Статус вич

Любовь Титова

Статус вич

Пролог.

Дубай пахнет парфюмом и пылью. Песок летает даже в самых дорогих кварталах, оседает на лакированных дверях машин за триста тысяч долларов, прячется в изгибах каблуков Louboutin. Днём он блестит, как золотая крошка, ночью превращается в туман, липнет к ресницам. Для туристов это город небоскрёбов и бесконечного шопинга. Для Алины – временная сцена, где она каждый день играет новую роль.

Её чемодан давно потерял форму. Колёса скрипят. По углам валяются платья, купленные на последние деньги, и десятки маленьких коробочек – косметика, чтобы хоть как-то держать лицо, когда внутри пусто. Она двадцать шесть, паспорт забит визами, но нет ни дома, ни планов. В России её ждёт только холод и бывший, который однажды сказал: «Ты всё равно ничем не станешь». Она уехала, чтобы доказать обратное. Пока что доказала лишь то, что может работать сутками, не чувствуя ни радости, ни себя.

Она стоит на балконе съёмной квартиры на Марине. Внизу, за стеклянными ограждениями, течёт блестящая жизнь: яхты, рестораны, туристы с камерами. Алина затягивается тонкой сигаретой, чувствуя, как лёгкие сводит от утренней вони дыма и кондиционеров. Вчера ночью она снова пошла «в заказ». Индиец из строительной компании. Сначала вежливый, потом грубый. Пятьсот долларов – цена ночи. Половину забрал менеджер. Половину уйдёт на аренду, ногти, еду и таблетки. И останется ноль.

Глава 1.

Когда-то всё казалось гламурным. Москва, зимний вечер, бар в центре. Подруга Лера, та самая, что вечерами выкладывала сторис из «бурджей» и «лакшери». Лера сияла: новые губы, iPhone, ключи от авто.

– Слушай, Линка, – шептала она, – ты что, реально хочешь за сорок тысяч в офисе сидеть? Поехали в Дубай. Два-три месяца, вернёшься – будешь королевой.

Лера говорила легко, будто речь о сезонной подработке официанткой. Алина тогда только потеряла работу и парня, который променял её на девушку попроще. Сидела без денег, с просроченным кредитом. Хотелось выбраться хоть куда-то. Дубай казался шансом.

Менеджер, с которым их связала Лера, представился Рашидом, но в телефоне высветился «Игорь». Обещал жильё, безопасность, клиентов «только приличных». В ватсапе прислал список: фото в купальнике, паспорт, рост-вес. «Три дня – и ты на месте».

Первый клиент действительно был «приличным». Турецкий бизнесмен в дорогом костюме. Шампанское, ужин в пятизвёздочном отеле, 800 долларов за ночь. Алина тогда думала: вот оно, новая жизнь. «Я просто буду сопровождать, общаться. Это почти работа моделью». Она даже сделала селфи в ванной с видом на Бурдж-Халифа и отправила Лере: «Ты была права».

Но уже через неделю всё посыпалось. Второй клиент оказался индийским подрядчиком: запах пота, дешёвый одеколон. Он торговался за каждую минуту, требовал вещи, которые Алина раньше даже не слышала. Деньги заплатил, но потом написал менеджеру: «Эта девочка скучная».

– Ты чё там, настроение показываешь? – орал Игорь-Рашид по телефону. – Клиент жалуется. Ты должна улыбаться и делать всё, что он хочет. Иначе в минусе будешь.

Минус – значит, долг. За жильё, за рекламу, за «организацию». Минус – петля на шее.

Она поняла: её жизнь теперь – бесконечные квартиры на сутки, дешёвые такси, встречи с мужчинами, которые могут быть кем угодно. Индийские айтишники, стройбат, кавказцы-менеджеры, одинокие европейцы. Никто не спрашивает, как она. Все платят – и ждут услугу.

Всё началось с пустяка, как всегда. В чате заныкалcя новый номер. Фото профиля – золотистый логотип строительной компании, в статусе «24/7 on project site». Писал по-английски аккуратно, без «привет, малыш», без лёгкой похоти между строк. «Private villa. Clean. Cash. Bonus if you stay longer.» Менеджер отреагировал мгновенно: «Хороший, проверенный. Едь. Подтверждение на 22:30. Гугл локейшн пришлют за десять минут до».

Она сидела на краю кровати, где простыня давно потеряла белизну и пахла стиральным порошком из ближайшего бакалейного. На зеркале, прислонённом к стене, тонким маркером у самого края были записаны числа: арендная плата, остаток долга менеджеру, следующий маникюр. В сумке – пачка влажных салфеток, запасной топ, тонкий свитер на случай, если в интерьере попадётся асфальтовый кондиционер, и дешёвая бижутерия, заменяющая «на каждый день» утраченные подарки.

Лера зашла, постучав костяшками в дырявую фанерную дверь. На ней чужие шорты и футболка с логотипом фитнес-клуба, куда они так ни разу и не дошли. Лицо усталое, но глаза смазывают усталость тонким слоем хайлайтера.

– Ты чего? Руки трясутся, – заметила она.

– Просто холодно, – соврала Алина.

– Не езди одна, – сказала Лера будто невзначай. – Скажи водителю, пусть подождёт у ворот. И отправь мне пин локации.

Она кивнула. Они давно научились говорить правильные фразы, за которыми стояла тишина. Тут тишина слышнее любой музыки.

За десять минут до поездки пришла локация: на карте серо-жёлтое пятно за шоссе, точка на безымянной улице между песчаных участков. «New area, security at the gate», – дописал «клиент». Uber принял заказ. Водитель попался молчаливый, из тех, кто включает Коран тихо, будто для себя, и смотрит прямо вперёд.

Дорога тянулась, как жвачка. Полосы асфальта, одинаковые фонари, редкие вывески строительных рынков. Чем ближе к точке, тем меньше стеклянного сияния и тем больше каркасов, торчащих в небо, как рёбра недостроенных зверей. Водитель сбросил скорость, посмотрел в зеркало:

– First time here?

– Work, – отмахнулась Алина.

– Be careful.

Ворота открылись сами, без охраны. Камеры на столбе были повернуты куда-то к небу, как слепые глаза. «Тут круто» – соврала себе Алина на автомате. Её ещё учили: убедись сама, что не страшно. Себя убедить проще всего.

Во дворе было темно, пыль лежала ковром, под ногами хрустел строительный мусор. На высоком крыльце горела одинокая лампа, от неё падала жёлтая лужа света. Алина написала Лере геопозицию, приложила эмодзи с ладонью и сердцем, запихнула телефон обратно в сумку. Постучала.

Дверь открылась без звука. За ней – пустота холла, бетон, запах металла и пыли. Где-то в глубине глухо стучали капли, как будто дом плакал изнутри.

– Hello? – позвала она. Эхо пошло по коробке стен.

Двое вышли из темноты сразу, без театра. Шапки, кепки, лица закрыты шарфами. Один высокий, другой широкоплечий. Ни «привет», ни «как дела». Высокий первым делом вывернул её сумку и оттолкнул к стене. Широкоплечий тут же перехватил руки, уткнул в бетон.

– Пять минут – и тебя здесь нет, – произнёс высокий так, будто читает регламент. Голос ровный, англоязычный акцент смазан. – Без истерик.

Она не закричала. Голос, который обычно срабатывал на опасность, застрял где-то в груди. Страх пришёл без вопля: как серый кот, мягко и сразу. Высокий забрал телефон, вытащил из кошелька наличку, карту, новую симку, которая ещё пахла пластиком. Цепочку на шее сорвал одним рывком.

– That’s it, – сказал.

– У меня… – попыталась тихо Алина. – Passport…

– Не нужен, – коротко бросил второй, толкнув её к выходу.

На пороге ветер пахнул влажным песком. Она ступила босой ногой на ступеньку и только тогда заметила, что потеряла босоножку. Смешно. Ворота так же послушно распахнулись. Такси уехало. Улица пустая. Луна висит над чернеющей коробкой соседнего котлована, как монета, которую не бросили тебе.

Алина шла по песку, думая, что сейчас споткнётся о собственную тень. Песок забивался между пальцами, кусал кожу мелкими иглами. Дорога до трассы заняла вечность, на самом деле не более десяти минут. Она остановила попутку, словила взгляд водителя – смесь равнодушия и осторожной брезгливости. Он открыл дверь, не задавая вопросов, и включил радио громче, чем нужно.

В квартире Лера сидела на кухне с кружкой чая, как будто знала.

– Ты жива? – спросила без подъёма бровей, как медсестра в приёмном отделении.

Алина кивнула. От рта пахнуло железом. Она не заметила раньше, что прикусила губу.

– Телефон?

– Ушёл.

– Деньги?

– Там же.

Лера молча постелила на табурет чистое полотенце.

– Сядь. Я спиртом пройду.

Алина смеялась и плакала одновременно. Смех был злой, слёзы мягкие. Как будто в голове кто-то устроил карусель: страх, облегчение, злость, пустота.

Менеджер ответил через пять минут «занят – потом». Потом произошло через час. «Сама виновата. Кто разрешил ездить без охраны? Телефон мы тебе не обязаны покупать. Завтра в работу, долги сами себя не закроют».

Слово «долги» висело в воздухе, как запах мусоропровода в жару. Она знала их наизусть: жильё, размещение, «поддержка». Смешно: поддержка, как стул без ножек.

Ночь она провела в ванной. Ей там было безопаснее: плитка холодит спину, свет включается рывком, и дверь тонкая, но своя. Включила воду, чтобы шум забивал мысли. Смотрела на своё отражение в зеркальце для ресниц: лицо бледное, глаза как две стрелки, готовые сорваться. След на шее от цепочки горел красной скобкой.

Утром надо было добыть телефон. Это в Дубае звучит как операция по замене лёгких: без аппарата ты никому не существуешь. Магазины открылись к десяти. Дешёвые аппараты лежали в витринах, как рыбы в рыбном: пластик, пластик, блеск, пластик. Ей продали самый простой, без памяти, без камеры, за наличные. Сотрудник долго рассматривал её паспорт, потом сфотографировал её, паспорт, серийный номер, ещё раз её. Взгляд был профессионально пустой.

– SIM?

– Нужна.

Её пальцы дрожали, когда она подписывала бумажку. Мир превратился в последовательность шагов: купи телефон, активируй сим, напиши менеджеру, купи поесть. Лера ушла на заказ ещё с утра и, кажется, не собиралась возвращаться. Алина шла по магазину, пихая в корзину самое дешевое: хлеб, йогурт, готовый суп. На кассе дорисовали мелочью чек до суммы, на которую она рассчитывала. Милость судьбы размером в дирхам.

Звонок менеджера догнал её на лестнице.

– Значит так, – голос был уже не грубый, а усталый, и от этого ещё хуже. – Вечером клиент, нормальный. Тебе нельзя выпадать. Всё забыли. Вылизала себя и пошла.

– У меня… я…

– Я всё понимаю. Но у нас система. Не ты первая.

«Не ты первая» – как лопата в живот. Не ты первая, не ты последняя. Шагаем, сестрёнка.

Она включила душ, стояла под водой долго, пока кожа не стала розовой, как после мороза. Вода шумела, как пустой зал вокзала. От горячего стало легче. Она промазала след на шее тональным кремом, сверху пудра, тонкий платок. Макияж собирал лицо в одно целое, как бинт.

Такси привезло её в центр. Мосты, машины, стекло. Всё, что делает город похожим на картинку из рекламного ролика. Отель был не из верхней линейки, но и не подвальный. Мрамор, высокие потолки, блеск хрома. В лифте рядом стояла пара с чемоданами, она видела в их глазах неслышный вопрос: «Кто она?» Никто.

Клиент оказался аккуратный, вежливый, очки в тонкой оправе. Слишком вежливый, чтобы не быть опасным. Слишком аккуратный, чтобы доверять. О нём нечего рассказать, кроме чеков: заплатил, провёл, ушёл. Она ушла тоже. Вернувшись домой, поймала себя на том, что ищет в сумке что-то, что подтверждало бы, что грабёж был сном. Ничего. След на шее, звон менеджера, новый телефон без контактов, без фотографий, без жизни.

Следующие дни крошились на мелкие события. Из-за того случая она стала слушать звуки по-другому: как в подъезде шаркают тапки, как лифт задерживает дыхание между этажами, как за стеной кто-то ссорится на незнакомом языке. Она стала чаще оглядываться в такси, проверять дверные ручки, искать камеры. Иногда, идя по коридору отеля, ей казалось, что за спиной кто-то идёт по её следу, точно повторяя шаги. Она резко оборачивалась. Пусто. Только узкий ковёр с геометрическим рисунком и воздух, пахнущий кондиционером и лаком для мебели.

Одну ночь она провела в дешёвом «сервисе», где снимали комнаты на сутки. Тонкие стены, общая кухня, микроволновка, которая жужжала, как больной шмель. На кухне сидел мужчина в грязной спецовке, ел лапшу из пластиковой миски, смотрел в телефон, где женщины улыбались, как манекены. Он поднял глаза, посмотрел на неё без интереса. Это казалось почти лаской.

Лера вернулась под утро, бросила на стол дешевую пластиковую упаковку с манго, из тех, что похожи на праздник, но пахнут холодильником.

– Ела?

– Немного.

– Держись. У меня одна тоже так попала в Шардже. Вынесли всё. Жива. Сейчас замужем. За того, кто её тогда выручил.

– Сказка.

– Ну а что. У кого-то так.

Сказки не было. Был новый заказ, потом ещё один. Был менеджер, который в каждом сообщении напоминал о «минусах». Были клиенты, с лицами как у бухгалтеров, руки чистые, ногти подстрижены, но глаза – пустые, как стекло. Алина старалась думать о цифрах, не о лицах. Так проще. Сумма за вечер, сумма за неделю, остаток долга.

Однажды она попыталась зайти в полицию. Просто зайти. Посмотреть в глаза, сказать: меня ограбили, там, в пустом доме, двое. Она подошла к стеклянной двери, увидела охранника, строгую стойку, глянцевые стены. Представила, как объяснит, где была и зачем. Представила, как сама на себя смотрит со стороны: короткое платье, глаза, замазанный след на шее. Развернулась. Вышла на улицу. Солнце ударило по макушке, мир опять стал плоским, как картинка на экране.

Вечером, когда Лера ушла, Алина сидела на балконе и слушала Марину. Внизу шумела вода, катера оставляли короткие белые шрамы на поверхности. Она вспоминала тот дом, строительную пыль, руки на запястьях. Ей казалось, что она слышит, как капает вода где-то там, в чёрном холле. «Дом плачет», – подумала тогда. Сейчас плакала она. Тихо, без звука. Глаза сохли от кондиционера.

Сон пришёл рывками. Ей снилось, что у неё снова украли телефон, но на этот раз украли изнутри: она прокручивает список контактов, а имена исчезают, одна за другой, как буквы на мокрой бумаге. Остаётся пустота. Она проснулась от собственного шума дыхания, прошлась на кухню босиком, наливала воду, мимоходом поправила на стуле полотенце, которое Лера оставила для «сушки волос». Маленькие ритуалы для больших дыр.