Малюсенький сумасшедший роман номер 8

Роман Римлянин

Малюсенький сумасшедший роман номер 8

Малюсенький сумасшедший роман номер 8.

Автор Роман Римлянин.

Глава 1.

Зима, глушь под Петербургом. Дорога к домику завалена снегом.

Старый деревянный дом, обложенный мхом, с облупленной краской. Окна заколочены. Внутри – запах влажного дерева, сырости и чего-то сладкого, почти фруктового.

Под домом – подземная “цитрусовая пещера”, где живут лимоннеки, мандаривеки и грейпфрувеки.

Группа мариачи – 4 музыканта, яркие шляпы, ритмы радости и веселья, которые постепенно становятся странно диссонантными, когда они попадают в дом.

Хозяйка – старушка с пустыми глазами, которая улыбается слишком широко. Говорит загадками и путает прошлое с будущим.

Цитрусовые существа – они маленькие, но быстрые, с кожей как у апельсина/лимона и зубами из косточек. Они не просто опасны – они умные, хитрые и очень злобные.

Группа едет на концерт в СПб, но теряется в глухой снежной местности. Они находят домик, хозяйка приглашает их остаться на ночь. Всё кажется странным, но безопасным… до того момента, как они слышат под домом шум, похожий на хруст косточек.

Цитрусовые существа начинают проникать в дом ночью, расставляя ловушки и шепча слова на странном языке, который постепенно проникает в умы музыкантов.

Музыка мариачи становится живой – струны и барабаны начинают сами играть, вызывая видения.

Хозяйка на самом деле сливается с цитрусовыми, управляя ими, она – их королева.

Один за другим музыканты исчезают, остаются только те, кто играет самую жуткую, безумную песню, чтобы удержать цитрусовое зло под контролем.

Музыка становится оружием и проклятием одновременно.

Глава 2.

Снег падал так густо, что мир за окном напоминал одноцветную бесконечность. Музыканты мариачи с шляпами, яркими как закат, ехали на старом микроавтобусе через российскую глубинку, где на карте не было ни одного населённого пункта. Ветер завывал, будто предупреждая их о том, что концерт в Петербурге придётся отложить.

– “Брат, это уже похоже на конец света”, – сказал Хосе, поправляя огромную сомбреро.

– “Конец света – это когда мы без текилы”, – ответил Мигель, барабанщик, и попытался сыграть пару ударов по рулю.

Звук оказался слишком приглушённым, чтобы успокоить страх, который уже поселился в каждом из них.

Они свернули с основной дороги и заблудились. Автобус заскрипел и, наконец, замер. Снег был выше колёс, а ночь – темнее самой бездны. Перед ними возник дом, словно выросший из земли. Старый, с облупленной краской, окна заколочены, но из-за трещин пробивался странный оранжевый свет.

– Кто там? – раздался хриплый голос.

На пороге появилась старушка с пустыми глазами, но с улыбкой, настолько широкой, что казалось, будто она знает все их мысли.

– Вы потерялись, – сказала она. – Ночуйте здесь. Я заварю чай… с чем-то особенным.

Сначала они смеялись. Снег, усталость, странное очарование хозяйки – всё это казалось почти милым. Но, когда они зашли внутрь, запах древесины смешался с запахом цитрусов. Лимоны, апельсины, мандарины – и что-то ещё, странное, почти животное.

В подвале раздался шорох, похожий на треск косточек, и один из музыкантов на миг замер.

– Кто там? – спросил Хосе.

Хозяйка лишь улыбнулась.

– Они под домом. Не бойтесь. Они любят слушать музыку.

Музыканты переглянулись. Музыка… они никогда не чувствовали такую тревогу от привычного ритма. Мигель взял гитару и заиграл тихо, пытаясь успокоить себя. Звук гитары заполнил комнату, но под полом раздался сдвиг, шорох и тихий хруст.

Сначала это были маленькие тени, скользящие вдоль стен. Потом, они стали крупнее. Лимоннеки, мандаривеки и грейпфрувеки – маленькие, с кожей как у фруктов, с зубами из косточек, которые искрились в свете лампы. Их глаза были слишком умными для того, чтобы быть животными.

Хосе попытался рассмешить их шуткой. Существа повернули головы синхронно и издали звук, похожий на щелчок костей. Музыканты впервые почувствовали настоящий страх. Эти создания были не просто странными, они были охотниками в своём подземном царстве.

– Они хотят… – прошептала хозяйка, – чтобы вы сыграли для них. Но, музыка – не просто музыка. Она открывает двери. И вы можете… не вернуться.

Снег за окном усилился, ветер завывал, а дом будто дышал. Музыканты сидели за столом, глядя на пол, где мелькали маленькие оранжево-жёлтые глаза. Музыка уже начинала проникать в их мысли, играя с ними, как с куклами.

И тогда, первый из лимоннеков медленно поднял руку, указывая на гитару Мигеля.

– Пора, – сказала хозяйка, и её улыбка стала почти кошмарной.

За стенами домика, снег продолжал валить, а под полом затаились существа с зубами из косточек, готовые к ночи, полной музыки, безумия и… ужаса.

Глава 3.

Гитара дрожала в руках Мигеля, струны сами начинали звенеть, будто тянулись к невидимым пальцам. Остальные молчали. Сомбреро лежали на полу, наполовину занесённые снегом, который странным образом пробивался сквозь щели в окнах и дверях, словно сам дом втягивал зиму внутрь.

Хозяйка зажгла свечу. Пламя было не жёлтым, а густо-оранжевым, как мякоть апельсина. Свет разлился по комнате, и стало ясно, под столом что-то движется. Сначала показались маленькие пальцы с кожей, покрытой пористой коркой лимона. Потом – головы.

Лимоннеки. Мандаривеки. Грейпфрувеки.

Они полезли наружу, будто вылезали из-под земли. Их лица были слишком гладкими, блестящими, как спелая кожура, но там, где должны быть рты, зияли трещины, полные острых косточек-зубов. Они улыбались так, что кровь стыла.

Один из них прыгнул на стол. Его кожа потрескалась, и запах свежего цитруса ударил в нос. Но, вместе с ним – запах крови и гнили. Существа начали шевелиться синхронно, стуча зубами-косточками, как кастаньетами.

– Им нужно мясо, – сказала хозяйка. – Но, музыка удерживает их. Пока.

Мигель ударил по струнам, и звук резанул по воздуху, как нож. Существа замерли, но затем начали шататься в ритм. Их тела расползались, как мякоть апельсина, капая липким соком на пол.

И тут один из них прыгнул на Хосе. Слишком быстро. Зубы вонзились прямо в щёку. Хосе закричал, но крик утонул в жутком хрустке косточек, когда лимоннек вырывал куски кожи и плоти, словно очищал фрукт. Сок и кровь смешались, брызнув на стены.

– ИГРАЙ! – закричала хозяйка. – Иначе они всех сожрут!

Музыка мариачи заполнила комнату, но уже не была весёлой. Это был безумный треск, диссонанс, как будто сам инструмент страдал. И чем громче они играли, тем больше существ вылезало из щелей пола.

Мандаривеки – покрупнее, с кожурой, из которой сочился сок, липкий и жгучий. Их зубы были длиннее, косточки торчали, как иглы. Один схватил руку барабанщика, и с диким хрустом перегрыз её прямо по локоть. Сок и кровь брызнули, смешавшись в кислотный запах.

– МАМА МИА! – заорал музыкант, но хозяйка только хохотала.

– Они не остановятся, пока не насытятся!

Подвал гудел. Снаружи снег валил сильнее, но внутри было душно и сладко, как в перегретой оранжерее. Стены дома трещали, и казалось, что всё пространство наполнено липкой, цитрусовой жижей.

И тут, музыканты поняли главное, существа не просто едят плоть. Они впитывают музыку вместе с кровью. Каждый их укус звучал, как рваный аккорд, каждая косточка-зуб издавала звенящий щелчок.

Хосе, с половиной лица уже разорванным, схватил трубу и дунул. Звук был отчаянный, звериный. И тогда лимоннеки закричали вместе с ним, но их крик был слишком высоким, нечеловеческим. Лампа треснула, и оранжевый свет разлился по стенам, словно огонь.

Хозяйка стояла в углу и шептала:

– Музыка их кормит. Кровь их связывает. Вы мои лучшие гости за многие годы…

На полу корчился барабанщик, уже без руки, а над ним склонился мандаривек, методично выдавливая косточками зубов куски мяса. Грейпфрувек – самый крупный, с кожурой, как гранит, вылез из подвала и перегнулся через стол, оставляя липкий след.

И тогда дверь захлопнулась сама собой. Снег завалил её снаружи. Они оказались в ловушке.

А внизу, в подвале, сотни крошечных глаз зажглись в темноте, как мандарины на рождественской ярмарке.

Глава 4.

Пол был липким. Сок смешивался с кровью, и музыканты скользили, пытаясь держаться на ногах. Мигель дрожал, но продолжал терзать гитару – иначе твари бы рвали их в клочья. Каждый аккорд звучал, как предсмертный крик.

Хосе, облившийся собственной кровью, стоял, держа трубу, и дул в неё так отчаянно, что глаза вылезали из орбит. Но, звук трубы теперь был странным, он не напоминал музыку. Он был похож на стон, который вырывается из груди умирающего.

Существа танцевали.

Да, они двигались в такт. Их зубы щёлкали, мякоть лопалась, из трещин тек сок, и всё это было похоже на какой-то адский ритуал. Они хлопали косточками вместо пальцев, сбивались в круги и подпрыгивали, разбрызгивая липкую жидкость.

Один из мандаривеков прыгнул на барабан. Его лапы вонзились в кожу мембраны, и она лопнула, но из дыры не посыпалась пыль. Вместо этого, вылился поток оранжевой жижи, полный косточек, которые зашевелились, словно личинки.

Барабанщик, лишившийся руки, начал смеяться. Сначала тихо, потом громко, дико, как сумасшедший. Он взял палочку в оставшуюся руку и бил по косточкам, пока они звенели, как ксилофон.

– Я – король звука! – орал он. – Король апельсинового ада!

Его глаза закатились, и в зрачках появилась жёлтая рябь. Он начал петь на странном, незнакомом языке. Существа подхватили его “песню”, их хруст косточек превратился в аккомпанемент.

– Остановись! – закричал Мигель, но барабанщик лишь оскалился. Его зубы потемнели и стали длинными, косточковидными. Он уже не был человеком.

Хозяйка хлопнула в ладоши.

– Прекрасно! Видите? Музыка соединяет! Она превращает плоть в ритуал!

С потолка сорвался кусок штукатурки. Дом стонал, будто был живым. Снег за окнами завихрялся, образуя гигантский белый водоворот. Мир вокруг ломался.

Грейпфрувек подполз ближе. Он был огромен, почти как ребёнок лет десяти, но весь из мякоти и кожуры. Его косточковые зубы скрежетали так громко, что музыканты закрыли уши. Он открыл пасть и выплюнул комок жёлтых косточек прямо на пол.