Миросозерцание и жизнечувствование (практическая метафизика). Часть II. НЕЧТО

Шура Ворошилов

Миросозерцание и жизнечувствование (практическая метафизика). Часть II. НЕЧТО

Часть II

ЧТО ЕСТЬ НЕЧТО

Формирование в голове моей метафизики началось с головоломки о настоящем. В метро. На работу. А это – больше часа в одну сторону. «Вынь да положь», – как говорится. День за днем. Эти «размышления в пути» были не о каких-то проблемах современности или о том, что в вагоне жарко, рубашка липнет к вспотевшей спине, а от прижавшихся дядьки и тетки несет перегаром вперемешку с чем-то, вовсе не вдохновляющим. И все это – прямо вот… И до моей станции еще час.

Так вот. Я пытался сначала определить, а потом, хоть как-то, осознать настоящее, как одно из времен, наряду с прошедшим и будущим. И чем настойчивее и глубже я задумывался – тем меньше этого «настоящего» оставалось. Вплоть до полного исчезновения.

Кстати, гораздо позже, в связи с этими размышлениями, мне пришло в голову объяснение – почему у нас люди в метро, в подавляющем большинстве, пребывали – а было это в начале 90-х – в таком сосредоточенно-мрачноватом настроении, явственно отражающемся на лицах, как у Федора Михайловича Достоевского на известной, да и на всех прочих фотографиях – «видимо, все об одном и том же подумали…».

Если серьезней: чем больше я об этом самом «настоящем» задумывался, тем больше осознавал – нет его. Есть некая исчезающая грань между «уже…» и «еще не…». Ну хорошо. Пусть – миг: промежуток времени, стремящийся к бесконечно и исчезающе малой продолжительности. И все наше сознание – это о том, что уже явилось, прошло или еще не явилось, но ожидается. То, что мы ощущаем совершенно реально как жизнь «вот прямо сейчас, в данное время», приходит полностью из абсолютно виртуального; того, чего нет или, по-другому, «не дано нам непосредственно в ощущениях», не существует в материалистическом мире – не материализовалось еще или материализовалось в уже прошедшем, когда-то. Но не здесь и сейчас: «в реальности». Или виртуальное, то, что мы называем еще «идея», «идеальное», существует также, как и материальное? А значит – то же реально? И материально?

Или, вот, например, конкретный дом. «Вчера» его конкретно нет, он не «существует», вчера прошло, ушло; был и сохранился только в нашей идее. «Завтра» его то же конкретно, явленно нет. Он только в нашей идее, как предчувствование, ожидание. Явится нам конкретно он только в настоящем. В котором нет нас или которого нет…

Немножко забежал вперед. В общем, исчезновение из реальности «настоящего»: и из «материального», и из «идеального», – здорово пошатнуло «основы», как говорится. Открылась огромная поляна, сплошь усеянная вопросами, как колосьями. Причем, дай разрешиться одному вопросу, «вызреть» как колосу и тут же получаешь множество зерен и из каждого – новый колос… Главная проблема заключалась в том, что я не мог дальше заниматься «земледелием» из-за вставших стеной двух «неразрешимостей»: как это вообще может быть? и как это совместить с нашим представлением о том, что мир движется линейно или криволинейно? – не суть.

День за днем, месяц за месяцем, я вновь и вновь подходил к этой стене и бился об нее головой: интуиция нашептывала, что за ней – нечто очень важное. Очень напоминало процесс самостоятельного освоения мною новых компьютерных программ, того же ФотоШопа: было это «на заре» и в основном – методом «тыка»: один день тычешь – не получается, абракадабра какая-то; второй – не получается; третий – о! что-то получилось; четвертый-пятый – пошло!

Так и со стеной: в какой-то момент, почему-то она рухнула и … . Стала выкристаллизовываться гармония, непротиворечивость. Как? Оказалось просто: явленный нам мир, объективная действительность – не линейны, а дискретны. Он (мир), как и мы сами, не продолжается, а постоянно рождается заново, но каждый раз – уже немного другой. Это – скажу скромно – для меня явилось грандиозным открытием с множественными последствиями для мироощущения, главные из которых мы позже рассмотрим.

Сейчас важно уяснить следующее. Дискретность мира лучше всего, наверно, можно представить в виде кинематографической пленки: каждый отдельный кадр – почти такой же, как предыдущий, но именно – почти, каждый – с некими направленными изменениями и они – отдельные кадры с неким промежутком между ними. Эти самые изменения и есть движение, не хаотичное, а целенаправленное, что совершенно очевидно при «прокрутке» пленки достаточно продолжительный период времени, где кадры сменяют друг-друга последовательно.

Скорость, с которой движется пленка, точнее – с которой сменяются кадры и каков «разрыв» между ними, – важны для зрителя, со стороны, вне кадров. Для тех, кто в кадре (а это и природа, и человечество) скорость частоты смены кадров не имеет никакого значения, потому что между кадрами их (нас, что внутри) нет. А каждый новый кадр создается заново, с «нуля», как в рисованном мультике. Скорость «смены кадров», мысля «посюсторонними» представлениями о времени, может быть любой: от бесконечно большого числа в секунду до единичного кадра за бесконечно продолжительное время: в перерывах между кадрами ничего нет, – ни времени, ни пространства, – поэтому и ощутить их, сколь длительными они (перерывы) бы ни были, невозможно. Поэтому вновь возникновение их в каждом следующем кадре воспринимается нами (кто внутри) как непрерывность, линейность.