Клетка. Инструкция по сборке

Алиса Севин

Клетка. Инструкция по сборке

Пролог

Полина смотрела на экран телефона, который резкими вспышками освещал комнату общежития. Тени от одежды на стуле, вазы с засохшими синими розами искривлялись на блёклых обоях и больше походили на монстров.

Она закрыла глаза и уткнулась в колени, прижав их к себе ещё больше, чтобы почувствовать хотя бы подобие безопасности. Она понимала, что никто не сможет забраться к ней без разрешения, без её одобрения, но паника и тревога подбрасывали красочные сцены из ужастиков. Сердце билось будто птица в тесной клетке, мозг забывал, как дышать ровно, Полина задыхалась, тряслась от ужаса и ненавидела себя за эту надуманную истерику. Всхлипы рвались из неё, но она сдерживалась. В общежитии тонкие стены, а сейчас самый разгар зачётов, кто-то точно не спит. А она вместо того, чтобы повторять, чтобы готовиться или хотя бы спать дрожит. Гоняет однообразные и глупые мысли в голове, отчего пульс лишь стремительно растёт и не думает останавливаться.

Телефон, наконец, перестал вибрировать и затих, Полина выглянула и увидела очередное сообщение, написанное капсом от всё того же абонента: «Мой» и чёрное сердечко в конце. Буквы расплывались из-за слёз, она несколько раз моргнула, надеясь прочитать, хотя бы начало, но, прежде чем взгляд сфокусировался, всё пропало, экран затух. А потом ещё одно сообщение, которое начиналось ласковее, чем всё предыдущее: «Возьми трубку, я не буду орать, честно…».

Полина подняла голову к потолку. И зачем только она взяла этот чёртов телефон, зачем она кликнула на выскочившее уведомление? Если бы только не это, если бы она не расслабилась так сильно, она бы не спровоцировала его. Всё было бы хорошо. Просто она не может и не умеет играть по правилам. Глупая. Родители были правы.

Мысли вереницей проносились в её голове то писклявым голосом её матери, то громким басом Максима. Дура. Инфантильная. Идиотка. Страшная. Фригидная. Тупая. Толстая. Бесполезная.

Она снова подняла взгляд к потолку и дрожащими губами прошептала:

– Я устала, пусть это всё закончится, я хочу, чтобы это закончилось.

Слова выходили с трудом, со всхлипами. Она закрыла лицо ладонями. Хотелось кричать, вопить, бить и разбивать кулаки в кровь, но она не могла. Ничего не могла кроме как ждать. Завтра ей не избежать разговора. Завтра суббота, и ей придётся ехать к нему. И молится, чтобы всё прошло хорошо. Может, он остынет, а она что-нибудь придумает, какой-нибудь очередной бред, в который Максим великодушно поверит.

Её отвлёк тихий стук в дверь. Полина вздрогнула, затряслась всем телом. Хотя понимала, что это невозможно, Максим никогда бы не приехал к ней, но паника только нарастала. Она задышала чаще, чувствуя, как теряет контроль над телом. Стук раздался снова.

Это не может быть соседка, у неё есть ключи. И уж точно не комендант или заведующая. Они бы уже позвали её по имени. Она замотала головой. Кто бы там ни стоял, она не хочет этого кого-то видеть. Не в таком состоянии. Не после того, как тихо сбежала, проигнорировав обеспокоенные вопросы.

Но стук продолжался, хотя стал тише, неувереннее. Она догадалась, кто это и слабо улыбнулась. Взгляд пробежался по комнате, бардак не смущал, но вот её состояние. Краем майки Полина быстро вытерла лицо, вдохнув кислый аромат всеми лёгкими. Она закашлялась, и это подбодрило гостя с той стороны. Вместе с более настойчивым стуком послышался и голос:

– Поль, это я, – мягкий, шёлковый, проникающий в каждую клеточку тела, расслабляющий, – всё хорошо?

Она кивнула, будто он может её видеть. Быстро стянула с себя мокрую майку и накинула первую попавшуюся из шкафа, а грязную спихнула под кровать, стыдливо задвинув ногой. Из-за двери послышался тяжёлый вздох. Полина вздрогнула. Она не хочет, чтобы он уходил. Он ей нужен.

– Поль, – ещё тише заговорил Семён, – можешь меня не пускать, просто ответь.

Вместо ответа она резко распахнула дверь. Парень вздрогнул, но широко улыбнулся. Его взгляд, беспокойный, пропитанный какой-то нереальной нежностью блуждал по её лицу, пытаясь разглядеть в полумраке следы слёз, печали. Полина коротко улыбнулась ему и прошмыгнула мимо в соседнюю дверь. Ей не нужно было включать свет, всё в блоке было знакомым и понятным, она могла ориентироваться даже с закрытыми глазами. Быстро включила воду, ополоснула лицо. Чтобы хоть как-то скрыть следы слёз и истерики и снова вышла к Семёну.

– Просто очень сильно разболелась голова, аж до слёз, но сейчас полегче, – соврала она, широко улыбаясь.

– Может тебе принести что-то?

Он расставил руки, предлагая, но не настаивая. Полина рухнула в объятья без сил, зарылась носом в кофейный запах, к которому она так привыкла всего за пару месяцев.

– Нет, – хрипло ответила она, не отрываясь, – ты можешь остаться?

Глава 1

Совсем хрупкая, маленькая девчушка, с растрёпанными бледно-розовыми волосами проезжала мимо Максима уже в пятый раз. Она словно дразнила его, то прижимаясь к раме чёрного горника и выпячивая свою округлую задницу. То проезжая так медленно, что он мог рассмотреть маленькие капельки пота на её лбу. Едва заметные морщинки вокруг глаз. И даже какого цвета её лифчик, лямка, которого выглянула в вырезе майки.

Каждый раз она обдавала его едва ощутимым ветерком. Максим раздувал ноздри, будто собака-ищейка и, к своему удивлению, отмечал запах. Слегка сладковатый, не приторный, не кислый, а приятный. Как от маленького цветка, ещё не распустившегося, полевого.

Он сидел в компании друзей и никак не мог понять, кого напоминала ему эта малышка. А ещё не мог понять, почему он так зациклился на ней. Или она на нём. Ведь это именно она наяривает круги по одному и тому же маршруту, явно специально.

Заезжая с одной и той же дорожки парка и укатываясь к центру. Где самый кипишь, где кричат дети и их надоедливые мамаши. Где шумит фонтан и играет какая-то пресная попса. Раз за разом, словно по рельсам.

– Ты чего залип?

Его отвлёк голос друга и последующий за этим хлопок по плечу. Макс оскалился, ведь из-за этого он потерял из вида малышку и теперь не знал, вернётся ли она снова. А ведь он хотел дать ей шанс, показать, что он заметил и всё понял, что он тоже не против познакомиться.

– Да так, – он отмахнулся и быстро окинул парк взглядом.

Было начало лета, парк медленно, но верно расцветал и заполнялся людьми. А ещё парк наполнялся запахами сезонного кафе. Хот-доги, кофе, лимонады и, конечно, шашлык.

Их компания заняла один из столиков, который пошатывался на неровной плитке. Максим давно сидел полубоком на жёстком сбитом из поддонов стуле. В этом году было модно перерабатывать, повторно использовать и беречь природу. Вот и кафе под этим лозунгом походило больше на свалку. Столы и стулья из поддонов, маленькие картонные тарелки и размокающие трубочки.

Максим не знал, зачем согласился выйти с друзьями именно сюда. Место было скучным, он не появлялся тут года три, с выпуска. И ещё столько же не приходил бы. Но малышка на чёрном горнике затмила всё. Осталось только словить её.

Максим даже слегка нагнулся вперёд, будто готовился к прыжку. И уже давно не слышал очередные сказки Ромы. Истории были похожи друг на друга как две капли воды, менялись только персонажи и место действия. Даже в первый раз истории Ромки показались ему странными, нереальными, но как хороший друг он не стал спорить, докапываться до сути. Просто слушал, переживал, поддерживал. Как мог.

И до сегодняшнего момента даже не понимал. Что это зациклится на девушке? Что такое влюбиться? Почему можно до исступления жаждать отношений? И постоянно чуть ли не плача причитать, что у тебя всё ещё не было девушки. Теперь он понимал. Понимал и хотел. Ту розоволосую малышку.

– А ты Полину узнал? – не унялся рядом друг.

– Какую Полину? – Максим нахмурился.

– Ну та катается тут рядом, на чёрном горнике, с розовыми волосами.

– Это Полина?!

