78 Арканов

В домофон позвонили и начался стандартный рабочий день – а любит ли, а не врет ли, а женится ли…. Меняются истории, меняются лица, а суть не меняется. Ближе к двум часам дня Лиза устроила себе небольшой перерыв. От благовоний еще больше болела голова, катастрофически не хватало свежего воздуха. Откинув штору, Лиза открыла форточку. Ветер ворвался неожиданно сильный, подкинул практически до потолка легкую занавеску и испугав кошку, которая тут же в ужасе с диким «мяу» умчалась в комнату. Лиза кинулась закрывать форточку, не ожидав такого порыва. Ладно, потом проветрит. Закрывать тяжелые шторы она пока не стала и вернувшись к столу заметила, что ветром снесло одну из колод. Лиза наклонилась ее поднять и в висках снова больно за пульсировало.

– Мм.

Когда открыла глаза и, превозмогая неприятную пульсацию в голове, потянулась за картами, ее рука остановилась. Лиза сама не поняла, почему это привлекло ее внимание. Колода упала рубашками вверх, но две карты перевернулись – десятка мечей и сверху на нее упала карта дьявола.

На карте Десятки Мечей, окружённой мрачным полутенью, прямо посреди пустынной земли изображался измученный, распластавшийся на знойной земле мертвец. Его тело изранено, а в него были воткнуты десятки остроконечных мечей, как острые напоминания о тех страданиях, которые ему пришлось пережить. Каждый меч казался символом боли и утраты, и, глядя на эту сцену, Лиза вдруг ощутила, как холодный пот окутал её спину. Внутри засело смутное, тревожное чувство: ей показалось, будто этот мертвец, с пустыми глазами и измождённым лицом, – это она сама. На соседней карте был изображён рогатый демон, дьявол собственной персоной – хищный, с загадочной ухмылкой, которая заставляла её сердце биться быстрее. Он слегка наклонил голову, словно изучал её из глубины своей древней силы. Его глаза, сверкающие жутким светом, смотрели прямо в её душу, желая дотянуться до самых потаённых уголков её сознания.

– Тьфу, дурацкое похмелье, – Лиза перевернула карты обратно и вернула их в колоду.

Ровно в два часа позвонили в дверь. Открыв, Лиза увидела перед собой женщину неопределенного возраста. Лизе показалось, что она могла бы дать ей не больше тридцати, если бы не множество морщин, словно метки, вырезанные на коже. Они расчертили лицо глубокими линиями, которые, казалось, были результатом не только возраста, но и пережитых страданий. Мешки под глазами были так заметны, что Лиза могла почти ощутить физическую тяжесть, которую несла незнакомка. Их черно-синий оттенок напоминал о бессонных ночах и слезах, отразившихся вдаль уставших глаз.

Но наиболее поразительными были её глаза – красные, как утренний туман, скрывающийся среди слёз. Они светились отражением всей боли, которую та явно пережила.

– Проходите пожалуйста, – сделала Лиза шаг назад, давая женщине возможность пройти в квартиру.

Женщина молча кивнула и шагнула вперед.

Когда они сидели на кухне, за столом и Лиза раскладывала карты, женщина наблюдала за ней, все еще не проронив ни слова. Лизу это нервировало.

Лиза аккуратно поглядывала на клиентку, которая сидела, словно застывшая в невидимом коконе. В отличие от привычных ей разговорчивых женщин, охотно делившихся историей своей жизни, эта, с глазами, полными усталости и печали, молчала, как будто слова были ей не нужны или даже противопоказаны. Ее лицо было безмолвным холстом, на котором не было места ни для радости, ни для горечи – только изможденность, будто она пришла из какого-то далекого мира, где не осталось ничего, кроме тени.

– Что вас привело ко мне? – нарушила молчание Лиза.

Женщина глубоко вздохнула и, сцепив руки замком, вкрадчиво спросила, тщательно подбирая слова:

– Скажите, а вы сталкивались с порчами?

Вот оно, обрадовалась про себя Лиза, наконец-то, ощутив прилив надежды. Как будто тишина, долгое время царившая в комнате, наконец-то сдалась.

– Конечно, – кивнула она сдержанно, её голос звучал уверенно, символизируя точку опоры в этом разговоре. – Это основной профиль моей работы, – добавила она.

Лиза почувствовала, как её плечи расслабляются. Это был тот самый момент, когда застывшее молчание разрушилось, и в воздухе повисло ощущение возможности. Она начала мысленно подготавливать свои инструменты – вопросы и подходы, которые помогут ей раздвинуть занавес внутреннего мира клиентки. Лиза знала, что порой нужно лишь немного терпения, чтобы открыть дверь в самые глубокие углы человеческой души.

С каждым словом она старалась установить мост доверия, как архитектор, создающий перекресток двух жизней. Она заметила, как клиентка слегка успокоилась, её карие глаза чуть-чуть расширились, подарив Лизе разрешение продолжить.

– А что вы знаете о… мм… так сказать, подселенцах?

– Многое, – так же сдержанно кивнула Лиза, а сама внутри ликовала. Да это же золотая жила! Она и на отпуск заработает, еще и на два таких же колечка хватит и маме поможет кредиты закрыть.

– Хорошо, – женщина расцепила пальцы и полезла в крохотную сумочку, откуда выудила фотографию, – на этом фото я и мой муж.

Она протянула фотографию Лизе. На фотографии были запечатлены двое счастливых людей – сидящая перед ней женщина, только выглядела она гораздо лучше, чем сейчас. Её лицо сверкало от здоровья, ровная кожа без единой морщинки была словно обрамлена солнечными лучами, а ясные глаза светились тем божественным блеском, который излучает только истинное счастье. Улыбка её была поистине заразительной – такой широкой и искренней, что казалось, будто она несет в себе свет.

Со спины её обнимал широкоплечий мужчина, средних лет с подтянутой фигурой, явно военной выправки. В его позе чувствовалась уверенность и спокойствие. Его крепкое объятие, казалось, стягивало их двоих в единое целое.

– Понимаете, он умер два месяца назад, – женщина внимательно разглядывала свои руки, стараясь сдержать слезы, – и я, кажется, сделала глупость. На похоронах вложила в его руки свою фотографию, чтоб помнил меня там, помнил, как мы любили друг друга.

Она почти незаметно всхлипнула, но тут же взяла себя в руки.

– И с того дня он каждый день мне снится. Сначала сны были обычные для такого состояния, ну, вы понимаете. Тяжело терять тех, кого мы любим. Первое время он просто стоял передо мной в комнате и улыбался. Потом, спустя пару дней, начал звать меня с собой, рассказывал, как нам хорошо там будет вдвоем. Я каждый раз отказывалась идти, и он с каждой ночью становился все грубее, перестал улыбаться и уже настаивал. Я сопротивлялась. Со временем почти потеряла сон, страшно было уснуть и снова увидеть его. Ходила в храм, молилась, заказывала службу о упокоении его души, но ничего не помогало. Даже иконы, которые я поставила в изголовье кровати его не останавливали. Когда помянули его на сороковой день, я выдохнула. Батюшка в храме сказал, что душа после смерти еще сорок дней по земле скитается, не может смириться с тем, что ее тело умерло. А на сороковой день возносится и больше я его не увижу. А он не ушел.

Это было как адский кошмар, Ираида. Его глаза сверкали, как у сумасшедшего. Я слышала, как его шаги распространяют дрожь по полу и от них расползались трещины, под которыми не было ничего, понимаете? Как пустота, как бездна. Он повторял все время, что мы связаны судьбой. Одной ночью он появился прямо передо мной – холодными пальцами сжал мое запястье так сильно, что я чувствовала хруст. Слава Богу, не сломал.

Я пыталась закричать, но голос пропал и получился только тихий писк. Казалось, что всё вокруг исчезает, растворяется в пустоте, которая тянет меня в бездну и не отпускает. Он тянул меня все сильнее, и я думала, что вот-вот окажусь там, по ту сторону реальности, в его мире – мире хаоса и безумия, откуда нет выхода.

Я боролась изо всех сил, пытаясь вырваться и проснуться.

Я закричала и из соседней комнаты прибежала мама. Разбудила меня, не прекращая крестить и перепугано читая отче наш. Только я была не в кровати. Я лежала на полу, в другом конце комнаты, у шкафа и на моей руке было…. Вот, – женщина задрала рукав водолазки, и Лиза увидела черно-бордовый синяк, очень похожий на отпечаток человеческой ладони. Как если бы огромный мужчина схватил эту хрупкую женщину за запястье и тащил за собой.

Мурашки пробежали по всей спине Лизы, ей стало не по себе.

– И я уже реально боюсь за свою жизнь, – продолжила женщина, – последние три дня он начал приходить ко мне днем, даже если я не сплю.

Выждав паузу в несколько секунд, женщина глубоко вздохнула и встала со стула. Лиза бросилась подниматься за ней, думая, что та собралась уходить, но женщина, поднявшись, взялась руками за низ своей кофты и резким движением подняла ее вверх. Шокированная Лиза медленно опустилась на стул.

Тело женщины напоминало полотно, по которому неуместными мазками художника были оставлены следы боли. Укусы разных размеров и форм покрывали её кожу, словно она была жертвой ужасной, невыносимой борьбы. Некоторые следы были уже почти зажившие, лишь ненавязчиво напоминавшие о случившемся, тогда как другие распустились как черные и синие бутоны цветов, придавая жестокий контраст её белоснежной коже. Каждый синяк, казалось, шептал свою историю, запечатлевая моменты страха и переживаний. Под грудью, с правой стороны, кожа была прокушена до крови. Всё это выглядело настолько осязаемо и реальной, что Лиза оторопела, ловя дыхание, словно и без этого могла почувствовать на себе всю тяжесть страдания несчастной женщины.

Лишь усилием воли Лиза заставила себя не протянуть руку и не прикоснуться к этим ужасным отметинам. В голове ее мелькали мысли о том, как хочется обнять эту женщину и утешить. Страх и вызываемое сопереживание боролись внутри неё, но ей удавалось удерживать себя на дистанции, давая женщине свободу открыться в её собственном ритме.

Опустив кофту, женщина снова села на стул и, глядя прямо в глаза гадалке, сказала размеренно и холодно, практически по слогам:

– Я не сумасшедшая. Я не тронулась умом от потери мужа, не увечу сама себя. Я посещала психолога, психотерапевта и психиатра. Уверяю вас – мой мозг абсолютно здоров и крепок. Это он приходит, и он скоро заберет меня. Помогите мне, умоляю. Я хочу жить, я должна жить! Любые деньги, только сохраните мне жизнь.

Все еще не придя в себя от увиденного, Лиза подняла указательный палец вверх, сделав жест, который означал «минуту». Встав из-за стола, она подошла к графину, наполнив два стакана водой. Её руки немного дрожали. Один стакан она осушила залпом, как будто надеялась смыть шок, а вторую, с заботливым жестом, предложила женщине, которая, приняв стакан с благодарностью, выпила бережно, словно это была не просто вода, а целебный нектар.

Вернувшись на своё место, Лиза прочистила горло, собираясь с мыслями.

– То, что с вами происходит, – произнесла она, стараясь звучать спокойно, хотя её голос дрожал, – называется некро-привязка. Такое происходит, если в гроб попадают вещи живых. Мертвая душа, как бы присасываясь к живой через эту вещь, начинает вытягивать все жизненные силы.

Лиза вспомнила все слова и термины, которые читала на магических форумах, когда искала информацию о подобном. Каждое слово изучалось ею снова и снова, и теперь она чувствовала себя проводником.

– Я читала, что такие привязки могут возникнуть… – продолжала Лиза, её голос становился всё более уверенным. – Например, если, кто-то из ваших близких оставил какой-то предмет в могиле. Этот предмет становится связкой между мирами живых и мёртвых. И если мертвая душа не может отпустить то, что ей дорого, она цепляется за всё, что осталось от неё, пытаясь пересечь границу между мертвым миром и миром живых.

Клиентка слушала ее и периодически согласно кивала.

– Я на все согласна, назовите сумму.

Лиза взяла карты таро в руки.

– Я не вправе назначать сумму за такие ритуалы, давайте спросим у Высших Сил.

Эта хитрость тоже срабатывала всегда. Лиза снимала с себя ответственность и, когда называла слишком высокую сумму, прежде чем клиенты начинали возмущаться, разводила руками с самым несчастным видом. Мол, а я здесь при чем? Так высшие Силы сказали через карты, вы же сами видите.

Хорошо перетасовав колоду, Лиза разделила ее на две части. Закрыв глаза для театральности и большего убеждения, она вытащила с каждой части по одной карте и разложила их перед собой. Нервный вздох клиентки оборвал игру и Лиза, неожиданно сама для себя, открыла глаза раньше времени и посмотрела на стол. Перед ней лежали десятка мечей и на ней, перекрывая собой, карта дьявола. Лиза вздрогнула. Не очень приятно снова увидеть это сочетание. Но оно же и к лучшему. Карты яркие, говорящие, увидев такие, клиентка точно раскошелится.

– Сам дьявол к вам приходит в обличье мертвого мужа, – как можно увереннее произнесла она, – такая работа дорого стоит. Не меньше шестисот тысяч. Тут и работа с мертвыми, и с кладбищем, и откуп…

Договорить ей женщина не дала.

– Хорошо, я продала свою старую машину, подарок мужа. Слишком много воспоминаний с ней связано, уже ставших неприятными. Готова оплатить прямо сейчас. Когда вы сможете приступить к работе?

У Лизы перехватило дыхание.

– Да прямо сегодня и начну.

Женщина взяла сумочку в руки и вытащила оттуда пухлый конверт. Долго пересчитывала купюры и наконец положила их на стол перед Лизой. Конверт уменьшился только на треть.

