Полная версия
Хранитель сокровища
В это время в наш дом вбежала свекровь янги, злая, как ураган.
– Ах ты, несчастная! Домашние дела на улицу выносишь?! – закричала она.
Янга замолчала.
Воцарилась тишина. Соседка стояла над нами.
– Садитесь, – сказала мама. – Успокойтесь… Но ведь сыновья ваши неправы, соседка…
Та посмотрела на янгу с упрёком. И сама янга, будто сожалея, что пожаловалась, взглянула на маму с немым укором.
– В чём неправы?! – вспылила соседка и, указав на янгу с презрением, заявила. – А что теперь с этой несчастной делать?!
– Но это же ваша келин, – мягко сказала мама.
Мне такая грубость была неприятна. Янга молчала, склонив голову. Почему она не ответила? Не вступилась? Не встала, не сказала?
– Келин5, говорите? Вот именно! – не унималась соседка. – Если хранить мясо, испортится. А это как сохранить?
– Я что, сказала хоть слово, хола6? – наконец заговорила янга.
– Ничего ты не сказала… и не скажешь… Но от тебя сплетен много. А если чего случится?
– А что со мной? – голос янги стал твёрже.
Мама сразу поддержала её:
– А и правда, что с ней не так? Келин как ангелочек!
– Ах, не понимаете, молчите, хола… – завелась соседка. – Что вы знаете про чужой дом? У неё ни мужа, ни детей… Как мне её сберечь?
С этими словами свекровь зарыдала. Янга резко встала, подошла к свекрови, взяла за плечо:
– Пойдёмте, хола… Пойдём домой…
Мы молча смотрели им вслед.
Думала, что свекровь злая женщина. Но позже поняла, не так всё просто. Тогда я её ненавидела. Ведь мало того, что не защитила невестку, так ещё и выдала её замуж за вдовца.
Ходили слухи, что она сама пошла к тому мужчине и уговаривала: «Возьми мою келин, а то сыновья покоя не дают». И тот согласился.
Дом, куда попала янга, был на другом краю деревни. Она редко выходила, почти не общалась. Раз в год – на каком-нибудь свадбе или поминках, не больше. Она привыкла к новой семье. А я вышла замуж, жила своей жизнью. Постепенно отдалились.
Я слышала, что она ладит с сестрой мужа – Бону. Но потом и та вышла замуж и уехала в соседнюю деревню…
ИСТОРИЯ БОНУ МОМО
Когда первая невестка умерла в родах, мой брат почти год ходил потерянным. Женить его было некому – ни матери, ни отца. Сам он вернулся с войны инвалидом – правой руки не было вовсе, от плеча. Он хорошо осознавал своё положение и стеснялся говорить с кем-либо о женитьбе.
Однажды в наш дом зашла женщина – жила она на другом краю деревни. Хоть война и закончилась, голод ещё не отступил. Я расстелила перед ней скатерть, положила, что нашлось: черствый хлеб. Поболтали о том о сём, разговор иссяк, но гостья не торопилась уходить. Сидит, голову опустив, пальцами теребит край дастархана. Наконец спросила:
– Кто у вас в доме постарше?
– Брат поехал в сторону Кашкадарьи за пшеницой, – ответила чуть раздражённо. – Никого старше меня нет.
Она ведь и сама знала, зачем спрашивает?
В те годы в Кашкадарьинских краях было больше пшеницы. Брат брал халву на рынке Ургута, перегонял её на осле через перевал, обменивал на зерно. Так и кормились.
Ответ, похоже, не устроил гостью. Спросила:
– А когда вернётся?
Я сидела дома, откуда мне знать? Хотела уж резко сказать, но сдержалась:
– Думаю, сегодня. Вчера ещё до зари ушёл.
Она снова замолчала. Долго сидела молча, потом, будто себе под нос, сказала:
– Надо было завтра приходить… может, к тому времени вернулся бы?
– Может… – ответила я, чтобы не уходила разочарованной. Видно было, как ей трудно сдерживать себя.
Но, как оказалось, терпения у неё было больше, чем я думала. Сидела ещё долго. И тут брат вернулся. Запылённый, взмокший, пахнущий дорогой. Единственной рукой вытер пот с лица, подошёл к топчану под садовой акацией – туда, где мы сидели.