Макса прошибло от осознания. Они уже были знакомы, года три, если ему не изменяет память. Как раз после выпуска, в очередной скучный день они и встретились. Ромка познакомился с ней первый, пытался ухаживать, но она его отшила. Грубо и резко. Из-за чего у Ромы теперь незакрытый гештальт. И он вешается на всех, кто ему отказывает. Доводя бедных девушек до бешенства своими тупыми подкатами.

Вот только с Максимом она не общалась. Она ему не очень понравилась, да и мешать другу не хотелось. Но теперь ведь всё иначе? Она сама крутит перед ним жопой, да и Рому давно отшила. Сколько ей сейчас, должно быть? Семнадцать? В самый раз.

Полина снова появилась на тропинке. Красные щёки, сбившееся дыхание, слегка приоткрытый рот с полными, розовыми губами. Макс рефлекторно облизал свои, лишь представляя, каким будет их поцелуй. Заходя в фантазиях сразу дальше.

Когда его рот невольно приоткрылся, а взгляд совсем затуманился, Макс резко дёрнулся. Он словил себя на мысли, что стал похож на Рому, который только фантазирует, но никогда не действует, не осуществляет задуманное. Максим вцепился руками в стул, чувствуя, как занозы впиваются в пальцы. Он поморщился, но не ослабил хватку. Короткая, неприятная боль отвлекала. Отрезвляла.

Полина резко остановилась совсем рядом, не церемонясь, бросила велосипед и устало свалилась на свободную лавочку. Максим не сразу поверил своим глазам, а в следующую секунду стал жадно поглощать каждую деталь. Изучал. Запоминал. Как распушились волосы на затылке и выбились из-под тонкой, тёмной резинки. Как намокла на спине майка и прилипла, словно обнажая изгибы поджарого тела. Он сглотнул слюну, которая стала такой вязкой и сладкой.

Вот только, прежде чем он успел что-то сделать или даже подумал сделать. Рома. Он присел рядом с ней, без стеснения закинул руку на лавочку за её спиной и с улыбкой что-то щебетал. Он всегда так делал, садился вальяжно, раскидывая руки так, что в любой момент может схватить девушку. Только раньше Макса это не напрягало, а сейчас взбесило, что кончики пальцев задрожали.

Полина заметно напряглась, она оторвалась от бутылки с водой, шумно вздохнула и уставилась таким ледяным, прожигающим взглядом. Максим мгновенно улыбнулся и рывком оказался рядом с другом. Грубо скинул его руку с лавочки и стал жадно ловить каждое слово.

– Привет, извини, я вас не видела.

Полина не оправдывалась, она одной интонацией намекала, что не жаждет разговора. Во всяком случае с Ромой. Но этого идиота было не остановить.

– А мы тут отмечаем мой третий курс, давай с нами.

– Извините, но у меня дела, – она повернулась к Максу, легонько кивнула одними глазами, снова припав губами к горлышку бутылки.

– Может, вечером? – голос Максима прозвучал необычно, даже для самого себя.

Откуда взялась эта наглость? Настойчивость? Обычно именно Рома без зазрения совести лип к девушкам, а Максим его оттаскивал, когда видел, что ситуация слишком накалялась. Но теперь? Всё дело в ней?

Он не слышал, что отвечала Полина, только жадно наблюдал. Как шевелятся её полные, нежно-розовые губы. Как раскрасневшаяся от ветра кожа слегка пульсирует. Как подрагивают её ресницы. И особенно как солнце переливается в глубоких сине-серых глазах. Почти бездонных. Он утонул в них сразу же и очнулся только от похлопывания по плечу.

В очередной раз Рома отвлекает его. Мешает.

– Эй!

Долетел до него возмущённый голос друга. Максим несколько моргнул и не сразу согласился оторваться от Полины. Медленно повернулся к другу.

– Ты чего опять завис? Я предлагаю Полине к нам через два часа подъехать…

– Я не смогу, – перебивает она и хмурит брови, – и, если честно, уже спешу, мне домой надо.

– Ой да ладно, – махает рукой Рома.

Кулаки Максима сжимаются как-то рефлекторно. Он хлопает Ромку по затылку, не больно, скорее как предупредительный выстрел. Пальцы покалывает от заноз и короткого ёжика на голове друга.

– Отцепись от хорошего человека, – ворчит Макс и улыбается как можно добродушнее Полине, – я заберу, пока ты его не убила.

Она смеётся, прикрывая тонкими пальцами рот, и кивает. Она улыбается ему.

Не Роме, который цепляет своей внешностью, а потом постепенно разочаровывает пустоголовостью. Ему.