– Пересчитайте.

Трижды сбившись, Лиза все же пересчитала купюры. Аккуратно сложив стопку, она положила их правее от себя.

– Можете не переживать, уже скоро вы начнете жить спокойно.

Улыбка получилась кривой и немного неуверенной. Женщина встала.

– Я вам верю.

Когда она вышла, Лиза прислонилась к стене.

Вот это да.

Глава 5

Лиза стояла у окна, наблюдая за дождем, рисующим на стекле причудливые узоры. Через шум капель, стучащих по подоконнику, до неё доносились запахи сырой земли и уставших деревьев. Она любила такую погоду – размеренно, спокойно, монотонно. Ее успокаивал стук капель дождя, в нем Лиза находила особое очарование. Он навевал ощущение остановившегося времени и умиротворения. Монотонный стук капель был похож на ласковую колыбельную, которая обволакивала теплою волной спокойствия, убаюкивая ненавязчивой ритмикой. Величественная простота дождя очерчивала границы ее маленького мирка, защищая от суеты и даруя убежище. В такие мгновения Лиза ощущала глубокую связь с этим природным явлением, как будто сам дождь, рассказывая свою историю, пел тихую, но важную песню.

Она не могла избавиться от чувства, что сделала что-то неправильное. Взвешивала ситуацию снова и снова, и, хотя её разум, как адвокат-прохиндей, находил оправдания – профессиональный труд требует вознаграждения, и сумма была обусловлена сложностью задачи – сердце подсказывало другое. Эти деньги гораздо больше, чем она обычно брала за подобные услуги, и мысль о возможных последствиях не давала покоя. К тому же ей было жалко вчерашнюю женщину. Возможно, она совсем лишилась рассудка от потери мужа. Каждая её слеза звучала для Лизы напоминанием, что рана ещё не зажила, что со временем, должно быть, всё наладится, что женщина сможет восстановиться, станет сильнее и всё переживёт. Но с другой стороны внутри змеилась неуютность.

Она не страдала, нет. И глубокой вины не испытывала, но нечто тонкое, едва ощутимое проскальзывало внутри, задевая сердце. Беспокойство было как тихий шёпот, который она старательно пыталась заглушить. Лиза чувствовала, как в уголках сознания множатся тени сомнений, но она старалась держать их под контролем, придумывая новые доводы, объясняя себе, почему всё-таки её поступок имеет смысл. Нужно помочь маме – ей же уже за семьдесят, и она нуждается в заботе и деньгах. А ещё у Лизы было желание жить ярко, свободно, на широкой ноте – ведь она молода, и впереди её ждёт много возможностей. Но неужели ее поступок являлся грабежом? И вдруг Лиза подумала: «А если бы я не взяла эту сумму? Есть ведь и другие практики, кто затребовал бы больше».

Но теперь, когда деньги были у неё в руках, тревога не отпускала. Она не была уверена в том, что эти поступки оправданы, но пыталась убедить себя в их необходимости. Решение, которое казалось осмысленным и правомерным в моменте, теперь вызывало противоречия.

Звук телефонного звонка разбил тишину квартиры. Лиза вздрогнула и посмотрела на экран. «Марина», давняя клиентка, с которой у неё сложились крепкие, но порой непростые отношения. Обычно Марина звонила за советом от Таро и всегда щедро благодарила. Лиза взяла трубку.

– Привет, Ираидочка! Как ты? – раздался бодрый и искренне теплый голос по ту сторону провода.

– Привет, Марин! Всё хорошо. Как у тебя дела? – ответила Лиза, улыбнувшись в ответ на её уютное приветствие. Они поверхностно поделились новостями, произошедшими за последнее время, но уже спустя минуту почувствовалась какая-то особая серьёзность, будто Марина собралась сказать что-то важное и волнение играло с её голосом. Лиза прислушалась.

– Знаешь, почему я звоню? – понизила голос Марина до шепота, – У меня на работе есть коллега, ей очень нужна помощь. Я вспомнила о тебе и дала номер. Не возражаешь?

– Конечно, не против. Я всегда рада помочь. Что именно ей нужно? – спросила она осторожно, чувствуя, что разговор приобретает более серьёзный оттенок.

Марина чуть помолчала, словно собирая слова, и продолжила:

– У неё муж пьёт, – её голос стал еще тише, – Он вообще-то хороший человек, работящий, заботливый. Раньше все его уважали: и на работе, и соседи. А сейчас будто подменили, темнее тучи ходит. Пить стал много, и всё, кажется, словно вышло из-под контроля. Коллега говорит, что даже не узнаёт его в последнее время, как чужой.