Морошка

Морошка

Тая Крашник

Дизайнер обложки Мария Онищенко

© Тая Крашник, 2025

© Мария Онищенко, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0068-2493-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Подарок

Кажется, десятый день рождения был последним, когда Марина чувствовала себя счастливой. Начался он прекрасно – гости, подарки. И даже папа-геолог приехал поздравить любимую дочь после года в дальних краях.

– Морошка, у нас с мамой для тебя подарок, – с теплым предвкушением сказал он. Папа так называл дочь, говорил, это северная ягода, частый гость на столе в тех местах, где он работал.

– Хорошо, что ты вернулся. – улыбнулась Марина.

Мама принесла откуда-то коробку с повязанной красной лентой и передала девочке.

– Спасибо, – Марина аккуратно развязала бант и открыла. В коробке лежало то, что она совсем не ожидала увидеть. «Смена-8М» – мечта любого! С фотоаппаратом лежало все необходимое для проявления пленки. – Спасибо, спасибо!

Девочка обняла родителей и поцеловала каждого.

– Молодец, Андрей, – шепнула мама папе.

– Это не последний сюрприз на сегодня. – Мужчина переступил с ноги на ногу и взглянул на жену и Марину. – Мне наконец дали жильё, так что… мы переезжаем на север!

Тишина.

– Что? Как? Куда? – девочка не могла поверить.

На север? Папа немного рассказывал о том, где работал, но из того, что Марина слышала, ей не нравилось ничего. Гигантские комары, дикий холод и двухнедельное лето. И это туда хочет перевезти их любящий папа? Быть этого не может… Он бы так не поступил!

– А как же наша квартира? – спросила мама.

– Я знаю, ты к ней привыкла, но тебе там тоже придется по душе, я верю. Кстати, Морошка сможет испытать свой новый фотоаппарат, природа там волшебная.

Мама, немного подумав, мягко улыбнулась.

– Здорово, что мы теперь будем видеться каждый день. Год без тебя был сложным. Заживем, как настоящая семья. – она обняла папу.

Неужели мама ничего не понимает? Как она вообще могла так быстро согласиться?

– Ну а ты что скажешь, Морошка? – папа ждал ее реакции.

– Я никуда не поеду! – Марина убежала в свою комнату, закрыла дверь и бросилась на кровать.

Даже это странное прозвище сейчас стало противным, папа привез его оттуда, с ледяных далей. Что у Марины вообще может быть общего с какой-то ягодой, чудом росшей на болотах снежной пустыни? А может, он давно это задумал и так хотел подначить ее на переезд? Здесь же все ее друзья, школа, вся жизнь, они ведь знают.

В комнату тихо зашел папа.

– Дочка, ну что ты.

Он сел на край постели и стал гладить рыжие волосы Марины.

– Ты сейчас думаешь, что все плохо, я знаю, будет тяжело прощаться с друзьями, но вы сможете писать друг другу письма и встречаться летом. Тебе там понравится, вот увидишь. Я очень полюбил эти места, и ты полюбишь.

Полюбишь север? Звучит как издевка.

– Папа, я не хочу никуда уезжать, тем более на север. Нам и тут хорошо, зачем?

– Морошка, ты же хочешь, чтобы мы жили вместе. К тому же у нас будут деньги. Хочешь путешествовать?

– Хочу, но на север не хочу. – Марина повернулась к нему лицом. – Я его никогда не полюблю, никогда!

Из глаз брызнули слезы, и девочка уткнулась в подушку. Папа с грустью обнял дочь.

– Все будет хорошо.

Но хорошо не будет, была уверена Марина. И на следующий день, во дворе, обсуждая вчерашний юбилей, она не была рада. На перемене она поведала друзьям о скором переезде и видела в их глазах некоторую зависть вперемешку с грустью.

– Жаль, что ты уезжаешь. Вот бы с тобой, посмотреть, как там… – задумалась Катя.

– Мой папа был на севере, там почти нет деревьев, и на много-много километров вперед всё видно, – сказал Сережа.

– Я слышала, что там олени ходят прямо по городу, – поделилась Вера.

– А они кусаются?

– Если ты обмажешься солью, – хихикнул Семен.

– Глупый, это же не лоси! – Вера стукнула Семена по плечу.

– На севере еще бывает северное сияние, говорят красиво…

– А жить вы будете в чумах?

Ребята наперебой стали задавать вопросы Марине. Ей стало так тоскливо и тошно, так стыдно, что она оставляет теплый город и едет в чум к оленям, проверять, едят они соль или нет. А все папа со своей геологией.

До конца дня она думала только об этом и, придя домой, уснула от волнения. Ей приснился страшный мороз, и вот она сидит в какой-то жуткой избушке, заходит мама в огромной шубе и дает Марине чашку чая. Девочка смотрит, а чай превратился в лед. Она начинает плакать, поворачивается к зеркалу и видит на голове большие ветвистые рога.

Марина проснулась с колотящимся сердцем и вышла на кухню, где родители обсуждали, какие вещи возьмут в первую очередь.

– Мама, а что едят олени?

Дорога

Сумки собирали неспешно, с умом. Марина растолкала свитера по чемодану, не видя смысла брать платья, но папа смеялся и говорил, что дома там теплые и летом бывает очень жарко. Девочка слабо в это верила, потому что от слова «север» у нее по коже шел холодок. Ещё до выхода на вокзал она чувствовала тоску по оставленному месту.

На перрон, провожать Марину, пришли ее школьные подруги Вера и Наташа. – Обещайте, что будете мне писать, – дрожащим голосом просила девочка.

Подруги дали слово и обняли Марину. Всем троим не верилось, что они прощаются и больше не будут сидеть за одной партой, выступать на линейке и ходить на пионерские сборы.

– Летом увидимся, Марина! Не замерзни до этого времени.

На перроне стоял запах дизеля и железа. Отец, провожая их и собираясь сесть на грузовой поезд с их мебелью, ещё пахнущий домом – стружкой и лаком от упаковки мебели – присел перед ней на корточки.

– Ну, полярная лётчица, – улыбнулся он, поправляя ей портфель. – Ты же мне потом всё подробно расскажешь? Как там облака снизу…

Он замолчал, когда гудок товарного поезда резко разрезал воздух, и засуетился, целуя её в макушку, потом маму – в тёплую щеку под опушкой капюшона. Марина сжала его кофту в кулаках, но мамина рука уже тянула дочь к вагону.

Папа и подруги махали вслед отправляющемуся составу. Девочка выглянула в последний раз: высокий силуэт отца растворялся в сутолоке рабочих, толкавших вагоны.

Марина прижалась лбом к стеклу вагона, за которым мелькали бесконечные леса. Чем дальше уходил поезд на север, тем сильнее сжималось у неё в груди – будто кто-то взял сердце в ледяной кулак и медленно сдавливал.

Воздух, заливающийся через открытое окно, был сладким от аромата свежих плодов и нагретой земли. Пейзаж постепенно менялся: золотые поля и богатая зелень сменились бескрайними соснами, которые стояли, как тёмные стражи. Потом исчезли и они. Пришла тайга.

Ей снились кошмары. В них огромные олени с пустыми чёрными глазами окружали её, скребли копытами по льду, а их дыхание превращалось в густой туман, из которого нельзя было выбраться. Она резко просыпалась, вцепившись в одеяло, и долго слушала, как стучат колёса, словно отсчитывают последние секунды перед неотвратимой бедой.

– Все будет хорошо, – каждый раз говорила мама, но дочь всё ещё не верила.

За окном проплывали редкие огоньки посёлков, и Марина представляла себе тёплые вечера дома, где ветер пах свежестью лесов, а не снегом, где не было этого вечного страха перед холодом, который, казалось, уже заползал под кожу, готовясь остаться там навсегда.

Она закрыла глаза и попыталась представить солнце, но перед внутренним взором снова вставали олени, их черные глаза, их рога, как ветви давно высохших деревьев.

Вот и первая остановка, дальше Марина с мамой полетят на вертолете.

– Ты не волнуйся, папа скоро приедет, – мама провела рукой по ее волосам.

Но Марина волновалась не за это. Она впервые должна была лететь на вертолёте – огромной стрекозе, которая уже ждала их на площадке. Об этом папа рассказывал ещё дома, обнимая её за плечи и рисуя в воздухе широкие круги: «Представляешь, вся земля, как лист в клеточку! Реки – ниточки, озёра – блюдечки».

А потом был рёв лопастей, будто разрывающий небо пополам, и внезапная невесомость – казалось, сердце отстаёт где-то там, на земле. Марина вжалась в сиденье, но уже через минуту прилипла к иллюминатору: внизу растекалась география её новой жизни.

Тундра была вовсе не зелёной, а сизой, будто присыпанной пеплом. Ручьи извивались, как серебряные змеи, а под крылом внезапно сверкнуло озеро – точно разлитый ртутью термометр. Ветер качал вертолёт, и Марина смеялась, чувствуя, как лёгкость наполняет её до кончиков пальцев: она летела, а значит, папа, где бы он ни был сейчас, точно видел то же самое. Пусть даже с земли.

