Теплый свет маяка

Ксения Хадунова

Теплый свет маяка

Глава первая

Уже ничего не будет по-другому.

Эта мысль пульсировала у меня в голове, как неоновая вывеска пивнушки, открывшейся в нашем районе. Яркая, глупая, нелепая – словно девчонка в модных шмотках, которые она никогда не умела носить. На эту вывеску я вчера смотрела целых полтора часа – ждала, когда вернется домой отец. С тех пор, как в его жизни появилась Марьяна, он стал реже бывать дома, и я скучала. Мне не хватало долгих разговоров на кухне, его доброго взгляда, ласковой улыбки, заинтересованности в моих делах.

Да и вообще… С появлением Марьяны вся моя жизнь перевернулась с ног на голову. И, казалось бы, я должна радоваться, но нет. В груди, словно огромное меховое чудовище, шевелилось чувство страха. Я привыкла к своей бедовой жизни и не хотела ее менять. Хотя умом, конечно, понимала – так нельзя. Из болота нужно выкарабкиваться, но как же это сложно, когда проклятая трясина затягивает тебя все глубже!

Цок, цок, цок. Из пучины мыслей, зависших в голове туманным Альбионом, меня вывел резкий голос завуча, Инны Константиновны.

– Ну что, Егорова, готова?

«Конечно, нет», – хотела дерзко, по привычке, ответить я. Но, вспомнив умоляющий взгляд отца, брошенный сегодня рано утром, подавила желание съязвить.

– Готова, Инна Константиновна.

Удалось даже выдавить из себя какое-то подобие улыбки. Хорошо, я не обладаю сверхспособностями и не могу видеть себя со стороны. Наверняка улыбка у меня вышла хищная, как у гиены, склонившейся над тушкой погибшей антилопы. Над тушкой, которой совсем недавно сытно пообедали львы, оставив другим, низшим слоям, жалкие остатки.

– Тогда пойдем.

Завуч постучала и, не дожидаясь ответа, рывком распахнула дверь школьного класса. Солнечный свет озарил темный коридор, и я, инстинктивно зажмурившись, шагнула вперед.

– Вот и наша новенькая!

Открыв глаза, огляделась и с трудом подавила желание присвистнуть. Ну и хоромы! Совсем не похожи на классы в моей бывшей школе – мрачные, заставленные старой мебелью и насквозь пропахшие пылью. Здесь, казалось бы, витал дух свободы.

Большая, просторная комната была окрашена в белый цвет. Светло-серые новенькие парты расставлены полукругом, отчего класс напоминал модный конференц-зал. Бирюзовые шторы красиво развевались на ветру. На стенах – цитаты из литературных произведений, причем совсем не банальные, а те, что бьют прямо в сердце. Учительский стол – в тон партам, тоже из светло-серого дуба, рядом с ним – гигантский фикус в белом кашпо.

Но самое интересное здесь, конечно, совсем не фикус. Люди… Класс совсем небольшой, человек двенадцать. И учительница – как с картинки. На первый взгляд ей лет тридцать-тридцать пять. Одета в модный клетчатый костюм, темные волосы убраны в элегантный пучок. Глаза скрываются за стеклами очков.

Я шумно сглотнула и опустила глаза вниз, на свои ноги в стоптанных кроссовках и мешковатые джинсы. Все правильно. Это не мой мир. Я выделяюсь и буду выделяться всегда. Уже ничего не будет по-другому.

– Привет, Алиса!

Учитель встала из-за стола, подошла ко мне и протянула руку с красивым французским маникюром. Я осторожно пожала ее.

– Ребята, это наша новенькая, Алиса Егорова. Принимайте в свою компанию! Спасибо, Инна Константиновна, дальше мы сами… – а это уже реплика в сторону завуча.

– Если будут проблемы – обращайтесь, – отрывисто бросила та. Цок, цок, цок, легкий хлопок двери – и наступила звенящая тишина.

– Ну что, Алиса, не волнуйся, – мягко улыбнулась учитель. – Меня зовут Анна Викторовна, я учитель русского языка и литературы и твой новый классный руководитель. А это – наш одиннадцатый класс. У нас сейчас как раз литература, мы проходим «Легкое дыхание» Бунина. Читала это произведение?

– Нет, – откашлявшись, ответила я. И инстинктивно сжалась, ожидая словесной порки, как это всегда было в моей старой школе. Не выучил урок – получай свою порцию криков и унижения.

Анна Викторовна, казалось, мгновенно все поняла.

– Ну, ничего, – мягко сказала она, улыбнувшись. – Все наверстаем. Садись… Так, сейчас я подумаю, куда. А, знаю! Садись рядом с Егором. Он у нас тоже новенький, правда, пришел немного раньше тебя… Думаю, вам будет о чем поговорить. Но, конечно, после урока, на перемене. А сейчас у нас – Бунин!

Сжимая холодными пальцами лямку рюкзака, я медленно побрела вперед – к единственному пустому месту в полукруге парт. Справа от него сидел высокий паренек с ежиком темных волос на затылке, слева – забавная девчонка с выкрашенными в синий цвет прядями у лица. Представляю, с каким удовольствием ее каждый день буллят учителя. В моей старой школе учеников гнобили за все – крашеные волосы, пирсинг в носу, невыученные уроки и некстати высказанное самомнение. Нас готовили к вступлению в ряды обычной серой массы. Индивидуальность под запретом, выделиться можно было только зубрежкой, в чем я, конечно, никогда не могла быть первой.

Опустившись на стул, убрала за уши пряди распущенных волос. Стараясь не шуметь, достала из рюкзака пенал и новую тетрадь. Раскрыла ее и, не удержавшись, вдохнула запах свежей типографской краски. Новые книги и тетради – мой фетиш, в буквальном смысле слова я не могу ими надышаться. Отчасти перехода в новую школу я ждала только ради этого момента.

– Так, о чем мы с вами говорили до появления Алисы? – прервала молчание Анна Викторовна.

– Об Оле Мещеряковой, – пискнула девчонка, сидевшая прямо перед учительским столом. Заплетенные в косички волосы и очки выдавали в ней заучку, но совсем не такую, с какими я сталкивалась до этого. Мелкие афрокосы, заколотые в эффектный хвост, переливались множеством оттенков розового, а очки в сиреневой оправе дополняли образ. Моя новая одноклассница была похожа на какую-то диснеевскую принцессу – конечно, в том случае, если бы легендарный Уолт стал снимать мультфильмы о современных подростках.

– Точно. Как я уже говорила вам, Оля была роковой красавицей, очень живой и в то же время ветреной девчонкой. Но при этом она была гимназисткой, и ее педагогам, конечно, не нравилась репутация ученицы.

– И они не стеснялись всячески указывать ей на несоответствие стандартам, – язвительно протянул паренек, сидевший через несколько стульев от меня. Худощавый блондин чем-то напомнил Драко Малфоя. Да что со мной такое? Дисней, Гарри Поттер… Я будто и сама попала в волшебный мир.

– Да. Начальница гимназии – тогда директоров еще не было – даже вызвала Олю на откровенный разговор и сказала ей, что нужно вести себя соответственно с возрастом и статусом гимназистки. А кто помнит, что сказала ей в ответ Ольга?

Несколько рук тут же взметнулись вверх. Обведя взглядом класс, Анна Викторовна легонько кивнула моей соседке.

– Давай, Лера, ответь ты.

– Оля сказала, что она не гимназистка, а женщина. И рассказала, с кем состоит в отношениях – с помещиком, другом ее отца и братом директрисы…

– Начальницы гимназии, – тут же поправила Анна Викторовна. – Ребят, я не занудствую, просто впереди у вас ЕГЭ и сочинение, а в нем нужно все писать максимально точно.

– Мне жаль Олю, – вздохнула внезапно Лера. – Ее жизнь оборвалась так быстро. Мне кажется, если бы она еще немножко пожила, то многого бы добилась. Во всяком случае, она попыталась бы изменить мир.

– А помните, что говорила Ольга о красоте? Напомню, это был диалог с ее подругой… Вадим?

– Что красота – это и есть легкое дыхание, – откликнулся парень, сидевший напротив меня.

– Да. И именно эти слова вспоминала начальница гимназии, приходя на кладбище к Ольге. Ведь после смерти Оли «это легкое дыхание снова рассеялось в мире»… Красивая цитата, правда?

Спокойный голос Анны Викторовны прервала трель звонка. Я тут же узнала в ней мелодию Поля Мориа и снова удивилась, потому что в моей старой школе звонок был другим, резким и дребезжащим, совсем не радостным или хотя бы умиротворяющим, как здесь.

– Перемена! Спасибо за урок и дискуссию, ребята. Увидимся с вами завтра на классном часу. Алиса, задержишься на минутку?

«Сейчас начнется допрос», – с тоской подумала я, кидая тетрадь в рюкзак. Подняла голову и, конечно, тут же поймала заинтересованные взгляды новых одноклассников. Еще утром я готова была поспорить на миллион долларов, что увижу в их глазах отчуждение и брезгливость. Но то, с каким интересом рассматривали меня другие, добавляло оптимизма. Хотя… Какой оптимизм в моем убитом сознании, прожжённом дешевыми сигаретами? Да, я еще и курю иногда – когда сильно нервничаю. Можете вести на расстрел.

– Ну что, Алис, как тебе наша школа? – Анна Викторовна улыбнулась. Она была совсем не высокой – даже я, от горшка три вершка, смотрела на нее сверху вниз.

– Вроде нормально, – дернула плечом я. – Еще не успела рассмотреть все как следует.

– Уверена, у тебя будет достаточно времени. Если захочешь, ребята тебе помогут. У нас дружный класс, все друг за друга. Хотя, конечно, в самом коллективе есть определенные группки, но, пожалуй, тебе нет смысла сейчас в это вникать.

– Пожалуй.

– Марьяна Олеговна очень тепло о тебе отзывалась.

– Да. Наверное.

– У вас с ней натянутые отношения?

– Не уверена, что нам стоит продолжать этот разговор, Анна Викторовна.

Она поняла, что спросила лишнее, но визуально никак не показала этого. Лишь вытянулась в струнку, да улыбка на губах стала чуть меньше.

– Хорошо, Алиса, можешь идти. У тебя сейчас биология. Кабинет двадцать пять… Найдешь?

– Найду.

– Если что – я всегда здесь. Ты можешь обратиться ко мне, если возникнут проблемы, хорошо?

– Хорошо.

– Ну, тогда иди.

– Спасибо.

Я резко распахнула дверь кабинета и тут же услышала протяжное «Оооо-ой» со стороны коридора. Лера, моя соседка по парте, сидела на полу и потирала ушибленный лоб. На нем, словно гриб после дождя, быстро-быстро росла круглая шишка.

– Что, подслушивала? – наклонив голову, спросила я.

– Ага, – не стала отпираться Лера.

– Много интересного узнала?

– Не-а. Ты неразговорчивая.

– Ну и хорошо, что ты зарубила это себе на носу. Хотя… – я перевела взгляд выше. – Скорее, на лбу.

– У нас вообще нормальный класс, без упырей. Все приветливые и доброжелательные.

– Ну, значит, теперь вы поймете выражение «В семье не без урода», – хмыкнула я и, поправив рюкзак, зашагала вперед по коридору.

Он тоже был новеньким, красивым и ухоженным, как и вся школа. Лера бежала за мной и что-то верещала, но я не слушала. Шла, погруженная в свои мысли. Марьяна отзывалась обо мне хорошо? Это странно. Потому что за два месяца, что мы знакомы, я сделала все, чтобы довести ее до белого каления.

Наверное, я должна все объяснить? Ладно, слушайте.

Марьяна появилась в нашей с отцом жизни два месяца назад. Хотя, пожалуй, начать нужно совсем не с этого… А с того, что моя мать, увлекшись красавчиком-французом, слиняла за ним в Париж, бросив отца, а заодно и меня, двенадцатилетнюю. Мать работала переводчиком в крупной фирме, производившей детское питание – смеси, каши, я особо не вникала. Хозяин фирмы давно мечтал заполучить секретные разработки французских коллег и сдружился с главной аналогичной компании, работавшей в Париже.

В один далеко не прекрасный день состоялась встреча века – несколько лягушатников приехали в наш город, чтобы познакомиться с маминым боссом. Ну и, конечно, поскольку по-русски они совсем не говорили, мама присутствовала на переговорах. И там влюбилась в этого мерзкого французишку. Проклятый лягушатник наобещал ей золотые горы в Париже, уложил в койку, подарил колечко с брюликом – ну, она и не удержалась, собрала вещички и смотала. Я, понятное дело, осталось с папой, ведь он сам не захотел меня отпускать. Да и я в той, новой жизни матери была не очень-то и нужна. Она звонила, но очень редко, еще реже присылала посылки со шмотками и всякой всячиной. Я их даже не открывала – из принципа. Они лежали, сваленные, на нашей старой лоджии, где-то между моими детскими санками и папиным самогонным аппаратом.

Да, этот аппарат на балконе тоже появился не случайно, потому что после отъезда матери отец запил. Он продолжал работать инженером на заводе, а после смен запирался на кухне с нарезкой колбасы и бутылкой воды и заливал свое горе. Я одновременно и боялась, и ждала его очередной попойки. Все потому, что, выпив пару стаканов, отец превращался в размазанного добряка, готового достать для меня луну с неба.

Я была совсем мелкой, но быстро все поняла – и, когда отец напивался, прибегала с протянутой рукой и клянчила деньги на всякую фигню – шоколадки, газировку, мороженое… Что там еще любят дети? А утром отец, мучаясь угрызениями совести, перед уходом на работу бежал в булочную и притаскивал оттуда торт с жуткими кремовыми розочками. День-два держался – и опять. Я прибегала из школы и вновь видела его заплывшие глаза, глупую улыбку и слушала всякие бредни. Он страдал по матери, сокрушался по своей дурацкой судьбе, вспоминал родителей, которые умерли еще до моего рождения… Короче, абзац. А на следующий день я снова находила на кухне торт с кремовыми розочками.

Удивительно, но все это продолжалось целых четыре года. За это время здоровье отца сильно пошатнулось, начались проблемы с давлением, сахаром и печенью. А мне… Мне не хватало силы духа, чтобы все это прекратить. Я никому не рассказывала о том, что происходило у нас в семье, хотя кому было рассказывать? Друзей у меня не было – разве что, старая школьная подружка Юлька, но и она переехала в Воронеж вскоре после того, как мать бросила нас. Мы с Юлькой часто переписывались, она рассказывала мне о жизни в новом городе, о школе, о первой любви и переживаниях, а я… Я просто слушала.

Моя жизнь была стабильной и чем-то даже нравилась. Я понимала свое везение, ведь, даже люто напиваясь, отец не был агрессивным, как, например, у моего одноклассника Лехи. Его батек, пребывая во хмелю, чуть ли не каждый день, колотил и самого Леху, и его маленького братика, и даже мать. Они жили в соседнем доме, поэтому эту историю я прекрасно знала и регулярно слышала крики Светланы, Лехиной мамы, во дворе. Нет, мой папка был совсем другим. Да, пил, но кто сейчас не пьет? Жизнь – не сахар. Это я тоже уяснила с самых малых лет.

А потом к нам внезапно приехала папина сестра, Маргарита. Моя тетка. Свалилась, как снег на голову, и быстро навела порядок в нашей жизни. Увидев отца, тут же определила его в какой-то разрекламированный реабилитационный центр. Узнав о моих прогулах в школе, сбегала к директрисе с бутылкой коньяка и добилась того, что мне выставили тройки в табель и я не осталась на второй год. Хотя … Я бы и так, наверное, не осталась. Тройки мне ставили всегда, хотя училась я, в общем-то, неплохо. Просто не была заучкой, на которую молились остальные учителя. Меня не отправляли на олимпиады, не хвалили на уроках и вообще лишний раз не дергали. Меня все это устраивало, учителей – тоже. Серая жизнь обычной серой массы.

В реабилитационном центре отец познакомился с Марьяной. И нет, она не была алкоголичкой. Марьяна работала медсестрой и одна растила маленького сына. Зачем ей понадобился отец – непонятно. Любовь? Я в нее не верю. Но, так или иначе, со временем Марьяны в нашей жизни стало очень и очень много. Домой отец заявлялся редко, но при этом всегда был в духе. Про меня давно забыл, оставив в прошлом и свою алкогольную зависимость, и наши долгие разговоры по душам на кухне.

А вскоре выяснилось, что Марьяна работает не только в реабилитационном центре, но и в экспериментальной гимназии. Она предложила отцу перевести меня – и тот с радостью согласился. Еще бы, такие перспективы! Учеба в гимназии стоила конских денег, но меня приняли бесплатно и даже без экзаменов. Здесь же учился и Дениска – сын Марьяны от первого брака, восьмилетний пацан. Мы с ним уже были знакомы, как и с самой Марьяной – ходили в кино, в парк и на аттракционы. Марьяна была красивой и приветливой, но мне не нравилась, ведь она сломала мою жизнь. Ну и что, что она насквозь провоняла водкой, табаком и безысходностью? Это была моя жизнь и мне она казалась привычной.