Месть капитана Брейна

Месть капитана Брейна

Александр Петров

© Александр Петров, 2025

ISBN 978-5-0068-2009-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Жизнь ради любви доступна всем. На месть во имя любви способны единицы.

Генрих Гейне

Глава 1

Ночная летняя гроза была ненасытной.

Портовые доки Седой Гавани озаряли частые вспышки молний, высвечивая темные силуэты кораблей, мокнувших под ливнем, подобно псам без конуры, которым некуда спрятаться от непогоды. Около полуночи пристань почти опустела. Все, кто усердно трудился днем, разгружая прибывающие перед Сезоном Штормов торговые шхуны с севера и востока, уже давным-давно разбрелись по тавернам, чтобы пропустить по стаканчику ратерийского рома, согреваясь в ненастную летнюю ночь. От мостовой тянуло сыростью, и одинокие фигуры стражников, неспешно прохаживаясь по пристани, ссутулившись, издали напоминали старые ветки, склонившиеся перед осенним листопадом. Стражникам некуда было идти, ибо служба обязывала нести дозор даже ночью, и они негромко проклинали и погоду, и большое число торговых судов, прибывших еще днем. Да и кто бы ни проклинал ливень и бормотавший над крышами домов гром, когда нет возможности уйти в теплый уют таверны, промочив горло, горячим будоражащим кровь напитком. Однако служба Северной Короне вынуждала одинокие, горбившиеся фигуры, кутавшиеся в плащи, медленно тащиться вдоль причалов, намокшими руками сжимая сверкавшие в каплях дождя древки алебард.

Себастьян Фагунда посмотрел вслед проходящим стражникам и усмехнулся.

Прошло уже почти пятнадцать лет с тех самых пор, как Северная Корона заняла эти земли, и Фагунда мог гордиться тем, что отныне больше не был пиратом. На нем красовался мундир лейтенанта королевского флота, увешанный аксельбантами, намокшими от дождя. Себастьян плотнее завернулся в плащ, негромко ругая непогоду, но все еще улыбался. Судьба благосклонно отнеслась к нему за последние годы. Он ощущал ее порывы, иногда тихие, как весенний бриз, иногда мощные, как ураган, но всегда приятные. Бывший капитан пиратской шайки, давно уже забывший, что такое порядочный грабеж, действительно мог считать себя счастливцем, озаренным милостями провидения. А что еще нужно такому человеку в промозглую дождливую ночь? Только немного тепла и терпкий вкус известного во всей Северной Короне ратерийского рома. Фагунда обернулся и взглянул на мерцающие в струях дождя масляные светильники «Красного Паука». Таверна была достаточно популярна среди завсегдатаев портовых заведений Седой Гавани, хотя многое изменилось. И если раньше, когда Себастьян только-только начал носить мундир королевского флота, здесь еще можно было встретить кое-кого из его прежних знакомцев, воевавших за Торговую Гильдию, то сейчас это была просто таверна. И, пожалуй, единственным, что отличало ее от прежних времен, был герб Северной Короны, намокший, с облезлой краской, появившийся над вывеской. Это казалось странным. Новый бургомистр города много раз требовал обновить краску, однако, этого никто так и не сделал. Словно, все, кто помнил старые добрые времена, таким способом выражали свое молчаливое недовольство.

Несколько моряков, одетые в робы, вышли из дверей, увидели Фагунду в мундире и тут же посторонились, пропуская флотского офицера. Себастьяну это невероятно льстило. Все-таки, власть давала определенные преимущества. Правда, вся подобострастная учтивость моряков мгновенно испарилась, едва Фагунда зашел внутрь.

– Вот индюк, – негромко сказал один из моряков другому. – Не спится ему что ли…

– В такую ночь много кому не спится, – добавил третий и поежился, плотнее запахнув робу. – Чертова погода. А ведь Сезон Штормов еще и не начинался.

– Летние дожди стали чаще, вот и все.

– Да кому до этого есть дело? С утра развиднеется, и с рейда снимемся.

– Не каркай. Грозы тут долгие…

Они замолчали и растворились в дождевом мареве.

