Мёртвая юность минувшего дня

Осмотревшись, X занял своё место возле окна. Рядом с которым оказался его сосед по парте, по сей видимости, уже давно находившейся в помещении класса. Он увлечённо перебирал пальцами по дисплею экрана своего смартфона. Их соседство при длительном знакомстве лежало у истоков первого класса школьной скамьи. Что не могло не вызывать взоров одноклассников, наполненных подозрением, а иногда язвительной иронии. И несмотря на то, что их непосредственное присутствие изо дня в день отзывалось намёком на телесную близость, каждая такая встреча для X происходила как первая. Будто виделись они впервые, не придавая значение иллюзорным воспоминаниям былых лет. Алёша, кажется, вовсе не замечал стены, воздвигнутой между ними, не он её строил, но и не брался её рушить. Пожалуй, это не доставляло ему никакого дискомфорта. Поэтому X предпочитал просто молча садиться рядом, будто Алёша лишь один из многих атрибутов окружающего пространства. Так же он сделал и сегодня, робко отодвинув стул едва слышно. Но Алёша и не повёл взглядом и лишь экспрессивно восклицал, предаваясь экстазу переполняющих эмоций, которыми не хотел делиться.

– О-о-о – Вот это ульта! Изи катка. Затащил.

А в это время X пребывал в недоумении и мысленно проговаривал про себя услышанные слова, смутно улавливая интуитивно их значение. Но с ещё большим усердием предпочитая не замечать своего соседа, хоть это с каждым мгновением становилось всё труднее. Но вот Алёша переменился в лице и стал терять концентрацию, осматриваясь по сторонам.

Немного промедля он посмотрел на него с добродушно отстраненной улыбкой и промолвил: “О, привет! Я подумал пригласить тебя погамать у меня сегодня после школы. Заценишь мой скилл.” – заявил он.

“Сегодня же суббота”, – подумал X, а это значит, что завтра заслуженный долгожданный еженедельный выходной. В такие времена он предпочитал часы уединённого чтения, оградившись от посторонних. Вечная наука служила пищей ненасытному рассудку питая собою бесконечный поток запутанных мыслей переплетающейся паутины. Как отрешенная анестезия кратковременного пребывания по ту сторону вещественного бытия.

Намереваясь дать ответ, он с усидчивым внимание стал всматриваться в очертания лица своего собеседника. Его припухшие круглые черты с едва заметными скулами навеивали мысль об избыточности своего носителя и малости пространства. Макушка раскинулась рыжевато-русым кровом дикобраза растительной рассеянностью. А широкий нос напоминал пикантный овощ, укрытый солнечным градом веснушек, проросших на этом плодотворном поле. Чуть ниже застенчиво прорастали девственные усики, служащие многообещающим атрибутом полового диморфизма. Его выпуклые уста, с ненасытностью тянулись к желанной пище. Всё в этом образе навеивало мысль о каком-то обращённом вспять акселирированном младенчестве. Так, что в одно мгновение у X пробудилось какое-то смутное, не вполне осознаваемое чувство снисходительного расположения, которое внушало мысль о невозможности отказа и желания удовлетворить нужду своего собеседника. В становлении зрительного контакта их взгляды пересеклись и в душе X что-то молниеносно содрогнулось. Бездонные глаза Алёши разразились иступлённой бездной, пронизывающей X до самой глубины его натуры. Где он невнятно припоминал беспамятные отголоски дежавю о бессознательной поре, внушающей страх и трепет перед прародителем.

Но Алёша кажется и вовсе не заметил и намёка на трудности и добродушно стремительно заморгал, устремляя взгляд по сторонам. Камень сошёл обвалом горы с души X, что он постепенно стал приходить в привычное состояние мыслей и речи.

– Я приду сегодня. Но только ненадолго. У меня есть планы уединения на этот день, – почти извиняясь, сказал X.

– Я скажу маме, что ко мне придёт друг поиграть и мы будем тихо. Она иногда разрешает мне приводить друзей домой по выходным, когда я сделаю уроки.

– Тогда я прихвачу небольшой презент. Думаю, он тебя приятно удивит и сохранит интригу до самой встречи.

– О, круто. Только ты маме не показывай, чтобы не отобрала. Она не любит принимать подарки от посторонних и мне не разрешает.

Так время плавно подступило к началу первого урока и в апартаменты уютного помещения класса пребывали всё больше постояльцев. В основе их ментальной близости лежали вовсе не узы кровного родства. В них скрывалось чтото другое, не пронизанное генетическими обусловленностями. И всё же томящееся где-то в подкорках бессознательного. Вот лёгким дуновением ветра заносит лучезарных дев. Они веселы и возвышенны в своих разговорах, предаваясь страстному обсуждению чего-то между собой. Их пёстрая внешность обостряет видимые черты до степени крайней вычурности, а убранство нарядов столь откровенно в тактильной словесности. Такое появление неожиданно оживило Алёшу. Взор его устремился в их направлении, а губы судорожно содрогнулись. Он словно и сам не заметил, как его тонкие руки озябли и непроизвольно стали склоняться вдоль тела, скрываясь под партой.

