, было то, чего невозможно восполнить в любом другом месте. Это было не просто прошлое. Это было чувство дома – то самое, о котором он старался не думать, но которое вдруг стало главным. Он всегда считал, что искал успех, достижения, стабильность. Но теперь понимал, что все эти годы искал совсем другое. Искал тепло. Искал ощущение, что он где-то и кому-то по-настоящему нужен, что есть место, куда можно вернуться, где тебя ждут. И с этим чувством было связано её имя.

Катя. Её голос. Её взгляд, полный понимания, даже спустя столько лет. Он вспомнил, как она могла одним только жестом снять его напряжение, как умела молчать так, что ему не нужно было объяснять, что у него на душе. Она просто знала. Она принимала. И все это говорило не о любви, не о воскрешении старого, а о том, что в глубине души не отпустило его даже тогда, когда он думал, что всё давно забыто.

Он чувствовал, что внутри него что-то перевернулось. Он мог вернуться в свою привычную жизнь. В город, где его ждали дела, люди, проекты. Но сможет ли он теперь жить так, как жил прежде? Не оглядываясь, не задумываясь, не ощущая пустоты там, где когда-то было нечто важное? Артём медленно вдохнул, закрывая глаза. Он не знал ответа. Но впервые за долгие годы у него появилось ощущение, что пора его искать.

Но одно он понимал точно: здесь, в родном городе, было то, чего невозможно восполнить в любом другом месте. Это было не просто прошлое, не просто ностальгия. Это было чувство дома – того самого, которое он когда-то отверг, решив, что оно не имеет значения. Он всегда считал, что искал успех, достижения, стабильность. Он гнался за иллюзией правильной жизни, строил её шаг за шагом, убеждая себя, что именно так всё должно быть. Но теперь понимал, что все эти годы искал совсем другое. Искал тепло. Искал ощущение, что он кому-то по-настоящему нужен, что есть место, куда можно вернуться, где тебя ждут. Искал не статус, не уверенность в завтрашнем дне, а то, что делает жизнь наполненной – сопричастность, близость, тихую, почти невидимую нить, связывающую его с чем-то большим, чем просто будни. И с этим чувством было связано её имя.

И теперь, спустя годы, он осознал, что её присутствие – даже не физическое, а просто память о ней – всегда было с ним, где бы он ни находился. Как будто она осталась незримой частью его сознания, голосом, который звучал в самые тихие моменты, заставляя задуматься, а правильный ли он выбрал путь. И если раньше он пытался заглушить этот голос, убедить себя, что движется вперёд, что прошлое не должно диктовать настоящему, то сейчас, находясь в родном городе, где каждый уголок хранил отголоски прожитых лет, он больше не мог себя обманывать.

Его мысли были не о прошлом, которое хотелось вернуть. Он размышлял о более важном – о своих корнях, о той части души, которая всегда принадлежала этому городу, этим улочкам, этому ощущению дома, и, прежде всего, ей. Всё это время он убеждал себя, что ушёл вперёд, что построил что-то важное, но на самом деле он всё время оставался там, в их общих воспоминаниях. Он пытался похоронить привязанность под тяжестью новых городов, новых целей, новых людей. Но прежнее чувство не исчезло. Оно просто ждало своего часа, чтобы напомнить ему, кто он есть на самом деле.

Может, он не просто искал успеха. Может, вся эта бесконечная гонка за чем-то большим была не поиском, а побегом. Побегом от мыслей о ней. От тоски по тому, что казалось несбывшимся. От той жизни, которая когда-то была ему дана, но от которой он сам отказался.

И вдруг он понял, что ему не нужно было много времени, чтобы понять: уехать прямо сейчас означало бы снова убежать, не попытавшись осмыслить всё, что случилось, и просто стереть эту ночь, как будто её никогда не было. Но теперь он знал – так не получится. Что-то внутри него уже изменилось. Он больше не мог смотреть на этот город, как на часть прошлого. Теперь он видел его таким, каким давно не видел – живым, настоящим, тем, где ещё оставалось что-то важное для него.

Утром он отменил бронь на билет. Простое действие, всего несколько кликов на экране, но оно перевернуло его внутренний мир. Впервые за долгие годы он позволил себе остаться, не оправдываясь обязательствами, не придумывая причин. Он пока не мог объяснить, зачем. Просто чувствовал, что уехать – значит навсегда потерять нечто бесценное.

В этот день он просто бродил по городу, стараясь вновь ощутить его. Вдыхал знакомые запахи, прислушивался к шуму улиц, смотрел на людей, которые торопливо проходили мимо. Всё казалось привычным, но теперь он ощущал в этом глубину. Оказавшись рядом с кафе, где они с Катей встретились накануне, он остановился. Ему хотелось зайти, сесть за тот же столик, заказать кофе, как будто это вернёт момент, но он не сделал этого. Он просто стоял и смотрел в окно, пока не почувствовал, как сердце снова забилось быстрее.

Катя. Она теперь была не просто воспоминанием, а чем-то реальным. Она жила здесь, ходила по этим улицам, возможно, в эту же минуту где-то неподалёку. Они обменялись номерами, но он так и не написал. Ему не хотелось торопить события. Хотелось осознать, зачем он здесь. Чего он действительно хочет.

Но с каждой минутой он всё больше понимал – Катя никогда не покидала его. Все эти годы, даже когда он считал, что двигается вперёд, она оставалась в его сердце. Где-то в его далёком, тщательно спрятанном уголке она ждала, не напоминая о себе, но и не исчезая совсем. Она была той незримой частью его жизни, которая проявлялась в случайных воспоминаниях и коротких мгновениях тоски, которые он гнал прочь. Но теперь, когда она снова стала реальной, он больше не мог от неё отмахнуться. Он понял, что она значит для него больше, чем когда-либо раньше.

Вечером он сидел в номере, а телефон лежал рядом, экран то и дело загорался от сообщений и уведомлений – не от неё, из той жизни, что осталась там, в другой стране. Коллеги, друзья, работа. Всё, что было таким важным ещё вчера, сейчас казалось далёким, словно он смотрел на него сквозь стекло.

Артём взял телефон в руки, долго смотрел на её имя в списке контактов. Написать? Позвонить? Или оставить всё как есть? Он не знал ответа. Но одно знал точно – впервые за долгие годы он не пытался бежать. Он остался. И это уже значило больше, чем он мог себе представить.

И всё же он написал. Простое сообщение: «Может, выпьем кофе в нашем кафе?»

Ответ пришёл почти сразу. «Да, конечно».

Он ждал её, глядя в окно и чувствуя, как время будто сжалось в один короткий миг. И вот она появилась. Шла к нему по улице – лёгким, уверенным шагом, который он помнил. В её движениях была та же плавность, словно она парила над тротуарной плиткой, оставаясь в гармонии с этим миром. Она не спешила, но и не колебалась, будто этот момент был естественным продолжением жизни. Она не изменилась. Или изменилась, но так, что это не бросалось в глаза. Те же мягкие черты лица, чуть приподнятые уголки губ, волосы, собранные небрежным жестом, словно безразлично, но на самом деле с той точностью, какая бывает у людей, знающих, кто они есть. Но сейчас он увидел в ней что-то новое – лёгкий, едва заметный отблеск печали в глазах, оттенок прожитых лет, которые не сломили её, а сделали глубже. Она не была той юной девушкой, которую он когда-то знал, но была той женщиной, которой, возможно, не хватало в его жизни всё это время.

Он смотрел, как она идёт, и чувствовал, как с каждым её шагом что-то в нём оживает. Что-то давно забытое, приглушённое годами, но не исчезнувшее. Он заметил, как её пальцы чуть подрагивают, когда она убирает прядь волос за ухо. Как её губы чуть дрогнули перед тем, как сложиться в мягкую улыбку. Эти детали цепляли его больше, чем что-либо. Это было то, что делало её для него особенной – в этих мелочах, в её лёгком повороте головы, в тени эмоции, пробежавшей по лицу, он видел свою Катю. Ту, которая когда-то была самым близким ему человеком.