Себастьян вошел в прокопченный зал таверны, скинув промокший плащ в руки подбежавшего слуги. Одернув мундир, он поправил аксельбанты, чтобы лучше смотреться в толпе разношерстной публики, монотонным гулом забивавшей зал. Столы и стулья здесь сохранились еще с эпохи Гильдии, и, по сути, ничего не изменилось, кроме камина. Огромный, до потолка, желоб был заново обложен камнем, и на верней балке теперь красовался портрет городского бургомистра. Фагунда мельком глянул на него и снова усмехнулся. У судьбы иногда бывало своеобразное чувство юмора. На портрете, в парадном камзоле, расшитом золотом и со шпагой в руке, словно могучий полководец, прославившийся немалым числом побед, был изображен лорд Дамаэль Мельтан. Бывший пират подошел к стойке и, резким жестом подозвав хозяина таверны, заказал себе ром. Потом снова взглянул на портрет. Черт его знает, почему, но это напыщенное изображение Дамаэля, с которым у Себастьяна вышли весьма непростые взаимоотношения, вызывал у последнего дичайшее раздражение. Когда-то этот самый лорд Мельтан впутал Фагунду в довольно сомнительное похищение, память о котором так и не изгладилась. Взяв в руку кружку с ромом, Себастьян невольно коснулся лица другой рукой. Рубцы, оставленные вампиром, до конца его дней будут напоминать бывшему пирату о его позоре. Фагунда смирился с этим. В любом случае, эта проклятая парочка, из-за которой на лице Себастьяна остались шрамы, сгинула пятнадцать лет назад, вместе с трижды проклятым кораблем, когда взрыв шлюза в Абискане похоронил капитана Брейна и всю его команду. С тех пор память о нем лишь изредка будоражила местных посетителей таверны, слушавших старые байки о приключениях грозного пирата и его возлюбленной, Ангелины Ван Виэрэген, урожденной герцогини Арагонской, оставившей Себастьяну вечное напоминание о себе. Фагунда невольно вздрогнул и снова коснулся пальцами шрамов на лице. Все эти годы бывший пират отгонял эти воспоминания, но они возвращались, как назойливая муха, не желая покидать разум.

Себастьян сделал глоток, ощущая, как терпкий напиток прокатился в желудок, распространяя блаженное тепло по всему телу. Несколько моряков, бывшие рядом, отсели немного в сторону, очевидно, опасаясь человека в имперском мундире. Голоса в таверне стали будто тише, превращаясь в негромкий равномерный гул. Фагунда огляделся, с довольной усмешкой наблюдая, как люди сторонятся его. Заметив стол с двумя посетителями, он шагнул туда, но моряки, сидевшие за столом, едва увидев флотского офицера, тотчас, же подобрали свои тарелки и отошли. Бывший пират уселся на стул, оглядел зал и сделал еще глоток. Настроение его понемногу улучшалось. В который раз, поправив аксельбанты, Себастьян решил, что неплохо было бы заказать себе еще и ужин, но, увы, причудливая судьба уготовила ему этой ночью абсолютно пустой желудок. Правда, он даже не догадывался об этом…

Пробило двенадцать склянок, и наступившая полночь принесла с собой новых посетителей.

Они вошли в таверну, распахнув двери и впустив внутрь капли дождя. Четверо, одетые в длинные плащи с капюшонами, влажные от ливня и сотканные из довольно грубой плотной ткани. Фагунда, развалившись на стуле, едва заметил их, но сперва не придал никого значения тому, что в полночь пришли еще люди. Мало ли моряков, застигнутых грозой, заходили сюда, чтобы выпить и поесть. Северная Корона вела оживленную торговлю с востоком, и значительная часть судов, стоявших в порту, были именно оттуда. Себастьян отпил почти половину кружки, и уже готовился подняться, дабы решить вопрос с ужином, когда его взгляд снова наткнулся на этих четверых незнакомцев. Теплое блаженство ратерийского рома не совсем затуманило разум бывшего пирата, и он прищурился. Четверо незнакомцев молча, прошли по залу, и Себастьян уловил явственное позвякивание оружия. Это его удивило, потому что в Седой Гавани действовал запрет на его ношение, подписанный бургомистром Дамаэлем Мельтаном, и все, кто ослушался, давно сидели в городской тюрьме.

Фагунда повернулся, чтобы повнимательнее рассмотреть вошедших гостей, и, спустя мгновение, кружка с ромом едва не выскользнула из его рук. Недопитая часть рома плеснулась на мундир, но бывший пират, которого пробила дрожь, даже не обратил на это внимания. Двое из неизвестной четверки были явно женщины. Было что-то в их фигурах, некая округлость, что, собственно, явно не походило на мужскую комплекцию, хотя они обе уверенно старались соответствовать мужчинам. Но дело было даже не в этом. Незнакомцы прошли сразу к стойке, где суетился хозяин таверны, и на сидевшего неподалеку офицера флота не взглянули. Словно бы он не существовал для них. А это выглядело совсем уж как то подозрительно: они его не боялись. Фагунда заметил, хоть и мельком, откинувшуюся на ходу полу плаща одного из незнакомцев. Да, это были бедра женщины, затянутые в кожаные бриджи, сомнений быть не могло, но Себастьяна тут же пробила дрожь. И кружка рома чуть не выпала из его руки. На бедре, в черных лакированных ножнах, обвитых ремнями портупеи, висел меч, рукоять которого была украшена извивающимся змеем.

Бывший пират настолько хорошо помнил этот меч, что поначалу подумал, будто ему померещился старый, давным-давно позабытый кошмар.

– Нет, этого не может быть, – пробормотал Фагунда и тряхнул головой. – Этого просто не может быть… ты же умерла… умерла, черт бы тебя побрал… сдохла, и акулы в Абискане обглодали твои паршивые кости…

Фагунда приподнялся, намереваясь решительно подойти к стойке и развеять свои страхи, но какая-то часть его разума велела ему повременить, чтобы оттянуть возможность узнать правду.

Между тем, незнакомцы подошли к хозяину таверны. Склонившись над стойкой, они о чем-то быстро поговорили. Оттуда, где был Себастьян, было почти ничего не слышно, да и гул голосов в зале отнюдь не улучшал звуки, поэтому бывший пират ничего не смог понять. Он отставил в сторону кружку и напряженно следил, как вся четверка, развернувшись, направилась к дверям таверны. Однако, сам хозяин, видимо, был очень доволен, ибо на стойке осталась лежать приличная горсть золотых монет.

Едва двери, снова впустившие дождь, закрылись за четырьмя гостями, как Фагунда буквально вскочил на ноги. Хозяин таверны, с улыбкой человека, которому этой ночью несказанно повезло, сгреб монеты и спрятал их в карман фартука. И был очень изумлен, ощутив, как ладонь бывшего пирата ухватила его за рукав.

– Кто?! Кто это!?? – Визгливый голос Фагунды прорезал гомон, стоявший в зале. – Кто это, черт тебя подери?!

Хозяин таверны боязливо попятился.

– Не… не знаю, милорд…

– Как так не знаешь?! Не ври мне, ублюдок!

– Не знаю, милорд… честное слово, не знаю…

– Что они тебе сказали? Что?! Отвечай!

– Они спросили, как добраться до городского кладбища, – пролепетал хозяин таверны. – Больше ничего… клянусь…

Хватка пальцев на рукаве ослабла. Себастьян глубоко выдохнул, пытаясь успокоиться и начать мыслить здраво. Платить золотом только за то, чтобы узнать местонахождение последнего пристанища городских покойников, для бывшего пирата это было бы слишком просто. Он гневно взглянул на хозяина таверны, и тот попятился еще больше, невольно сунув руку в карман, видимо, опасаясь, что золота он сейчас лишится. Как оголодавший бездомный кот, трясущийся от страха, но готовый драться хоть со львом за последний съедобный кусок. Фагунда усмехнулся.

– Они заплатили тебе, чтобы узнать, где находятся могилы? – спросил Себастьян, отступая назад.

Хозяин таверны пожал плечами.

– Я не знаю, что им нужно, – с дрожью в голосе сказал он. – Да еще на кладбище и после полуночи…

Усмешка Фагунды стала шире.

– Это можно выяснить. Сиди здесь. И не вздумай уходить, пока я не вернусь.

За таверной, ближе к набережной, располагался постоялый двор, где любой горожанин мог взять в аренду лошадей. Себастьян уже и не мог вспомнить, когда в последний раз ездил верхом, но такие мелочи его не волновали. Запах конюшни навел его на мысли, что неплохо было бы провести здесь обыск, но время и место были явно неподходящими, и бывший пират торопливо шагнул в дверь, намереваясь найти управляющего. Разумеется, что после полуночи сделать это было не так-то просто, но горевший желанием разузнать все до конца, офицер королевского флота мог себе позволить вломиться в дом, не привлекая стражу. Да и кого ему было бояться? На мгновение Фагунда убедил себя в том, что увиденное оказалось ничем иным, как обычным видением, которое вызвало обилие выпитого рома. И Себастьян толкнул дверь, быстро войдя внутрь.

Комната управляющего была пуста.

На столе догорали свечи, стояли тарелки и виднелись остатки незаконченного ужина. Выругавшись, бывший пират развернулся, но тут, же и замер, прямо в дверном проеме. Его надежды на видение мигом померкли, когда он увидел темную фигуру в плаще, стоявшую под ливнем. Волосы у Себастьяна встали дыбом. Он слишком хорошо помнил этот светящийся во мраке ночи, под струями дождя, немигающий взгляд вампира. Фагунда попятился назад, лихорадочно шаря рукой у пояса в поисках шпаги, пока не вспомнил, что был без оружия. Офицеру королевского флота было некого бояться в Седой Гавани, тем более, тому офицеру, кто хорошо знал бургомистра. Правда, сейчас это ничем помочь не могло.

Темная фигура со светящимися глазами медленно приближалась. Шагов не было слышно, вампиры ходили абсолютно бесшумно, словно передвигались по воздуху. Себастьян сделал еще шаг назад, оглядывая комнату, чтобы прикинуть, чем можно защищаться, но тут в спину ему уперся ствол пистолета. Проклятье! Он не подумал, что кто-то мог прятаться под столом. Фагунда опустил голову и тяжело выдохнул.

В проеме появился страшный призрак прошлого.

Сомнения Себастьяна испарились, как сон поутру, едва только фигура в плаще показалась на пороге. Она изящным движением скинула капюшон, по плечам рассыпались светлые локоны, и бывший пират увидел вампира воочию. Время будто бы невластное над родом Арагонских, обтекало их своим течением, и герцогиня ни капельки не изменилась. Лишь глаза, эти жгучие глаза, светящиеся голубоватым отблеском, горели как два маяка лютой ненависти.

– Вы куда-то торопитесь, сударь? – спросила герцогиня, положив ладонь на эфес своего меча.

Фагунда замотал головой, пытаясь унять дрожь, охватившую все его тело.

– Не может быть… – пробормотал он. – Дьявол! Этого просто не может быть…

Арагонская улыбнулась, сверкнув клыками. Бывший пират вдруг обернулся, видимо, предполагая унести ноги, благо, позади него находилось закрытое шторами окно, однако, не сумел сделать и шага, уткнувшись носом в пистолет Виктории Дрэшем, направленный ему в лицо.

– Эй, эй, полегче, парень, – хрипловатый голос старшего канонира «Черного Дракона» осадил Себастьна, как ушат холодной воды. – Не так быстро.

На лице Дрэшем бывший пират заметил следы от ожогов. Видимо, это осталось на память о взрыве в порту Абискана. Эти шрамы придавали ей еще более зловещий вид. Фагунда попятился, но тотчас вспомнил, что у двери стоит вампир. И обреченно остановился.

– Я думал… думал, что ваши души уже пятнадцать лет как горят в аду, – сказал Фагунда, неприязненно посмотрев на герцогиню. – Но, похоже, я ошибался…

Арагонская покачала головой.

– Ад не принял наши души, – ответила она. – Ни моей, ни Мартина. Но речь не об этом. Пришло время отдать долги.

– Меня убьют?

– Это решать не мне. Но судьба бывает изменчивой.

Ствол пистолета ткнулся в спину бывшего пирата.

– Выбирай лошадь, – сухо произнесла Дрэшем. – Нас ждет длинная ночь.

***

Пятеро всадников медленной рысью взбирались на поросший густой травой холм.

Растительность окружала со всех сторон, листья поблескивали от дождя, на горизонте то и дело вспыхивали кривые ножи молний, вспарывая ночную тьму яркими вспышками. Раскатистым эхом бормотал гром, изредка приглушая шорох ливня.

Мокрые пальцы скользили по уздечке, и Фагунда, уже давно не ездивший сам в седле, опасался свалиться по дороге. Путь до городского кладбища лежал через холмы, окружавшие Седую Гавань с юга, куда и днем, в сухую летнюю жару было бы сложно добраться, а теперь, в ливень и подавно. Струйки воды, иногда проникавшие под капюшон плаща, неприятно стекали Себастьяну за воротник мундира. Аксельбанты тоскливо сморщились, уже не блистая золотой нитью, а больше похожие на недоваренную лапшу, свисавшую у бывшего пирата с левого плеча. Себастьян украдкой огляделся. Герцогиня ехала первой, восседая на коне, с гордой осанкой царицы, ни дождь, ни крутизна холма ей были нипочем. Дрэшем ехала позади Фагунды, и он явственно ощущал спиной нацеленный на него пистолет. Последними ехали еще два пирата, бородатых, похожих на косматых медведей, разбуженных посреди зимы. Мелькнувшая было шальная мысль о бегстве, сразу погасла в кипевшем от неожиданной встречи разуме бывшего пирата. Да и куда, собственно, ему было бежать? В проливной дождь, глухой ночью, да еще и за пределами города? Это не имело смысла. Тягаться ночью с вампиром было смертоубийственно. Единственно, что утешало Фагунду, его не убили сразу. Он столько всего сделал для этого, что данное обстоятельство казалось ему настоящим чудом.

Впрочем, в чудеса Себастьян верил мало. Раз уцелела эта клыкастая бестия, значит, с высокой долей вероятности, жив и сам Брейн. Будь это иначе, и Фагунда в этом ни капельки не сомневался, герцогиня разодрала бы его в клочья, не оставив целыми даже несчастные аксельбанты. Он уже имел возможность видеть вампира в лютой ярости. И не просто видеть. Шрамы, оставленные ему Арагонской, были самым надежным доказательством того, что бывает, когда она ненавидит по-настоящему. Оставалось лишь ехать дальше, ждать и надеяться, что Брейн сохранит ему жизнь.

Но, учитывая капризы судьбы, подарившей бывшему пирату этот необычный вечер и полную неизвестность еще не закончившейся ночи, сам Себастьян мало верил, что увидит рассвет.

Прошло, наверное, чуть больше часа, и всадники, наконец, преодолели склон холма. Впереди, в свете факелов, тускло горевших в пелене дождя, показались грустные вереницы надгробий. Место скорби, и печальное уединение кое-где прилично заросло травой и молодыми березами. Фагунда не бывал здесь со времен своей шальной юности, когда хоронили его отца. Впрочем, и его могилу он не помнил, хотя сам отправил на тот свет столько людей, что перестал вести счет. Городское кладбище значительно расширили, по приказу бургомистра Дамаэля Мельтана. Первый год сюда свозили всех, кого бургомистр, мстительный и не терпящий возражений, повелел казнить своим указом, как изменников Северной Короны. В большинстве своем, это были те пираты и солдаты Торговой Гильдии, кому не посчастливилось спрятаться после битвы у Белого мыса. Себастьян помнил, что многие из тех, кто плавал с Брейном, так и не были найдены. Очевидно, что Мартин, понимавший, чем закончиться война, загодя позаботился о своих людях. Однако, сейчас это уже не имело никакого значения. Фагунда просто ехал вперед и ждал. Ждал, как завершиться его земной путь. Не имея надежды что-либо изменить или принять неизбежное. Да и какая разница? Он сам угодил в ловушку, а теперь глупо было бы надеяться, что мышеловка отпустит добычу, столь легко и быстро попавшую в нее.

Спуск с холма занял меньше времени. Отлогий скат был весь намокший, но влажный грунт не скользил. Рыхлая земля оказалась прочной основой под копытами лошадей, да и ехали всадники без спешки. Факелы, горевшие между могильных плит, разделились. Было похоже, что всадников уже ждали. Несколько пиратов, вооруженных до зубов, неторопливо окружили подъехавших, взяв коней под уздцы. Фагунда оглянулся, потом спросил, обращаясь к герцогине:

– Зачем мы здесь?

Арагонская легко, как пушинка, спрыгнула с седла и повернула голову. В полумраке вновь сверкнули ее нечеловеческие глаза.

– Сейчас вы это узнаете, сударь, – с почти издевательской усмешкой ответила она.

Один из пиратов взялся за трензель на сбруе лошади Фагунды, и Себастьян увидел его лицо. Да, эту маску смерти, столь памятную всем, забыть было невозможно. Боцман «Черного Дракона», казалось, ничуть не изменился, лишь добавились морщины, говорившие о его возрасте. Бригсби дернул Себастьяна за полу плаща и рыкнул:

– Слезай, красавчик, приехали!

Фагунда спешился, заметив, что на кладбище скопилось дюжины две вооруженных головорезов. Неужели, почти все, кто отправился в Абискан с капитаном Брейном, все-таки уцелели? Себастьян не мог в это поверить. Вернее, ему не хотелось в это верить, ибо и самого Мартина, и всю его шайку уже давно считали мертвецами. Бывшему пирату на мгновение показалось, будто бы он попал в дурной сон. Правда, проснуться ему бы все равно не дали. Дрэшем оказалась рядом, едва Фагунда слез с лошади. И ее пистолет все так же смотрел ему в спину. Себастьян знал, если что, она не промахнется…

Фагунду повели вперед, окружив, словно конвоем. Он смотрел на герцогиню, шедшую среди могил первой, и думал, что это несправедливо. Именно несправедливо помереть здесь вот так. Молча, без вина и женщин, в грязи и под дождем. Даже в бою Себастьян не хотел бы умирать, что было вполне понятно, но вот здесь и вот так…

Он посмотрел вдаль, где молния начертила всполох так ярко, что на мгновение оттенила даже тусклый свет горевших факелов. Пираты, все в плащах с капюшонами, сгрудились вокруг монолитного надгробия, стоявшего чуть поодаль от длинного ряда могил. Они стояли, молча, склонив головы, и лишь один из них, придерживая одной рукой висевшие на боку ножны со шпагой, и, преклонив колено, что-то бормотал, словно бы молился. Надгробие было вычищено от травы, сразу бросалось в глаза, что за ним ухаживали и регулярно оставляли цветы. Фагунда не мог припомнить, кого хоронили в этой части городского кладбища, хотя сам несколько раз отправлял сюда могильщиков. Закопать казненных Дамаэлем горожан. Но кем бы, ни был этот покойник, лежавший сейчас под могильной плитой, пираты питали к нему самое искреннее уважение, раз стояли здесь под проливным дождем.

Фагунду подвели ближе.

Пират, склонивший колено, чуть повернул голову. Остальные слегка расступились, пропуская пленника и его эскорт. Арагонская, как тень, переместилась влево и встала рядом с незнакомцем, молившимся у надгробия. Ее взгляд был направлен на лицо Фагунды, недобрый, жгучий, словно желавший пожрать его целиком. Незнакомец выпростал из-под плаща другую руку, обтянутую черной кожаной перчаткой, и, коснувшись надгробия, негромко произнес:

– Покойся с миром, старый друг.

Себастьян не мог не узнать этот голос. И его дрожь, ослабшая во время поездки в седле, вспыхнула с новой силой. Пират поднялся, поворачиваясь, и Фагунда увидел его. Грозу ратерийского побережья. Легенду Семи Морей. Единственного человека, которого знал Себастьян, женатого на вампире.

Это был Мартин Брейн.

Да, его не умертвили ни порт Абискана, ни пучина, развернутая взрывом, ни шторма, ни сам морской дьявол. Только седина на висках говорила о том, что пережил этот человек. Было заметно, что он постарел, все-таки, бойня в Абискане и эти пятнадцать лет не прошли для него бесследно, но карие глаза капитана «Черного Дракона» смотрели так, же ясно и бередили душу Фагунды абсолютной непредсказуемостью того, что творилось у него в голове. Себастьян невольно попятился, но тут же замер, ощутив спиной ствол пистолета Дрэшем. Казалось, старший канонир едва сдерживается, чтобы не выстрелить.

– Рад, что вам удалось найти свое место при новых хозяевах, сударь, – сказал Брейн, указывая рукой на промокший мундир Фагунды с отвисшими, как кислые яблоки, аксельбантами на левом плече. – Видимо, служба идет хорошо?

Фагунда набрался последних остатков смелости и попытался придать своему голосу больше уверенности.

– Не жалуюсь, – ответил он.

– Значит, вам повезло. Чего не скажешь о моем квартирмейстере.

Взгляд Себастьяна устремился на могилу, возле которой стоял Мартин. Одна мысль, стремительная, словно удар клинка, пронзила мозг бывшего пирата, озарив его настоящим взрывом. Старый Томми… бывший постоянным квартирмейстером на «Черном Драконе». Ну, конечно же. Старик, получивший рану в Абискане, и каким-то неведомым образом сумевший избегнуть арестов и пыток после капитуляции Седой Гавани. Фагунда слышал, что его часто видели в «Красном Пауке», где он рассказывал о своих приключениях с капитаном «Черного Дракона», но не было никого, кто мог бы подтвердить, что видел его там. Обычные портовые слухи. Если бы бургомистр Дамаэль знал о существовании Старого Томми в городе, которым правил, он бы велел перевернуть все вверх дном, только чтобы найти его. Найти последнего живого свидетеля событий в Абискане, и, наконец, выяснить, жив ли грозный предводитель пиратов. Теперь от него осталась лишь могила…

И память.

Память, которую не вытравить никакими пытками и смертью…

– Он умер пять лет назад, – с печалью в голосе сказал Брейн. – Спокойно и в достатке, как того и заслуживал. И каждый год, пока не заканчивается лето, мы бываем здесь. Это дань уважения к мертвым, сударь. Никакой политики.