Мой первый встречный: Случайная жена зельевара

Лариса Петровичева

Мой первый встречный: Случайная жена зельевара

Глава

Глава 1

– Прошу вас, – прошептала я, отчаянно сжимая руку мужчины. – Прошу вас, умоляю… будьте моим первым встречным.

Незнакомец не был красивым в классическом понимании – ни светлых волос, ни голубых глаз, ни нежного лица сказочного принца. Но в нем чувствовалась та сила и воля, которые невольно заставляют смотреть на него, не отводя взгляда. Он был высок, темноволос, наполнен грацией хищника – не вышел из проулка, а выплыл из него, словно леопард на охоте. Карие глаза смотрели пристально и цепко, тонкий прямой нос был украшен едва различимым шрамом у переносицы, а четко очерченные губы вдруг дрогнули в улыбке.

– Мне не нужна жена, – откликнулся он, глядя на меня почти с сочувствием. – Простите.

И тогда все оборвалось во мне от ужаса и отчаяния.

За четверть часа до этого отец поднялся в мою комнату и приказал уже не тянуть время, а выходить к человеку, который мог спасти нашу семью, взяв меня в жены.

Элдридж Уинтермун был директором банка, и выплатить долги своего тестя для него было даже не пустяком – пылинкой. Отец давным-давно проигрался, хотел было пустить пулю в лоб, а потом решил: зачем рисковать жизнью, когда есть дочь, которую можно выгодно продать?

А Элдридж Уинтермун как раз искал себе новую супругу помоложе. Их у него было пять или шесть, я давно сбилась со счета и не собиралась его пополнять.

– Либо ты выйдешь сама, – произнес отец, – либо я выволоку тебя к нему за волосы.

Я кивнула. Вздохнула, собираясь с силами – то, что я хотела сделать, было похлеще брака с престарелым сластолюбцем.

– Хорошо, – кивнула я. – Еще несколько минут, мне надо поправить прическу.

Конечно, ни о какой прическе я не думала. Как только отец вышел из комнаты и спустился в гостиную, со светской насмешливостью рассказывая Уинтермуну о том, сколько времени прихорашиваются современные барышни, я подхватила заранее приготовленный саквояжик, рванула к черному ходу и вылетела на улицу.

Туман стелился по мостовой, смешиваясь с клубами дыма из тысяч труб. Газовые фонари, едва пробиваясь сквозь сырую пелену, отбрасывали на стены домов дрожащие жёлтые пятна. Дождь стучал по крышам карет и зонтикам прохожих – монотонно, неумолимо, будто отсчитывая секунды до неведомого, но неизбежного несчастья.

Мужчины в цилиндрах, спешащие в клубы, женщины, подбирающие подолы, чтобы не запачкать их в лужах – я летела мимо них, не разбирая дороги, и в голове стучало лишь одно: найти, найти, найти того, кто согласится на мое ужасное предложение.

Где-то вдали пронзительно взвыла собака, и тут же раздался резкий свист полицейского: я шарахнулась в сторону, решив, что отец и Уинтермун обнаружили пропажу и меня уже ловят.

А над всем этим, тяжело и глухо, плыл звон колоколов церкви святой Марии – словно оплакивал меня. Я бросилась к церкви, наткнулась на мужчину, который нес в руках какую-то коробку, влетела в него, едва не сбив с ног, и схватила за руку…

– Мне не нужна жена, – повторил он. – Это варварский, дикий обычай.

Да, дикий и старый, но пока еще никем не отмененный. Если девушку должны были отдать замуж против воли, она убегала из дома и спешила к храму святой Марии, покровительницы обездоленных и сирот. Первый мужчина, которого она там встретит, мог взять ее в жены и спасти.

Конечно, выбор тот еще. Первым встречным мог оказаться, например, садист или разбойник. Но я все-таки могла выбрать свою судьбу сама – а не пойти на поводке за тем, кого привели родственники.

– Согласна, – кивнула я. – Обычай ужасный. Но меня хотят выдать замуж за того, кто похоронил уже шесть жен. Спасите меня.

Незнакомец вздохнул. Покосился на свою коробку, потом на меня.

– И вы не боитесь? Что, если я намного страшнее этого вашего жениха?

При мысли о том, что нужно будет ложиться в постель со стариком, который годится мне в дедушки, уродом, похожим на огромную разъевшуюся жабу, невольно начинало тошнить.

– Не боюсь. Святая Мэри защищает тех, кто приходит к ее ступеням.

– Меня зовут Кассиан, – произнес незнакомец. – Кассиан Торнфилд, к вашим услугам.

– Флоранс Гримшоу, – представилась я. – Но все зовут меня просто Флер, на хонтинский манер.

– Мне не нужна жена, Флер, – повторил Кассиан, и мое имя в его устах вдруг прозвучало так, словно он наполнил его каким-то особенным смыслом. – Но я давно ищу помощницу. Вы чему-то учились?

Я сдержанно улыбнулась.

– Да, я училась в колледже Септимуса Франка. Получила диплом малого зельевара с отличием.

Кассиан вопросительно поднял бровь, словно я сумела его удивить по-настоящему. Впрочем, так реагировали все, кто узнал, что я успела получить образование.

Барышням положена лишь одна наука – домашнее хозяйство. Лишь одна карьера – семья. Когда люди узнавали, что я училась в колледже, то невольно спрашивали отца:

– А вы не боитесь, что у нее случится воспаление мозговой оболочки? С женщинами это случается от излишней учености.

– Просто потрясающе, – произнес Кассиан. – Я не верю в милости святых, но сейчас нам обоим повезло. Я зельевар в Королевской академии магии и…

По улице разлилась трель полицейского свистка, и я услышала топот множества ног. Теперь это точно было за мной – я схватила Кассиана за руку так, словно он был моим якорем в бурном море.

И он прикоснулся губами к моим губам.

***

Я застыла, словно какое-то жуткое заклинание заставило меня окаменеть. От Кассиана пахло дождем, совсем немного табаком и чем-то прохладным – может быть, ветром далеких стран. Весь мир собрался в точку, в которой были только мы вдвоем.

Сердце грохотало так, что заглушило и шум экипажей, и полицейский свисток. Свободной рукой Кассиан прижал меня к себе так, что косточки корсета безжалостно впились в ребра – я неловко, но очень искренне откликнулась на его поцелуй и вдруг подумала: если первый встречный целует так, что земля уходит из-под ног, то как же тогда целует любимый?

– Вот она! – услышала я крик отца, и Элдридж Уинтермун возмущенно воскликнул:

– Какого дьявола?

Кассиан целовал меня еще несколько мучительно сладких секунд, потом отстранился и спросил самым невинным тоном:

– Что случилось, господа?

Я обернулась, увидела отца, своего несостоявшегося жениха и пару патрульных полицейских. Один из них даже шлем снял, озадаченно почесывая затылок.

– Какого дьявола ты целуешь мою дочь? – проревел отец так, что все во мне заледенело. – Она помолвлена! Никаких первых встречных!

Видно, Кассиан вошел во вкус – или ему настолько нужна была помощница – что насмешливо улыбнулся и произнес:

– Поцелуй девушки с первым встречным мужчиной, не скованным узами брака, на ступенях храма святой Марии приравнивается к заключению законного брака. Верно?

– Верно, – кивнул полицейский, надевая шлем. – Ну что, господин Гримшоу, вашу дочь мы нашли. Жива и здорова, дальше разбирайтесь сами.

И господа офицеры пошагали по улице прочь. Я сжимала руку Кассиана и боялась, что он сейчас исчезнет. Что отец и Уинтермун просто оттолкнут его, потом скрутят меня в бараний рог и уволокут прочь.

– Флер, – произнес отец и стукнул тростью по камням мостовой. – Немедленно сюда. Никаких дурацких обычаев! Ты выйдешь замуж за господина Уинтермуна, и не смей со мной спорить!

– Господа! – окликнули нас откуда-то из-за колонн храма. Мы все посмотрели туда и увидели старенького священника в торжественном алом облачении, который сидел на стульчике, держа в руках свежий выпуск “Времен Хартфорда”.

– Господа, традиционный поцелуй прошел под наблюдением священника! – сообщил святой отец, переворачивая страничку. – Брак считается заключенным… и не орите вы так, у меня от этой погоды голова вторую неделю раскалывается.

Уинтермун возмущенно затряс десятью подбородками, потом махнул рукой и пошел прочь. Отец поспешил за ним, увиваясь и уговаривая, но Уинтермун лишь отмахивался от него, бросая что-то неразборчивое, но, разумеется, бранное.

Вот и все. Я замужем. Я избежала навязанного брака… и что теперь делать?

– Вы не стойте там столбами, молодежь, – посоветовал священник. – На храм пожертвуйте хоть десяток дукатов. Проявите уважение к святому месту.