Гостья поднялась, поздоровалась. Стояла, пока он не сел.
– Ука7, я по делу пришла, – сказала она.
Он молча кивнул. Гостья села рядом.
– Хорошо, – ответил брат после долгой паузы. Мне даже показалось, он её слов не расслышал. – Если что нужно, говорите.
Сказал и смутился. Левой рукой провёл по правому плечу, там, где должна была быть рука. Как бы говоря: «Я ведь инвалид, не многого достоин…»
Гостья, будто не замечая его неловкости, с усилием продолжила:
– Разговор деликатный…
И снова замолчала. Я уже начала теряться: зачем пришла? Не говорит и брату, выходит, не скажет. Только молчит и мучает всех.
– Нечего стесняться, – сказал брат. Видимо, подумал, что речь о его руке. Щёки вспыхнули. Он снова сжал плечо. – Говорите… Если смогу помогу.
И тут гостья, будто готовясь к решающему шагу, прямо спросила:
– Хотите жениться?
Вопрос грянул, как гром с ясного неба. Брат будто осел. Щёки вспыхнули, глаза опустил, пробормотал:
– Что вы такое говорите, хола?
Но женщина не отступала:
– Вы ведь не мальчик… Скажите прямо. Хотите или нет?
– Да вы смущаете меня…
– Что ж тут стыдного? – парировала она.
Я не знала, как себя вести. Хотела встать – уйти. Но и оставить их не могла, самой стало интересно.
Наконец брат, будто срываясь с высоты, прошептал:
– Да кто теперь на мне женится, хола?
– Женится… Есть одна женщина, – сказала она, будто готовясь нанести последний удар. – Моя невестка. Согласны?
У меня в груди всё сжалось. Брат и сам потерялся.
– Что?.. Что-то случилось? Про неё что-то говорят? Может, это сплетни?.. Всё неправда…
Гостья глубоко вздохнула и спокойно ответила:
– Ничего не случилось. Моя невестка хорошая женщина. Только детей у неё нет. А так, я бы ни за что её никому не отдала. Не обижайся, что пришла сама. Просто, по-другому не вышло. Родителей у неё нет, братьев тоже. Муж… ты сам знаешь, не вернулся. Подумала, может, и тебе, и ей будет в этом польза. Потому и пришла.
Брат молчал. Но по глазам поняла, внутри у него всё дрогнуло. И гостья это почувствовала. Встала, решительно. Брат тоже хотел подняться, опираясь на единственную руку, но запнулся, чуть не упал. Она жестом остановила, «сиди». Обулась, громко сказала:
– Тогда готовьтесь. Отправьте сватов. С муллой договоритесь. Человек пять, хватит на плов. Деньги есть?
– Хв-хватит, – еле слышно ответил брат.
***
Долгое время я не особенно жаловала Огилой чеча8. Её уважение сильно упало с тех пор, как её свекровь пришла сама свататься. Хотя брат поначалу был рад, позже стал раздражительным: срывался, ругался, подавлял её.
Позже, когда мы уже стали ближе, бывало, что после ссоры с братом, когда она сидела в слезах, я её утешала. Однажды сказала:
– Чеча, не обижайтесь. Он – хороший человек, просто с нервами плохо. После войны он стал таким…
– Ничего, – ответила она, вытирая слёзы. – Не обижаюсь, у него хоть одна рука и за то спасибо.
Мне казалось, что она недовольна жизнью с инвалидом. Думала: «Неужели ей, такой женщине, достался калека?» А оказалось, она радовалась даже тому, что у него всего одна рука для ударов.
У неё не было родных. Ни разу не слышала: «пойду к своим». Хотя нет, однажды сказала: «Надо бы съездить к дяде». Брат отнёсся холодно – видимо, не привык, что она куда-то ходит. Но Чеча оказалась твёрдой: «Пойду – и точка!» Брат согласился, но дал мне поручение: поезжай с ней.
Он запряг осла в тележку. Чеча села, я – сбоку, управляла. Поехали. Дорога длинная, добрались уже к вечеру.
