Побережье Ведьм I. Пробудившееся пророчество

От Океана, окутывая кольцом плодородные равнины, тянуться вечные горы – обиталище солнечных дриллов. Дриллы Солнечного Побережья – симпатичные горцы, сильно отличающиеся от своих братьев со стороны луны. Они не менее развиты, чем их соседи, и активно участвуют в жизни побережья. Благодаря дриллам в аптечках всех знахарей равнинных земель всегда есть незаменимые в медицине травы и коренья. Кроме того, дриллы добывают волшебный жёлтый порошок, который так необходим магам для их таинственных ритуалов.

Все описанные выше народы, за исключением отанов, владеют мощными, хорошо подготовленными армиями.

Казалось бы, зачем племенам, тысячелетиями живущим в мире, нужны воины?

Всё объясняется очень просто: много веков назад на тонком листе папируса было начертано пророчество о величайшем зле, которое явится в Прибрежный Мир и изменит установившийся порядок. Старинное предание завещало людям готовиться к противостоянию, шлифовать боевое искусство и встать на защиту родных городов и сёл, даже если сопротивление окажется бесполезно. Сила духа и боевое мастерство дадут поборникам Света надежду.

Посвященные в тайну знали больше. Согласно древней легенде, чужеродное зло возымеет верх над силами Света. Тогда наступят зыбкие годы прозябания в голоде и нищете для тех, кто не покорится тьме. Но эту часть пророчества не разглашали населению не сведущему в магии, дабы слабые духом не стали добычей служителей мрака прежде назначенного часа.

На протяжении всего мирного времени ежегодно на равнинах Раава устраивались турниры, где молодые и зрелые воины демонстрировали свои достижения в военном искусстве. Миролюбивые племена, не знающие кровопролития, были готовы к войне.

* * *

Ты, наверное, недоумеваешь читатель, почему автор иногда повествует тебе об удивительных сказочных народах в настоящем времени? Не спеши упрекать того, кто видел все эти чудеса собственными глазами. Кто с посохом в руках прошёл дорогами Прибрежного Мира, вбирая в себя древние знания и легенды, кто плакал над поверженными героями и учился не проклинать врагов. Кто полюбил миролюбивые народы и всем сердцем молился об их благополучии. Когда ты ешь, спишь, работаешь, в том далеком мире протекает своя жизнь, не похожая на твою. Но если на твоей планете воплотится чужеродное зло, воины великих народов, пройдут дорогами порталов и заслонят тебя от ударов тёмных ратников, не дав злу взять верх над тобой, а лукавым мыслям захватить твой разум.

* * *

Все жители Солнечного Побережья, его вожди и колдуны, крестьяне и горожане считали своим правителем и судьёй фараона Раава Лайбона. Потомок великих вождей древности, он обладал безграничной мудростью и горячим любящим сердцем. Ничего важного в этом мире не свершалось без его ведома. Могучие колдуны шли к нему за советом.

Семья Лайбона жила в белокаменном дворце в центре столицы. Здесь, в этом торжественном и в то же время уютном доме принимались самые важные решения. Огромный дворец всегда был полон гостей и открыт для всех, как и душа его хозяина.

Все восемь детей фараона были любимцами горожан, чуждые чопорности и высокомерия, они обучались наукам лучшими представителями племён Прибрежного Мира. Воспитанию этих малышей придавалось большое значение, так как любой из них с прошествием времени мог занять место отца и понести на своих плечах тяжкий груз ответственности за будущее своего народа.

В описываемые дни жена Лайбона, благочестивая Нарцисса, ожидала девятого наследника. Будущая мать впервые тяжело переносила беременность. Ещё не родившийся малыш доставлял ей массу беспокойств. Но не тем, что был слишком подвижен. Мальчик, она чувствовала, что это будет сын, излучал какое-то незнакомое тепло. Нарцисса со стыдом осознавала, что любит малыша больше остальных детей, что этот ребенок будет особенным. Женщина не рассказывала мужу о своих наблюдениях. Но Лайбон видел, что его жена находится в глубокой душевной тоске, отражающейся на её внешности и вредящей её здоровью.

А Нарцисса всё думала о том, что когда-нибудь придёт день и Совет Колдунов изберёт из её детей самого достойного. Она хотела и не хотела, чтобы следующим фараоном стал тот, чьё сердце сейчас билось в унисон с её собственным. Необъяснимым материнским чутьём она ощущала его судьбу – этот мальчик будет служить тьме, но своё опасное предчувствие она не откроет никому.

В тот самый момент, когда первые двуликие ступили на земли лунных дриллов, верховный жрец Раава явился к своему господину. Статная фигура в мантии стремительно неслась к трону.

– Тучи сгущаются над Раавом. Сегодня ночью один и тот же сон приснился всем жрецам Главного Святилища: Огромная летучая мышь сидела на шпиле Храма, по её страшной морде стекали капли крови. Когда кровосос взлетел, он заслонил своими чёрными крыльями солнце, и земля утонула во тьме. – Жрец, высокий, на вид очень молодой человек с синими раскосыми глазами и длинными вьющимися волосами каштанового цвета, напоминал растерянного орла. На его прекрасном лице с тонким, как будто бы выточенным носом со слегка заметной горбинкой, застыла тревога. Константину, как и всем служителям Солнечных Храмов, была известна легенда о победе зла, о падении фараона и его семьи, о сотнях лет, которые жители Солнечного Побережья проведут в страхе и нищете.

Фараон спокойно воззрился на Константина с высоты своего трона, но смущённый до боли пронзительным взглядом юноши, тут же отвёл глаза. Лайбон по воле Богов был единственным человеком в Прибрежном Мире, знающим не только начало предания, но и его окончание.

Ресницы правителя качнулись в согласии с собственными мыслями. Пришло великое время посвятить в продолжение пророчества тех пятерых, кому назначено судьбой встать на пути несущих погибель чужаков и не дать им одержать окончательную победу.

Лайбон с раннего детства знал, что, возможно, он окажется намеченным фараоном, которому на роду написано умереть жестокой смертью и увидеть расправу над собственной семьёй. Втайне он надеялся, что успеет дожить спокойно свой век и уйдёт в могилу, держа в ладонях руки детей и внуков. Но небесам было угодно, чтобы именно он испил эту страшную чашу. Лайбон встал, на его лице не мелькнуло и тени тревоги. Он вырос в вере и с верою умрёт.

– Не печалься, Константин, Боги выбрали нас. Мы сможем это вынести. И ты…

В зал вбежал слуга, не дав Лайбону закончить.

– Господин, ваш знакомый отан требует аудиенции.

– Веди его сюда. – Фараон удивлённо глянул на Константина.

– Вумбо должен прибыть со дня на день, но я его ещё не видел. Возможно это он. Праздник завтра, а мой друг не любит опаздывать. – Жрец пожал плечами.

На завтра было назначено празднование тысячелетнего юбилея Института Верховного Ритуального Искусства, в город со всего побережья съезжались бывшие ученики. Тот, о ком шла речь, был в числе приглашённых.

– Мне жаль, что ваша радость омрачена. – Все эти дни Лайбон активно участвовал в подготовке предстоящего торжества. Но его помощь не входила ни в какое сравнение с тем, что делал Константин – главный инициатор всех задумок. Уже месяц Верховный жрец Раава разрывался между Храмом и Институтом.

В этот момент в зал влетел невысокий худенький юноша, глаза его горели на фоне бледной, бледнее обычного кожи. Крайне взволнованный, взлохмаченный и растерянный отан забыл снять свою грибоподобную шляпу. Не будь наступившее утро так трагично, Лайбон и Константин от души посмеялись бы над Вумбо. Но молодой волшебник не думал веселиться. Сын вождя племени хранителей уже постиг магические тайны Вселенной, и его нынешнее настроение не могло предвещать ничего хорошего.

– Я всю ночь дрожал от ужаса. Мой сон был вещим, я в этом уверен…

– Огромная крылатая мышь на шпиле храма? – Константин с замиранием сердца ожидал ответа.

– Откуда ты знаешь?

Тут в коридоре послышалась громкая возня, кто-то во что-то ударился, потом женский голос громко предупредил:

– Никогда не вставай у меня на пути.

В ответ что-то невнятно пролепетали. Дверь звучно распахнулась, и в её проеме возникла весьма колоритная женщина, с ног до головы увешанная оружием и украшениями. Бронзовая кожа негритянки отражала отблески солнечных зайчиков, рождаемых зеркалами.

– Я прошу прощения, но…

– Тебе приснился вещий сон? – Перебил Лайбон шаманку. (Читатель, наверное, догадался, что перед ним не кто иная, как правительница воительниц Виржиния).

Находящиеся в зале с возрастающей тревогою взирали друг на друга. Каждый понимал, что хоть пока ещё и не заметно никаких изменений, мир вокруг уже другой. Глаза трёх волшебников одновременно устремились на правителя.

– Увы, все мы мечтали, чтобы пророчество оказалось сказкой, но ваш сон в одну ночь перечеркнул наши надежды. Пришла пора готовиться к противостоянию. – Лайбон всматривался в недоумевающие лица тех, на чьи плечи в ближайшее время будет возложена важнейшая миссия.

Согласно преданию, они, принесшие фараону весть о надвигающейся беде, избраны для выполнения этой миссии. Правда речь шла о пятерых избранниках, причём, все они должны представлять пять народов Солнечного Побережья. Один из трёх присутствующих, Константин, таковым не являлся. В его теле текла кровь, не принадлежащая ни одному из известных племён Прибрежного Мира.

Что это? Коррективы времени?

Возможно, если допустить, что Константин посланец Раава.

Но где ещё двое, дрилл и арунга?

Трое лучших учеников Института Верховного Ритуального Искусства стояли перед фараоном, маги ждали его решения. Если он скажет умереть, они это сделают. И Лайбон решил, – он посвятит их в тайну окончания пророчества, но только тогда, когда в зале дворца соберутся все пять предсказанных «детей первых посланников».

– Вызови в Раав представителей арунга и дриллов, – приказал правитель жрецу и, задумавшись, продолжил: – Напиши, что они нужны мне для выполнения важного поручения. Это должны быть избранные. Маги поймут, чего я хочу.

– Хорошо, господин. – Неожиданно кротко ответил ещё недавно пылающий жаждой действий Константин.

Синие глаза с невысказанным сожалением коснулись Вумбо. Тот вздрогнул и тут же одарил товарища ответным взором: он ничего не забыл из их общего прошлого. Лучшим друзьям хотелось крепко по-мужски обняться, уединиться в тиши какого-нибудь парка и поведать друг другу о накопившихся мыслях и переживаниях.

За спиной у них остались счастливые годы совместной учёбы в Институте. Константин всем сердцем полюбил Вумбо за его детскую непосредственность, открытость и чистоту помыслов (Вумбо не способен был судить о ком бы то ни было дурно), за то, что молодой отан, как и все представители его доброго племени, умел радоваться жизни, не взирая ни на что.

Вот и сейчас Вумбо, глядя на старого друга, улыбнулся так, что на сердце Константина вдруг посветлело, будто не было никакого вещего сна. Лайбон перехватил взгляды друзей.

– Можете обняться, я понимаю ваши чувства и должен вас успокоить, долгое время вам придётся общаться друг с другом. Ты, Вумбо и ты, Виржиния, остаётесь в Рааве в моём распоряжении. Завтра все мы пышно отпразднуем тысячелетие Института, а послезавтра я объявлю о начале подготовки к противостоянию.

Юноши бросились друг к другу. А шаманка с миной невысказанных возмущения и обиды шагнула к правителю.

– Лайбон, коли дела так серьезны, я не могу задерживаться в Рааве. Кто защитит воительниц от тёмных магов, если меня не будет с ними? – Двухсотлетняя шаманка, одна из самых старых учениц Института, доживших до настоящего дня, крайне редко покидала родные леса.

– Прости меня, Виржиния. – Лайбона ни сколь не смутил её требовательный тон. – Но речь идёт не о сохранении отдельных жизней и даже племён. – Он с трудом подыскивал слова. – Всё гораздо серьёзней. И ты мне очень нужна. Все вы необходимы мне для выполнения, может быть, самой важной миссии в предстоящей войне, о которой я расскажу вам, как только буду готов. Если бы твои воительницы знали, что предстоит тебе совершить, они бы все, как одна, сложили головы ради твоего успеха.

Лайбон приблизился к окну, привычный вид показался ему прекрасным как никогда. По Главной площади гарцевал на магическом скакуне любимец фараона, воин, который мог сражаться не только мечом, но и пером.

Светловолосый коротко-стриженный Элиот нежно, как девушку прижимал к груди древко штандарта Раава. На белом полотне знамени сияло восходящее солнце, в лучах которого бежала волшебная собака с символом фараонов в зубах. Лайбон не знал, почему Раав символизируют ичены, собаки, живущие только на Лунном Побережье. Многие значения символов древности были безвозвратно утеряны. Но за время тысячелетней истории никому не пришло в голову усомниться в прозорливости предков и сменить символы прошлого на более понятные символы настоящего.

Виржиния оторвала правителя от приятного созерцания дворцовых окрестностей.

– Разве может быть что-то важнее жизней целого племени? – Шаманка хотела услышать хотя бы намёк о своем будущем задании, настолько серьёзном, что под угрозу ставилось существование её сестёр.

– Нет ничего важнее жизни. И ради её сохранения прольётся кровь. Кровь твоих воительниц, кровь раавитян, погибнут многие отаны и арунга. Согласно строкам пророчества, все двенадцать городов Раава будут опустошены. Вы знаете, что мы проиграем, и это печальное знание не даёт сейчас вам покоя, но я рад, что могу даровать вам надежду. Все мы звенья одной цепи, и цепь будет неизбежно разорвана. Мы столкнёмся с силой, которую не знаем и которую сегодня не сможем одолеть. Но мне известно, кому удастся соединить цепь вновь, и об этом я расскажу вам, когда в Раав прибудут представители дриллов и арунга. Послезавтра вы поступите в распоряжение Константина, он найдёт работу, достойную ваших знаний. А пока готовьтесь к празднику, у нас есть ещё один день для радости. Уже после мы проведём черту, и время разделится на счастливое прошлое и непредсказуемое, полное испытаний будущее.

* * *

Юноши и шаманка покинули тронный зал и неспешно двинулись по коридору. Виржиния, по лицу которой в виде глубокой морщины на лбу пролегла крайняя озадаченность, сразу попрощалась и ускорила шаг, а Вумбо и Константин ненадолго задержались, не в силах расцепить руки и разойтись в разных направлениях.

Весь прошедший год их связывали только почтовые голуби, разносящие письма. Но разве возможно выразить всё в чернильных строках? Хочется видеть глаза дорогого человека, слышать его голос, ловить его улыбку. Всего этого они были лишены бесконечно долгий год. Теперь их разлучниками грозили стать новые обязанности, обещанные фараоном.

– Как жаль, что наше счастье окончилось именно сегодня, в день долгожданной встречи. Я так много хочу тебе рассказать. – В глазах Константина застыли прозрачные бусинки слёз.

– Константин, я весь год представлял нашу встречу. Сотни вариантов перебрал в своих мыслях, но ни один, ни на кроху, не был похож на сегодняшний день.

– Почему ты не пришёл ко мне сразу по приезду? Где ты ночевал?

– В городе много постоялых дворов, я хотел сделать тебе сюрприз.

– Сюрприз получился. Впервые в жизни я видел такого взбудораженного отана. – Константин грустно улыбнулся.

– Я меняюсь, как всё вокруг. Что ж. Нам пора, у каждого много дел. Я приду к тебе, как только выполню все поручения отца.

Юноши достигли пределов царского чертога. И теперь стояли на ступенях.

Константин вспомнил, что должен срочно отправить послания арунга и дриллам, Вумбо не давали покоя многочисленные задания родителя. Друзья, скрепя сердца, обменялись рукопожатием и разошлись каждый в свою сторону.

* * *

Константин, взволнованный, со смешанными чувствами радости и тревоги, бежал по мощёным улицам Раава в сторону голубятни. Лёгкая нервная дрожь временами пробегала по его телу. Юноша, так рано ставший жрецом, не желал верить в свершившееся то, о чем говорили многие века до его рождения. Он не боялся и был полон решимости отдать все свои силы, способности и даже жизнь борьбе за победу Света. Но мысли о страданиях других нещадно жгли его благородное сердце.

По дороге Константин мысленно сочинял послания для вождей двух племён. Письма должны быть как можно кратче и в то же время, чётко передавать желание Лайбона, чтобы читающие поняли, кого именно ждёт фараон.

Главный смотритель голубятни, как будто бы ждал Константина. Верховный жрец Раава в очередной раз удивился проницательности этого человека. Перед ним стоял простой смертный, не отягощенный никакими магическими знаниями. Почему же в лице мужчины так явственно читается беспокойство?

– Что тебе снилось, Гносис? – Константин задал вопрос просто так, потому что всё утро задавал его магам. Во снах умного смотрителя не могло быть летучей мыши.

– Я не спал, моя трёхлетняя дочь всю ночь просыпалась и плакала. Во сне она испугалась какой-то чёрной птицы. Что может значить её сновидение?

– Не знаю, дети вечно чего-то боятся. – Уклонился от прямого ответа Константин. – Я хочу написать письма, а ты пока выбери двух лучших голубей для дриллов и арунга.

– Слушаюсь. – По глазам Гносиса Константин понял, что тот ему не верит.

Послания получились разные. Константин учитывал свойства двух сильно отличающихся друг от друга народов. Смекалистым арунга не надо было долгих объяснений о том, что от них требуется. В традициях же дриллов были пространные разжёвывания того или иного обстоятельства. Затрудняло задачу и то, что Константин сам не до конца понимал, чего именно хочет фараон. Он вложил в ровные строчки свои чувства и надеялся, что мудрые колдуны его поймут.

Остаток дня Константин провёл в Институте Верховного Ритуального Искусства. На крупном клочке обширной Главной Площади, соединяющей в числе прочих зданий Дворец фараона, Институт и Храм Солнца, ближе к древнему тёмно-зелёному корпусу института соорудили пространную сцену. Сейчас на ней репетировали комедианты, изображая разные эпохи, оставившие след в жизни Института и всего Раава.

Константин в очередной раз оценивал игру артистов и сегодня остался доволен. Всё ему нравилось: и представление, и декорации, и оформление окрестностей.

Площадь перед Институтом была украшена как никогда раньше, много магов потрудилось над её убранством. Напротив сцены возвышались искусственные горы, не слишком высокие, но заметно выше многих зданий. Слева и справа от подмостков выросли, малоотличимые от настоящих, бутафорские леса, чуть ближе к сцене расстелилась симпатичная деревенька. Маленький мир, созданный волшебниками, казался реальным. Для тысяч зрителей устроили удобные для просмотра площадки на крышах ближайших домов. Бывшие студенты будут любоваться действом с крыши своего родного Института.

Многие идеи празднования принадлежали Константину. Позволь ему сан, он непременно бы спустился к актёрам и сыграл какую-нибудь незаметную роль. Но это противоречило традициям, верховный жрец не мог опуститься до уровня городского шута. Хотя на службе в храме, он иногда ощущал себя паяцем, развлекающим толпу. И дело не в том, что он не уважал того, кому служил. Сердце Константина всецело принадлежало Солнцу. Юноша чувствовал, что его Богом назначенная судьба была кем-то переписана, что во всякий момент своей жизни он должен находиться в другом месте и заниматься другим делом. Когда однажды Константин поведал о своих чувствах Вумбо, тот сознался, что при первой встрече с Константином, долго не мог заставить себя воспринимать нового друга, как реальность.

* * *

Итак, наступило утро празднования тысячелетнего юбилея Института Верховного Ритуального Искусства. Все зрительские места были заняты, возбуждённый народ шумел на крышах, с нетерпением ожидая начала представления.

Люди громко переговаривались и перекрикивались с крыши на крышу. Площадки для зрителей были устроены так, что место действия обозревалось с любой точки наблюдения. Этот неожиданный сюрприз гости Института восприняли с восторгом, ещё больше обрадовались горожане, не успевшие к началу торжества и сильно переживавшие по этому поводу.

Только крыша, где находились бывшие студенты, отличалась от остальных молчанием и каким-то несоразмерным происходящему событию оцепенением. Все колдуны Солнечного Побережья накануне пережили страшный сон. Константин не сомневался, что и те маги, которым не удалось приехать в Раав, проснулись в ту знаковую ночь в холодном поту. Расстояние не имело значения. Гигантская мышь посетила сознание всех посвящённых.

И верховный жрец не ошибался. В тот момент, когда он стоял на крыше рядом с Вумбо и Виржинией, в сторону Раава летели сотни голубей, выпущенных колдунами, живущими в горах и лесах. Они несли фараону вести о страшном пророческом сне.

Углублённый в себя Константин не заметил, как началось представление. Он включился в происходящее, оглушённый внезапно наступившей тишиной. Глаза зрителей устремились к сцене. Константин вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд, кто-то смотрел не на разворачивающееся внизу зрелище, а на него.

В первом ряду ближайшей крыши жрец заметил Гносиса с маленькой девочкой на руках. Малышка улыбалась, а её мрачный отец неотрывно следил за Константином. Юноше стало жалко смотрителя голубятни, но эту жалость он мог отнести и к остальным горожанам и к гостям столицы, которые пока находились в счастливом неведении, смеялись и рукоплескали талантливым актёрам. Пророчество сбывалось, и мрачные колдуны за спиной жреца были тому живым свидетельством.

– Почему тот человек так смотрит на тебя? – Виржинии показалось странным поведение мужчины с соседней крыши.

– Его дочь видела сон.

– Эта малышка? Но она ребенок обычных людей.

– В другой ситуации её бы уже отдали на воспитание магам. Но сейчас это бессмысленно.

– Я помогу ему забыть. – Виржиния взялась за амулет.

– Не стоит. Ему недолго мучиться в одиночестве. – Ладонь Константина накрыла бронзовую руку шаманки.

В это время из искусственных лесов выходили воины арунга, они танцевали древний танец и призывали воительниц на поединок. Воительницы не заставили себя долго ждать, и вскоре, послышался стук деревянных мечей.

– Ты выполнил все поручения отца? – Обратился Константин к другу.

– Почти.

– Я хочу, чтобы ты переехал ко мне.

– Я буду приходить к тебе в Храм, но жить там не смогу. Извини, друг.

– Но я… – Слова Константина потонула в густом разнообразии звуков.

Это зрители шумно ликовали, приветствуя неожиданных гостей.

Посреди сцены открылись ворота, изображающие портал. И из створ, являющих собой уменьшенную копию настоящего портала, вышли не только объявленные ранее отаны Лунного Побережья, но и отшельники буты и дикие лунные дриллы.

– Как вам удалось? – Вумбо не верил своим глазам.

– Среди бутов немало наших учеников, они сразу откликнулись на предложение поучаствовать в праздновании юбилея, а поступок лунных дриллов остаётся загадкой для всех. Они сами вызвались приехать на праздник. Их представители просят аудиенции у фараона. Завтра Лайбон встретится с ними.

Как оказалось, явление бутов и лунных дриллов не единственный сюрприз организаторов представления, было ещё много неожиданностей. Порой расстроенные маги забывали о своей печали и на некоторое время включались во всеобщее веселье. Праздник подходил к завершению, все зрители и участники уже порядком подустали.

Константин хотел ещё раз пригласить Вумбо к себе, но произошло нечто, заставившее присутствующих позабыть и о празднике, и о приятных планах на вечер после представления.

Неожиданно тьма накрыла сразу несколько кварталов вокруг Института Верховного Ритуального Искусства. Невероятной величины крылья скрыли солнечный диск от участников торжества. Испуганные люди, как по команде присели, какая-то душевная тяжесть навалилась на них, не давая двигаться и осознавать происходящее.

С крыши Института в небо полетели сотни огненных стрел. Впрочем, не причиняя никакого вреда тому, кто испугал бедных раавитян и их гостей. Чудовище издало пронзительный вой, теперь заставивший и колдунов повалиться на пол.

Ветер, создаваемый крыльями, сбил декорации, в воздухе закружились осколки недавнего леса и гор, фрагменты одежды, и множество других предметов, поднятых с земли или вырванных у владельцев.

Тёмный Ангел, видимо удовлетворённый результатом своего непродолжительного присутствия, взмыл вверх и скрылся за облаками.

Первыми стали подниматься бывшие ученики Института. Константин и Вумбо помогли встать на ноги Лайбону, он хоть и не учился в этом заведении, был среди почётных гостей.

– Как вы? – Константин с беспокойством рассматривал своего господина.

– Со мной всё в порядке, я хотел завтра объявить о начале подготовки к противостоянию, но теперь не буду откладывать.

Фараон подождал, пока люди немного придут в себя и начал:

– Граждане Прибрежного Мира, дриллы и отаны, арунга и воительницы, буты и раавитяне! Две с половиной тысячи лет наши народы прожили в мире и согласии. Даже маннуры, идя путями мрака, смотрели на Солнце с уважением. Мы строили города и Храмы, создавали семьи и рожали детей. Наши отпрыски учились и вырастали добрыми, грамотными людьми, достойными своего Бога. Счастливые дни закончились, и мы тысячелетиями доказывавшие преданность Солнцу, живя в достатке и покое, должны доказать ему нашу непоколебимую веру и в суровое время жестокого противостояния. Разве трудно любить Бога, когда доволен жизнью и ни в чём не нуждаешься? Нет. Но если непрерывно возносишь радостные хвалы в небеса, когда эти восхваления являются единственной платой за щедроты, дарованные нашими покровителями, молитвы приобретают тёрпкий оттенок вошедшей в привычку обыденности, звучат фальшиво и наигранно. Они становятся повседневными занятиями, как приём пищи и гигиена тела. Другое дело в потерях и лишениях, падая от голода и холода, не забыть слова благодарности. Сможем ли мы выстоять и не поддаться страху и соблазнам? Сможем ли не принять тёмного учения, когда оно окажется единственным гарантом нашей жизни? Кем мы станем, когда небеса потемнеют, и наш Бог будет сокрыт от нас? Я уверен, все кто стоит сейчас предо мной, не отступятся от Добра и Света! Так отдадим же свои благословенные жизни в защиту Прибрежного Мира. Солнце, ты обогревало и кормило своих детей, ты безмерно любило нас все эти годы, и мы не подвёдем тебя. Возьми наши жизни, возьми всё, что мы имеем. Ты защищало нас. Сегодня мы защитим тебя. – Лайбон обвёл взглядом воспрянувших духом людей и сказал громче обычного – С завтрашнего дня мы начинаем подготовку к противостоянию. И пусть нам хватит сил и мудрости не опозорить наших предков, явивших миру пример терпения и мужества, повергнувших врагов и давших нам право на жизнь.