Сборник Ворона

Mr. Kirli

Сборник Ворона

°Шёпот в глине°

Записки доктора Карла Джорша, найденные среди его вещей.

19 октября.

Я прибыл в приморский городок Примбот по совету коллеги, одержимого странными керамическими артефактами, которые местные рыбаки временами вылавливают в своих сетях. Воздух здесь спертый, пропитанный запахом гнилой рыбы и соленого тумана. Сами жители – угрюмы и замкнуты; их взгляды скользят по чужаку с подозрением, а в глубине глаз, кажется, плещется что-то мутное и древнее, как само море.

Мне удалось снять комнату в лачуге на отшибе, у старика по имени Реджарин. Он почти не говорит, лишь бормочет что-то несвязное под нос. Но в его хижине я нашёл то, ради чего приехал: осколок странной тёмно-зеленой керамики, испещренный рельефными знаками, не похожими ни на одну известную письменность. На ощупь он ледяной, даже когда лежит у печки. Я положил его на стол и при свете керосиновой лампы пытаюсь зарисовать эти адские завитки. Они кажутся одновременно хаотичными и невероятно сложными, словно заключают в себе геометрию иных измерений.

23 октября.

Сегодня ночью мне не спалось. Я ворочался на жесткой кровати, слушая, как ветер воет в щелях стен. И сквозь этот вой я услышал Другой Звук. Тихий, едва уловимый шёпот. Он исходил не с улицы, а изнутри комнаты. Я зажёг лампу. На столе лежал осколок. И мне почудилось, что те самые знаки на нём словно бы пульсируют в такт мерцанию пламени. Шёпот стал отчетливее. Это был не голос, а скорее скрип, похожий на трение тысяч влажных чешуй друг о друга, складывающийся в подобие речи. Я не разобрал ни слова, но в моём сознании всплыли образы: чёрные бездны, циклопические руины, скрытые под толщей океана, и нечто, медленно движущееся в вечном мраке.

Я в ужасе закутался в одеяло и просидел так до рассвета. Это была галлюцинация, не иначе. Усталость и угнетающая атмосфера этого проклятого места.

27 октября.

Шёпот повторяется каждую ночь. Я уже не борюсь с ним. Я слушаю. Мои сны наполнились видениями. Я вижу Великий Город, Нектилус, как называют его в шёпоте, спящий в затопленных склепах под волнами. Я вижу Его, Того, Кто ждёт, чьё тело сложено из руин и древних звезд, чьи сны определяют судьбы миров. Шёпот называет Его именем, которое я не смею повторить даже на бумаге. Оно жжет разум.

Я нашёл ещё несколько осколков у Реджа. Он, увидев мой интерес, лишь хрипло рассмеялся и указал на море. «Они там, в глубоких местах, – просипел он. – Они ждут. Иногда… дарят.» Его слова повергли меня в леденящий ужас. Я понял, что эти артефакты – не просто обломки. Они – послания. Или, быть может, якоря.

Сегодня я попытался сложить осколки вместе. Они идеально подошли друг к другу, будто магнит. Формируется нечто вроде барельефа. Из хаоса линий проступает чудовищный лик, напоминающий одновременно и спрута, и дракона, и нечто неописуемо более отвратительное. Глазницы пусты, но я чувствую на себе их взгляд. Он проникает куда-то глубоко, в ту часть моей души, о которой я не подозревал.

31 октября.

Последняя запись. Я почти собрал Его изображение. Оно размером с мою ладонь. Шёпот теперь звучит постоянно, даже днём. Он уже не в ушах, а прямо в голове. Я перестал выходить. Редж приносит мне еду, смотрит на мою работу и кивает с каким-то уродливым удовлетворением.

Я больше не сплю. Я сижу и смотрю на глиняный лик. И он смотрит на меня. Я начинаю понимать язык шёпота. Это история мира, нашего настоящего места во вселенной. Мы – случайность, мимолетная плесень на поверхности бесконечно малой планеты. А Они – Древние – были, есть и будут. Их время ещё не пришло, но оно близко. Когда звезды сойдутся в нужной позиции, Великий Город всплывет, и Он восстанет из сна, чтобы вновь править этим миром.

И самое ужасное – я чувствую, как эта истина не разрушает меня, а преображает. Мой страх сменяется благоговейным трепетом. Что есть человечество со своими мелкими заботами перед лицом такой космической мощи? Ничто. Прах.

Я слышу, как море сегодня особенно неистово бьется о скалы. Звезды в ночном небе выстроились в странную конфигурацию. Она знакома мне по шёпоту.

Он зовет. Не словами, а неким зовом плоти и крови. Я должен спуститься к воде. Я должен быть там, когда волны расступятся. Я должен увидеть.

Он ждёт.

И я больше не могу заставлять Его ждать.

____________________________________________________________________________________

Примечание полицейского инспектора, составившего опись:

Тело доктора Джорша обнаружено на берегу в приливной зоне. Признаков насилия нет, выражение лица застыло в смеси ужаса и экстаза. В руках он сжимал несколько осколков странной зеленой глины, сложенных в изображение неописуемого существа. Местные жители утверждают, что ничего не видели и не слышали. Дело закрыто в связи с отсутствием состава преступления.

Дата: 10.09.2024 г.

Автор: Mr. Kirli

°Бинокль°

Он пришёл в Омут, дождливый понедельник, и первое, что сделал Арчи Стренкс, – купил себе самый дешевый бинокль в местном супермаркете.

Не для того, чтобы смотреть на птиц. Птицы в Омуте дохли с пугающей регулярностью, падая замертво на лужайки с аккуратно подстриженной травой. И не для бейсбола, которого в этом городе, похожем на промокшую промокашку, не было. Бинокль был ему нужен, чтобы следить за Домом на утесе.

Дом был стар, как сам город. Его тёмный силуэт вырисовывался на фоне вечно серого неба, будто гнилой зуб. Местные его не замечали, как не замечают собственную тень. Прохожие на главной улице, Рейн-стрит, опускали глаза, когда их взгляд по неосторожности скользил в ту сторону. Дети обходили его за три квартала, даже не сговариваясь.

Но Арчи был новеньким. И для новенького Дом был единственной достопримечательностью в этом богом забытом месте.

Сначала он видел только тёмные окна. Потом, неделю спустя, заметил движение. Неясную, мельтешащую тень за самым верхним, чердачным окном. Она появлялась каждый вечер, ровно в семь, когда солнце, если оно вообще показывалось, умирало в мутных водах залива. Тень двигалась рывками, словно марионетка на нитках.

Арчи, бывший бухгалтер с нервами, истерзанными жизнью в большом городе, почувствовал странное возбуждение. Это было не здоровое любопытство, а скорее зуд, который нужно почесать. Он начал записывать свои наблюдения в потрепанный блокнот.

«20 октября. Тень сегодня была больше. Кажется, у неё были длинные, очень длинные руки».

Он пытался расспрашивать. В баре «Последний причал», где пиво было таким же тёплым и безвкусным, как местная жизнь, он купил старику по имени Оливер стакан виски.

– Этот дом на утесе, – начал Арчи, – там кто-то живет?

Оливер, чьё лицо напоминало высохшую грушу, медленно повернулся к нему. Его глаза, мутные, как оконца в мужском туалете, выражали не страх, а нечто худшее – полную, абсолютную пустоту.

– Лучше не смотри туда, сынок, – просипел он. – Там живет Тишина. И она не любит, когда на неё смотрят.

– Тишина? Что за чепуха? – фыркнул Арчи.

– Она питается звуками, – Оливер отхлебнул виски, и его рука дрожала. – Сначала забирает смех. Потом – крики. Потом – шёпот. А потом… потом она забирает самую тихую музыку – ту, что играет у тебя в голове. И остаётся только густой, тягучий гул. Гул Ничего.

Арчи счёл это бредом старого алкоголика. Но той ночью, глядя в бинокль, он почувствовал это. Не звук, а его отсутствие. Ветер бил в стекла его квартиры, завывал в проводах, но стоило ему навести бинокль на чердачное окно, все звуки будто втягивались в эту чёрную точку вдали. Наступала абсолютная, давящая тишь.

«25 октября. Сегодня тень махнула мне рукой. Я уверен. Это была не случайность».

Его собственная жизнь становилась все тише. Он перестал слушать радио. Перестал отвечать на редкие звонки из прошлой жизни. Его мысли текли медленнее, гуще, как патока. Он целыми днями мог сидеть у окна, уставившись в окуляр бинокля. Он похудел. Зеркало в прихожей показывало ему незнакомца с впалыми щеками и горящими, как у фанатика, глазами.

Он понял, что Оливер был прав. Тишина питалась. И теперь она питалась им Арчи Стренксом.

Однажды ночью он проснулся от того, что в доме было слишком тихо. Он не слышал собственного сердца. Он приложил руку к груди – оно билось, отчаянно и часто, но звука не было. Паника, острая и немая, вонзилась в него когтями. Он вскочил и подбежал к окну.

В бинокль он увидел, что чердачное окно Дома на утесе было открыто. И на подоконнике сидела та самая тень. Она не была человеком. Она была воплощенным отсутствием, живой дырой в реальности. У неё были те самые длинные руки, которые сейчас медленно, ласково манили его к себе.

И он услышал. Не звук, а его призрак, эхо, отпечаток в воздухе.

«Иди сюда, Арчи. Здесь так… спокойно».

Этот голос был соткан из шёпота умерших листьев, скрипа ржавых качелей и последнего вздоха, который он не услышал от своего отца.