Пустыня

Они приземлились через три часа. Пейзаж полностью олицетворял настроение Марины – пусто, тоскливо, серо. Пасмурная погода добавляла атмосферу грусти. Девочка посмотрела на небо. Облака были так низко, что, казалось, протяни руку, и можно оторвать кусок сахарной ваты со вкусом уныния.

Вокруг не было ни души, легкий ветерок трепал едва позеленевшую траву, а редкие, крохотные, по сравнению с привычными Марине, деревья, колыхались, чуть шурша. Они шептали что-то теплое и поддерживающее, но сейчас девочка их не слышала.

Колеса чемодана рыхлили песок, который был повсюду. Будто серая холодная Сахара, встретил их северный край.

Поселили их в двухэтажном, длинном домишке с выкрашенным в темно- зеленый подъездом. Квартира была вытянутой, как и весь дом, можно было устроить забег с крайней левой стены, через спальню, зал, до крайней правой, кухонной. Пахло застывшей краской и лакированным деревом.

– Вот тут мы и будем теперь жить, – с ободряющей улыбкой сказала мама и потрепал Марину по голове. – Папа сказал, что твоя комната крайняя слева, располагайся.

Располагаться девочке не хотелось, она готова была бежать на вокзал, спрятаться на багажной полке и ждать, пока поезд не увезет ее домой, но послушно пошла смотреть свою новую обитель.

Из мебели пока был только чуть продавленный диван в зале, на котором спали Марина с мамой, ожидая отца со всем необходимым, да стол со стульями.

Через три дня вернулся папа, и квартира преобразилась. Помогая расставить всё по местам, девочка наконец рассмотрела свою новую обитель.

Обычная комната: кровать, темный деревянный шкаф и стол для домашних заданий и писем подругам. Над последним – окно с форточкой. Марина кинула пустую сумку в угол и залезла через стол на подоконник. За домом, слегка пошатываясь, росли невероятные, фиолетово-лиловое цветы. Бутон напоминал купол башни какого-то замка, тянулся вверх, в поисках хотя бы одного солнечного лучика. Цветы были на длинных стеблях, почти ростом с Марину.

«Пожалуй, я могла бы в них затеряться» – подумала она.

После тяжелого дня Марина решила передохнуть, и легла прямо на нерастеленную кровать, провалившись в сон без сновидений.

Проснувшись, она решила, что проспала до самого утра, потому как за окном было светло. Но мама сказала, что здесь темнеет поздно, еще держится полярный день. Скоро он перейдет в полярную ночь, и весь город поглотит мрак. Девочка чувствовала себя разбито. Родители рассказывали, что на севере меньше кислорода и поначалу будет сонливо, но Марина не знала, насколько это неприятно. Она решила выйти на свежий воздух.

Марина крепче закуталась в свитер, подаренный бабушкой на Новый год, и шагнула за порог. Ботинки проваливались в песок, оставляя следы. Ноги уже покалывало от попавших внутрь песчинок.

Девочка быстро устала пробираться сквозь северную пустыню, и тогда она подняла голову.

Небо… Оно было таким, что у нее перехватило дыхание. Солнце, почти коснувшееся линии горизонта, растеклось по нему огненной рекой – алым, золотым, лиловым. Полосы цвета переплетались, словно шелковые ленты, брошенные неведомой гимнасткой-великаншей. Песочные равнины внизу впитали этот свет и горели розоватым пламенем, а длинные тени немногочисленных кустов протянулись к ней, будто желая коснуться.

Марина замерла. В теплых краях закаты были быстрыми – солнце падало за леса и горы, и все гасло в один миг. Здесь же день уходил медленно, торжественно, как в старинной сказке. Она вдруг почувствовала, что стоит на краю земли, там, где само время течет иначе. А холод, который еще недавно казался чужим и колючим, теперь обнял ее, как тихий, мудрый страж этой красоты.

Впервые за долгие дни грусти по дому и непринятию новой жизни ее сердце сжалось не от тоски, а от странной, новой радости. Крайний Север подарил ей закат. Подул легкий ветер, занеся песок в глаза, рот и волосы Марины, и внезапное очарование улетучилось.

Девочка стояла на краю пустыря, зажав в руках новый, еще пахнущий магазином мяч.

Со стороны полуразобранного сарая донеслось шуршание. Мальчик и девочка, один в помятой кепке, другая – в синем свитере до колен, с любопытством разглядывали её.

– Ты новая? – спросил ушастый, скосив глаза на мяч.

– Да, – Марина поправила растрепанные волосы. – Мы с мамой вчера приехали. Там было тепло. И пальмы…

– Пальмы?! – ушастый засмеялся. – Ну да, ну да, а у нас вот… – он ткнул ботинком в песок, – вместо пальм – пустыня.