Ревизор: возвращение в СССР 46

Пожалуй, учитывая, что морозы не за горами, в этом году уже не получится полы покрасить. Сейчас бы сразу, конечно, это сделать, но у нее банально денег уже почти не осталось. Если на краску и кисти хватит, то на еду до зарплаты не останется.

Ничего, Слава уже совсем скоро из армии вернется… Что самое непригодное, поправят вместе за зиму, уж как сумеют, а по весне уже и полы покрасят. Он же тоже на работу устроится, и денег у них побольше станет. Надо же и ту тысячу, что Герман от семьи оторвал, собрать и ему отвезти… Хорошо, что он так ее выручил, без нее на этот дом точно бы не хватило…

Что ее еще в этом доме очень устраивало, так это что в трех кварталах отсюда был интернат, в который нужно будет Никитку устроить. Легко будет к нему бегать, чтобы подкормить и поиграть с ним, чтобы семью не забывал…

***

Москва, неподалеку от горкома КПСС

Захаров и Чебаков встретились, как и договорились, в 13:30 в сквере неподалёку от горкома КПСС.

– Ну и как всё прошло? – спросил Захаров заместителя министра иностранных дел, пожав ему руку.

– Виктор Павлович, достаточно странно прошло. Я так понял, что Громыко испытывает какое-то предубеждение к такого рода просьбам по Ивлеву. Спросил меня даже почему-то, не сын ли мой меня прислал. Очень странный вопрос, учитывая, что он прекрасно знает, что у меня две дочери только. Я понял, что возможен более серьезный негатив в мой адрес, поэтому сразу же назвал ему фамилию Межуева и сказал, что меня попросили из КПК поинтересоваться судьбой парнишки. Не та была ситуация, чтобы в партизана играть…

– Правильный ход, – одобрительно кивнул Захаров. – Упоминание КПК любые горячие головы моментально остужает. Связываться с ними решительно никто не хочет… Значит, в целом, Юрий Борисович, получается, что какая-то предубеждённость у Громыко по поводу Павла Ивлева точно имеется?

– Да, какая-то насторожённость однозначно есть, но в чём её причины, сказать, к сожалению, никак не могу. Андрей Андреевич очень занятой человек. И когда он характерным образом морщится, и переводит разговор на другую тему, что он и сделал, тут же становится понятно, что встречу затягивать ни в коем случае не стоит. Сами понимаете, очень давно с ним работаю, и все эти моменты уже прекрасно выучил…

– Хорошо, Юрий Борисович. Но в любом случае вы сделали, что могли, чтобы помочь талантливому молодому человеку. Очень благодарен вам за эту попытку, – поблагодарил Захаров заместителя министра.

О том, что Юрий Борисович озаботился судьбой молодого человека лишь сугубо за переданный накануне конверт с 3000 полновесных советских рублей, ни один из собеседников интеллигентно упоминать не стал.

***

Москва, МГУ

После тех ругательных звонков от Межуева и Захарова парторг МГУ весь извелся. Уже стало понятно, что где-то он просчитался, когда решил, что Громыко надо помочь с тем, чтобы этого выскочку на место поставить. Был уверен, что они, едва могущественный Андрей Андреевич возьмется за их протеже, тут же уйдут в сторону, чтобы их тоже не задело, а вот оно как все неожиданно обернулось… Он всё не мог понять, почему Межуев и Захаров настолько уверенно себя ведут в ситуации, когда их подопечного взял за шкирку сам член Политбюро и министр иностранных дел, у которого, как поговаривают, огромное влияние на самого Брежнева. Откуда у них такая уверенность в том, что они свою линию пробьют и Ивлева этого из неприятностей вытащат?

Неужели они что-то знают, что ему неизвестно? По этому поводу он уже весь извелся, постоянно размышляя об этом, и ночами нормально спать перестал. И жену перепугал. Она, увидев, как он с лица спал, вообразила вдруг, что он тяжело заболел и не хочет ей диагноз раскрывать, чтобы ее не тревожить. Еле её успокоил, сославшись на неприятности по работе.

А самое плохое, что ситуация оказалась очень сильно подвешена. Учитывая, что Ивлев появится в МГУ не раньше конца ноября, она ещё почти две недели будет оставаться, скорее всего, в таком состоянии. «Скорее бы уже конец ноября», – думал он. Там уже хотя бы всё выяснится, попал ли я впросак или просто Захаров с Межуевым слишком много о себе вообразили, и Громыко прищемит хвост и этому Ивлеву, и им тоже, учитывая, как они слишком нагло себя ведут. Он, конечно, был бы очень рад такому сценарию, но, как говорится, жизнь покажет.

Когда зазвонил телефон, он вздрогнул. Хотя, в принципе, учитывая особенности его должности, телефон звонил у него часто, но как-то он настолько разнервничался, что уже и простой звонок иногда выводил его из равновесия.

Взяв трубку, он сразу же после первых слов со стороны собеседника узнал по голосу первого проректора Лукина и поприветствовал его в ответ.

«Голос какой-то у него жёсткий… Случилось чего?», – успел подумать он, и тут Лукин начал говорить весьма неприятные вещи:

– Что это вы, Анатолий Николаевич, Московский государственный университет позорите своим поведением? Что это вы себе позволяете?

– Как позорю, что позволяю? – забормотал Фадеев, пытаясь понять, что ещё за напасть дополнительно, кроме проблемы Ивлева, на него вдруг свалилась.

– Ну же, Анатолий Николаевич, не прикидывайтесь, что не знаете, о чем я! Это же вы умудрились отправить в канцелярию министра иностранных дел какую-то филькину грамоту. Я имею в виду ту якобы характеристику, что вы дали нашему студенту Павлу Ивлеву от лица партийной организации университета. Они мне по телефону пару абзацев зачитали, и мне уже хватило… А там вся она такая… И это они сказали, что им филькину грамоту прислали, и я, когда узнал, про кого идёт речь, тоже сразу же возмутился… С какого вдруг перепугу вы отправили такую вот писанину на одного из лучших студентов, что у нас в университете учится, и еще аж в целый МИД? Вы бы ещё в КГБ такую же писульку отправили, ума бы вам хватило. Хотя что это я говорю, вы ещё возьмёте и воспримете это как дельный совет, в силу отсутствия элементарного соображения.

– Но я… Я не хотел, – забормотал Фадеев несчастным голосом.

– Не хотели вы, Анатолий Николаевич, судя по всему, со здравым смыслом дружить, когда эту вещь учудили…

В общем, так. Из МИД настоятельно просили отправить им те документы, что были представлены на заседание, на котором Ивлева рекомендовали в кандидаты в партии, включая рекомендации, данные поручителями. При этом меня особо попросили лично проконтролировать этот процесс.

Давайте так, чтобы у вас не было времени ни на какое новое опасное бумаготворчество: быстренько находите эти документы, и через двадцать минут чтобы были у меня с ними. Не появитесь в этот срок – я сам к вам приду.

И на будущее, Анатолий Николаевич: с такой самодеятельностью, пожалуйста, завязывайте. Не забывайте, что вы парторг, а не хозяин на территории МГУ. На любом партийном мероприятии, что мы проводим здесь, у вас всего лишь роль секретаря, а не господа бога, как вы, наверное, себе вообразили, раз чужие судьбы решили решать таким вот образом.

Не понимаете каких-то вопросов – консультируйтесь с ректоратом. Там у нас все члены партии сидят, если вы вдруг позабыли. Что, разве был случай, когда я трубку не снимал, когда вы мне звонили? А не чувствуете в себе силы и дальше достойно представлять партийную организацию Московского государственного университета, так подайте в отставку с этой позиции. Пусть этим займётся кто-то, кто будет иметь представление о престиже МГУ – университета номер один в Советском Союзе. Вы меня поняли?

– Да, Вячеслав Викторович. – пробормотал вконец уничтоженный Фадеев. Так жестко Лукин с ним никогда раньше не разговаривал…

Положив трубку, он тут же взял со стола личное дело Ивлева. Идти в соседнюю комнату, где у него стояли шкафы со всеми личными делами коммунистов и кандидатов в члены КПСС МГУ, не было необходимости: как он его взял тогда, после того, как пришёл запрос из МИД, так с тех пор и держал его у себя на столе.

Эх, надо было всё же попытаться заменить поданную характеристику в МИД на другую… Сослаться на какую-нибудь дуру-секретаршу, которая всё перепутала и не ту фамилию в шаблон вставила. Может быть, и прокатило бы, – горестно подумал он.

А теперь получается, что и Громыко, про которого он был уверен, что тот стремится поставить Ивлева на место, вовсе ни к чему такому не стремится, а просто собирает объективную информацию. Раз уж он недоволен полученной характеристикой…

Но какая же сволочь, интересно, настучала, что эта характеристика недостоверна? Впрочем, он понятия не имел, что и как происходит на внутренней кухне МИД, так что никаких догадок по этому поводу у него не было. Всплыли разве что те же самые фамилии Гусева и Гавриловой, что уже напакостили ему вместе или по отдельности – тут уже и не поймёшь теперь. Неужто у кого-то из них есть выход на такой уровень в МИД? Да нет, вряд ли. Был бы, они бы уже в каком-нибудь зарубежном посольстве на лакомой должности сидели бы…

***

Куба, Гавана

Фидель глубоко затянулся сигарой и посмотрел на часы «Rolex» на запястье. И без подсказки помощника он вспомнил, что пора звонить в Москву, разбираться по тому делу с молодым парнем из СССР. Забудешь тут, учитывая, что Рауль снова звонил буквально час назад. Волновался, чтобы он дров не нарубил. Очень уговаривал не звонить сразу Брежневу, попытаться вначале решить проблему на более низких уровнях. Мол, если позвонишь Леониду Ильичу, так потом на тебя Громыко будет сильно обижаться, что ему влетело от генсека, а он всё же член Политбюро, и министр иностранных дел…

Забота брата его тронула, Рауль всегда так старается, чтобы было как лучше для него и для народа, – с теплотой подумал он. А потом велел помощнику:

– Переводчика сюда, и приступим!

Два звонка у него сегодня, сначала в редакцию газеты «Труд», а потом и Громыко…

***

Москва, редакция газеты «Труд»

Главный редактор газеты «Труд» Ландер безмятежно сидел на своём стуле, привычно закинув ноги на стол. Погода сегодня на удивление была солнечной, каких-то особых, серьёзных проблем на горизонте вроде бы не было, а это уже для главного редактора такой крупной газеты, как «Труд», прекрасный повод для хорошего настроения.

В приёмной зазвонил телефон, а спустя минуту в его кабинет ворвалась растерянная секретарша.

– Генрих Маркович, там это… с Кубы… Это…

Вот он вообще не понял, почему секретарша выглядит такой растерянной, что в словах путается…

– Что, кто-то с Кубы звонит? – сказал он небрежно, надеясь ее растормошить. – Ивлев, небось, извиниться решился, чтобы не погнал его из редакции поганой метлой? Ну так не поможет…

– Нет, Генрих Маркович, звонили из канцелярии лидера Кубы Фиделя Кастро. – наконец пришла в себя секретарша и заговорила по делу. –Спрашивали, сможете ли вы через минуту с ним переговорить?

С грохотом уронив ноги со стола на пол, главный редактор изумлённо вытаращился на секретаршу.

– Какой такой Фидель Кастро? Тот самый Фидель Кастро?

– Насколько я понимаю, тот самый, какой ещё может быть кубинский лидер, кроме Фиделя Кастро? – растерянно пролепетала секретарша. – Так вас соединять или сказать, что вас нету?

– Какой нету, дура! Если я не отвечу, он перезвонит министру культуры, а то и вовсе в ЦК Демичеву… И потом следующие пару лет будут они надо мной издеваться, спрашивая, куда это я подевался с рабочего места, когда мне Фидель Кастро позвонил. И опять же неизвестно, что он ему наговорит раздражённо из-за того, что я не ответил. Соединяй, конечно.

Секретарша тут же умчалась обратно в приёмную.

– Но что же ему от меня надо вообще? – растерянно сказал он вслед секретарше…

Сколько он ни работал в центральных СМИ, ни разу не слышал, чтобы иностранные лидеры напрямую редакторам газет звонили. Министрам там, членам Политбюро – про такое он слышал. Но главным редакторам…

Секунд через двадцать селектор приглашающе пискнул, и Ландер, глубоко вдохнув и выдохнув, схватил трубку.

– Товарищ Ландер, – услышал он. – Я переводчик Хуан Рамирес, буду вам переводить речь нашего кубинского лидера. Постарайтесь говорить громче и чётче, чтобы я мог точно перевести ему ваши слова. Международная связь, к сожалению, бывает не очень хорошей.

– Буду говорить громче и чётче, – покорно пообещал Ландер.

В трубке загрохотали раскаты знакомого сочного голоса, который что-то вещал на испанском. Насколько догадался Ландер, Фидель, видимо, расхаживал по комнате, потому что звук то приближался, то отдалялся. Наконец заговорил переводчик:

– Товарищ Ландер, товарищ Кастро приветствует вас и желает вам хорошего дня. Он звонит по поводу проблемы с той беседой, которая у него были с вашим корреспондентом, который в этот момент не был корреспондентом, а был просто отдыхающим на Кубе. И из-за непонимания министерства иностранных дел этой разницы и возникла какая-то проблема, которую лично товарищ Кастро считает абсолютно надуманной.

Переводчик замолк на мгновение, и Ландер решил, что уже пришла его пора что-то сказать, хотя пока что совсем не понимал, что именно нужно говорить. Хотя бы поприветствовать пока Фиделя, в надежде потом сориентироваться в ситуации. … Но сочный голос снова загрохотал, прямо-таки сочась яркими эмоциями оратора, и ему пришлось замолчать, осёкшись на полуслове.