Она подошла и улыбнулась. Без растерянности, без ненужных эмоций – так, будто между их встречами не было этих лет.

– Привет, Артём!

– Здравствуй, Катя!

Он жестом предложил ей сесть. Бархатное тепло её взгляда коснулось его лица, и он вдруг почувствовал, как с него спадает напряжение, как становится легче на душе. Они заказали кофе, и он на мгновение задумался, как начать разговор. Но она сделала это первой.

– Ты передумал уезжать? – её голос был спокойным, но в глазах читалось напряжение.

– Да. Хотел понять, почему это место всё ещё держит меня.

– И? Ты нашёл ответ? – она подняла бровь, улыбаясь чуть насмешливо, но не отстранённо.

– Кажется, да.

Он смотрел на неё и понимал, что не город держал его, а она. Катя. Женщина, которая всегда была рядом, хотя и не наяву. Она не упрекала его, не требовала объяснений. Просто сидела напротив и смотрела, и он вдруг осознал, что ему не нужно ничего доказывать.

– Я не знаю, зачем остался, – признался он. – Просто почувствовал, что если уеду сейчас, то потеряю что-то важное.

Она посмотрела на него с тем самым лёгким пониманием, которое было у неё всегда.

– Может, дело не в том, что ты что-то потеряешь, – тихо сказала она. – А в том, что тебе больше не хочется бежать?

Артём кивнул, опустив взгляд в чашку. Он думал, что бежал за успехом, за карьерой, за жизнью, а он действительно просто убегал. От неё. От себя.

– Ты злишься на меня? – спросил он почти шёпотом.

Катя чуть вздохнула, провела пальцем по краю чашки.

– Я злилась. Раньше. Долго. Но потом… – она посмотрела в окно, словно подбирая слова. – Потом поняла, что нельзя сердиться вечно. Можно только отпустить.

– Ты отпустила меня? – в его голосе прозвучало что-то, что его самого удивило.

Она снова посмотрела на него, и в её взгляде было столько эмоций, что он вдруг осознал – нет, она не отпустила. Не до конца.

– А ты хочешь, чтобы я отпустила? – спросила она в ответ.

Он не смог ответить сразу. Он знал, что должен сказать, что это было бы честно. Но его сердце подсказывало другое.

– Я хочу… – он запнулся, вцепившись пальцами в край стола. – Я хочу понять, есть ли у нас шанс.

Катя отвела взгляд, но на её губах появилась лёгкая улыбка.

– Мы изменились, Артём. Мы другие. Может, не стоит пытаться вернуться в прошлое?

– Может, и не стоит. – Он сделал паузу, а потом добавил: – А если попробовать начать с настоящего?

Она смотрела на него долго. А потом медленно кивнула.

– Начать с настоящего… – повторила она, словно пробуя эти слова на вкус. – Знаешь, Артём, в жизни не бывает двух одинаковых моментов. Мы не можем вернуться назад, но, может быть, можем научиться быть рядом по-другому.

– Главное – хотеть этого, – добавил он.

Она чуть улыбнулась, но её глаза оставались серьёзными.

– Вопрос в том, достаточно ли мы этого хотим.

Он знал, что лёгких ответов не будет. Что прошлое нельзя просто взять и переписать. Но он также понимал, что сейчас, в этот момент, перед ним сидит женщина, которая всегда значила для него слишком много, чтобы просто исчезнуть.

– Я хочу попробовать, – тихо сказал он.

Катя посмотрела на него долгим взглядом. Её глаза изучали его, словно пытались прочитать больше, чем он мог сказать словами. А затем она кивнула.

– Тогда давай попробуем.

И в этих словах было всё – прошлое, настоящее, страх, надежда. И, возможно, шанс на что-то большее.

