bannerbanner
Рассказы
Рассказы

Полная версия

Рассказы

Язык: Русский
Год издания: 2025
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
1 из 2

Рассказы


Татьяна Дмисс

© Татьяна Дмисс, 2025


ISBN 978-5-0068-1977-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Табун в долине

В горах высоких снег лежит,

Он днём на солнце серебрит.

В долинах бьют там родники,

Цветут цветочки-огоньки.

А воздух чист, и свежесть ветра,

В горах долина, её метры

Считает дикий конь, летящий

В природе дикой, настоящей.

Тот конь парит и топчет травы,

Его долина та по праву.

Его табун ничей, он горный,

Он как вожак у них достойный.

Недалеко от гор долины,

Где непокорные вершины,

В одном селе жила старушка,

У перелеска её избушка.

Изба скрипела иногда,

А щели в ней видны всегда.

Старушка знахаркой была,

Хозяйство жидкое вела.

Пяток курей, петух горластый,

Коза бодливая да гусь щипастый.

Семь уток там и поросёнок,

Игристый беленький козлёнок.

Весной старушка грядки копала,

А осенью их убирала.

Не унывала, ведь жил с ней внук,

Кружил с ней рядом, как паук.

К ним часто люди приезжали,

Болезни, горести вручали

И жаловались на недуг.

«Вот травы, мёд – это ваш друг!»

А внук плёл сети, лихой малец

Илюшка, ловкий молодец.

Ходил он в лес, кидал плетёнку

Да приносил когда зайчонку,

То куропатку, то лису…

– Поймал, бабуля, я в лесу!

Гляди, тебе на воротник.

К добычам с малушку привык.

Отец и мать забрать хотели

В свой город, там жильё имели.

Была сестрёнка у него,

Но не хотел он ничего.

«Я от бабули никуда,

Зачем мне ваши города!

Я вырос тут, и здесь мой дом,

Что будет дальше, то потом…

Бабулю Дунечку люблю,

Одну здесь бросить не смогу,

Она ж привыкшая в селе,

Я здесь при деле, хорошо тут мне!»

Родители уж забирали раз,

Пошёл он в школу в первый класс,

Затем сбежал, уехал к бабке,

Схватив вещички все в охапки.

Не стали спорить с ним, потом

Его мы в город заберём.

А мать его уж нянчит дочь

И сына вспоминает в ночь.

«Ну что ж нам делать? —

Отец сказал, – опять к бабуле убежал,

Мы сами в этом виноваты,

Так приучили, сети, прихваты.

И я скучаю по селу,

Жить без охоты не могу,

Что ж, будем ездить туда в гости,

А люди про сына – кожа да кости…

Живёт Илюшка там, хозянует,

А нас к малюточке ревнует». —

«Сестричка есть у вас сейчас,

А я и здесь учусь, есть первый класс!»

Он в школу далеко ходил,

Через посёлок, сам так решил.

И жил Илья, не унывал,

Вопросы бабке задавал.

– А это что за ствол? Скажи?

– Подумай!

– Бабуль, ну подскажи!

– Не видишь, дуб!

– Такой большой?

– Ох, мой внучок, такой смешной!

Учила внука как могла,

И пирожки ему пекла,

И кашу манную варила,

Да молочком его поила.


Дуняша знала очень много,

Ходила в горы, есть дорога.

Там любовалась она долиной

И покоряла одну вершину.

Илюшка вырос с нею рядом

И радовал её он взглядом.

Красивый стал, хорош собой.

– Теперь мне можно на покой!

– Бабуля, ты о чём ворчишь?

Ночами шепчешь, что не спишь?

– Тебе уже тринадцатый годок,

Ему же был четвёртый вихорок.

– Кому ему? Бабуль, скажи,

Ты мне про всё сейчас и расскажи!

– Тебе, Илья, всё расскажу,

Я с ним лишь мысленно дружу.

Тогда у деда твоего был конь,

Летел стрелою как огонь.

И дед призы на нём все брал,

У гор случился вдруг обвал.

Поранился тот конь, хромал,

А враг наш дико ликовал.

Что друг-опора – всё к нулю,

С тех пор ночами плохо сплю.

Уехали мы с ним от тех людей,

Но он нашёл нас без вестей.

Накинулся, забрал добро,

А деда же сгубил, в живот перо.

Коня ж я в горы отпустила,

А мужа здесь похоронила.

С дочкой осталась, вот вся семья,

Теперь с тобой здесь, была несчастна я.

Ночь пролетела незаметно,

Рассвет, заря уже прелестна.

Позавтракали они так необычно рано.

– Будто задумала, бабуля, что-то заранее.

– Пойдём, внучок, настал твой час,

Коня уж нет, но есть сейчас

Его питомец – жеребец,

Окреп он силой наконец.

И повела его тропинкой та

Баба Дуня, спина с горбинкой.

– Стара я стала, но дойду,

Тебя в долину приведу.

Илья за нею шёл, смотрел,

Он сеть с собою взял, вертел

И думал: «Как коня поймать?

В узды его как обуздать?»

Зашли они на высь горы.

– Ждала так долго я поры,

Когда ты наберёшься роста,

И жеребец твой – всё так просто.

– Да, просто, но как его поймать?

– Вон видишь, рядом его мать!

Кобыла гривою трясёт,

Спуск некрутой туда ведёт.

– Иди один, я не пойду!

Я сверху лучше погляжу.

Илья долину разглядел.

«Ого-го!» – протяжно он запел.

Он в щёку чмокнул и пошёл,

Внучок там славу себе нашёл!

Илья уже шёл по траве,

Табун скакал в своей игре.

Расставил сети в долине, ждёт,

Когда же конь к нему придёт.

В траве высокой затаился

И веткой лиственной прикрылся.

Уставший ждать, лёг отдохнуть,

А сам в мечтаньях жаждал путь.

Путь первенства себе сулил,

Сам мысленно коня манил.

Садилось солнце за горами,

Блистало редкими лучами,

И кучевые облака

Все розовели лишь слегка.

Мечты его так увлекли

И в сон грядущий завлекли.

Проснулся он под топот ног,

От ржания со всех сторон.

Увидел звёзды и луну,

Коня, попавшего в струну.

Тот конь в струнной сети запутался и ржал.

И от испуга прыгал – бесновал.

Упал на бок, брыкал ногами

И хлопал чёрными очами.

Илья к нему рванулся, побежал,

Между коленок голову зажал.

Из фляжки влил ему хмельного

Да усыпил его такого.

Затем спокойно сети снял,

Запутал путы и сказал:

«Поспи, родной, потомок деда,

А оседлаю лишь к обеду.

Тебя к себе я приручу,

С тобой призы все получу!»

Ведь сам Илья с детства в конюшнях,

Скакал со сторожем там дружно.

Узнал повадки лошадей,

Любил их больше, чем людей.

Табун коня ушёл подальше,

Косились кони лишь почаще.

А утром ранним конь поднялся,

И побежать он к ним пытался.

Не смог бежать, не понимая,

Всю ситуацию внимая.

Илья запрыгнул на него:

«Тыр-тр, стоять так, ничего!»

Потом он спрыгнул и опять,

А конь тихонечко скакать.

Брыкался, скинул Илью на траву,

«Стой, Вороной, или убью! —

Командовал Илья так властно, —

Да, понимаю, что опасно

С тобой играться, будем дружить,

Но нам с тобою вместе жить…»

И до обеда кувыркались,

А в битве этой уже свыкались.

Илья поглаживал: «Хорош!

Бегун мой чёрный, ой, пригож!»

Он трое суток был в долине

И кувыркался там в полыни.

Затем дорогою в обход

На Вороном сделал поход.

Заря вечерняя садилась,

Уж баба Дуня спать ложилась.

Вдруг слышит топот под окном,

Слова Ильи: «Вот тут наш дом!»

Он напоил коня водой.

«Не двигайся, внучок, постой!

Дай налюбуюсь на тебя,

Ждала я вас целых три дня!

Похож на деда ты, внучок,

А Вороной Огня внучок!

Ох, Бог! Не дай плохой судьбы!»

«Порадуйся ж, бабуль, и ты!»

Он подошёл, обнял её.

«Родное дитятко моё!

Благословлю святой водой,

Сейчас я принесу, постой!»

И баба Дуня из банки брызгать,

На Вороного водой прыскать.

Илью всего там обмочила:

«Ну вот, рубашку намочила».

И каждый день верхом Илья,

С конём их трое, вот семья.

И Вороной стал привыкать,

Илью в толпе стал узнавать.

Увидел конь ребят толпой,

Заржал, мол: «Эй, возьми, герой!»

Илья верхом к речке, гурьбой

Вели коня на водопой.

Купаться Вороной любил,

С ним на охоту в лес ходил.

Готовил там его в прыжках,

В трамплинах, в четырёх столбах.

И вот дождались состязания,

Направили их на соревнование:

«Не подведи нас, держи марку!

Я ж выпью за удачу чарку!» —

Сказал отец его, а мать: «Сынок, горжусь!

Иначе сквозь землю провалюсь».

Болела за него семья:

«Поеду любоваться ж я,

Как мой внучок обгонит всех,

Мы верим – ждёт его успех!»

Пошёл их Вороной стрелой.

«Лети, внучок мой дорогой!» —

Всплакнула бабушка седая,

Когда в прошлом была красивая да молодая.

И вот обгон пошёл, который круг

Он там летит, обвёл всех вдруг.

И первым вышел Вороной.

«Дай обниму, внучок ты мой!»

И целовала также мать,

Бабуля начала шептать:

«Когда ты к финишу пошёл,

Кобыле рыжей вслед зашёл,

Ох, сердце сладко защемило».

Сестричка лишь сказала: «Милый!»

Погладила по морде Вороного:

«Красавец, мам, и мне б такого!»

И вот призы пошли, букеты,

И победившему куплеты.

Илья возвысился в глазах,

Дальше в разъездах, весь в призах.

Вернулся как-то, а бабули нет,

Родной и тайный был у них дуэт.

«Похоронили, сынок, её,

А ты скачи, это ж твоё!

Ты не успел, был так далеко,

Знаем, сынок, всем нелегко.

Поплачь, сынок, тебя ждала,

Твой снимок в рамке берегла».

«Я чувствовал, конь спотыкался,

Чуть не упал, поранился, но удержался.

Да, в тот самый час, в тот самый миг

Сердце защемило, и я поник,

Но в память ей я вновь пойду,

В победах память сберегу!»

Лечебный Кавказ

В одном садовом парке росли ромашки, розы,

Где часто бушевали и сверкали дожди и грозы.

Там женщина с ребёнком каждый день гуляла,

Ребёнок постоянно плакал, плач издавал котёнком.

В коляске он звуки издавал,

Младенец неземные крики выдвигал.

Тамара, накинув вуалью часть коляски,

Качала люльку, словно пускала пляску.

Скрипела люлька, аж пищала,

А женщина слезу свою пускала.

Рыдала женщина, слёзы разлетались

И в клумбу к розам на землю опускались.

Прохожие, увидев плач такой,

Ей говорили: «Плачешь, будто за упокой!»

Не понимали они слёз, её беды:

«Смотри-ка, плачет из-за ерунды!»

И отходили прочь, не понимая,

Руками разводили, плечами пожимая.

Она ж ворчала: «Попробовали б сами!

Я посмотрела, что было б с вами!»

Свалилось на неё всё горе сразу,

Болезнь прилипла как зараза,

Предательство супруга, он сбежал;

Удар тот жизненный не смог, не устоял.

Не знали люди, что калеченный ребёнок,

Пищит он постоянно, как котёнок.

И жалкий, некрасивый, но его

Не может бросить, и не исправить ничего.

В одно и то же время каждый день гуляла

И на одной и той же лавочке рыдала.

Никто не мог помочь что-то исправить,

Никто не мог улыбаться там заставить.

И как-то вдруг после дождя косого

Гуляла в парке и увидела седого-

Седого старика, сутулый был

И помощь ей свою там предложил:

– Я наблюдал, мадам, за вами столько раз,

Вы льёте слёзы зря здесь напоказ.

А горе ваше я исправлю,

Смеяться с счастьем вас потом заставлю.

Сначала выслушайте и не перебивайте,

Слова мои впитайте и внимайте.

Возьмите лепестки ромашек, этих роз,

Они полны, сочны после дождливых гроз.

Сложите в банку и залейте их,

Вот вам нектар здесь васильков тех голубых

Ещё добавил, я туда сок ягод выжал смесь,

Берёзы сочной всё собрал вот здесь.

Но лучше всё в горах собрать,

И вас с сынком бы в горы к нам,

Чтоб он дышал и бегал по буграм.

У нас в горах поведает природу.

Ему уж сколько?

– Около полгода.

– Я горец, мне уже почти сто лет,

Прожил я много и видел столько бед.

Ребёночка исправить я смогу

И этим вашим бедам помогу.

Вы соберите вещи, и мы с вами

В горах мы наберёмся лепестками;

И розы, и ромашки есть у нас,

Чистейший воздух, ведь у нас Кавказ.

И женщина поверила ему.

– Но как исправить всё? Я не пойму!

Уж через час они, купив билеты на перроне,

Затем сидели в чистеньком вагоне.

Старик шутил, своей невесткой называл

И брынзу, виноград ей предлагал.

Тимур её в дороге крепко спал,

Не ведал ничего, не понимал.

Когда ж приехали, повёл её в свой дом,

Цвели там розы и ромашечки кругом.

Он угощал вином и шашлыком.

– Займёмся, не волнуйся, малышом.

Сначала сделаю настой из лепестков,

Потом ещё нектар из диких всех цветов,

И капнем мёда, хороший наш медок,

Ты не спеши, да потерпи чуток.

Он сделал свой настой, как говорил,

Потом купал его, массаж ему творил.

– Я вижу, он родился не таким,

Что же случилось, когда он стал кривым?

– После болезни, заболели, простудились,

Затем в больнице два месяца лечились.

Кололи, говорили – виновата, мол, сама.

Болезнь я запустила, и искривилась ножка и голова.

Казбек, купая в ванночке, гладил и шептал,

Как будто он головушку его всю исправлял.

И ручки, ножки массажировал ему.

– Ой, побежишь – не догоню!

Ходили в горы, собирали там цветы.

– Что выкаешь? Скажи мне просто «ты»!

Я дед тебе, мой внук, гляди, цветы несёт,

А знаешь, как танцует и поёт!

Вахтанг, его внучок, был молод и красив,

С открытою улыбкой, застенчив, молчалив.

Он помогал им, воду приносил,

И садом занимался, и птиц своих кормил.

Тамара наслаждалась всем Кавказом

И исполняла прихоти в приказах;

Как искупать, одеть и накормить.

И с кем, и как красиво говорить.

Старик ворчал и головой качал,

Так разговор он тайно с внуком начинал:

– Смотри, какая хозяйка, хоть куда,

Готовит хорошо, легка её рука.

Вахтанг с ним соглашался и кивал,

Но всё равно стеснительно молчал.

Тамаре ж говорил старик с печалью,

Что без хозяйки с внуком мы устали.

– Вахтанг, как его мать, неразговорчив, как она,

Поэтому давно один, нужна ему жена…

Давно Тамара поняла, к чему идут дела,

Но главное – Тимур пошёл, отца себе нашёл.

И вдруг сказал: – Тамара, будь моей,

Мы свадьбу здесь сыграем и позовём гостей!

Тамара всё обдумала уже давно:

– Я не уеду, здесь мне нравится, а там не ждёт никто.

Родителей давно уж нет, и это ни секрет,

А корни все мои от вас, ведут сюда на наш Кавказ.

Выходит, что вернулась я в родимые края,

Вернули к жизни вы меня, и вы моя семья!

Тамара счастьем засветилась с Тимуром на руках,

Вахтанг взял на руки двоих и твёрд был на ногах.

Тамара громко засмеялась:

– Поставь, уронишь нас!

– Не уроню, я вас люблю,

Пусть знает весь Кавказ!

Лишь изредка она потом те грозы вспоминала

И в щёки и орлиный нос Вахтанга целовала.

А первые слова Тимура ведь были «дед», «отец»,

Тот дед Вано узнал: Тамара ждёт второго наконец!

Его толкнули в дар земли

В красивых склонах реки вьются,

Волны бушуют, о скалы бьются.

Стекают ниже в водоёмы —

В ущелья, в горные затоны.

Никто не нежится в глубинах тонных,

Никто не плещется в водах холодных

В глуши таёжной и красивой,

В такой загадочной, пугливой.

И вот однажды ветер сильный

Кружил винты, а вертолёт был синий,

В бурную реку сбросили вниз,

Сам над водой поник так, повис.

Затем хвостом своим он крутанул,

Пока объект не затонул,

И улетел довольный всем этим,

Что человек тонул с их секретом.

И потащило, и завертело,

Бросало в водах его там тело.

По сильным горным перевалам,

А те смеялись за штурвалом.

Топила с головой волна,

Довольна, силою полна.

Упал мертвецки на камни в ветках,

Лежал и думал: «Я всё же крепкий!

Что дальше будет? Что гадать?

Везде мне рада земелька-мать!»

Весь мокрый он полез вперёд

И вспомнил роту, и вспомнил взвод.

«Когда-то нужен был вояка!

Теперь не нужен забияка!

Ползи, ползи, хватай коренья,

Тебе здесь корм и угощенья!»

Затем уткнулся он в траву.

«Да, здесь в камнях я и умру,

Мне нужно срочно обогреться

И спиртом свежим обогреться.

Мечтай-мечтай, вставай, иди,

Пещеру нужную ищи».

И он поднялся, и пошёл,

Пещеру нужную нашёл.

Пока искал, собрал дрова.

«Ну вот пещера, мне б пора

Разжечь огонь и обсушится,

В кустах колючих обнажиться».

Достал он быстро зажигалку,

Сушняк зажёг, повесил одежду вблизи на палку.

Укрылся в листьях, как нырнул,

Потряс он фляжку и хлебнул.

Костёр трещал, он ветки подкидал,

Сидел хмельной, лишь головой качал.

Он знал, что лишним был свидетелем,

Им помешал, швырнули вниз приятели.

«Вчера друзья, целовались, словно в дёсны,

Сегодня враг ты им, греби, ведь руки твои – вёсла!

Купайся в пене, эх, лодки жалко нет!

Но как мне дальше без модных штиблет?

Ха, мечтай сиди себе в углу

Пока лишь тихо, молча, ни гу-гу.

Что, как? Вопросы, капитан,

Отставить, вот и попался круто ты в капкан!»

Корней стал засыпать, уснул,

Енот мельком в пещеру заглянул.

Уж солнце тихо за горы село,

Одна вода по-прежнему шумела.

Рассвет настал спокойный, мелодичный,

А для Корнея в общем-то привычный;

И птицы пели, и вода шумела,

И голова не раз вот так болела.

