Колода лжи

Лунара Ноктис

Колода лжи

Глава 1

– Дамы и господа! Приглашаем вас поучаствовать в состязании, которое проводится каждые пятьдесят лет! Победитель вознесется к самим небесам Тлена! Станет одним из правящих Арканов! Не упустите возможность вырвать свою долю у вечности! – мужчина, похожий на ожившую куклу в потрёпанном, но некогда роскошном фраке цвета запёкшейся крови, сделал поклон. Его движения были неестественно плавными, а когда он улыбнулся, то зубы были до такой степени белоснежными. – Особенно вы, дамы… – он задержал взгляд на мне, его губы растянулись в слишком широкой улыбке.

Я ответила ему закатыванием глаз, на которое потратила больше энергии, чем следовало бы. Пальцы машинально разглаживали грубую ткань платья. Еще один выпендрежник. Во всех городах каждые пятьдесят лет проводятся состязания между людьми. Из грязи да в князи… Набирается по двадцать одному человеку, который повелся на этот цирк для каждого из Арканов. Так мы их называем. Многие зовут их богами. Выиграешь – станешь новым божеством колоды или вышвырнешь старого из его позолоченной норы, если, конечно, хватит силёнок.

Кукольный человек вновь обратился к кучке зевак, что пытались раствориться в сырых сумерках. Его голос звонко зазвенел:

– Дамы и господа! Куда ж вы разбегаетесь? Бежите от своего величия? – он театрально поднял руки, призывая всех остановиться. Люди замерли, обернувшись. Их взгляды были не то, чтобы недовольные – они были испуганны.– В этом году сенсация! Наш всеми обожаемый, всеми страшимый, непредсказуемый, божественно-безумный Шут… СОИЗВОЛИЛ СОГЛАСИТЬСЯ! Впервые за двести лет! Он выйдет на арену! Он будет играть! И вы… вы можете стать его партнерами в этом танце хаоса! Двадцать один счастливчик! Всего двадцать один билет в ад… или в рай! Кто разберет?! Подходите! Не бойтесь! Или бойтесь… Это лишь придаст остроты!

Люди зашептались, словно стая подпольных крыс в лавках Дьявола. Двадцать один Аркан? Всего двадцать два правящих Аркана. Я сама застыла на мгновенье, ледяная волна прокатилась по спине. Мужчина всё еще зазывал людей, но я скрылась в темном переулке, не желая выслушивать бредни этой безвольной куклы. За спинами таких, как он, скрываются более могущественные кукловоды, наблюдающие за людьми его глазами. Как иначе объяснить, что на состязания приходят? Не по велению сердца, а по ночному стуку в дверь, по внезапному параличу воли на людной улице. Арканы знали всё. Всегда. Не дай Пустота повстречать их на улицах. Кто знает, чем может обернуться такая встреча?

– Единственное приличное платье в лохмотья превратилось, – недовольно пробурчала я себе под нос.

Этот небесно-голубой шелк, напоминавший весеннее небо над крышами, – теперь жалкая тряпица, пропитанная потом толпы и городской скверной. А ведь я собиралась в нем к Гейблу! К тому Гейблу, чьи жирные пальцы так и норовили "случайно" коснуться бедер. Я прикусила губу, резкая усмешка исказила лицо. Ну и ладно. Отменяется. Избавилась от одной гадости. Не хватало еще терпеть его "притворно-нежные" прикосновения, пахнущие дешевым бренди и похотью.

Тенью совы я прокралась к нашему дому – ветхому, но гордому зданию, вросшему в землю, как старый зуб. Не бедствовали, но и роскоши не знали. Серые камни стен впитали столетия дождей и отчаяния. Старая дубовая дверь взвыла, пропуская меня и струю холодного, пахнущего гарью вечернего ветра. Нижний этаж тонул в густой, почти осязаемой тьме. Но наверху, словно маяки в бурю, мерцали огоньки свечей.

Я уже коснулась холодного дерева перил, ведущих наверх, как из черного кухонного проема метнулась тень.

– Ты ходила без меня на этот кукольный балаган? – голос Дианты звонко прозвенел возле моих барабанных перепонок. Она замерла в дверном проеме, освещенная снизу прыгающим пламенем свечи, которое держала в руке. Тонкая, как тростинка, но с глазами разъяренной дикой кошки. Ее пылающие медью волосы – настоящий лесной пожар – растрепались по плечам поверх простой льняной ночнушки, отчего она казалась еще юнее, почти ребенком, затеявшим опасную игру.

Я открыла было рот, но что-то блеснуло в мочках ее маленьких, точно фарфоровых, ушей. Я рванулась вперед, как пантера, сбивая с ее виска прядь рыжих кудрей. Под ними – серебряная капля серёжки.

– Ты была там? – мой голос сорвался на беспокойный крик, эхом разнёсся в тишине дома, – Ты не должна была там появляться! Идиотка! Ты светишься как маяк в тумане для этих хищников!

– Ты не будешь мне указывать! – парировала она, гордо вскинув подбородок. Ее глаза полыхнули изумрудным огнем. Дианта плавно, почти танцуя, отступила вглубь кухни, касаясь фитилей свечей. Пламя вспыхивало, отбрасывая на стены гигантские, пляшущие тени наших фигур. Я шла за ней по пятам.

– Это же раз в полвека! – воскликнула она, недовольно поджав яркие, как спелые вишни, губы. – Я просто хотела посмотреть!

Я схватила ее за хрупкие плечи и несильно встряхнула:

– Ты помнишь родителей!? Их предупреждения? Это не состязание – это БОЙНЯ! Из которой не выходят живыми! Тебе восемнадцать! Я сотый раз твердила – отбор формально с двадцати одного! Но в прошлый раз забрали семнадцатилетнего парнишку с Колоды хаотичных Арканов! Собрали по кускам через три дня у городских ворот! – Мой голос дрожал от ужаса и ярости. – Они – те, кто плетет правила из паутины! Им плевать! Они рвут их, когда захотят! Как лоскутное одеяло!

Я резко втянула воздух. Собственный крик ударил по ушам, как пощечина. Пять лет разницы, но веду себя как озабоченная мамочка. Горечь подкатила к горлу. Десять лет… Целая вечность и миг одновременно. Пожар. Воспоминание вонзилось в виски: вой огня, треск балок, дым, выедающий глаза, и я – тринадцатилетний скелет, тащащая восьмилетний комок рыжих кудрей сквозь ад.

– Линет, – мягко произнесла она. Ее рука легла на плечо – легко, но с неожиданной твердостью. – Прости меня, я просто хотела посмотреть. Я понимаю твою тревожность за меня, но меня никогда не выберут.

Она покрутилась передо мной, и по всему дому разнесся ее смех, похожий на звон колокольчика.

– Я не подхожу под их стандарты, – она распахнула руки, как крылья мотылька. Веснушки, золотистые искры на фарфоровой коже, делали ее похожей на ангелочка с гравюры. – Я слишком хрупкая. Слишком воздушная.

Я невольно залюбовалась ею, но за такой миловидной внешностью скрывалась настоящая огненная бестия. Для меня она навсегда останется васильком в мамином венке. Ее глаза были небесно-голубого цвета, слишком яркие, слишком светлые для такого темного мира.

Рядом лежала газета с заголовком: "БРОДЯЧИЙ ТЕАТР ВОРВАЛСЯ В САМОЕ СЕРДЦЕ КОЛОДЫ ВЛЮБЛЕННЫХ"

Дианта заметила мой остолбеневший взгляд.

– А, ты не видела?! – Ее голос зазвенел, как шило по стеклу. – Вчера везде только об этом и…

Ее слова растворились в гуле крови в висках. Я впилась в газетный текст, и буквы заплясали:

"Юные девушки и мужчины, чьи души звенят от скуки и тайн! Бродячий театр Шута разбил свой шатёр в тени Разбитого моста сердец! Испытайте хаос! Испытайте новый аттракцион Шута: Лабиринт Излитых тайн. Хотите узнать секреты других? Конечно, хотите! Но для начала расскажите свой и пройдите лабиринт до конца (если сможете), а позже приходите на легендарное представление, где ваша тайна оживет и затанцует под флейту Шута. Ваш стыд – наша забава! Ваш ужас – наше украшение."

Меня захлестнуло любопытство, но внутреннее чутье подсказывало, что не стоит идти туда. Наш дом как раз находился во владениях Влюбленных. Как вовремя. Сперва – жуткое объявление о Состязании, словно похоронный марш. Теперь – этот бродячий кошмар на колесах. Он впервые посетил владение Влюбленного за целый век. Говорят, когда-то Влюбленный попытался накинуть на Шута ошейник изящных чар – заставить Любить. Но Шут лишь рассмеялся – и обратил его силу против него же. Было ли так на самом деле? Без понятия. Никто не знал даже, как выглядит Шут, а кто видел, либо забывал, либо что еще хуже – был убит.

– Линет, – пропела огненная бестия у моего уха невинным голоском, – Ну давай сходим! Мы никогда не бывали в театре Шута! Представь, как там чудесно и волшебно!

Она прильнула ко мне, как котенок, но в ее изумрудных глазах плясали не детские искорки – а язычки адского пламени. Дианта принялась уговаривать – не словами, а всем существом: толкала в бок, обвивала руками шею, тыкала пальчиком в газетный заголовок, пока бумага не порвалась. Я чувствовала, как воля тает, как воск под пламенем ее настырности. И – сдалась. Не потому что хотела. А потому что знала: скажи «нет» – и эта рыжая молния рванет туда сейчас же, одна, не оставив даже записки на кухонном столе. Лучше уж держать беса в поле зрения, чем искать потом по моргам да переулкам.

На следующий день мы проснулись с первыми лучами солнца и начали впопыхах собираться, не желая стоять в огромной очереди.

Я покрутилась перед зеркалом, разглаживая складки платья цвета ночи. Разумный выбор, – подумала я с горечью. Ведь мы шли не на праздник. Мы шли на погребение. На похороны чьих-то надежд, рассудка, а может – жизней. Кто сосчитает трупы, что оставит после себя Лабиринт? Они станут лишь удобрением для следующего урожая безумия.

Я провела по волосам гребнем из слоновой кости – единственной уцелевшей реликвии матери. Каждый зуб впивался в пряди, будто пытаясь удержать, не пустить. Но я распустила их. Чёрный водопад обрушился на плечи. В его зияющей темноте мерцал шрам от давнего пожара. Пусть скроется. Сегодня всё лишнее – слабость.

За дверью послышался топот и звон бусин.

– Лин! Ты готова? – Голос Дианты пробился сквозь дерево, звонкий и нетерпеливый.

Я не обернулась. В зеркале мелькнуло её отражение – вспышка алого и золота, как языки костра на фоне моей ночи. Она уже стояла там, в платье, напоминающем лепестки адского цветка, с горящими от нетерпения глазами.

Мы вышли из дома, люди попутно оглядываясь на Дианту с восторгом, а на меня с отвращением.

– Ведьма, – прошептала рядом испуганно женщина, уводя ребёнка подальше от моей скверной ауры.

Такая мелочь никогда не затрагивала меня. Горько-сладкий ком сарказма подкатил к горлу, вырываясь коротким, колючим смешком. О да, милая. Я ведьма. Самая натуральная. Я никогда не была любезна к людям, поэтому они сразу поставили на мне ярлык – Ведьма. Как только они меня не называли: карта без масти, теневой наследник. Но настоящее имя существ, за которых меня принимают – Пограничные Ткачи. Полукровки, рожденные от крови Аркана и людей. Отпрыски, которые никогда не были нужны Арканам. Люди сами выбирают, кому становиться изгоем. Один, второй слух – и об этом уже узнает весь город.

Ткачи получают силу от Арканов, но совсем незначительную. Арканы милостиво делятся крохами – ровно столько, чтобы их отродье не сдохло сразу, но и не осмелилось поднять голову. Великодушие, не иначе.

– Лин, – Дианта впилась в рукав, будто собиралась оторвать руку. Она шипела сквозь зубы, не сводя глаз с пялящейся толпы: – Хватит так на них глазеть! Ты совсем о репутации не думаешь! – Ее шепот был полон драматического ужаса. – А как же замужество?! Ты же не хочешь остаться старой девой? На последнее-то свидание ты даже не явилась!

Я медленно повернула к ней голову. Подняла одну бровь. Потом другую. И громко, на всю улицу, расхохоталась.

– Я даю им ровно то, чего они так жаждут. Зрелище. Их испуганным сердечкам требуется чудовище под кроватью. Вот я и играю эту роль. Бесплатно. С душой.

Мной восхищаются? Безусловно. Тайно. Сквозь щель в заборе. Мужчины мечтают заполучить меня на ложе кучами. Они видят не меня. Они видят – лазейку. Секрет, который можно вытянуть измученными стонами и лживыми нежностями, чтобы потом с гордостью преподнести Дьяволу, как билетик в лучшую жизнь. «Вот, ваше Мрачное Величество, тайны той самой! Обменяйте, пожалуйста, на мешочек золота и бессмертие!» Смешно. Я сплю с ними иногда. Ради забавы.

– Мы почти пришли! – восторженно пропищала Дианта.

Перед нами открылся театр невообразимой величины. Гигантский шатёр из заплатанной кожи и чёрного бархата вздымался к небу, словно паучий кокон на теле города. Его шпили были скручены в спирали безумия, увенчанные золотыми масками, плачущими рубиновыми слезами. Воздух дрожал от тихого гула.

Я замерла, как и воздух вокруг меня. Потому что за шатром, отбрасывая кривую тень на полнеба, высилось Иное. Стены Лабиринта были сделаны из непробиваемого светом зелени, но что-то в нем было не так. Он таил в себе опасность. Земля чуть содрогалась под ногами, будто Лабиринт дышал.

Вся территория была ограждена высоким железным забором, люди уже толпились у входа, как кучка насекомых, желающие попасть в пасть к хищнику.

– Ну вот! – фыркнула Дианта, недовольно поджав губы, – А я думала, что мы не будем последними!

– Последними? Ошибаешься, василек. Последними будут те, кого Лабиринт пережует и выплюнет в виде мокрого места!

Дианта фыркнула, но в её глазах мелькнул не то испуг, не то восхищение моим юмором.

– Лин! Ты ужасна!

– Спасибо, стараюсь, – поклонилась я с театральным придыханием.

Не знаю, сколько мы простояли – час или вечность, но я вдоволь успела вспотеть. Наконец наша очередь пришла, и мужчина, который объявлял состязание, выдал нам наши браслеты.

– Прелестная дама… – его голос зазвенел. Он изящным жестом протянул мне необычный кристалл в форме хрупкой синей слезы. Она пульсировала изнутри тусклым, холодным светом, и едва пальцы сомкнулись вокруг нее, по руке пробежал ледяной ток – прикосновение самого Лабиринта.

– Лабиринт ждёт вас, – прошептал он, и его губы растянулись в улыбке, слишком широкой, – чтобы принять в свои объятия!

– А как же я?! – вскрикнула Дианта, и в ее голосе звенела не просто зависть, а обиженное неистовство. Она жадно впилась взглядом в мерцающую Слезу у меня в руке.

– А вы, дорогой василек, не созданы для лабиринта, – рассмеялся мужчина и щелкнул ее по кончику носа. – Ваша тайна – слишком чиста, слишком светла. А Лабиринт… Жаждет грязи.

Я почувствовала, как внутри всё сжалось. Руки сами потянулись – вернуть этот проклятый кристалл, вырвать эту ледяную заразу из ладони.

– Я не собираюсь идти в лабиринт! – голос сорвался, выдавая трещину страха, которую я тщетно пыталась скрыть.

– Нет, нет, прелестнейшая! – он резко застыл, делая паузу, но тут же отмер и замахал руками, словно крылья испуганной птицы, – Лабиринт сам выбирает, кого впустить. Отказаться? Он обидится.... А обиженный лабиринт становится невежлив.

Холодная волна прокатилась по телу снизу вверх. Не к добру. Я приподняла бровь в изящном изгибе и с сарказмом прошипела марионетке:

– Лабиринт, говорите? – мой голос зазвучал сладко, как сироп. – Любопытно. А я-то полагала, здесь балаган, где режиссер попрятался за ширмой. Дергает за ниточки …ну, вы понимаете. Шут, например. Ему не по чину лично раздавать билетики в преисподнюю?

– Линет, что ты устраиваешь!? – прошипела в мою сторону сестра, впиваясь ногтями в рукав.

Я не обратила на нее внимание и впилась взглядом в человека. За его глазами шевельнулась бездна. Вдруг чернота полностью заполонила глаза, поглотив радужки и белки, но так же быстро исчезла, как и появилась.

Воздух схватился в ледяной ком, а губы мужчины стали похожими на хищный оскал. Я громко сглотнула, выдавая свой липкий страх. Попала. На представление пожаловал сам режиссёр.

– Ну что ж… – его голос изменился. Стал бархатисто-опасным, как шелест змеи по лезвию бритвы. Он ощупывал меня взглядом – от макушки до кончиков туфель, задерживаясь на изгибах тела под черным шелком. – Черный… вам, конечно, идет, но голубой красит вас больше. Вы пахнете… – он втянул воздух, будто ловя аромат редкого вина, – …так сладко. Лабиринт… облизнется.

Я выпрямилась, заставляя дрожь в коленях замолкнуть. Он сейчас издевается!? Намекает, что мой страх пахнет сладко? Сердце бешено стучало, но голос вышел ледяно-ровным, отточенным годами выживания:

– Думаю, Лабиринт предпочтет… свежий аромат. Мой страх – он… черствый. Засохший. Вряд ли такое тронет искушенного гурмана.

Проглотишь – подавишься, ублюдок. На миг в бездне глаз вспыхнула красная точка – яростная, как расплавленный металл. Не гнев, а восторг от вызова.

– О, вы прелестны! – воскликнул он, и в голосе снова заплясали сладкие, фальшивые нотки, но теперь они были отравлены его истинной сутью. – Лабиринт обожает вызовы! Особенно от таких… вкусных игроков! – Его ледяной взгляд продолжал ползти по коже – изучая, владея.

Я резко развернулась к Дианте, хватая ее за запястье так крепко, что она вскрикнула. Надо убираться отсюда. Сейчас же.

И в этот миг – за спиной грянул ливень аплодисментов. Безумный, лихорадочный стук сотен ладоней. Я обернулась. Там, где секунду назад стоял Шут в оболочке мужчины, висел лишь сизый дымок, пахнущий горьким миндалем и жженым сахаром.

– Не задерживаете очередь! – закричали отовсюду люди. Еще немного – и они начнут камнями кидаться в меня.

Назад было не пройти. Единственный выход – войти внутрь. Но прежде чем я успела это сделать – Дианта потянула меня вперед, уводя в сторону от осуждающих глаз толпы, в тень огромного шатра.

– Ты это тоже видела!? – испуганно прошептала она, постоянно оглядываясь по сторонам, ее глаза были огромными от ужаса и возбуждения. – Почему никто не заметил, кроме нас!? Ты решила испытать гнев Аркана? Ты сумасшедшая?!

Я хотела ответить ей, отогнать этот панический блеск в ее изумрудных глазах, но слова застряли в горле. Их перебил тот же сладковато-пронзительный голос, разносящийся теперь не только у входа, но, казалось, из самой тени шатра:

– Дамы и господа, прошу подойти обладателей Слезы-Капли! Первые десять счастливчиков удостоены чести открыть танец в Лабиринте! Поторопитесь, пока он не передумал ждать!

– Линет, – прошептала Дианта, ее пальцы впились мне в предплечье, холодные и дрожащие. Ее голос был тонкой струной, вот-вот готовой лопнуть.

– Дианта, я… – Я попыталась собрать мысли, сжать страх в кулак вместе с ледяной Слезой.

– Леди Линет! – Голос зазывалы взвизгнул, словно скрип несмазанных колес. Он выделял меня, ставя мишень на спину. – Мы ждем только вас! Остальные счастливчики уже у ворот Лабиринта!

Я открыла рот, чтобы рявкнуть что-то колкое, что-то, что заставит этого болвана замолчать, но сомкнула челюсти с такой силой, что зубы клацнули. Мама была права. Мой язык всегда поворачивается острием ко мне. Мой взгляд, метнувшись в поисках выхода, зацепился за тень у самого основания гигантского шатра. И вот тут я поняла, с кристальной ясностью, что вляпалась не просто по уши, а по макушку.

В глубокой, неестественно густой тени, пьющей солнечный свет, как вампир, стоял Он. Сам Шут. Но не в поношенном фраке, а в костюме Арлекина – лоскуты бархата и шелка, пестрые, как бред горячки, алые, изумрудные, мертвенно-белые, переплетенные золотыми нитями, похожими на цепи. Его глаза скрывала маска, из которой был виден ярко-зеленый блеск его ядовитых глаз. Люди проходили мимо, буквально в сантиметрах, не замечая его. Их взгляды скользили сквозь него, как сквозь дым. Один парень даже споткнулся о край его развевающегося рукава, ругнулся и пошел дальше, не понимая, обо что споткнулся. Он здесь. Физически. И только я вижу. Или он позволяет себя видеть только мне.

Даже с такого расстояния я увидела его ухмылку. Он сделал театральный, преувеличенно низкий поклон. А затем изящно указал своими пальцами в сторону Лабиринта.

Я сжала Слезу в кулаке так сильно, что острые грани впились в ладонь. Боль была острой, чистой. Но это было ничто по сравнению с волной, хлынувшей из кристалла. Он не просто обжигал – он впивался.

– Любишь драму, господин Шут? – прошипела я так тихо, что слова едва сдвинули воздух, но я знала – он услышал. Мой взгляд, полный не страха, а холодной, накопленной за годы ярости, впился в его маску, в те ядовито-зеленые щели. – Получай. Но учти – я не из тех, кто красиво падает. Я царапаюсь. До кости.

Хочешь мою грязь, Аркан? Попробуй не подавиться.

Я резко развернулась, черное платье взметнулось, как крыло ворона. Не глядя на Дианту, я схватила ее за руку.

– Идем, василек, – мой голос звучал хрипло, но твердо. – Пора показать этому клоуну, что его Лабиринт – не единственное место, где водятся монстры.

С этими словами я шагнула вперед, таща за собой сестру, не к условленным "воротам", а прямо туда, куда указывал палец Шута. Люди закричали что-то, но их голоса слились в немой гул. Зеленая стена не расступилась. Она схлопнулась вокруг нас, как ненасытная пасть. Последнее, что я почувствовала перед тем, как нас поглотили влажная тьма и шепот чужих тайн, был тихий, довольный смешок, прозвучавший не снаружи, а прямо у меня в голове, идущий от ледяной Слезы в моей руке:

– Браво, ягодка! Самый горький сок выжимают в конце!

Глава 2

Я приземлилась прямиком на задницу в самую вонючую, липкую кучу грязи. Холодная жижа, пахнущая гнилью, мгновенно пропитала тонкую ткань платья, забилась под ногти. Отвратительно.

– Чудесно. Просто божественно, – прошипела я сквозь зубы, выплевывая комок земли.

Подняла голову вверх и ахнула не от боли, а от леденящего душу масштаба. Стены Лабиринта вздымались ввысь, теряясь в зловещей, сизой дымке, будто вырезанные из самой ночи. Никакого неба, только эти бесконечные, непробиваемые плоскости зелени, холодные и бездушные.

Осторожно, чтобы не поскользнуться снова, поднялась. Грязь чавкнула под сапогами, отвратительно липла к коже. Огляделась. Тишина. Не просто тишина – гробовая. Ни шелеста ветра (если он тут вообще был), ни писка насекомых. Даже проклятых ворон, этих вечных спутников городского дна, не было слышно. Только собственное прерывистое дыхание да навязчивый стук сердца в висках. Эта тишь не успокаивала – она давила, как тяжёлое одеяло, наброшенное на уши.

Боковым зрением я заметила картину. Все стены зелени были пусты, кроме той, что рядом со мной. Я удивленно повернулась. Изображение было безумным, сюрреалистичным, будто нарисованным в бреду. Лев и мышь стояли лицом друг к другу, но у льва был настолько испуганный вид, его царственная грива была испуганно взъерошена. Мышь же, наоборот, была крошечной, но смотрела на льва с таким взглядом, будто готова была прямо тут и сейчас разорвать ему глотку. Внизу красовалась надпись: Малый мышонок, Лев, попавший в сети. Перегрыз веревки – и на воле. Лабиринт решил пошутить надо мной? Или это проделки Шута?

– Пусть Пустота поглотит тебя, Шут, – прошипела я с ледяной ясностью, сжимая кристалл в кулаке так, что его острые грани впились в ладонь. Боль была острой, отрезвляющей. Пусть этот древний, самовлюблённый мудак услышит.

– Принято к сведению, ягодка. Очаровательно, как всегда. – Голос раздался прямо за моей спиной. Негромкий, бархатистый, как дым дорогого табака, и от этого вдвойне ужасный.

Я подпрыгнула, сердце рванулось в горло, и резко обернулась. И… обомлела.

У стены Лабиринта, небрежно облокотившись о её мшистую поверхность, стоял Он. Но это был уже не Арлекин, не кукольный зазывала. Это был… кошмар и мечта, сплетенные воедино. Высокий, с фигурой, которую мог бы выточить скульптор, помешанный на совершенстве. Лицо – утонченное, аристократичное, с высокими скулами и властным подбородком. Волосы – густые, цвета воронова крыла, ниспадали на лоб мягкими волнами. Но глаза… Боги, эти глаза! Они горели, как тлеющие угольки в пепелище, глубоким, опасным алым. В них не было ни белизны, ни зрачков – только бездонная, пугающая красота пламени. На нем был темный, почти черный камзол из тончайшей кожи, подчеркивающий плечи, и просторная рубашка с небрежно расстегнутым воротом. Он улыбался. Легко, едва заметно. И эта улыбка заставляла кровь стынуть в жилах.

– Да поглотит меня Пустота, – вырвалось у меня шепотом, против воли. Он был безумно, неестественно красив. Как яд в хрустальном кубке.

Маленькими, крадущимися шажками я начала отступать назад, не сводя с него испуганного взгляда. Инстинкт кричал: Беги!

Он рассмеялся. Звук был низким, теплым, как мурлыканье огромного кота, и от этого еще страшнее. Покачал головой, словно наблюдал за испуганным котенком, и… кивнул куда-то за мою спину. Туда, откуда я только что пришла.

Кристалл в моей руке взвыл. Не просто нагрелся – он будто впился в ладонь раскаленной иглой. И в тот же миг за спиной – громкий, сухой скрежет, как будто огромная ветка ломается под невидимым весом. Потом еще один. И еще. И топот. Тяжелый, мерный, быстрый.

Я рванулась обернуться, и ледяной ужас сковал душу.

Дерево. Нет, не просто дерево. Кукла. Огромная, неуклюжая, сваянная из корявых, темных корней и покрытых шершавой корой сучьев. Два сучка торчали вперед, как руки, на конце одного – что-то вроде клешни из сплетенных корней. Где-то на уровне моей груди зияла глубокая щель, из которой доносилось хриплое, шипящее дыхание. А на месте головы… на месте головы росла кривая, узловатая ветвь, увенчанная пучком сухих, шелестящих листьев. И оно… оно двигалось. Корни-ноги с грохотом выдирались из земли, швыряя комья грязи, и неслись прямо на меня. Скорость невероятная для такой махины!