Полюс – 1

Роман Сопотов

Демоны

Пролог

‎Кольский полуостров, главный зал НИИ «Полюс – 1»‎25 декабря 2074 года03:47

‎‎Она застыла на коленях в эпицентре руин, посреди развороченного сердца советской научной мысли. Искры с порванных высоковольтных линий плясали предсмертный танец, отражаясь в её зелёных глазах залитых солёной водой отчаяния. Картина была как из самого дурного сна, техноабстракция написанная неоном. Иссиня-чёрные волосы, мокрые от слёз и пота, прилипли к щекам, измазанным в копоти и тёмно-багровых брызгах. Рукав некогда стильного кожаного болеро, отороченного неоново-фиолетовой нитью – её собственной модификацией униформы отряда «Прометей», который оценили бы в андерграунде Ленинграда по достоинству – был оторван, обнажая бледную, покрытую ссадинами, кожу предплечья. Кожаные штаны, ещё утром отливавшие глянцем андеграундного шика, были теперь матовыми от пыли и грязи. Из прорех на бёдрах, будто из ножевых ран, медленно сочилась кровь, тёмными ручьями стекая по потёртой коже. Её сапоги на шпильках, оружие и статусный символ в одном лице, больше не мерцали угрожающим фиолетовым ритмом. Их подсветка теперь агонизировала – короткие, судорожные вспышки, предсмертная аритмия кибернетического сердца, отбрасывающая на окровавленный пол нервные, угасающие тени.

‎Каждый её вдох был скован хриплым, сдавленным рыданием. Комок в горле стоял бетонной, непрошибаемой твердью.

‎ – Прости меня…

‎Слова, едва слышный выдох, затерявшийся в гудящем хаосе зала. Её пальцы, дрожа, коснулись светлых волос сестры, безжизненно раскинувшейся у неё на коленях. Осознание вины пронзило её острее любого клинка. Это была её ошибка. Её провал. Её крест, который теперь предстояло нести, прибив к нему тех, кто доверял ей.

‎ – Я подвела тебя… Всех… Вас…

‎Ответом на сожаление служила лишь неподвижная фигура, чьё словно отлитое из воска лицо озаряли кровавые блики. Они исходили от единственного источника света в этом аду – гигантского, нестабильного портала, окружённого мерцающими, впитывающими энергию алыми кристалами растущими прямо на голом, десятилетия назад отполированном до блеска, кафельном полу. Когда-то детище советского техногенного величия, символ объединения республик и рывка в будущее. Теперь же он агонизировал, выплёскивая сдерживаемую энергию ядовитыми потоками напоминавшими щупальца древнего зверя что вырвался на свободу после пары десятков лет заточения. Каждый разряд бил по остаткам сдерживающей клети, добивая и без того уже мёртвую конструкцию, что ещё недавно питала энергией целые области Союза.

‎И тут до неё донеслось… Нет, не звук. Не сразу. Сначала было ощущение. Ощущение присутствия. Присутствия чего-то тяжёлого, давящего. Секунду спустя сознание зарегистрировало шаги. Неровные, словно к ней подкрадывался раненный зверь. Шаги, под тяжестью которых осколки стекла на на кафеле не скрипели, а превращались в мелкую пыль.

‎Но Анастасия Игатова, лейтенант, чьё имя когда-то вселяло страх в сердца врагов союзных государств, оставалась глуха. Её мир сузился до лица сестры и всепоглощающего чувства вины. Боль впивалась в виски стальными когтями, затуманивая периферийное зрение.

Осознание наступило запоздало, в тот самый миг, когда тёплое, почти живое дуло пистолета упёрлось ей в затылок. Металл, ещё не остывший после недавних выстрелов, жёг кожу куда сильнее, чем любая искра.

‎Искажённый повреждённым войскодером механический голос пророкотал над ней, сидящей на коленях. Холодный и безэмоциональный, как приговор:

‎– Надеюсь, ты довольна своими последними словами.

Но надежды в этих словах не было ни грамма.‎

Глава 1

‎Москва‎29 октября 2074 года06:14

‎– Нет! – Голос Анастасии прозвучал как щелчок взведённого курка, рубя на корню все доводы.

‎– Но я же могу помочь, я ведь…

‎– Какая именно буква в слове «нет» тебе непонятна?! – рявкнула она на младшую сестру снова, и в этом крике слышался не гнев, но сдавленная паника, словно осевшая на языке стальная пыль.

‎Этот спор стал их еженедельным ритуалом, проклятым танцем на рушащейся с каждым словом сестринской близости. Светлана, с её проснувшимся мутированным под влиянием кристаллов Сребро геном, доставшимся от деда, легендарного учённого Льва Игатова, рвалась в бой. В её мире восемнадцатилетие открывало двери не только в бары и подпольные ночные клубы, но и в тёмные коридоры силы, которые Настя знала слишком хорошо и пыталась эти двери наглухо заварить, зная истинную цену билета в один конец.

‎– Ты хоть понимаешь, насколько это опасно? – риторический вопрос повис в воздухе, пока она с отточенным, привычным движением вгоняла в нательную кобуру тяжёлый электромагнитный пистолет. Холод металла прижался к ребрам, став ещё одной частью её брони. – Мало похорон я посетила за эти пять лет, думаешь?

‎– Но мы другие, мы же… – Света отступила в проём кухни, её плечо прижалось к косяку, поза – вызов, но в глазах – надлом.

‎– Да «мы» можем быть хоть кем, автоматная очередь разницы не видит! Всё, разговор окончен. – Жесткой, отработанной скороговоркой, как мантру отсечения, произнесла Настя, набрасывая своё чёрное кожаное болеро, где фиолетовые неоновые нити пульсировали в такт её учащённому сердцебиению. Она подошла, положила руки на плечи сестры, пытаясь продавить броню юношеского максимализма. Неоновая подошва её высоких сапог немного вспыхивала при каждом шаге, – Ты и так нам помогаешь. – Слова стали мягче, но в них всё ещё зияла стальная жила приказа. – Продолжай закрывать дыры в системе безопасности. Ты же наш лучший технарь.

‎– Я могу больше… Я могу научиться и быть как ты… – попыталась вставить Света, но её мысль была грубо обрублена быстрым, сухим поцелуем в щёку. Тактильный шум, призванный заглушить протест.

‎– Можешь, я знаю. – Уголки губ Насти дрогнули в подобии улыбки, не доходившей до глаз. – Тем более… Ты не должна быть мной.

‎Дверь захлопнулась за ней с громким звуком. И тут же, на секунду, приоткрылась снова, образовав щель в которую пролез последний шёпот.

‎– Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности.

‎– Да-да-да, а чего я хочу – плевать… – прошипела Светлана как только дверь снова закрылась, и её сжатый кулак со всей силы обрушился на стену. И на миг – всего на миг – её глаза поглотила абсолютная тьма, бездонная, вбирающая в себя весь свет, как предвестник той самой силы, которую она так отчаянно хотела выпустить наружу.

‎Стеклянный выдох. Гнев сменился холодным, методичным принятием.

‎– Ладно, не может же она вечно спорить. – вновь прошептала Света в пустоту, и направилась к себе в комнату.

‎Убранство было словно манифестом беспорядка, подросткового бунта и техногенного отчуждения. Горы одежды, неубранная годами постель, разобранный дрон на столе у окна, которого Света ласково звала «Кеша» в попытках превратить устройство наблюдения в домашнюю зверюшку. И на стене – выведенное неоновой краской слово «Демоны», словно жаргонное название отряда её сестры «Прометей» было её талисманом и надеждой. Ярко-оранжевый корпус терминала возле деталей дрона мерцал, как единственный живой организм в этом хаосе, заливая комнату тёплым свечением перебивая неоновые рекламные вывески государственных корпораций, манящих властью и статусом.

‎Она рухнула в кресло, на спинке которого весело оранжевое худи с длинными рукавами и капюшоном, что Света любила натягивать на голову при каждом выходе на улицу. Пальцы уже порхали по клавиатуре, разблокируя систему. Пароль был введён рефлекторно, без участия сознания.

‎– Дыры латать – так дыры латать. – Шёпот слился с гулом кулеров. – Может, я ещё и чего интересного в этих дырах отыщу…

‎Экран ожил, заливая её лицо сиянием данных. В её ярко-голубых глазах, что ещё секунду назад поглощали свет бездонной тьмой, вспыхнули огоньки. Огоньки охоты.

***

Морозный октябрьский воздух Москвы впивался в кожу словно сотня стальных игл, атакующих открытые участки тела. Анастасия вышла из подъезда, и первое, что встретило её – это не свет утра, а колючий холод, щипавший нос и щёки с отточенной жестокостью.

‎«Да что с этой девчонкой не так?» – мысль прошила чёрной молнией сознание девушки, пока её пальцы, движимые мышечной памятью, прочертили на полупрозрачном экране коммуникатора чёткий, отработанный маршрут, – «Сама же видела, в какие мясорубки превращаются наши операции. Видела пустые стулья в столовой, рыдающих на похоронах жён, мужей, детей… И ничему не научилась. Ни-че-му.»

‎«Автомобиль: Москвич-5555 "Стрекоза". Государственный регистрационный номер: 8704НС. Время ожидания: ~15 минут» – высветилось на экране кислотно-зелёным шрифтом. Девушка швырнула свою «Звезду-М» в карман болеро с таким видом, будто хоронила очередную проблему. Ледяные пальцы холода пробрались под болеро, заставив мышцы спины судорожно сжаться. Рефлекторно, почти с агрессией, она ударила костяшками пальцев по термобраслету на запястье. Тело обдало волной искусственного тепла, словно изнутри ввели дозу жидкого солнца. Как бы Настя ни презирала свою работу в «Сфере», отрицать плюсы было глупо: доступ к прототипам, которые превращали ежедневную рутину вроде ожидания такси в нечто сносное.

‎Хотя «презирала» не то слово… Ей нравилось помогать как людям здесь, так и мутантам за границей СОЗ. Единственное, что её пугало и заставляло ненавидеть саму себя – цена, измерявшаяся жизнями солдат, выполнявших её приказы. Приказы, которые она имела право отдавать благодаря должности, доставшейся от деда. И которую она чуть не потеряла из-за отца.

Пальцы нащупали в другом кармане спасительную, чуть помятую пачку "Беломора". Потёртая стальная зажигалка – наследство Льва Игатова – ответила скупым чирком кремния. Первая затяжка обожгла легкие, став едким бальзамом для израненных нервов. Она откинулась на холодную бетонную стену, позволив векам сомкнуться, и выдохнула сизый дым, пытаясь вместе с ним выплюнуть и ком тревоги, застрявший в горле. Даже сквозь сомкнутые веки её глаза прожигал неон, не давая отвлечься от навязчивых мыслей.

‎«ПОМОЖЕМ ИНТЕГРАЦИИ НОВЫХ НАРОДОВ ВМЕСТЕ!» – гласила гигантская голограмма, самая ярка среди бесконечного рекламного неона, плывущая в сером, подёрнутом смогом небе между вершинами сталинских высоток. Под ней парила троица иконок: девушка-воркша с фигурой тяжелоатлета и багровой, будто обожжённой кожей, приземистый греблин цвета болотной тины и долговязый лиец цвета полированной меди и неестественно-фиалковыми глазами. Два мутанта, некогда бывших людьми. Продукт Энергетического Выброса на Кольском. И пришелец из другого мира, если верить легендам лийцев.

‎«Почти 80 лет, как помогают…» – горькая усмешка вырвалась вместе с клубом дыма. Её взгляд проводил бесшумный аэромобиль патрульной службы, скользнувший над рекламным щитом, – «Вот бы их и правда интегрировали, а не использовали как пушечное мясо, сражающихся за корпоративный капитал в странах третьего мира с подачи НАТОвцев. Хотя… Они сами на это подписываются.»

‎Выброс произошёл в 1991, в день когда Советский союз должен был прекратить своё существование. 11 долгих лет потребовалось, чтобы человечество осознало масштаб проблемы, а не пыталось лишь извлечь выгоду из катастрофы неудачного исследования Эдуарда Белова, друга её дедушки.

Первый поток, хлынувший из Санитарно-Охранной Зоны в 2002-м, был самым кровавым уроком. Люди тогда не горели желанием принимать «гостей», особенно после провала миротворческой миссии ООН «Белый Хлад», что едва не похоронила хрупкий альянс между ССГ и Древом Красноокой – первой коммуной разумных мутантов, которую собрала загадочная Карина. Женщина с кожей белее снега и нестареющей, пугающей красотой, что бросала вызов самому времени. И глазами. Теми самыми глазами цвета артериальной крови, что она видела в первый и последний раз ещё ребёнком, когда отец их познакомил.

‎Раздумья прервал скрип шин. К тротуару, пыхтя, подкатила «Стрекоза» цвета утренней слякоти. Из окна высунулось лицо водителя, испещрённое морщинами как карта былых маршрутов.

‎—Доброе утро, девушка! Вы такси заказывали? – голос у него был сиплый, но добродушный, голос из почти что забытого прошлого.

‎Настя выдавила улыбку, профессиональную и безжизненную.

‎—Доброе. Да. – Она скользнула на заднее сиденье, наблюдая, как он тыкает толстыми пальцами во встроенный в бортовую панель потёртый сенсорный экран, отмечая посадку.

‎– Ого, «Сфера»! – старик присвистнул, снимая машину с ручника. – Давненько таких заказов не было! Работаете там? И как у нас дела, страна в безопасности?

– Можете спать спокойно, – голос Анастасии звучал ровно, отработанной скороговоркой, от которой в горле вставал привкус желчи. – Никаких проблем в СОЗ не наблюдается.

‎– Это хорошо. А то, помнится, когда я был мелким ещё…

‎Настя слушала его воспоминания вполуха, кивая в такт покачиваниям машины. Её лицо было маской вежливого внимания, но внутри, словно на заблокированной частоте, эхом звучала её же собственная, словно в пустом бункере, отработанная ложь.

‎«Никаких проблем в СОЗ не наблюдается».

***Окраина Петрозаводска, близ КПП СОЗ №16‎29 октября 2074 года12:59

Цок. Цок. Цок.

Острые каблуки Татьяны Вихровой высекали из бетонного пола призрачные искры. Они отбивали чёткий, безжалостный ритм, заглушаемый лишь гудящей тишиной общежития на окраине Петрозаводска. Воздух был спёртым и холодным, пахнущим пылью, поражённой плесенью и тоской. Тусклые лампы дневного света, встроенные в потолок, мигали аритмичным, нервным светом, отбрасывая на облезшие стены прыгающие тени. Всё вокруг тонуло в больнично-зелёном свете.

«439», «440», «441», «442»…

Её внутренний монолог был таким же размеренным и безжалостным, как и её шаги. Взгляд глубоких синих глаз скользил по пронумерованным дверям, подсвеченным дешёвыми неоновыми трубками, чье угасающее свечение напоминало фосфоресцирующий трупный свет.

«446», «447»…

Когда-то это пятиэтажное типовое здание должно было стать домом для «интегрируемых рас» – мутантов, порождённых Выбросом. Теперь это был перевалочный пункт для отбросов и контрабандистов, охотников за удачей в Санитарно-Охранной Зоне. Незаконный промысел ценился на чёрных рынках прозападных корпоративных держав. Мутировавшая флора СОЗ могла стать как лекарством, так и орудием устранения в бесконечной войне за капитал.

«449», «450»…

Конечно и в СССР корпорации пытались отжать как можно власти у правительства, но ЦК, пока что, удавалось сдерживать их жадность внутри Союзных Республик, и перенаправлять её для ослабления конкурентов на энергетическом рынке остального мира.

«451».

Татьяна остановилась. Резкость её движений сменилась внезапной, абсолютной статикой. Из-под балахона, напоминающего стилизованное кимоно, донёсся тихий звон кунай на её поясе, когда она повернулась к двери.

Девушка не стала стучать. Резким движением она толкнула дверь, и та с скрипом отворилась, приняв её в свои объятия.

Комната была погружена в полумрак, освещённый лишь одинокой лампой под потолком, от которой на стены падала жёлтая, уставшая тень. На краю односпальной кровати, справа, сидел мужчина. Его торс был обнажён, открывая ландшафт изуродованной плоти – левая половина тела представляла собой паутину багровых рубцов и обожжённой кожи. Его пальцы, будто автономные механизмы, с отточенной, методичной точностью ввинчивали в затворную раму калиброванную пружину. Старый «Макаров» его отца, модифицированный под современный электропатрон. Гравировка на его корпусе стёрта до блеска в местах частого касания. Он лежал в разобранном виде, как ритуальный труп.

– А тебя, я смотрю, вопросы конспирации вообще не волнуют, – её голос прозвучал резко, разрезая гнетущую тишину.

– Твои шаги я отличу от чьих угодно, – холодно ответил Николай, – А уж чужак точно не успеет даже руку поднять.

Татьяна фыркнула, сбрасывая с себя балахон и бросая его на свою кровать напротив. Под ним оказался плотный, облегающий тело костюм из чёрного как смоль нановолокна, инкрустированный кристаллами Сребро, мерцавшими тусклым зеленым светом.

– Чужак эту дверь вынесет с косяком, а за ней последуют и твои мозги. Прямо вот на эту стену. Впрочем… – она усмехнулась, переводя взгляд на сводного по отцовской линии брата, – никаких несовместимых с жизнью травм тебе нанесено не будет.

– У тебя получилось? – проигнорировав её язвительность, Николай поднял на сестру взгляд. Его левый глаз был покрыт бельмом катаракты, мертвенно-белым на фоне обугленной кожи. Когда-то чёрный, как уголь, он теперь был слепым и безжизненным.

Таня скривила губы в гримасе, повернулась и, порывшись в кармане балахона, извлекла оттуда несколько миниатюрных накопителей, завёрнутых в шуршащий чёрный пакет. С грацией хищницы, чьё каждое движение таит угрозу, она швырнула свёрток на кровать к брату.

– Всё, что смогла выцарапать из серверов «Сферы». Но, как я и предупреждала, мы опоздали. У них появился новый технарь. Латает дыры быстрее, чем я их нахожу. Интересно, откуда они его выкопали… В базах инфы на него— ноль, словно за ним кто-то подчищает.

– Главное, чтобы там была зацепка по Ковалевским, – не отрываясь от сборки пистолета, пробормотал Николай.

– Да когда ты уже перестанешь на них зацикливаться? – взорвалась Таня. – Отец провалил операцию! Оля пропала…

Николай резко поднял на неё голову, его единственный глаз сузился.

– «Прометей» всё ищет её, – бросила она, отвечая на его немой вопрос.

– А мы найдём.

– Найдём? – Таня с силой пнула ножку кровати, отчего та проскрежетала по полу. – Госкорпорация не может найти человека, а мы найдём? Как? Пешочком прошерстим весь Союз? – голос Тани сорвался на крик, и горло тут же сжалось спазмом, заставив её сглотнуть ком ярости. – Без Оли все эти данные – бесполезный хлам. Мы не сможем их расшифровать, мы не сможем их повторить. Это наследие её бабки, а ключ от него – она сама. Ты действительно думаешь, «Прометей» стал бы её прятать? Зачем, тогда, изображать бурную видимость её поисков? Ах, да, я и забыла… Они же Демоны. Сидят и потирают лапки: "лишь бы насолить чете Вихровых"!

– Заткнись. – его голос не повысился, но в нём зазвенела сталь, перерубающая любые возражения. – Я прекрасно знаю, на что способны эти ублюдки из «Прометея». И я каждый день напоминаю себе об этом, глядя в зеркало. Они всё знали. Иначе зачем было нападать? – Он уставился на сестру, но взгляд его единственного живого глаза был пустым и остекленевшим, будто он сквозь неё, на тот самый огонь что жёг его изнутри.

– Ты же сам знаешь, что Настя…

– Она могла нас хотя бы предупредить! – прошипел он, и в его единственном живом глазу вспыхнула ярость, яркая и беспощадная. – Но вместо этого она отсиживалась в своей «Сфере», как трусливая шавка.

Татьяна лишь махнула рукой и откинулась на скрипучую койку, закрыв глаза. Этот спор был старым и бесплодным. Она смотрела на его искажённое яростью лицо и не видела в нём мальчика из той утопии, что пыталась построить их бабка. Всё это сгорело в том же огне, что оставило шрамы на его коже. Она с силой сжала веки, пытаясь выдавить образ подруги и наставника, вечно чем-то занятой Ольги Ковалевской, и её место заняла Настя – такая же обожжённая как и её брат, только… Изнутри.

Цок. Цок. Цок.

Острые каблуки Татьяны Вихровой высекали из бетонного пола призрачные искры. Они отбивали чёткий, безжалостный ритм, заглушаемый лишь гудящей тишиной общежития на окраине Петрозаводска. Воздух был спёртым и холодным, пахнущим пылью, поражённой плесенью и тоской. Тусклые лампы дневного света, встроенные в потолок, мигали аритмичным, нервным светом, отбрасывая на облезшие стены прыгающие тени. Всё вокруг тонуло в больнично-зелёном свете.

«439», «440», «441», «442»…

Её внутренний монолог был таким же размеренным и безжалостным, как и её шаги. Взгляд глубоких синих глаз скользил по пронумерованным дверям, подсвеченным дешёвыми неоновыми трубками, чье угасающее свечение напоминало фосфоресцирующий трупный свет.

«446», «447»…

Когда-то это пятиэтажное типовое здание должно было стать домом для «интегрируемых рас» – мутантов, порождённых Выбросом. Теперь это был перевалочный пункт для отбросов и контрабандистов, охотников за удачей в Санитарно-Охранной Зоне. Незаконный промысел ценился на чёрных рынках прозападных корпоративных держав. Мутировавшая флора СОЗ могла стать как лекарством, так и орудием устранения в бесконечной войне за капитал.

«449», «450»…

Конечно и в СССР корпорации пытались отжать как можно власти у правительства, но ЦК, пока что, удавалось сдерживать их жадность внутри Союзных Республик, и перенаправлять её для ослабления конкурентов на энергетическом рынке остального мира.

«451».

Татьяна остановилась. Резкость её движений сменилась внезапной, абсолютной статикой. Из-под балахона, напоминающего стилизованное кимоно, донёсся тихий звон кунай на её поясе, когда она повернулась к двери.

Девушка не стала стучать. Резким движением она толкнула дверь, и та с скрипом отворилась, приняв её в свои объятия.

Комната была погружена в полумрак, освещённый лишь одинокой лампой под потолком, от которой на стены падала жёлтая, уставшая тень. На краю односпальной кровати, справа, сидел мужчина. Его торс был обнажён, открывая ландшафт изуродованной плоти – левая половина тела представляла собой паутину багровых рубцов и обожжённой кожи. Его пальцы, будто автономные механизмы, с отточенной, методичной точностью ввинчивали в затворную раму калиброванную пружину. Старый «Макаров» его отца, модифицированный под современный электропатрон. Гравировка на его корпусе стёрта до блеска в местах частого касания. Он лежал в разобранном виде, как ритуальный труп.

– А тебя, я смотрю, вопросы конспирации вообще не волнуют, – её голос прозвучал резко, разрезая гнетущую тишину.

– Твои шаги я отличу от чьих угодно, – холодно ответил Николай, – А уж чужак точно не успеет даже руку поднять.

Татьяна фыркнула, сбрасывая с себя балахон и бросая его на свою кровать напротив. Под ним оказался плотный, облегающий тело костюм из чёрного как смоль нановолокна, инкрустированный кристаллами Сребро, мерцавшими тусклым зеленым светом.

– Чужак эту дверь вынесет с косяком, а за ней последуют и твои мозги. Прямо вот на эту стену. Впрочем… – она усмехнулась, переводя взгляд на сводного по отцовской линии брата, – никаких несовместимых с жизнью травм тебе нанесено не будет.

– У тебя получилось? – проигнорировав её язвительность, Николай поднял на сестру взгляд. Его левый глаз был покрыт бельмом катаракты, мертвенно-белым на фоне обугленной кожи. Когда-то чёрный, как уголь, он теперь был слепым и безжизненным.

Таня скривила губы в гримасе, повернулась и, порывшись в кармане балахона, извлекла оттуда несколько миниатюрных накопителей, завёрнутых в шуршащий чёрный пакет. С грацией хищницы, чьё каждое движение таит угрозу, она швырнула свёрток на кровать к брату.

– Всё, что смогла выцарапать из серверов «Сферы». Но, как я и предупреждала, мы опоздали. У них появился новый технарь. Латает дыры быстрее, чем я их нахожу. Интересно, откуда они его выкопали… В базах инфы на него— ноль, словно за ним кто-то подчищает.

– Главное, чтобы там была зацепка по Ковалевским, – не отрываясь от сборки пистолета, пробормотал Николай.

– Да когда ты уже перестанешь на них зацикливаться? – взорвалась Таня. – Отец провалил операцию! Оля пропала…

Николай резко поднял на неё голову, его единственный глаз сузился.

– «Прометей» всё ищет её, – бросила она, отвечая на его немой вопрос.

– А мы найдём.

– Найдём? – Таня с силой пнула ножку кровати, отчего та проскрежетала по полу. – Госкорпорация не может найти человека, а мы найдём? Как? Пешочком прошерстим весь Союз? – голос Тани сорвался на крик, и горло тут же сжалось спазмом, заставив её сглотнуть ком ярости. – Без Оли все эти данные – бесполезный хлам. Мы не сможем их расшифровать, мы не сможем их повторить. Это наследие её бабки, а ключ от него – она сама. Ты действительно думаешь, «Прометей» стал бы её прятать? Зачем, тогда, изображать бурную видимость её поисков? Ах, да, я и забыла… Они же Демоны. Сидят и потирают лапки: "лишь бы насолить чете Вихровых"!

– Заткнись. – его голос не повысился, но в нём зазвенела сталь, перерубающая любые возражения. – Я прекрасно знаю, на что способны эти ублюдки из «Прометея». И я каждый день напоминаю себе об этом, глядя в зеркало. Они всё знали. Иначе зачем было нападать? – Он уставился на сестру, но взгляд его единственного живого глаза был пустым и остекленевшим, будто он сквозь неё, на тот самый огонь что жёг его изнутри.

– Ты же сам знаешь, что Настя…

– Она могла нас хотя бы предупредить! – прошипел он, и в его единственном живом глазу вспыхнула ярость, яркая и беспощадная. – Но вместо этого она отсиживалась в своей «Сфере», как трусливая шавка.