Из общего потока мелькающих силуэтов вырывается эпатажный заряженный мужчина. Его импозантный образ обращает взоры лелеющих ожиданий. И кажется его дресскод отнюдь не подобает устоявшимся ожиданиям. Неубывающий энтузиазм, не заставляет сомневаться в его способности пробежать на одном дыхании марафонскую дистанцию или устроить интенсивный кроссфит. Его тело окутывает элегантный спортивный костюм с патриотической символикой. Не раздумывая, он подходит к одной из фурий, обращённой к нему спиной, склонившейся, прильнув к парте. Раздаётся звонкий шлепок, встревоживший изумлённых обывателей. Но вот кажется ярость валькирии должна неминуемо настичь своего обидчика в жажде возмездия. Она яростно готова биться с ним и уже замахивается рукой для нанесения увесистого удара, но обернувшись, замечает виновника и растворяется в кокетливой физиономии почтительного реверанса. В стороне звучат одобрительные возгласы и буря оваций в лучших традициях рыцарской галантности. Этого незаурядного человека величают Паханом, но X в личных разговорах предпочитает обращаться к нему более неформально “Паша”. С самых незапамятных времён они стали близкими друзьями, которым удалось пронести духовное родство и близость с раннего детства. Когда они маленькими детьми встретились во дворе и увлеклись завлекательной игрой, устремляясь друг за другом, а в минуты разлуки грустили и с нетерпением предвещали скорую встречу. Мир казался таким светлым и большим, что не обозначал видимых пределов. Потом они встретились в детском саду, а позднее пошли в одну школу на районе и совсем незаметно подкрадывалась пора её завершения. X всё более явственно ощущал наступление этого дня, громовым столбом оно проносилось в его душе и всякий раз напоминало о себе при встрече со старым другом.

Пахан вышел в центр напротив доски у стола учителя, что не оставляло сомнения в том, что он хоть сейчас готов начать вести урок, посмотрев на особенности и приметив детали письменного стола, он переменился и выбрал траекторию движения, направляясь вдоль рядов в сторону X и Алёши.

– Здорово, брат! Как ты? – обратился он первым к X своим здоровым преднамеренным тоном. – Подходи к нам сегодня вечером на хату потусить, давно тебя не было.

X знал атмосферу таких волнительных встреч, где часто бывают незнакомые люди и многое наслышал о том, что там происходит. Ему был интересен лишь его друг и это была возможность оказаться наедине с ним для откровенного разговора, которые случались редко. Такие встречи давались ему сокрушительным потрясением, особенно мучаясь болезнью похмелья и длительным помутнением рассудка в период восстановления. Что не позволяло концентрировать внимание на чтении книг.

– Здравствуй, Паша! Сегодня боюсь не получится, ведь я уже договорился о встрече с Алёшей. – испытывая лёгкое смущение ответил он.

– Я же просил тебя не называть меня так. Другие могут неправильно понять, – сказал он невозмутимо с едва скрываемой досадой. – Опять с лохами тусуешься? Ладно, тебе решать… А ты чего пялишь, задрот?

Алёша кротко посмотрел на него и бормоча что-то невнятное попытался отстраниться словно занят чем-то важным под партой, пытаясь судорожно нащупать пальцами макет своего телефона. Но заведомо, не ожидая ответа Пахан гордо последовал дальше, усевшись за последнюю парту.

Шумный гул переполнявший класс перебил затяжной звонок, однако учителя всё ещё не было как вдруг нагрянула ещё одна небезызвестная личность. Он вошёл в свойственной ему открытой, доброжелательной манере, привлекая внимание, не затрачивая особых усилий. Его смазливая внешность и нежные очертания лица придавали образу какую-то лёгкую доверительную возвышенность, а тусовочный стиль приходился особенно к лицу. В этих деталях не проглядовалась небрежность или незавершённость стиля. Такая перемена внимания чересчур раздосадовала Пахана, временами это перетекало в открытую конфронтацию, лицо его злобно скривилось, а кулаки стали сжиматься, перебирая казанками. Он смотрел глазами голодного волка на своего оппонента, предвкушая вкус крови предвосхищаемой схватки и уже воображал воспеваемые дифирамбы одному из них, будучи повелеваемым роковым неведомым инстинктом, доставшемся по наследству человечеству. Тогда он решил вмешаться, как подобает хищнику, перед лицом беззаботной, неожидающей опасности жертвы: