Ноты сердца

Да хоть в три спа подряд, мне плевать было, скажи она это спокойно. Но Томочке хотелось скандала – и карту на свое имя, по которой она не будет отчитываться. Я не жадный, но отдать бесконтрольно в ее ведение часть расходов? Нет, я так не умею. Деньги липнут к тем рукам, хозяин которых умеет хорошо считать. И был еще один нюанс. Мне не жалко было бабла на погремушки-побрякушки. Но ведь благоверная, дай ей волю, начнет слать деньги родне. И это ничего б еще, если бы старикам своим. А она ведь будет моим баблом кормить и поить своего братца младшего, алкаша запойного. Вот уж не для того я батрачу, ей-богу!

– Можешь как оторванная пуговица киснуть, – я бросил негромко и все-таки откусил от бутерброда, запивая остывающим чаем.

– Издеваешься?!

Она чуть не взвизгнула, и теперь сморщился я.

– Ты каждую копейку мою считаешь!

– Свою.

– Жлоб!

Томка подскочила со стула. Заводить себя она умела.

– А что, я неправ? Ты когда последний раз на работу-то выходила?

– Сам сказал, чтобы я дома сидела! А теперь попрекаешь?! Я у тебя гроши вымаливать должна?

– Знаешь, Тома, я сказал, что моей жене больше подошло бы занятие благотворительностью какой-нибудь, или что-то с искусством связанное, или дом вести. А ты свою «благотворительность» моими деньгами братану своему в бутылку сливаешь. Нахер.

– Ты не понимаешь ничего! И вообще, я ему денег сто лет не слала…

– Потому что у тебя их нет. За город собралась? Кинь ссыль, в какой отель, я оплачу.

– Георгий, сделай мне карту уже! Я как побирушка не желаю жить!

– А я слушать не желаю этот бред, все, разговор окончен!

Оказывается, при необходимости сборы с часа вполне сокращаются до десяти минут. А через пятнадцать я уже заводил машину. Мне. Нужен. Отдых. Немедленно!

***

Мими ждала меня всегда. Это не я придумал, сама меня просила так ее называть. Мими, как ми-ми-ми. А на самом деле, мою кокетливую зазнобу звали Миланой. От хищной, вечно голодной Томки она отличалась примерно всем. Блонд вместо каштановых волос, голубые глаза с поволокой вместо острых и злых карих, нежная речь нараспев вместо карканья на повышенных тонах, Томка иначе, кажется, вообще перестала разговаривать.

Моя жена была бойцовой дворовой кошкой. А любовница – породистой изнеженной курочкой. Она и ходила вся в перышках, клянусь! На выход обязательно что-то накидывала на плечи – пушистое и мягкое, мех или боа из перьев. Домашний халатик был отделан перьями по вороту и даже на туфельках – она дома ходила на маленьких каблучках, прикиньте, – болтались меховые помпончики. Сладкая сахарная девочка, глуповатая, как я довольно быстро понял, но какая она была страстная…

– Котичек, ты приехал! – Она прямо у двери повисла на мне, прижимаясь всем телом, руками обхватив шею. – Я так рада!

Руки у нее были горячие, пальцы зарылись мне в волосы на затылке, а бедрами она прижалась к моим вплотную. Ощущать ее сквозь тонкую ткань было приятно – изящная, но фигуристая, грудь упруго и плотно придавлена ко мне. Мими заглядывала в глаза, как будто я год не приходил, а она ждала, мучилась, ночей не спала. Правда, тоски в ее лице не присутствовало. Губы сразу приоткрылись, она куснула нижнюю, языком скользнула, оставляя влажный блеск. У меня всегда на это жар стекал в пах и мышцы бедер каменели. У Мими язык был, как у змеи, гибкий, ловкий, и что она им выделывала, господи…

– Давай, малышка…

Она как будто ждала только этого. Руки тут же нырнули к пряжке ремня, расстегнули со звоном, вжикнула молния. Стояло у меня уже крепко, но Мими на колени стекла, как растаявшее мороженое, плавно, разом, и щекой прижалась к хлопку боксеров. Ткань терлась о головку и ствол, и я сморщился от туповатой боли: открытая тонкая кожица была чувствительной до шипения. Правда, курочка моя тут же резинку оттянула, лизнула губы по контуру и обхватила наливающуюся кровью плоть, слюни пустила, как рабочая шлюха, кольцом губ растерла по стволу до середины и сглотнула туго, так что прижала плотно языком вены, и я застонал глухо, сжимая ее волосы на затылке.

Какой же кайф, когда телка сосет с наслаждением, не стесняясь пота на лице, слез на глазах и пенки слюны, взбитой по краям членом! Стоило Мими насадиться поглубже, и на язык ей потекла смазка. Я рычал, толкаясь похабно головкой в скользкие изнутри щеки, вздергивал ее за подбородок, чтобы видеть лицо, прихватывал под челюстью, чтобы чувствовать буквально пальцами, как хер проталкивается в глотку, заставляя ее давиться и булькать горлом. Это никогда не бывало долго, в минете моя пташка была хороша, черт! Я схватил ее голову обеими руками и трахал подставленный рот, резко качая бедрами, хватая воздух короткими глотками, уже не глядя на нее, да и не видя, даже если опускал глаза. Все, что было нужно, – губы, обхватывающие стояк, сомкнутая глотка, в стенку которой я толкался и бой крови в ушах. Быстро, резко, жестко, до дрожи, вдруг прокатившейся по всей спине, и короткой судороги, с которой я излился Мими прямо в горло.

***

В постели после секса было жарко и влажно. Курочка моя почти сразу задремала, трогательно подобрав ножки и уткнувшись в мое плечо носом. А мне было противно лежать на как будто сопревшей простыне, и курить хотелось страшно. Осторожно отодвинув Мими, спустил ноги на пол и поднялся. Ветерок из окна тут же прихватил спину, но я только шагнул ближе к окну. Город никогда не бывал совсем темным, небо казалось испачканным грязными пятнами света. Зато пахло странно и приятно, пылью и зеленью, далеким дождем, политым асфальтом и совсем смутно – цветами. Мысли вдруг перепрыгнули от красивой затраханной телочки, валяющейся на сбитых простынях у меня за спиной, к делу, которым я в последнее время реально горел.

Запах цветов, что ли, подтолкнул? Или смутное ощущение бессмысленности суток в койке с пустышкой? Гера, ты ли это? С каких пор тебе ровно на баб стало? Только что стояло вполне исправно. Но вот нате вам, я собирался у Мими осесть на сутки до отлета в отпуск, наслаждаясь отдыхом от зануды-жены и горячим трахом. А сейчас вертел в руках сигарету и размышлял о том, что мне нужен ноут. В нем не только договоры и контакты, там были и мои робкие наброски, техническое задание, которое я собирался передать месье Бертрану. Он это называл техническим, я иначе как творческим назвать не мог.

Сон у Мими был довольно крепкий, топотом не разбудишь. Достать ноут из сумки и пойти на кухню было вполне себе вариантом. Сесть там, заварить кофе и покопаться на сайтах, посмотреть тенденции, еще раз прикинуть, что по рынку, даже помечтать. Но почему-то вдруг эта коробочка, набитая ленточками и рюшечками, которую Милана называла своей квартирой, показалась невыносимо пошлой. Здесь пахло жженым сахаром и сахарной ватой, карамелью и сладкими орешками, запах лип к носу и почти скрипел на зубах, почему я не замечал этого раньше? Если предаваться любовным играм в этом ароматном облаке мне не претило, то вот мечтать не вышло бы. Страшно захотелось на воздух. Ноут я сунул обратно в сумку и взялся за смарт. Благо, найти гостиничный номер даже среди ночи сейчас не такая уж проблема в миллионнике.

Сделав бронь, я отправился одеваться. Мими все-таки очнулась и села, моргая, как куколка, длинными ресницами.

– Что-то случилось, котик?

– Мне надо домой.

Она округлила глаза растерянно и удивленно.

– Зачем?

Эта непосредственность меня восхищала, честное слово.

– Кисонька, у меня семья есть.

Рассказывать ей про работу не имело смысла, она мне точно не советчик в таком деле. Хотя бы потому, что Мими плевать на все, что не приносит ей удовольствия.

– Ой, эта сука опять нервы будет портить моему котеночку!

Улыбка у меня вышла кривая. Собравшись, я подошел к постели и чмокнул ее в макушку:

– Все, рыбка, плыви отдыхать дальше.

– Позвонишь, как вернешься?

Я кивнул, уже направляясь к двери:

– Всенепременно!

На улице я ткнул вызов такси и набрал сообщение Костику, моему драгоценному заму. Всяко могло выйти, не стоит ему время терять и метаться между моими лежками. «До отлета в гостинице, Томке и Мими адрес не говори». Коротко и ясно. Костян не спал, сообщение мигнуло двумя галочками – прочитано.

«А чего тебя понесло-то?» – некоторое удивление сквозило даже через экран.

«Задрали обе».

Костян отбил смайликов: «Жене сказал, что к любовнице, любовнице – что к жене, а сам работать-работать? Силен! Ок, не скажу». Я сунул телефон в карман и пошел к подъехавшей машине.

Глава 5. Синтетика

Лиза

Всю дорогу до аэропорта Антон только и делал, что отчитывал меня снова и снова. Как мне вообще пришло в голову смотаться за город прямо перед отъездом? Чем я думала, когда отправилась в компании неуравновешенных юнцов пьянствовать? Какого черта я лизалась с этим пьяным ублюдком, когда у меня есть парень?!

Я со всех сторон была плохая, Антон же – просто рыцарь на белом коне! Хорошо, что моя мама догадалась позвонить ему и предупредить, что доченька укатила гулять с однокурсниками. Хорошо, что он не поленился и поехал, чтоб забрать меня и не опоздать на самолет. Хорошо, что хоть у кого-то из нас есть мозги, чтобы вести себя как следует!

– Ты выглядишь, как пятнадцатилетка, и мозгов столько же, как я посмотрю.

Таксист вытащил наши чемоданы, глянул на нас обоих с интересом и уехал, кажется, посмеиваясь.

– Зато ты как строгий папочка! – огрызнулась я внезапно даже для себя самой.

Доля правды в этом была, чего уж. Антон даже в дорогу оделся, как в элитный гольф-клуб: брюки и рубашка из натуральных тканей, дорогой чемодан, часы еще дороже, начищенные кожаные туфли. Я рядом с ним смотрелась очумевшей дочкой со своими брейдами, кошачьими линзами, рваными джинсами и футболочкой в облипку. Чемодан, изрядно поездивший со мной, я тащила без всякого пиетета. Интересно, почему меня раньше не раздражал вид моего парня?

– Лиза. – Антон остановился прямо посередине прохода и уставился на меня очень серьезно. – Тебе пора бросать все эти штучки. Пока ты училась – ладно, но учеба окончена, наступила взрослая жизнь. И веди себя, пожалуйста, как взрослая. Вернемся, и возьмешься за ум. Стрижка, одежда, поведение – мне не нужна спутница жизни, которая похожа на мартышку.

Я онемела. Какой-то мужик толкнул меня сбоку, огибая нас, буркнул что-то про идиотов, стоящих у всех на ходу, маленькая девочка с визгом пронеслась мимо, ее мамаша оглядела нас неодобрительно, протаскивая свой баул Антону по ногам, а я стояла и смотрела на него круглыми глазами.

– Спутница жизни?

Он что, предложение мне собрался делать?..

– Пошли. – Он поймал мой взгляд и нахмурился. – Регистрация скоро закончится.

Я поплелась следом, все еще хлопая глазами. Надо было радоваться: Антон и правда завидный жених, почему же я только воздух хватала ртом, как вытащенная из воды рыба?

***

Перелет выдался как перелет. Кормили отлично, стюардессы в бизнес-классе оказались любезными до приторности, кресла удобные, и место мне досталось у окна. Я не боюсь высоты и верю в статистику, по которой упасть на самолете вероятность куда меньше, чем под машину попасть. Правда, все-таки почти полсуток лета – это долго, и мне было скучно. Если честно, мелькнула мысль продолжить разговор с Антоном. Интересно, это оговорка была про спутницу или намерение сделать мне предложение прорвалось?

Я не из стеснительных и поэтому с вопросом полезла почти сразу, как только перестало уши закладывать от набора высоты, но получила чуть ли не щелчок по носу.

– Лиза, это вопрос не для разговора на людях, тебе не кажется? – Мой красавец даже нос сморщил, ну кто бы мог подумать, что такой недотрога. – Это личное!

На том беседа и закончилась, потому что он воткнул наушники и уперся в экран. Я нахохлилась, как воробей, и отвернулась. За стеклом проплывали облака под длинным крылом, и яркое, почти белесое небо нависало сверху. Глядя на переливы света и тени на плотной пелене, закрывающей землю, я задумалась.

***

Антона я знала очень давно. Наши отцы долго работали вместе, и дружба семьями сложилась как-то сама собой. Мелкой он меня, конечно, не замечал, как и подростком. Ну что я ему, обычная девочка, да еще почти на десять лет младше. Антон же вырос красивым, вот не отнять. Не очень высокий, но с осанкой, как у принца по крови, лицо с резкими скулами, серьезное и замкнутое, очень светлые, почти прозрачные глаза и пшеничные волосы, прямо русый по всем статьям, есенинский такой парень.

Девчонки на нем висли, ужас! Когда я начала понимать, что мальчиков можно не только лопаткой по голове в песочнице бить, он уже которую красотку сменил. Девицы были как на подбор, кажется, на все готовые. Но нравы в семье Антона были строгими, как и в моей. Он не девица на выданье, думаю, никто ему в вину отсутствие девственности не поставил бы. Тем не менее, я слышала, как наши отцы как-то разговаривали за столом с остатками плова, пока мамы чай собирали.

– Да по любви-то хорошо, Семен, но про дело тоже надо думать. Сегодня он по любви женится, а завтра эта девочка залетит, родит и вдруг решит развестись, чтобы кусок оттяпать, может такое быть?

Мой отец кивнул согласно:

– Запросто. А с Лизкой и того проще, ведь женится и устраивай его потом…

– Слушай… – Антонов папа глянул на меня, сидящую на другом конце стола с большим красным яблоком в руках, и улыбнулся вдруг. – Есть у меня одна мысль…

Разговор они свернули, но так понимаю, тогда нас и сосватали, прямо по старинке, без нашего участия. А что, семьи отлично знакомы, никаких сюрпризов, опять же капиталы соединить, ну чем плохо? Девочка молоденькая еще? Так вырастет, как раз Антоша пока нагуляется. Порешали, в общем. Антоша продолжал с длинноногими девочками встречаться, я с одноклассниками первую любовь крутила, но в отцовском расчете было здравое зерно. Я привыкла к Тоше, он всегда был рядом, старше меня и балбесов-ровесников, красивее их, надежнее как-то, да и деньги у него имелись свои, не родительские. И я очень удивилась и очень обрадовалась, когда на мое шестнадцатилетие Антон пришел в гости с билетами в театр.

– Отец достал вот на премьеру, пойдешь?

И мы пошли. И так оно и закрутилось. В школе, а потом и в институте у меня были кавалеры и ухажеры, но встречал меня с последних пар Антон, и с ним я на всякие премьеры ходила, и он первый меня поцеловал всерьез, когда мы сидели на одном из последних рядов большого кинозала. Поймал за подбородок, повернул лицо к себе и прижался губами, а потом влажно прошелся языком, скользко и мягко, у меня по шее побежали мурашки от странной щекотки. Было непривычно, неудобно, жарко и мокро. Я уцепилась пальцами за его локоть, приоткрыла губы, впуская его язык внутрь. И вдруг это влажное скольжение по нежной изнанке губ заставило дернуться всем телом, сжать пальцы резко и сильно. В горле пересохло мгновенно, а в груди стало пусто, по животу побежал морозный холодок. Это было так странно и сладко, что я попыталась поймать его язык, заставить еще раз скользнуть так же, но Антон перехватил воздуха и впился в мои губы жадно и нетерпеливо. Вышло иначе, грубее, жестче, и мне тоже нравилось, но я все пыталась снова поймать то ощущение тягучей сладости, от которой по ногам разливалась мягкая слабость…

***

– Лиза! – голос Антона выдернул меня из воспоминаний, негромкий, но настойчивый: – Ты заснула, что ли?

Я что-то пробурчала, повернувшись к нему и глядя немного рассеянно.

– Ты телефон выключила?

– Что? – Взгляд сфокусировался на его лице с плотно сжатыми губами. – Какой телефон? Домашний?

Я, правда, не въехала, озадачившись вдруг, чем может грозить не выключенный домашний телефон, это ж не утюг! Разве что счетами от разговоров бабушки со старинными подружками, но это семейный бюджет как-нибудь потянет.

– Господи… – Антон закатил глаза. – Лизавета, когда ты повзрослеешь? Свой телефон, ты в режим полета поставила его?

Я сунула руку в карман и вытащила устройство, предъявив, как билет на входе в учреждение.

– Ну, слава богу, хоть так.

Он отвернулся, я снова откинулась на спинку кресла и посмотрела на него. Похоже, строгий папочка – не такое уж глупое сравнение. Интересно, это мне на всю жизнь такое счастье теперь или есть шанс в его глазах повзрослеть?

Глава 6. Формула вдохновения

Гера

Мой давний, еще школьный друг-приятель Димка Маренов, говорил как-то после очередной поездки в тропики: «Париж, Париж… Чего ты там не видел, Гоша? А вот Индонезия…» Впрочем, это его «а вот…» повторялись каждый раз, когда он возвращался из очередной поездки куда бы то ни было. Рассказы о чудесных краях могли длиться часами. Димон, заядлый путешественник и первоклассный болтун, стал практически крестным отцом моей сумасшедшей идеи – сделать свой парфюмерный бренд.

Эта мысль забрезжила в моей голове давно. Еще в детстве мне нравилось рассматривать мамин столик с хрустальными флакончиками, а священнодействие в виде нанесения ею духов перед выходом в гости или в театр я никогда не пропускал. Я любил запахи, причем, не только парфюма. Скошенная трава, горелое дерево, жареное мясо, мокрый песок, распускающиеся под солнцем цветы, свежая простыня – мне было почти все равно, во что совать нос. Я сам был ярким с детства – все так говорили – и любил все яркое, и цвета, и звуки, и запахи. Мама меня называла «мой солнечный зайчик», хотя я был темноволосым и никогда не слышал, чтобы у зайчиков были ярко-голубые глаза.

Правда, став подростком, я прежнюю привычку подзабыл. Неприлично как-то пацану обнюхивать ветки и свежевыкрашенные перила – оборжут. Потом институт и работа, и стало вовсе не до цветочков-мотылечков. Учиться приходилось много, над конспектами сидеть упорно, хоть на память я не жаловался. Цифры, сводки, котировки – все это требовало внимания, концентрации и силы воли, чтобы не плюнуть на все и не поискать профессию попроще биржевого брокера. Я злился на отца и дядю, которые настояли на этом поступлении, злился истово, со всем жаром юной бунтарской души, а потом… Потом вдруг увидел в этих цифрах и котировках странную поэзию. Можете сказать, что я идиот, не обижусь. Потому что я научился слушать эту поэзию, эту музыку биржевых сфер. И начал зарабатывать деньги.

Они не текли в руки сами собой. Так не бывает, не верьте. Это труд, серьезный, требующий сил и самоотдачи, но и награждающий сполна. Вот тут-то художественная часть моей натуры проснулась снова и радостно развернула крылья. Чтобы приносить прибыль клиентам, а значит, и себе самому, нужны не только знания. Надо уметь оценивать данные, нужна интуиция, широта взглядов, полет мысли, свободное парение. Когда я толканул речь об этом Димке, тот с полминуты рассматривал меня внимательно, а потом кивнул.

– Всегда знал, что ты ебанутый, Гера. Но некое здравое тут имеется…

Не сразу, но я стал серьезным игроком на местной бирже. Оценка рисков у меня всегда была здравой, анализ рынка со временем давался все легче, появился первый клиент, доверивший мне портфель, все налаживалось и давало хороший, постепенно растущий доход. Его хватало не только на отдельное проживание в небольшой, но своей квартире, но и на все мои безумные увлечения. А их оказалось много.

Как-то по жизни выходило, что вокруг меня всегда много народу крутилось. В школе – самые активные и пробивные рядом, самые безбашенные, если подумать. В институте – отличная компания, дружная и веселая. И как-то выходило всегда, что меня слушали, мои идеи пацанам и девчонкам казались крутыми, меня звали на все вечеринки, с моими словами считались. Но если с парнями было довольно просто, я их воспринимал, как соратников, и не искал ничего, кроме дружбы, то с девчонками выходила беда.

На меня вешались в старших классах и на всех курсах института, вокруг красоток было очень много, казалось бы, только выбирай. И поначалу я выбирал. Радовался любовным запискам и признаниям, влюбленным взглядам и тем, как послушно в руки давались даже самые заносчивые девчонки. Удовольствия, само собой, очень скоро из невинных стали, как говорится, взрослыми, и это тоже грело душу, да и тело, чего там. Но болтовня ни о чем очень быстро стала приедаться. В сущности, у всех девок между ног вдоль, а не поперек, хотелось чего-то большего. Скажи кому – засмеют, но мне нужно не только, чтобы раз-два, ножки врозь. В конце концов, никто не отменял обычных проституток, с ними и быстрее все, и честнее, и проще. Никаких конфет, букетов и обещаний, никаких ожиданий. Но я искал другого. Мне нужна была такая, что смогла бы выслушать и понять. Понять, что за моей смазливой мордой есть душа, оценить идеи, поддержать, остаться рядом не только любовницей, но и другом. Но пока не везло.

Зато с бизнесом везло настолько, что я успел накопить подушку безопасности и наладить дела так, чтобы мой зам, ушлый и хваткий мужик, мог вести их почти без моего участия. Мое воображение, как я уже сказал, захватила идея создать свой бренд духов.

Когда Димка это услышал, задумчиво погрыз зубочистку, измочалил ее зубами до щепки, бросил в пепельницу и вздохнул:

– Псих. Ты хоть представляешь, что это за бодяга?

Я только пожал плечом. Я потратил на изучение вопроса несколько месяцев и представлял.

– Ебать, да, представляю! До того флакончика на полке пилить лесом, полем и все раком.

– И куда ты впихнуться собираешься? Месье Шанель из тебя не выйдет – вот нихрена.

Вздох терпения, спокойно, Герыч, Дима друг, а не еда…

– Ну, я ж не мечу в концерны, «Estee Lauder», там, «Paco Rabanne» или «LVMH». Но ты же знаешь, везде не только гиганты есть. Рынок делится на сегменты, малый бизнес никто не отменял.

– Ага! На коленке ведьмину отраву мешать будешь? На кухне у себя?

– Зря смеешься! Есть такие, кто в домашних лабораториях делают!

Димон заржал. Час моего драгоценного времени был потрачен на лекцию, во время которой этот змей икал, чихал, кашлял, закатывал глаза, но в итоге все же унялся и стал слушать.

– Ты подумай, Дим, если бы весь мир состоял только из корпораций и концернов, что с экономикой было бы? Средний и малый бизнес! Думаешь, парф-сфера отличается от биржи в этом? Да ни хуя!

Я ходил по комнате, взмахивая руками, вещал как с трибуны, а Димон водил за мной глазами, как студент на лекции.

– Ежу понятно, «Шанель», там, «Герлен» – монстры, но нам такие обороты не по силам, это как «BP» или «Shell» пытаться переплюнуть. Вон, кроме люкса, есть нишевая парфюмерия, слышал? Отличный сегмент, выпускают небольшие независимые компании или даже отдельные парфюмеры. Есть, конечно, какие тонут быстро или владельцу бабки не отбиваются, или лень стало, другой интерес. А есть такие, которые годами процветают, десятками лет. Бренд-успех, а их духи и свечки там всякие – признак безупречного вкуса.

Маренов задумчиво покрутил в пальцах сигарету, обычную, привычную, крепкую вонючку, какие курил со школы, и бровями шевельнул:

– Ну, ты и такой не раскрутишь. Они, поди, учились полжизни, где там… Париж, Лондон… где их учат?

– Да и во Франции учат, и в Англии, и даже в Японии. Не в этом дело, Дим. Есть еще одна лазейка – инди-бренды. Вот именно что почти на коленке, на кухне. Домашние лаборатории, маленькие партии, полет фантазии, все дела… Я знаю такие, у нас, их немного, но есть. И работают. Есть те, которые девчонки организовали, а есть парочка, которые парни раскручивают.

– Прям вот так, неучами? Не верю я в такое, Герыч.

– Почему неучами? Курсы, обучение, а те, которые посерьезнее – химобразование, обучение в Грассе, это во Франции такой город, практика в зарубежных компаниях…

– И ты туда учиться поедешь? А сначала тут на химика пристроишься за дипломом? Не смеши!

Я присел напротив него на табурет и покрутил пачку, глянцево поблескивающую прозрачной пленкой.

– Нет. У меня такого носа нет, времени нет, не осилю, да и дела не брошу. Но ведь все решаемо. Я придумываю идею и нанимаю парфюмера с ней работать. Вуаля!

Маренов по-пацански пустил пару колечек дыма и пожал плечами.

– Смотри, если жопу припекло… может, и получится, – и подмигнул, зараза такая, – первый флакон, чур, мне!

***

Припомнив это давнее уже напутствие, я улетел на Бали. И приехал сюда не только отдохнуть, я явился на остров за вдохновением.