«Э, брат, да ты почти что выдул половину,

Оставил бы поболее, вражина!»

Чуть сделал он глоток. «Да похмелюсь.

Теперь в свои обновы обновлюсь!»

Корней оделся, одежда почти сухая.

«Ну что ж, теперь, Тарзан, начнётся жизнь иная!

Иди, ищи какую-нибудь еду,

Да, брат, надо искать, конечно же пойду!

И радуйся, что руки, ноги целы.

Да, это чудо, целы, иди же в дело!»

И он пошёл искать то пропитание,

Что нам послал Господь, то Божии создания.

Нашёл он ягоды: землянички там поел,

Прошёл подальше – малинник уж поспел.

В реке поймал одной рукой рыбину.

«Я как медведь, вот славный ты дядина!»

Вернулся в ту пещеру, развёл костёр.

«Так просто не утопите, я – дяденька хитёр!»

Поддерживал себя он шутками такими,

Бывало и с уколами, но для себя не злыми.

Побольше он собрал листвы и мягких веток,

Улёгся на бочок: «Мне б сладеньких конфеток,

Да, размечтался, сластёна ты, Корней,

Лежи, сопи средь веток и острых сих камней».

Прожаренной той рыбкой наелся так слегка,

Лежал и засыпал он, давил себе бока.

И мучавшие мысли угнал куда-то прочь

И тихо лишь шептал: «Вторая эта ночь».

Проснувшись, стал ходить, рассматривать пещеру:

«Всё это хорошо, не потерять бы веру

В то, что смогу я выбраться отсюда.

А ты им позвони, пусть вышлют горного верблюда!»

С сарказмом вышел он, идёт вновь на охоту:

«Теперь я Йети, мне тут одна забота!

Как и чего б здесь пожевать

И вновь вернуться на ветвистую кроватку опять.

На склоне камня он увидел птицу:

«Сидит, копошится и не боится,

Не видит, видно, как её поймать?

Вот пищу мне послала родная земля-мать!»

Корней взял камень, кинул: «Надо же, попал!»

Бегом за этой птицей, вдруг неуклюже так упал,

Встал и прыжком её настиг:

«Вот видишь, парень, ты уже привык!»

Вернулся он в пещеру чуть хромая:

«Да, у Тарзана житуха непростая!»

Развёл огонь и птицу на костёр:

«Тарзан, наверно, был на выдумки хитёр да фантазёр».

Насытившись, он сладко потянулся

И в ветки тонкие опять он окунулся.

«Вот и привыкну тут один, как волк.

Кому? Какой там нужен толк?

Так далеко меня забросить,

Зачем всё это? Нет, надо ж было сбросить…

Убили б, гады, дел-то ничего,

Нет, мучайся, живи, где нету никого!

Козлы безмозглые! Тупые,

Не волки здесь в лесу, там люди злые!

Я здесь нашёл себе уют,

А нет, зимой меня и здесь сожрут.

Нигде житухи, видно, нет,

Сожрут здесь волки на обед.

Что делать, пока лишь отлежаться,

Но сколько можно в листьях кувыркаться».

Хотел вскочить, нога болела,

Он снял носки, чуть покраснела.

«А, ерунда, пройдёт, не дрейфь,

Да замотать бы, сделать шлейф».

И утром вышел, чуть хромая,

Нашёл лопух, присел, ту ногу потирая,

Перевязал её потуже:

«Держись, Корней, ещё ты будешь нужен!

Найдутся люди по душе,

Поверил в чудо, в Бога и в любовь – уже!

Да, молод и ещё я поживу,

Все трудности пройдут, себе я докажу!»

И шли деньки ещё, ещё:

«Уже совсем не горячо,

Ведь зажигалка отгорела

И так ведь слабенько пыхтела».

Корней задумчиво лежал

И каменистые те стены изучал.

Затем увидел: один камень сильно лопнул,

Он подошёл, его толкнул.

И раз, и два ещё в бок потянул:

«Зачем он мне? – и он вздохнул, —

Толкай!» Шестое чувство говорит,

Корней и сам не знает, что творит.

И камень рухнул, тяжёлый, острый.

«Ого, вот так, как видишь, просто!»

И вдруг видит там просвет:

«От рудников мне здесь привет!»

Потом он быстренько втянулся,

В пещеру глубже пропихнулся.

«На пользу худоба пошла,

Фигура всунулась, прошла».

Луч света сбоку пробирался:

«Я здесь без света не остался,

Ещё ведь комнату нашёл.

О, как я рад! С ума сошёл?

Болтаю сам с собой уже

От приключений в кураже!

Куда залез, зачем мне это?

Ого, ну вот и понял, вот так лето!»

Прошёл поглубже, огляделся,

В те стены лучше присмотрелся.

Всё ближе подошёл Корней,

Увидел камни между корней.

Ладонью он провёл чуток:

«Здесь нужно протереть вершок, —

Стал ковырять. – Вот это да!

А камешки – не ерунда!»

Нагнулся, булыжник крепкий взял,

Стал бить по той стене: «Хрусталь?

Ещё какие-то тут есть,

Вот чудеса, не перечесть.

Точно не знаю, не скажу,

Ну не похожи на руду.

Болван незнающий! Чуток возьму,

Если ещё раз не утону.

Вернусь сюда и заберу,

Уж нос тогда-то задеру.

Им всем непросто будет отыскать,

Ох, бестолковые, их вашу мать!»

Корней немного отошёл:

«Ох, ё… стеночку себе нашёл!»

Луч озарил его каменья,

Ещё ведь будут приключенья!

Вернулся, вылез он обратно:

«Да, вот теперь и мне приятно!

Не зря кидали и смеялись,

А сами с носом там остались!»

Он начал камни собирать,

Расщелину ту закрывать,

Чтоб не нашли её другие.

«Но кто придёт? И кто такие?

А может, найдут! Лучше всё предусмотреть

Да потрудиться, попыхтеть,

Ну вот и всё, ничего не видно,

Хотя сейчас до слёз обидно.

Уйти со жменей, хоть и не одной,

Потом об этом думать, потерять покой.

Хватит, ладно, что теперь,

Вернусь, взломаю эту дверь…

На транспорте всё увезу,

Сейчас не думать, иль с ума сойду,

Богатства, залежи земли,

Испокон веков лежат они.

Только и ждут – приди возьми,

Эх, брат Корней, не ляг костьми,

За эти камешки порвут!

Надеюсь, их здесь не найдут».

Уснул Корней полуголодный,

Вполне находкой довольный.

А утром ранним решил идти

И ветки метить на пути.

Взял острый камень, выстрогал сучок

И думал: «Мелкий клоп, я червячок!

В какую сторону идти

И ветки делать на своём пути.

Пойду же вдоль реки, куда-нибудь приду.

Должно же быть селение, людей так найду».

Пошёл и думает: «Может, кого-то встречу,

Где-то рыбак, охотник, конечно, я замечу!»

И он пошёл голодный и замёрзший.

«Вот дуб стоит, весь в землю вросший, —

Измучен, но любовался лесом, —

А вон сосна-красавица, вот их сколько!»

Устал, но всё же трудно не заметить красоты такой

Ведь многолетней вековой.

Шёл лесом, ягоды попались,

Там медвежата жадно объедались.

Корней присел: «Немного подожду

И справлю здесь свою нужду».

Поднялся, заправился, и вдруг рычанье,

Прыжок медведицы, журчанье.

Случилось быстро, сам не ожидал,

Когда он медвежатником вдруг стал.

Журчала кровь её, она хрипела.

«Да, защищала медвежат и жить хотела.

Всё мой сучок и эта палка-выручалка,

На страницу:
1 из 2