Не помню точно, как нас встретили – радовались ли, или холодно приняли. Я была ребёнком, мне важнее было, что на дастархан положили. Немного кураги, сладости, зизифоры – и я счастлива. Тогда ехать так далеко в гости – целое событие.
Запомнила одно: Чеча долго сидела у тандыра. Я была рядом, не отходила. Пришла смуглая женщина, позвала внутрь. Чеча отказалась: «посижу чуть… Вспомнился отец». Женщина посидела рядом, потом сказала: «пойду, скотина требует присмотра» и ушла.
Словно этого и ждала, Чеча встала, подошла ко мне и тихо, заговорщически прошептала: «никому не говори». Потом перешла на другую сторону тандыра, потом обратно, начала копать землю ногой, шевелила пыль. Искала что-то. Но не нашла. Вид у неё был разочарованный.
– Что вы делали, чеча? – спросила я.
Она с нежностью посмотрела на меня, погладила по голове и, будто шутя, сказала:
– Хотела хлеб испечь… Потом передумала.
Вечером, за столом, она осторожно спросила у старика с сединой в бороде, в старой солдатской форме, которого звали Овлакул – её дядя:
– Тога9, а раньше тандыр ведь в другом месте стоял?
Овлакул-ака не воспринял вопрос всерьёз.
– Танды́р? – переспросил, словно не понял, и замолчал.
Чеча подождала, потом снова:
– Я про тандыр, который отец построил… Тот был или другой?
Дядя нахмурился, склонился над супом, стал жадно хлебать, расплёскивая из щербатой деревянной ложки. Потом отложил пиалу и раздражённо:
– Отец?! Ты хоть помнишь, когда он умер? Какой тандыр?!
Чеча замялась, хотела пояснить:
– Я про место говорю… Где он стоял?
– Здесь стоял, – коротко буркнул дядя.
Ответ был жёсткий, и Чеча осталась неудовлетворённой. Сидела, играя с ложкой, забыв, что мы с ней едим из одной чашке, черпая по очереди. Я злилась – голодна, а она молчит, не передаёт ложку. Смотрела в сторону.
– Не к закату ли он был повернут? В детстве помню мама пекла, мы бегали рядом, – пробормотала она.
Смуглая женщина начала нервничать. Громко ударила ложкой о чашку. Резко прикрикнула на свою дочь:
– Сиди молча! Что бормочешь? Сейчас как дам уши поотваливаются, безмозглая!
Девочка глянула на меня с обидой. Не помощи ждала – стыдно было передо мной, что вот так без причины на неё сорвались.
– Молчать! – рявкнул Овлакул, даже не поднимая головы. Разозлился на кого-то – может, на всех.
Чеча подняла глаза, виновато заговорила:
– Я ведь просто в гости пришла. Завтра уеду. Хотела взглянуть на двор, где прошло детство. Вспомнить маму, отца…
Тогда я не поняла, зачем она так говорит. Только позже, повзрослев, осознала: они испугались. Подумали, что она пришла за отцовским двором. Спросила про тандыр – подозрения только усилились. Вот они и напряглись, насторожились. А она, поняв, попыталась сгладить.
Ночью – спали молча. Утром проснулась, Чечи нет рядом. Перепугалась. Вгляделась: у тандыра – чья-то тень. Подошла. Да, она сидела одна, молча, и тихо плакала.
– Чеча, вас кто-то обидел?
Она вытерла глаза.
– Вспомнила отца… Вот и сижу. Не обращай внимания.
Я села рядом.
– Поехали уже. Мне скучно…
Она молча обняла меня, прижала к себе.
– Поедем… Как только взойдёт солнце.
Мы так и просидели вдвоём, молча. Потом она встала:
– Пошли, пока не увидели. А то ещё подумают чего.
И только тогда я заметила – у неё в руке мотыга.
– Зачем? – испуганно спросила я.
– Да чтоб не боялся… – и отбросила мотыгу в сторону.
Дорога была дальняя. Рано выехали. Осла вёл я. Она – в телеге.
***
После той поездки в гости Огилой-чеча сильно изменилась. Она и раньше была неразговорчивой, но теперь совсем замкнулась, стала задумчивой, рассеянной. Иногда – вспыльчивой. Я считала, что всё это связано с тем, как её встретили родные – не слишком тепло. Рассказала об этом брату.