Мгновение тишины окутало их, но это больше не было той напряжённой пустотой, которая пугала и отталкивала. Это было что-то иное – спокойное, наполненное смыслом. Катя едва заметно улыбнулась, и в этом лёгком движении губ он увидел искренность, тепло и… осторожную радость.

Она протянула руку и, словно неосознанно, чуть коснулась его пальцев. Лёгкое, почти невесомое прикосновение – не требовательное, не обязывающее, а просто живое. Артём задержал дыхание, чувствуя, как что-то внутри него сместилось, как неожиданно исчезло то напряжение, в оковах которого он находился. Это касание говорило больше, чем любые слова. Оно было ответом на тысячи несказанных фраз, на годы разлуки, на молчаливые вопросы, которые не требовали объяснений.

Они молча допили кофе, не отводя взгляда друг от друга. Им больше не нужно было спешить, не нужно было заполнять тишину ненужными фразами. Впервые за долгое время они просто были рядом. И этого оказалось достаточно.

За окном кафе медленно начинался вечер, город жил своей привычной жизнью, но для них всё было иначе. Что-то изменилось. Что-то, чему они ещё не могли дать название, но что наполняло их лёгким, почти неуловимым чувством того, что впереди их ждёт нечто важное.

Артём почувствовал, как внутри него впервые за долгие годы поселился покой. Он не знал, куда приведёт этот новый путь, но теперь он был уверен в одном – он больше не одинок в этом городе. Катя, словно проникнув в его мысли, сжала его пальцы чуть крепче, подтверждая эту мысль.

Тайна пожелтевших страниц

Эта история получила свое продолжение в старой городской библиотеке, где воздух был пропитан запахом ванилина и миндаля, присущим старым книгам, и типографской краски более новых изданий, а солнце лениво пробивалось сквозь запылённые окна. Стены, обшитые тёмным деревом, хранили следы времени в виде немногочисленных потертостей и проступивших пятен на лакированной поверхности. Тусклый свет старинных ламп создавал ощущение, будто время здесь остановилось на полпути между прошлым и настоящим.

Каждый день здесь встречал посетителей человек, которого все знали как Николая Максимовича, библиотекаря с бесконечно спокойным выражением лица и привычкой носить старомодные очки в роговой оправе. Высокий, слегка сутулый, с редкими седыми волосами, он всегда казался частью этой библиотеки, её живым воплощением. Его строгий костюм, которому явно было не меньше десятилетия, придавал ему внушительный и старомодный вид, соответствующий окружающему интерьеру. Говорил он редко, но каждое его слово звучало спокойно и весомо, как шелест страниц старых книг.

Николай Максимович был человеком незаменимым. Он знал каждую книгу в библиотеке, мог на ощупь найти нужный том, и, казалось, жил в мире, где время замерло. Его профессионализм был легендарным. Он мог за считанные минуты подобрать редчайшие издания по любым темам и объяснить разницу между двумя схожими по названию книгами с таким терпением, что даже самые рассеянные посетители уходили с чувством, будто прошли небольшой учебный курс.

Кроме того, он обладал удивительным умением оживлять любую тему. Едва завидев в руках читателя томик старинных мифов или философский трактат, он начинал рассказывать истории о том, как эти книги попали в библиотеку, кто их читал раньше и какие тайны скрыты между строк. Для многих завсегдатаев его рассказы стали неотъемлемой частью визита в библиотеку. В такие моменты казалось, что он вовсе не библиотекарь, а хранитель забытых знаний.

Но однажды его размеренная жизнь изменилась. В библиотеку поступила необычная партия книг. Это было дарение от одного из благотворительных фондов, который получил их от последнего потомка древнего рода Климовых. После продажи старинного дома, где несколько поколений этой семьи проживали в течение столетий, книги, мебель и другие вещи были переданы в разные учреждения города последним потомком, уехавшим в Италию на постоянное место жительства. Библиотека получила несколько сотен томов, среди которых оказались как редкие издания, так и экземпляры, потерявшие ценность из-за времени.