Он хватает друга за шкирку и буквально выдёргивает с лавочки. Ромка что-то ворчит и сопротивляется, но против Макса не попрёшь. Шутка ли, сто двадцать килограммов живого веса. И неважно, что мышц едва двадцать процентов. В мешковатой одежде Максим выглядит как амбал. Широкий, высокий. Почти скала. Из-за этого в его сторону не рискуют даже дёргаться.

Взгляд добрый, хотя характер не сахар. Мама постоянно говорила, что он пошёл в отца. Такой же здоровый, упрямый и несносный. А ещё прямолинейный, принципиальный и справедливый. Правда, вершить эту справедливость Максим не всегда может. Поэтому предпочитает отступать в особо жаркие моменты.

А сейчас он даже не понял, почему отступил. Испугался? Наверное. Они давно с Полиной не виделись. Он даже не представляет, чем она живёт сейчас. Хотя наверняка не сильно поменялась за эти три года. Такие не меняются.

Маленькая и хрупкая с виду, но с таким тяжёлым, проницательным взглядом. Даже сейчас она едва доставала ему до груди, но её знало полгорода. Знали, потому что кроме тяжёлого взгляда у неё громкий, почти пугающий для такой малышки бас. Потому что в своём миленьком портфеле кроме воды и салфеток она возила кастет, который за пару месяцев успел сломать пару коленок. Потому что в отличие от него она защищала справедливость всегда.

Она выглядела словно нимфа. Но кусала больно и без предупредительного выстрела. Максим это знал. Всегда знал. И теперь это его будоражило. Почему он не обратил на неё внимание раньше? Почему именно сейчас? В этот тёплый июльский вечер, когда рядом друзья, которые стали невероятно бесить. Так, что хотелось их ударить, послать к чёрту и поехать к ней.

Она уехала почти сразу. Будто специально виляя поднятым задом. И он долго смотрел вслед. Даже когда маленькая фигурка скрылась за поворотом. Даже когда стало совсем темно.

А потом резко сорвался и уехал, наплёл что-то про срочные дела, маму и ушёл в машину. Отъехал на соседнюю стоянку. Чтобы Ромка не приставал с расспросами и долго искал в соцсетях Полину. Её не было в друзьях у Ромы, они раньше не переписывались, а её фамилии он даже не знал. Однако Максим не сдался так быстро и всего через какой-то час нашёл страничку вк.

Полина Финкель. Он поморщился и подумал, что его фамилия ей подойдёт больше, чем какая-то выдуманная. На странице почти не было фотографий и большинство со спины. Он завис на одной, где Полина стоит полубоком. На ней у Полины длинные, прямые блондинистые волосы, грустный взгляд, мешковатая байка и едва выглядывающая из-под неё юбка.

Максим сам не понял зачем, но его кулак врезался в дверь, пластик жалобно скрипнул, машину качнуло. Он мотнул головой и закрыл фотографию. Ей нельзя носить такое, только с ним и для него. Ведь иначе остальные будут смотреть, фантазировать, и кто знает, что попытаются сделать ещё. Он не должен позволить никому ей навредить. С этих самых пор она будет под его защитой. И больше Полине не нужно переживать.

Глава 2

Дома её не ждало ничего хорошего. Полина из последних сил затащила на пятый этаж велосипед. Ноги почти не держали, когда она вкатывала его в узкий проём. Колени дрогнули, и педаль шаркнула по икре, оставив розовый жирный след. Полина поморщилась, провела пальцем по царапине, приглаживая вздыбившуюся тонкую кожу, и выпрямилась.

Рука замерла в сантиметрах от ручки двери. Открывать совсем не хотелось, и она медлила. Оттягивала момент. Пока с той стороны настойчиво не гавкнула собака.

Этот сигнал сработал как щелчок кнута.

Полина вздрогнула, схватилась за ручку двери и дёрнула её на себя. К ней тут же бросилась Найда. Чёрная дворняжка, которая чем-то напоминала корги. Пушистая, коротконогая и своенравная. Она доверяла только семье, подпускала их к себе и слушалась. Не всегда, конечно, по своему собачьему настроению, но никогда не рычала.

Полина потрепала собаку, почесала ей холку и особое место на груди, куда Найда не доставала. Она растянула морду в странной полуулыбке и застучала лапой по полу, отбивая неровный ритм. Полина и сама улыбнулась, прошептала одними губами: «Кайфуешь?».

– Явилась!

В нос ударил неприятный кислый запах вперемешку с пеплом, Полина едва сдержалась, чтобы не прижать ладонь к носу. В доме всегда воняло сигаретами, особенно на кухне, но привыкнуть к этому никак не получалось. Они с собакой замерли почти синхронно. Вот только Найда не от страха. Полина это видела. В уголках пасти, в тёмных глазах, в кончике хвоста, который будто змея готовился к рывку.

Полина медленно втянула ноздрями воздух, который стал вязким киселём. Тяжёлый, мутный, от него закружилась голова, и она зажмурилась, всего на секунду. Царапина на ноге заныла в такт новым крикам.

– Чего расселась? Иди, скорее показывай результаты.

Полина нехотя оторвалась от Найды. И собака, слегка потянувшись, скрылась у себя. Полине тоже так хотелось. Уйти в свой маленький домик, где её никто не будет трогать. Не будут вторгаться с внезапными командами и непрошеными советами. Где она сможет решать сама за себя. Вот только домика не было и приходилось подчиняться.

Она быстро сунула ноги в домашние тапочки и прошла в комнату. Мать следовала за ней, слегка подпихивая, иногда больно щипая наращёнными ногтями. Отец, как и обычно, листал какие-то новости и не сразу согласился уступить им место. Только после очередного взвизга матери, он поморщился, поднялся со стула, слегка потягиваясь, разминая затёкшую спину. Место после него было неприятно тёплым.

Сегодня пришли результаты ЕГЭ. Полина не сомневалась, что набрала обещанные шестьдесят баллов по каждому из предметов. Но её словам в этом доме не верили. Хотя она никогда не врала, предпочитала просто молчать и не говорить, но враньё считала самым страшным грехом и избегала вот так по-детски, как могла.

Страницы грузились ужасно медленно. Родители экономили на всём, что считали ненужным или необязательным. Без чего они могут прожить. Без Полины они бы тоже могли прожить, иногда ей даже казалось, что лучше бы и жили. Но сейчас ей приходится подчиняться. Слушать и выполнять.

Ей не давали выбора. Почти никогда. Или обманывали. Как в случае с поступлением. Выбирай. Химик-инженер или инженер контроля качества. В чём разница Полина не понимала. На специальности даже нужно было сдавать одни и те же предметы. Русский, математика и химия.

Экран мигнул несколько раз и, наконец, загрузился. И, прежде чем Полина успела сфокусировать взгляд и рассмотреть их, её голова качнулась, едва не ударившись в стол. В затылке неприятно заныло, а в ушах зазвенело.

– Неужели нельзя было всё написать на восемьдесят?! А если ты не пройдёшь?

Мать никогда не кричала. Нет. Она пищала. Как сирена. Как ультразвук.

Полина зажмурилась и сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Глаза тут же наполнились слезами. Хотя ей не было больно или обидно. Это стало уже таким привычным. Но слёзы. Чёртова вода из глаз лилась постоянно.

– Пройдёт, – авторитетно заявил отец.

Хотя он довольно кивал, но он не был добрым полицейским. В этой игре они были плохим и очень плохим полицейским.

Полина подняла взгляд к экрану и закусила губу. Восемьдесят девять, восемьдесят три и семьдесят три. Причём семьдесят по предмету, который она готовила сама, своими силами, без репетитора. Родители посчитали, что раз у неё получается хорошо решать школьные задачки и контрольные-то и с ЕГЭ сама справиться. А теперь недостаточно и этого?!

Её глаза захлестнули слёзы, одна предательская капля скатилась по щеке. И хотя Полина почти сразу поймала её языком, это не скрылось от матери. По затылку прилетел ещё один удар. В этот раз голова не качнулась так сильно.

– И чего ты теперь ревёшь? Раньше надо было думать! – подначивала мать, и Полина уже едва сдерживала всхлипы, плечи задрожали.

– Ну всё, хватит, – устало сказал отец.

– А что хватит? Что хватит, Виталя?! Ты видишь это? – мать ткнула ногтем в семьдесят три, – мы не потянем платное!

Они стали уходить на кухню, не то ругаясь, не то, просто обсуждая её, Полину, на повышенных тонах. А она осталась.

Откинулась на спинку стула и закрыла лицо ладонями. Слёзы текли без остановки. Хотя Полина кусала губы. До крови. Думая, что боль затмит, переключит эмоции. Но это не помогало. И Полина это знала. Её слёзы словно неконтролируемая стихия. Их невозможно предугадать. Ни начало, ни конец. И это раздражало больше всего. В моменты, когда хочется себя отстаивать, когда нужно говорить твёрдо и решительно она плачет. Ревёт, будто кто-то умер.

И сейчас. Она плакала, растирала слёзы по лицу, бесшумно вздрагивала, стараясь не привлекать внимания. Пока на кухне звякали кружки, щёлкнул чайник, и голоса родителей совсем не затихли. У неё не получалось нормально сглатывать ставшую вязкой слюну.

Отец появился в проёме, он стоял там несколько минут и ждал. Полина не знала, она не видела его, была сосредоточена на себе. На своей пустоте в самом центре груди, которая ужасно ныла и терзала её последние несколько лет. И на металлический привкус во рту, который постепенно заполнил всё. Она немного отвлеклась, всего на секунду, пока искала, откуда у неё во рту кровь. И отец, словно почувствовав, что Полина закончила, заговорил:

– Ну всё, – сказал он устало, привлекая к себе внимание, – прекрати, никто не умер.

Она кивнула и зажмурилась, снова впиваясь ногтями в ладони. Полина знала, что никто не умер, но контролировать слёзы не могла. Хотя и пыталась сотни раз. А он будто понимал и чувствовал. Своими короткими, колкими фразами умело вызывал их снова и снова. Смотрел с отвращением и требовал прекратить или уходил. И будто в наказание игнорировал её неделями.

Вот только с наказанием придётся повременить. Ведь сейчас решается будущее Полины. Её профессия. Родители так упорно строили из девочки девочку, но теперь будто смирились. Разрешили ей выбрать «мужскую» профессию. Конечно, не ту, что она сама хотела, а перспективную, по их мнению. Ведь в мире есть два мнения. Неправильно и родительское.

– Пойдём на кухню.

Полина послушно встала. На кухне приняла тёплую кружку с чаем и села на самый край табуретки. Мать успокоилась, говорила ровнее. Они уже обсудили с отцом план действий и просто посвящали её в детали. В детали её будущего на ближайшие пять лет.

Она сжала кружку с чаем так, что побелели кончики пальцев. Ароматный пар поднимался к носу, щекотал ресницы. Полина вдыхала запах обычного чёрного чая и постепенно успокаивалась. Первый глоток неприятно обжог нёбо, она зажмурилась и решила сосредоточиться на проекте. Проекте, который строили из неё собственные родители. Ведь она должна быть хорошей дочерью.

Подавать документы поедут вместе с отцом, в первые же дни регистрации. Если разрешат, то на две специальности в одном универе. А потом будут наблюдать за количеством заявок. И если станет ясно, что Полина не проходит на бюджет, то срочно забирать документы и поступать в местный институт.

Она кивала и не спорила. Ей исполнится восемнадцать только в ноябре, а до этого она полностью во власти родителей. Пока живёт в этом доме, пользуется их деньгами. У неё нет ничего своего. Ни вещей. Ни желаний. Ни-че-го.

Глава 3

– Я уже всё узнала, – весело щебетала Настя, – при написании заявления на общежитие в самом конце можно оставить пожелание. Третьекурсники сказали, что лучше писать всё.

– В смысле всё? – удивлённо уточнила Полина.

Они сидели с подругой на краю дамбы, велосипеды валялись рядом, а девочки болтали ногами, перекрикивая шум воды и обсуждая грядущее поступление. Родители Полины были знакомы с Настей и только рады, что девочки поступают в один универ. Хотя они и не сговаривались, но тоже были рады этому событию.

– Ну в прямом, – пожала плечами Настя, – советуют писать дословно.

Она поднялась, приложила одну руку к груди, а вторую вытянула вперёд и со всем возможным артистизмом, растягивая гласные, будто оперный певец, искажая голос, делая его похожим на глубокий мужской, продолжила:

– Я прошу заселить меня в одну комнату с такой-то-такой-то, – она чуть прищурилась и спокойнее добавила, – имя, фамилия, факультет, специальность, курс, группа крови, любимый цвет и семейное положение, а ещё обязательно добавить дату рождения со временем, знак зодиака и асцендент.

Полина рассмеялась и кивнула. Они догадывались, что как первокурсниц бюджетниц их заселят в одно общежитие. К тому же факультет у девочек будет один, вот только специальности разные. Полина очень удивилась выбору Насти, но спорить и расспрашивать не стала.