– И правильно, – сказал он. – Я же сто раз говорил: не езди. Не послушалась. Люди, которые сидят в доме её отца, разве обрадуются, что она явилась? Они боятся, вдруг дом обратно отберут, вот и злятся.
Когда родился её первенец – старший сын Аброр, чеча радовалась как никогда. Говорила: «Это мой наследник, продолжатель рода, хранитель моего сокровища», – и всё время его ласкала.
Какое ещё сокровище? Я не понимала. Однажды даже прямо спросила:
– Чеча, вы всё про какое-то сокровище говорите. Что за сокровище? Где оно?
Она сперва побледнела – испугалась, будто я задела что-то важное. Потом замялась:
– Что? Сокровище? А… Ты про Аброрчика? Да я так, балую… Это просто слова…
Нет, она не просто так говорила. Я знала: никакого сокровища у неё быть не могло. Еле-еле кормилась, родни толком не осталось… Что за клад? Иногда думала: может, она так часто думала о деньгах, что у неё немного поехала крыша. И вот теперь твердит об этом ребёнку, как в сказке.
Особенно часто она упоминала «сокровище», когда никого не было рядом. Лаская сына, даже если он ещё ничего не понимал, всё равно говорила о нём, как о хранителе.
Позже у неё родились Асрор, потом Аскар, затем Акром. Когда Акрому исполнился год – я вышла замуж. И отдалилась от чеча. Потом у неё появился Азим, а затем – Али. Когда Али было шесть месяцев, мой брат – её муж – умер.
После того как прошёл его траурный год, у меня совсем не осталось повода приходить в отцовский дом. С тех пор мы с чеча отдалились.
Но я заметила: та чеча, что раньше всю себя вложила в первенца, как будто теперь начала от него отдаляться. Ушли те надежды, с которыми она когда-то смотрела на Аброра…
ИСТОРИЯ АБРОРА
Детство у меня было не самое плохое, но сказать, что я был любимцем родителей – не могу. Они никогда меня не баловали. Не сказать, что были суровы, но вот младших моих братьев и жалели, и с ними говорили ласково, а со мной – только по делу, да и то сухо, резко.
Правда, так было не всегда. По словам матери, в раннем детстве – в те годы, которые я сам не помню – она меня очень любила, связывала со мной все свои надежды. А потом, видно, я не оправдал её ожиданий. Что я мог оправдать, будучи ребёнком – непонятно… Но, чувствуется, даже об этом она говорила с упрёком.
Я с самого начала чувствовал себя лишним в семье. Хотя братьев своих я очень любил. Всегда заступался за них, защищал. Отец был человек вспыльчивый, нервный, грубоватый. Но всё равно я его по-своему любил, боялся, но тянулся к нему. Что-то загадочное было в нём. Мать же я любил безмерно. Принимал её любовь как должное. Казалось, ей не обязательно отвечать тем же – она всё равно рядом.
Один случай особенно врезался в память. Мне было мало лет, только начал что-то понимать. Отец с матерью сильно поссорились. Отец ударил её. Она заперлась в комнате и плакала. Отец пришёл и снова поднял руку. Хоть у него была всего одна, силы в ней было много.
Мать поднялась, крича, что уходит, и потащила меня с собой:
– Пошли, Аброржон! Уходим! Пусть этот дом нас больше не видит!
Я испугался. Маленький ведь. Раньше, когда забредал на чужую улицу, местные мальчишки ловили меня и били. Я убегал в слезах. А тут мать тянет, а я упираюсь, не хочу.
– Не пойду! – закричал я.
Мать тащит, я воплю. Отец подбегает и снова бьёт мать. Я кричу ещё сильнее. Испугался до дрожи.
И вдруг отец, будто опомнившись, подошёл, вытер мои слёзы, прижал к себе, поцеловал. Я был потрясён. До сих пор помню – как будто сейчас.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Момо – бабушка
2
Янга – жена старшего брата или дяди.
3
Кампир – старуха.
4
Ургут – город ва Самаркандском областе.
5
Келин– невестка
6
Хола – тётья.
7
Ука – младший брат.
8
Чеча – тоже, что «янга», только не моладая
9
Тога – дадя, брат матери.