– Десяток дукатов! – присвистнул Кассиан. – Дорого же мне обходится найм помощницы.

Впрочем, он не стал спорить, заплатил священнику, и вскоре нам вручили свидетельство о браке. Кассиан осторожно сложил его, убрал во внутренний карман пальто, и мы двинулись от храма по улице Тагмур.

Этот район был одним из самых приличных в городе. Фонари здесь были не газовые, а с борновыми лампами, которые работали на особых чарах – их свет был ярче и чище. Широкая мостовая сверкала после дождя, отражая строгие фасады домов из кремового портулендского камня. Воздух здесь был наполнен ароматом шоколадом и кофе из дорогих кондитерских, тонким запахом роз из садов за изящными оградами и едва уловимо – дорогой кожей от экипажей. Кареты с фамильными гербами на дверцах бесшумно скользили по улице, запряженные сытыми, ухоженными лошадьми с тщательно завитыми хвостами. Даже уличные торговцы здесь выглядели иначе – мальчики в аккуратных фартуках разносили не каштаны, а коробки с конфетами от Фортинэ, а цветочницы предлагали не пучки полевых цветов, а орхидеи в тонких стеклянных колбах.

– Задумались? – с улыбкой поинтересовался Кассиан, и я улыбнулась в ответ.

– Да, вспомнила, как ходила по этой улице в колледж. Он вон там, за перекрестком. У нас есть экипаж, конечно, но мне нравилось гулять.

Я осеклась, окончательно поняв, что все прошлое осталось в прошлом. И экипажа у меня теперь нет, и в саквояже лишь несколько смен белья и чулок, книги и немного денег, и я в полной власти человека, который кажется мне хорошим – но что на самом деле у него в душе?

Вскоре мы оказались возле пятиэтажного здания, которое можно было принять за дипломатическую резиденцию. Все в нем дышало красотой и гармонией – и светлый мрамор облицовки с серебряными прожилками, и высокие окна, наполненные золотым светом, и причудливые балкончики с витыми решетками. Даже привычный густой туман не лежал здесь клочьями грязной ваты, а струился бледной тонкой вуалью, словно ему было неловко заслонять фасад академии. Мы вошли в открытые ворота, и Кассиан махнул рукой куда-то вправо.

– Это учебный корпус, а там жилой. Идемте, зарегистрирую вас у проректора по внутренней работе. Жить нам придется вместе.

– Да, – кивнула я. – Понимаю.

Кассиан Торнфилд мой муж. И сегодня ночью он вступит в свои супружеские права – почему-то от этой мысли стало очень жутко, словно я только сейчас окончательно поняла, что со мной случилось.

– И не надо так дрожать, – посоветовал Кассиан. – Жена мне не нужна, так что наши отношения будут исключительно рабочими.

Я смогла лишь снова кивнуть, соглашаясь.

***

– Как это вы так… внезапно.

Проректор по внутренней работе, господин Аликан, был карликом с лысой головой, испещренной шрамами. Он взял свидетельство о браке, мои документы, и принялся заполнять строчки в толстенной книге.

– А что поделать? – спросил Кассиан. – Я двадцать раз отправлял заявку на помощника, что с ней сделал ректор? Пришлось искать новые способы.

– Леди понимает, во что ввязывается? – поинтересовался Аликан. – Он ведь страшный человек, этот Кассиан Торнфилд. Вспомнить хоть деревню Хотторн на вересковых пустошах Виандира, где блуждают огни и пропадают путники. Как ты там отметился?

Кассиан выразительно завел глаза к потолку.

– Да, я поймал тамошнее привидение и усадил в колбу. Не думаю, что этого нужно бояться.

– А живые волосы? – спросил Аликан. – Леди Флоранс, он сделал шампунь для компании хулиганов, и их волосы превратились в змей! Представляете, в каком виде бедолаг доставили в больницу?

– Это какие-то байки, – пробормотала я. – Вы меня нарочно пугаете!

Аликан и Кассиан переглянулись и расхохотались так, словно у них удалась отменная шутка. Я тоже улыбнулась, но сдержанно.

– В общем, поздравляю тебя, дружище, с созданием семьи! – проректор энергично пожал руку зельевара и обернулся ко мне. – Сегодня уже поздно, я отправлю информацию по вам в министерство магии завтра с утра. На внутреннее довольствие вас поставят тоже с утра, так что приходите на завтрак, пользуйтесь бытовыми вещами… кстати, ваши вещи вот в этом узелке?

Я покосилась на свой саквояжик и кивнула. Аликан покачал головой и протянул мне тонкую тетрадь.

– Отметьте галочкой, что нужно, доставят послезавтра.

Святая Мэри и правда не оставляла тех, кто пришел к ней за защитой.

Зельевар жил на третьем этаже, в преподавательском крыле. Когда мы подошли к лестнице, то горгулья, которая сидела на перилах, вдруг вздрогнула и хрипло пророкотала:

– Входи, оставив сердце на ступенях!

– Спи, спи, старушка, – с тихой нежностью откликнулся Кассиан, и горгулья съежилась, закрыв золотые глаза. Мы прошли мимо, и зельевар объяснил: – Скоро рассыплется. Ей уже пять веков.

Мимо пробежала компания молодых людей – поклонились, заинтересованно посмотрели на меня. По стене среди портретов ученых скользили тени – работали домовые, спеша по делам. Скользнула тонкая лента горьковатого запаха, и зельевар задумчиво произнес:

– Все-таки Пинкипейн снял то проклятие…

– Что за Пинкипейн? – поинтересовалась я.

Этот мир теперь был моим, и надо было узнать о его обитателях побольше. Мы поднялись на третий этаж и пошли по пустому коридору. На багровом дорогом ковре на полу не было ни пылинки, дверные ручки и таблички сверкали, как новенькие, цветы в больших вазах были только что политы.

– Наш специалист по биологии, – ответил Кассиан. Мы подошли к самой последней двери, он похлопал в ладоши и продолжал: – Одна из студенток наложила на него любовное проклятие, когда он сказал, что женщины способны лишь на самые слабые чары.

Комната зельевара напоминала одновременно кабинет безумного ученого, театральный склад и лабораторию. Когда мы вошли, то я на мгновение замерла, глядя по сторонам. Вот здесь мне придется жить – работать за дубовым столом, покрытым пятнами от кислот и возгораний, сидеть в кожаном кресле у камина с причудливыми статуэтками на полочке, которые, кажется, движутся… да, точно, движутся.

– Не бойтесь, – Кассиан заметил, куда я смотрю. – Это фигурки из костей врагов, достались мне по наследству от прежнего зельевара. Говорят, когда-то они кусались, но теперь безобидны.

Я поежилась. Перевела взгляд на огромный шкаф с бесчисленными коробками, пробирками, банками и колбами и замерла от восторга. Чего тут только не было! О некоторых зельях нам только говорили на занятиях в колледже, и я представить не могла, что вот так, воочию, увижу пот единорога, способный растворять опухоли, или лунный камень, порошок из которого делает обычную воду живой.

– Вижу, вам тут нравится? – спросил Кассиан.

– Очень! – искренне ответила я. – Это невероятно! Никогда не думала, что увижу такие редкости. Это ведь настоящая челюсть дракона?

– Верно. Купил ее по случаю в музее археологии. Ковер, кстати, тоже оттуда, меняет узор в зависимости от фаз луны.

Я посмотрела на ковер, и цветы на нем шевельнулись. Сколько же тут еще чудес? Магия пронизывает весь мир, но каково жить там, где она царит и правит? На что это больше похоже, на сказку или безумие?

– Спасибо вам, Кассиан. Вы меня сегодня спасли.

Зельевар криво усмехнулся.

– Да уж, ну и женишка вам подготовили. Не удивляюсь, что его жены умирали от отвращения. Или…

Он не успел договорить: от стены скользнула тень, принимая очертания человеческого тела, и комнату наполнил шелестящий шепот:

– Господин Торнфилд, скорее! В ректорате убийство, нужна ваша помощь, пока не приехала полиция.

***

Убийство?

Я растерянно посмотрела на Кассиана – тот прошел к шкафу, вынул коробку с дюжиной разноцветных пузырьков и коротко произнес:

– Пойдете со мной, Флоранс.

– Как кого-то могут убить в академии? – спросила я, когда мы вышли в коридор и быстрым шагом двинулись к лестнице. Открывались двери – выглядывали преподаватели, удивленно и испуганно глядя друг на друга; один из них, солидный господин лет пятидесяти, в дорогом теплом плаще поверх мягкого домашнего костюма, торопливо направился за нами.

– Сам удивляюсь, – бросил Кассиан и обернулся к господину в халате: – Вас тоже вызвали, Эрон?

– Да, – коротко ответил тот. – И я, признаться, этому очень удивлен.

Дождь припустил сильнее: территория академии тонула во влажной пелене и казалось, будто она отделена от всего города туманной завесой. Мы вбежали в основное здание, прошли по коридору к лестнице и вскоре были на третьем этаже.

Возле ректората толпился народ, и я вдруг услышала тонкую песенку на хонтинском. Ей-то откуда тут взяться?

Кассиан почти вбежал в ректорат, я двинулась за ним и увидела на полу лежащую девушку. Тонкий светлый плащ сбился, платье задралось, открывая кружева нижней юбки и ноги в дорогих шелковых чулках, руки были разбросаны в стороны, словно мертвая хотела кого-то обнять. Гребень выпал из прически, и кудрявые золотые волосы рассыпались по ковру. Лицо было бледным и печальным, будто в последние минуты девушка поняла что-то очень важное.

– Полиция скоро будет, – произнес мрачный джентльмен в таком дорогом костюме, что Элдридж Уинтермун умер бы от зависти. – Кассиан, Эрон: вы должны как можно скорее установить причину смерти.

Кассиан открыл свою коробку, вынул один из пузырьков и принялся сыпать золотую пыльцу над телом. Эрон обрел вид спокойный и отстраненный – он будто заснул наяву, и его губы медленно зашевелились.

Я стояла, чувствуя лишь растерянную беспомощность. Прежде мне не приходилось видеть мертвецов вот так, и девушка невольно притягивала мой взгляд. Было в ней что-то такое, что я иногда чувствовала и в себе – может, невинность или беззащитность перед чужой злой волей.

– Это не студентка? – спросила немолодая дама, такая худая, что казалась плоской. Ее темно-синее платье было украшено брошью в виде черной головки туземца, и мне показалось, что изумрудные глаза двигаются.

– Нет, Анвен, – ответил ректор. – Это претендентка на должность моего секретаря. Я назначил ей встречу сегодня в восемь, пришел и обнаружил ее вот в таком виде!

Облако порошка, распыленное Кассианом над девушкой, вдруг наполнилось зловещим алым сиянием. Снова зазвучала песенка, ректор резко ударил по книге на столе, и я наконец-то поняла, что это: скорбник! Старинный фолиант с заклинаниями, который пел, если рядом с ним умирали.

– Она полностью обескровлена, – угрюмо произнес Кассиан и выпрямился. Эрон открыл глаза и кивнул:

– Согласен. Убийца осушил ее за две с половиной минуты. Пришел и ушел через личный канал в пространстве – то есть, бывал здесь раньше, смог проложить опорные точки.

Мне захотелось по-мальчишечьи присвистнуть. Проложить канал в пространстве очень сложно, это доступно лишь самым опытным магам, и в моем колледже таких не было.

– Это скандал! – громким болезненным шепотом произнес ректор, и дама с брошью согласно закивала. – Никто не должен узнать об этом! Ни одна живая душа!

Я посмотрела на часы: половина девятого. В главном здании академии не было никого, кроме студентов и сотрудников. Ректор перевел взгляд на меня и прошипел:

– А вы еще кто такая? Журналистка?

Кассиан убрал пузырек в коробку и ответил:

– Это моя жена Флоранс. Хотел, конечно, представить ее коллективу не в такой ситуации, но… Прошу любить и жаловать! Я давно просил о помощнице, вот она.

– В голове не укладывается! Тут убийство, а вы женитесь, – устало бросил ректор, и Кассиан развел руками.

– Я как-то не подумал согласовать личную жизнь с чужими преступлениями, – он обернулся ко мне и бросил: – Подождите в коридоре.

Я послушно вышла в коридор, опустилась на широкий подоконник. Дождь разошелся – шел сплошной стеной, наполняя мир гипнотическим шумом: казалось, это город вздыхает, мерно и глубоко. Ничего в нем сейчас не было, кроме печали.

И зачем ректор назначил встречу девушке так поздно? Судя по чулкам, она из приличной и достойной семьи – а девушки из таких семей по вечерам танцуют на балах или принимают гостей с матушкой, а не бегают по городу, пытаясь устроиться на работу.

Что-то здесь было неправильным – словно девушку заманили в академию на погибель.

Мимо меня прошли двое полицейских; нет, не те же самые, которые прибежали к храму с моим отцом и несостоявшимся женихом. Вскоре Кассиан вышел из ректората, посмотрел по сторонам, и я помахала ему рукой.

– Вы, я вижу, не испугались убитой, – заметил Кассиан, подойдя. Я неопределенно пожала плечами.

– Бояться надо живых людей, не так ли?

Кассиан усмехнулся.

– Нет, мне определенно везет. Я искал помощника, а нашел потрясающе смелую барышню. Авантюр не боитесь, мертвецов тоже, а вампиров?

– Думаете, это был вампир? – ответила я вопросом на вопрос. – Впрочем, их не существует. Это все сказки.

– Иногда и они становятся былью, – вздохнул Кассиан и протянул мне руку. – Идемте. Пора нам готовиться к этой ночи.

***

Я смогла лишь кивнуть, пытаясь справиться с волнением. Да, Кассиану не нужна была жена, но и отказываться от своих прав он не станет – зачем бы? Ведь я теперь принадлежу ему, и деваться мне некуда.

До жилого корпуса мы добежали молча, промокнув до нитки. Платье прилипло к коже, волосы упали на плечи тяжелыми прядями – я была словно несчастная птица, выброшенная из гнезда. Но стоило нам войти в двери, как одежда полностью высохла, и холл наполнило потрескиванием остаточных чар. Надо же, в первый раз все было точно так же, но я не обратила на это внимания – слишком была взволнована своими приключениями.

А сейчас все во мне было натянуто, как струна. Взгляд цеплялся за портреты на стенах, за резные завитки перил, за блики света на полированном дереве – лишь бы не думать о том, что случится через несколько минут. Лишь бы не представлять его руки на своей коже, его дыхание на своей шее…

Все девушки, которые выходят замуж, понимают, что у мужчин плотская природа и такие же грубые плотские потребности. Для этого и работают заведения с зеленым фонариком – достойный, порядочный муж не досаждает супруге.

Однажды моя няня, тревожно оглядываясь по сторонам, словно в страхе слежки, принесла мне книгу в желтой обертке – историю о веселых нравах и девушках, продающих свою любовь, чтобы у меня было представление о ночной стороне семейной жизни. Книгу я прочла, впечатление сложилось самое странное, и узнав, что именно Элдридж Уинтермун будет делать со мной то, о чем написано в книге, я едва не лишилась чувств от отвращения.

К лицу прилила краска, в ушах шумело. Мы прошли по коридору общежития, Кассиан, спокойный и невозмутимый, словно не было ни нашего внезапного брака, ни убийства в ректорате, обменялся рукопожатием и парой слов с кем-то из преподавателей, кивнул строгой даме в зеленом платье, которая выглянула из комнаты с чашкой чая в руках, а я лишь надеялась, что никто не заметит, как сильно я взволнована.

“Скоро, – произнес внутренний голос. – Скоро, уже почти сейчас”.

И все внутри сжалось в ледяной ком.

– Простите, Флоранс, – произнес Кассиан, когда мы вошли в нашу – Господи, теперь уже не его, а нашу! – комнату, и он закрыл дверь на ключ. – У меня редко бывают гости… а вы, должно быть, голодны. Столовая уже закрыта, но у меня есть чай и печенье.

– Спасибо, – кивнула я. Лицо моего первого встречного мужа было непроницаемо спокойным, но голос выдавал волнение, словно Кассиан не знал, что теперь делать и как нам жить дальше. – Чай… да.

Последний обед в родительском доме, когда отец даже не взглянул на меня, казался теперь воспоминанием из другой жизни. Я не ела целый день, но желудок был сжат в тугой узел, и мысль о пище вызывала тошноту.

Кассиан прошел куда-то вглубь комнаты, за шкафы, и я услышала треск артефакта в маленькой плитке. Вскоре зашипел чайник, и по комнате поплыл крепкий аромат свежезаваренного чая. Кассиан вышел к рабочему столу с подносом, на котором красовались чашки из тонкого фарфора и блюдо с печеньем, и сказал:

– Угощайтесь. И давайте подумаем, как нам устроить нашу совместную жизнь.

Я крутила серебряное колечко на указательном пальце, которое досталось мне от матери, и смогла лишь сказать:

– Да… давайте.

Кажется, вся решительность, которая переполняла меня во время побега, куда-то испарилась. Кассиан кивнул, в его взгляде мелькнуло что-то понимающее, и я наивно подумала: может, он не будет груб со мной. Не причинит мне боли. Может, вообще не прикоснется ко мне сегодня.