Алекс, добровольный помощник Николая Максимовича, с энтузиазмом взялся за составление их каталога. Он подробно записывал данные книг, пока его внимание не привлек небольшой бумажный листок, выскользнувший из очередной книги, которую он взял в руки. Он был весьма пожелтевшим, а текст на нем написан ровным, аккуратным женским почерком, по всей видимости, гусиным пером.

«Каждая ночь – это бесконечное ожидание. Моё сердце больше не может вынести этой тяжести. Если бы только мы могли быть вместе…», – прочитал Алекс, чувствуя странное волнение. Это были не просто слова, а чьи-то сокровенные чувства, пронизанные безысходностью.

Он стал перелистывать книгу и нашёл ещё одну записку: «Сегодня я видела его у реки. Знала, что подходить к нему нельзя, но моё сердце возмутилось: почему любовь нужно скрывать, словно преступление?»

Третья записка, вложенная между страницами, казалась особенно важной. В ней упоминалась конкретная книга: «Я спрятала всё среди стихов 1832 года, которые дарили мне редкие минуты радости. Пусть мои чувства останутся там, где никто не найдёт их».

Алекс замер, перечитывая эти строки, затем быстро осмотрел стопки книг, ещё не внесённых в опись, и действительно нашёл сборник «Поэзия 1832 года». На первый взгляд книга выглядела вполне обычной для того времени, в кожаном переплете, покрывшимся трещинами, но его сердце взволнованно забилось. Он осторожно открыл ее обложку и пролистал несколько листов. Каково же было его удивление, когда вскоре его взору открылся вырезанный в центре книги тайник, в котором лежала небольшая тетрадь. Алекс вынул её и, переведя дыхание, открыл первую страницу. Это был дневник. Почерк на его страницах совпадал с почерком записок.

– Николай Максимович! – позвал он, чувствуя, как ком волнения подступает к горлу.

Библиотекарь быстро подошёл, и Алекс протянул ему находку. Николай Максимович надел очки, аккуратно открыл первую страницу дневника и начал читать, затем пробежал глазами остальные страницы. Его лицо стало серьёзным.

– Это дневник Анны Климовой, – тихо сказал он спустя несколько минут. – Она спрятала его здесь, чтобы сохранить историю своей любви. Это больше, чем просто записи, – это голос её сердца.

– Историю любви? – удивленно переспросил Алекс, глядя на тетрадь, пожелтевшую от времени.

– Да, любви, которая была вынуждена оставаться тайной, – тяжело вздохнув, подтвердил Николай Максимович. – Анна написала в своем дневнике о встречах, которые приходилось скрывать, о надеждах, которые не сбылись, и о боли, которую она испытывала. Каждый листок в нем пропитан тоской и нежностью.

– Это невероятно, – прошептал Алекс. – Она знала, что кто-то найдёт его?

– Вряд ли. Иначе не спрятала бы свой дневник так надежно. А там кто знает… Возможно, она предполагала, что кто-то из ее потомков найдет его и убедится, что любовь существует, что она не выдумка поэтов и романистов. Даже если не в её время, то в будущем.

Для Николая Максимовича и Алекса находка стала чем-то большим, чем просто очередным экспонатом библиотеки. Это была история о любви, которая не смогла стать счастливой, но пережила своё время. История, которая не успела быть рассказанной, но жила в этих записях.

– Мы нашли больше, чем ожидали, – тихо сказал он, усаживаясь за свой стол. В его голосе звучала лёгкая грусть, смешанная с удовлетворением. – Иногда прошлое не хочет быть найденным, но, может быть, это другой случай.

Алекс посмотрел на него, пытаясь осмыслить услышанное. Он не знал, что именно им откроется дальше, но предчувствовал: прочитанное изменит его навсегда. И, сев на стул рядом с Николаем Максимовичем, они стали читать оставшиеся более – менее разборчивые строки, сожалея, что большую часть текста, написанного чернилами, уничтожили время и сырость: