
Полная версия
Паргелион 1

Анна Бутова
Паргелион 1
Хранителям дорог и перекрёстков
в этом мире и в других мирах
посвящается.
Мы оставляем вам это послание. От истока древних богов идёт знание. Об этом знании мы расскажем, о том, как протянуты Нити к вам и от вас в другие миры, полные жизни. О том, кто вы есть на самом деле, о забытом времени, когда люди могли видеть глубину реальности и понимали, как поддерживать её в равновесии словом. Связь ещё есть, она не угасла. Чтобы снова раскрыть в себе полноту восприятия и соединиться с другими мирами, вам нужно построить мост в самом себе, в этом ваша задача. Вам нужно измениться, человечество должно пережить обновление. Знание об этом придёт из давно забытого мира, где жили не люди. Соединитесь с породившими вас, чтобы получить это знание, когда наступит нужное время.
Запись, найденная Айвисом, магиком из Меркурия, в музейном хранилище города Вейо и переведённая им с одного из древних забытых языков. Точное происхождение и автора записи установить не удалось.
Пролог
Над городом – туман. Плотный, тяжёлый, он прикрывал собой улицы, стараясь спрятать происходящее. Ночь преследовала ту же цель, ведь на небе не было ни единой звезды. Но он видел всё. Стоя на крыше одного из самых высоких зданий в городе, он знал, что происходит там, внизу. Город умирает. Он стонет, задыхаясь предсмертными хрипами, жители покидают его. Вдали полыхает пожар, потому чернота ночи не может спрятать искажённые ужасом лица людей, бегущих кто куда.
Поезда больше не ходили, и люди были готовы убить за любой аэр на ходу. А те, кому не посчастливилось, уезжали на лошадях, уходили пешком, умирая где-то на дорогах, и лёгкий снег припорашивал их трупы.
В этом хаосе всё ещё сияла огнями главная башня города. Но никто больше не смотрел на неё. Никто, кроме него, не любовался цветными, размытыми туманом переливами. Но и эти огни угасают. Сначала на вершине башни погасли зелёные излучающие камни, потом синие, потом красные. Потом и серебристые перестали отбрасывать блики, пока не остался только один, ярко-фиолетовый камень. Его лучи продолжали подсвечивать крыши и стены домов, балконы, комнаты, покинутые жителями. И пока он горел, будто бы теплилась хрупкая надежда, что всё ещё можно исправить, что ещё можно спасти Венерсберг. Только и этот свет скоро погаснет. Он знал это наверняка, потому что сам отмерял последние капли Вещества, на котором работали излучатели. А оно скоро закончится. Башня мерцала тихим, уютным светом, не слушая криков, не обращая внимания на то, что выходило на поверхность из червоточин и расползалось по улицам, как отрава, пожирая всё живое, что попадалось ему на пути.
То, что случилось, – их вина. Они, учёные научного центра Паргелион, лучшие из лучших, экспериментировали, искали выход в другие пространства и создали установку, которая сделает это возможным. Но —медленно, день за днём, год за годом, надрывали ткань реальности, пока она не затрещала по швам. Прекратить стоило ещё двадцать, тридцать лет назад. Но они уже не могли остановиться. Нет, неправда – он не мог. Червоточины, как язвы чёрной оспы, осыпали город, заражая его тем, что приходило с той стороны. От этого с людьми творилось страшное. От этого они сходили с ума и истекали кровью, потому что их физическое тело не выдерживало поступающей оттуда энергии. Люди стали покидать свои дома. Остановись они ещё в самом начале, возможно, удалось бы избежать многого. Венерсберг не единственный город, где проводились эксперименты, и он знал, что хаос накрыл и остальную часть мира. Люди бегут, но смогут ли они найти в мире место, чтобы укрыться?
Мечта о том, что могли принести миру их исследования, заставляла продолжать и надеяться, что они сумеют нивелировать последствия. Ведь Вещество, которое когда-то позволило миру сделать невероятный скачок в развитии, начало иссякать. А это значит, что многие технологии скоро стали бы совершенно бесполезны. Это отбросило бы мир на десятки лет, а может, и на столетия назад, потому нужно было постараться, потому они не прекращали свою работу.
А теперь … Теперь он должен сделать только одно, прежде чем и самому исчезнуть в темноте ночи, пропасть в тумане, который давил на его плечи почти ощутимой тяжестью.
На крышу, разгоняя воздух, опустился аэр.
– Виктор!
К нему спешила девушка – красная накидка, тёмные спутанные волосы, в глазах страх, черты лица искажены.
– Я еле нашла тебя! Все остальные уже уехали, остались только мы.
Мужчина не обернулся. Ещё чуть-чуть. Нужно дождаться, когда погаснет свет. Проводить город. Закрыть ему глаза. Видя, что магик не отвечает, девушка потянула его за руку:
– Виктор, надо идти! Мы ещё успеем добраться до Верно, а там сядем на поезд, я звонила, и мне сказали…
Мужчина сбросил её руку и тихо ответил:
– Кайя, подожди.
– Некогда ждать! Ты что, не понимаешь? Ты не представляешь, что я видела на улицах! Какая-то тварь откусила человеку ноги! Я видела это! Она была… – Девушка не договорила, запнулась, стараясь взять себя в руки. – Нам срочно надо улетать! Топлива ещё хватит. Послушай, ты…
– Прекрати! – грубо оборвал её Виктор.
Кайя разом замолчала, словно оглушённая, откинула слипшиеся пряди, упавшие на лоб, и посмотрела на магика.
– Да, – продолжил он отстранённо, – у нас больше нет времени. И сейчас я расскажу тебе, что ты должна будешь сделать.
Он строго глянул на помощницу, пресекая лишние вопросы.
– Я виноват во всем этом.
– Мы…
– Не перебивай. Мы сделали то, что сделали. Мы думали, что это правильно, – Виктор, ведущий учёный и магик научного центра, бросил на помощницу напугавший её своей горечью взгляд. – Это катастрофа. Наш город – не единственный. Это началось везде, Кайя. Ты понимаешь? Или начнётся. И теперь остаётся сделать только одно.
Кайя посмотрела на свои руки и как будто впервые заметила на них зеленоватые разводы. Потёрла ладони о плащ. Последние капли Вещества оказались на её коже – какая ирония и символизм.
– Сейчас мы вернёмся в комплекс. Ты заберёшь запускающий кристалл и улетишь с ним. Его нужно уничтожить. Или спрятать. Но только так, чтобы никто и никогда не нашёл. Тебе ясно?
Девушка только кивнула, опустив глаза.
– Потом ты найдёшь Амантиса. Да, не спорь. Так нужно.
Кайя лишь дёрнула плечами.
– Вы отыщете и уничтожите все кристаллы, какие сможете. Их не должно остаться, ясно? Вы обойдёте все комплексы, где были установки. Сделайте так, чтобы кристаллов больше не было.
Девушка кивнула.
– Что будет с тобой?
– Сегодня мне придётся расплатиться за то, что мы сделали. Я должен закрыть воронки и прекратить работу установки.
– Но без кристалла…
– Да, без кристалла.
– Но тогда ты умрёшь, – сказала помощница, глядя в глаза магика.
– Скорее всего. Но это не важно.
Виктор глянул на девушку снова, уже уже не так холодно, теплее, почти как раньше, и слегка коснулся кончиками пальцев её холодной руки. А после – бледной щеки, по которой побежали слёзы.
За спиной послышался шум. Кайя напряглась и медленно двинулась на звук. К аэру подбирался мужчина. На заднем плане, кажется, стояли женщина и ребёнок.
– Уходите! – крикнула Кайя. – Не смейте трогать!
Мужчина посмотрел на неё так зло, что её передёрнуло, и молча взялся за ручку. Дверь не открылась, и он бросился к девушке, надеясь отобрать ключ. Фиолетовые отблески, догорающие, умирающие, освещающие пространство из последних сил, на тех каплях энергии, что ещё остались, упали на лицо мужчины. На щеке – отвратительный порез, из которого сочится кровь. Глаза холодные, из них хлещет страх и ненависть, частые спутники друг друга. Он набросился на Кайю, но та была быстрее и двумя точными ударами сбила его с ног. Мужчина снова попробовал повалить девушку, но она ударила противника по голове тут же подобранным камнем. Он осел и, кажется, выключился. Женщина вскрикнула и подбежала к нему. С яростью глянула на девушку, но не осмелилась подойти. За ней прятался ребёнок лет пяти.
– Идём! – крикнула Кайя подошедшему магику.
Шелест закрывающейся двери. Кайя глянула на приборную панель: далеко не улететь, слишком мало Вещества. Но попытаться можно.
Не обращая внимания на вой женщины, распластавшейся над раненым мужчиной, девушка подняла машину, и они исчезли в плотном тумане.
Башня, вспыхнув напоследок очень ярко, словно освещая им путь, вдруг погасла. Город погрузился во тьму. Это была его последняя ночь. Такой стала она и для Виктора Этеройла.
Глава первая. Мёртвый город
Ночь отступала, и небо прорезала тонкая полоска рассвета. Розоватые блики легли на острые вершины гор, которые обозначились яснее. Потом блики переползли на заснеженную долину, пробираясь всё дальше и дальше, и остановились прямо у чернеющего леса.
На белом снегу темнела одинокая фигурка, такая маленькая посреди белой пустоши. Она двигалась быстро, не обращая внимания на встречный холодный ветер, но вскоре остановилась у огромного чернеющего валуна. На нём был начерчен красный крест – дальше идти запрещено. Девочка облокотилась на камень и посмотрела вперёд. На ней была маска – белая, совиная, покрытая инеем. Из под маски шёл пар. Инеем были покрыты и кончики выскользнувших из-под капюшона волос. Девочка была одета в меховой жилет, пояс с висящим на нём ножом, толстые штаны из оленьей кожи, грубые сапоги. Через плечо её был перекинут деревянный лук.
Впереди разгоралось солнце. Восходило над мёртвым городом, окрашивая силуэты в ярко-оранжевый цвет. Несколько минут Дара внимательно разглядывала пейзаж, как будто хотела точнее запомнить расположение каждого здания, затянула потуже ослабший ремень и бросилась вниз с холма.
Город был слишком большим для того, чтобы она могла держать в голове всю его карту. К тому же исследовать его основательно, от начала до конца, было невозможно – ходить сюда запрещалось. Однажды её уже наказали за это, хотя наказание было мягким. Мать упросила старейшину Ситху не сажать Дару в яму, и только благодаря этому нарушительнице удалось избежать позора. Но в следующий раз, если её поймают, пиши пропало – Ситху этого точно не спустит. Старейшина её не любил – это она помнила с самого раннего детства. Он всегда смотрел на неё зло и подозрительно и, кажется, выносил её присутствие в общине только из-за матери и брата. Против них-то он ничего не имел. Так что Дара прекрасно понимала, что если попадётся снова, то точно придётся сидеть в яме, и мать тут не поможет. Старейшина точил на неё зуб, а он был зол, хитёр и мстителен. Пусть другие говорят, как добр Ситху, она-то не испытывала иллюзий на его счёт. Мерзкая тварь, которая затаилась в кустах и ждёт, когда представится случай сожрать тебя, – вот он кто.
Но он не узнает. Никто не узнает, потому что она научилась хорошо заметать следы, а ещё – очень быстро бегать. Эта прекрасная, по её мнению, способность не раз помогала ей выпутываться из самых неприятных ситуаций. Поэтому она не видела препятствий, чтобы посещать мёртвый город время от времени. И сейчас, глядя, как солнце восходит прямо над ним, она вдруг осознала, почему ей так этого хотелось. С одной стороны – запретный плод сладок. Подчиняться было не в её правилах. И – приятно было таким образом дать старейшинам пинок под зад, пусть они и не узнают. А вторая причина, и всё-таки главная, – так она чувствовала себя живой.
Город притягивал её, грезился во снах. Она пыталась представить, каким он был до того, как природа принялась пожирать его, кусок за куском забирая себе. До того, как его сковало льдом, засыпало снегом, как деревья, пробивая себе дорогу сквозь камень и бетон, оплели корнями фундаменты зданий, до того, как ветер, тот, который, бывает, поднимается здесь осенью и зимой, вырвал из плоти домов куски стен и крыши. Город давал ей понять, как она ограничена, как мал её мир, как беден. Ведь она, да и многие другие жители их деревни, никогда не покидала этого места. Старейшины хранили их под пологом, так любил говорить Ситху. Они уверяли, что там, за пределами допустимой территории, бродят монстры, которые могут сожрать живьём, отрезать голову и высосать мозг. Да-да, страшные истории об этих чудищах она слышала с младенчества, только вот что – здесь, в мёртвом городе, она не видела никаких чудовищ. Вообще никого, ни единой души, если не считать мертвецов, на которых иногда приходилось натыкаться. Но они мирно лежали, никого не трогая, а она отлично знала, что мёртвых бояться уже не нужно, – живые куда опаснее.
А ведь где-то там, в большом мире, есть и другие города. Точно есть, не могут не быть. Конечно, старейшины уверяли, что всё вне их деревни давно разрушено, что чудовища успели пожрать цивилизованный мир. Но Дара думала, что не могло быть так, чтобы весь мир пропал. Просто не могло. Наверняка где-то есть и другие – хотя бы такие же деревни, как и их. А вот Кий, её старший брат, считал, что очень даже могло, о чем они часами спорили перед сном, пока мать не говорила им заткнуться. А потом добавляла, что если где-то и есть люди, то им лучше держаться от них подальше. На этой ноте Дара закрывала глаза и ощущала переполнявшее её жгучее желание узнать, есть всё-таки или нет.
Девочка повернула налево и двинулась к видневшемуся неподалёку редколесью. Её следы темнели на свежем снегу, как на ладони. Вдруг кто решит проследить за ней? Она постоянно оборачивалась, проверяя, нет ли слежки, но не замечала никого, кроме птиц, которые увлечённо ловили прячущихся в пожухшей траве грызунов.
Ей нравился момент вхождения в город. Если пойти по одной из второстепенных улиц, то можно было наблюдать, как застройка становится всё более плотной, а дома – выше и массивней. Жилые здания легко узнавались, хотя она и никогда не видела таких раньше, а вот о назначении многих других построек приходилось только гадать. Так же, как и о вещах поменьше, которые встречались ей на улицах. Что это за продолговатые вытянутые короба? Припорошенные снегом, они, как безмолвные наблюдатели, присматривали за чужачкой. Окна зданий глядели на неё спокойно и безразлично. Улица, по которой шла девочка, была засыпана камнями и мусором, но не настолько, чтобы блокировать движение. Конечно, когда снег завалит тут все вплоть до второго этажа, о вылазках придётся забыть до весны. Но пока Дара с лёгкостью перепрыгивала с камня на камень и огибала препятствия.
Постепенно улица расширялась, пока не заканчивалась на большом перекрёстке. Именно здесь располагался сегодняшний предмет интереса – светлое здание, по форме напоминающее половину разрезанного пирога. Пирог был громадным, и она могла только гадать, сколько людей он вмещал в себя. Солнце поднялось уже высоко, и задерживаться не стоило. Наскоро зажевав несколько кусков вяленой оленины, извлечённых из висящей через плечо кожаной сумки, Дара бодро приступила к достижению своей цели – проникновению в здание. Ведь уйти на зимовку, так и не узнав, что внутри большого пирога, она просто не могла. Кто знает, когда получится вернуться в следующий раз?
Вход в здание был завален мусором и большими серыми блоками, и, даже взобравшись на самый верх этой кучи, открыть двери было совершенно невозможно, что она успела установить опытным путём в прошлый раз. Потому Дара решила, что удобнее всего будет проникнуть в здание со второго этажа, где в стене зияла здоровенная пробоина. Как она там появилась, не представлялось возможности узнать, но выглядело, будто что-то размером примерно с телегу врезалось в стену на всей скорости. Кто знает, может, так все и было.
Чтобы добраться до второго этажа, она подготовила верёвку и деревянный крюк, который надёжно привязала к одному из концов верёвки. Проверенное, кстати, средство, ведь деревня была окружена целой цепью гор, а такое приспособление было просто незаменимо, если ты решил безрассудно рисковать сломать себе шею, карабкаясь на отвесную скалу.
Раскрутив самодельный гарпун, девочка ловко направила его туда, где, по её мнению, он должен был закрепиться, а именно в скопление строительной арматуры, торчащей у нижней части дыры. Но, подёргав верёвку, она увидела, как наконечник полетел вниз. Спустя несколько неудачных попыток ей все же удалось закрепить гарпун. Дара потянула его и повисла для верности. Вдруг замерла, прислушиваясь. То ли ропот, то ли вой послышался, как показалось, из глубины здания. Негромкий, протяжный, будто застонал где-то там, в глубине, затаившийся зверь. Дара вздрогнула, но потом одёрнула себя – просто ветер. Он поднялся внезапно и бродил теперь по промёрзшим, побитым, искорёженным крышам.
Подёргав верёвку ещё раз, девочка принялась карабкаться по стене, стараясь опираться на кое-где выступавшие части облицовки. Светлые блоки из полупрозрачного материала, которые чуть поблескивали, если на них падали лучи солнца, казались ей ледяными. Гарпун держал хорошо, и только раз верёвка дёрнулась. Девочка остановилась, опёрлась ногами о выступ и снова проверила крепление. Она сделала несколько последних движений руками и, подтянувшись, оказалась на самом краю зияющей дыры.
Огромное помещение, которое она обозревала, было освещено проходящим сквозь прозрачную крышу светом. Часть перекрытий обвалилась, и мелкие снежинки сыпались сверху, гонимые ветром. Все пространство, насколько хватало взгляда, было завалено частями крыши и стен, хламом и мусором, кое-где проросли деревья. Дара осторожно двинулась вперёд, стараясь не наступать на опасные участки. Вот, кажется, полусгнившие стулья, а это похоже на столы, хотя, может, и нет. В стенах попадались ниши, которые могли бы быть отдельными комнатами. Несмотря на холод, запах из смеси сырости, гнили и плесени бил в нос. Но это было естественно, ведь заброшенный дом в деревне, дом старого Даго, где он самоубился, стоял пустым всего-то зим пять, не больше, а там уже всё начало гнить.
Обойдя как минимум четверть всего пространства и периодически сгорая от желания подобрать какую-нибудь мелочь непонятного назначения, девочка всё же сдерживала себя, понимая, что вряд ли стоит собирать то, чем она никогда не сможет воспользоваться. А дальше всё произошло стремительно. Дара неловко развернулась, нагнувшись, зацепилась ногой обо что-то плоское и, пролетев, кажется, метра два, приземлилась на пол задом. Но на этом её движение не прекратилось – пол под ней внезапно просел, и она ощутила, как проваливается вниз. Пролетев шагов тридцать, не меньше, приземлилась на кучу чего-то достаточно мягкого, чтобы не раздробить себе хребет. Но и на этом движение не остановилось, и, провалившись сквозь кучу и продвинувшись ещё ниже, она шлёпнулась на бок, выставив руки вперёд и подогнув ноги. Руки загудели болью, юная сталкерша ударилась коленом, что-то достаточно твёрдое врезалось прямо под ребро, так, что она заорала от боли. Когда первый шок прошёл, стало понятно, что остальные части тела пострадали не сильно. Пальцы рук были исцарапаны, когда она пыталась хвататься за всё, что попадалось. Но на этом увечья заканчивались. Наскоро вытерев кровь куском ткани из кармана и подивившись чудом уцелевшему после такого полёта луку, она бережно погладила его кровоточащими пальцами и только после этого решила наконец осмотреться вокруг.
Было тихо. Похоже, она на самом нижнем этаже «пирога» – окна, продолговатые, частично засыпанные снегом, находились чуть ли не под потолком. Только сейчас Дара запоздало сообразила, что сломай она ногу или другую не менее полезную часть тела, например, шею, и её уже никогда бы не нашли. Досадно было бы умереть посреди кучи хлама в заброшенном городе, не дожив до пятнадцати зим.
Дара осторожно встала и сделала несколько несмелых шагов. Длинное помещение, границы которого расплывались во мраке, было заставлено продолговатыми коробами. Дара медленно пошла по одному из рядов, достав нож – так, на всякий случай, – и внимательно осматривая предметы, настолько большие, что в них запросто могло поместиться несколько человек. А при желании – и десять запихнётся. Иногда сложно было рассмотреть их из-за мусора и обломков, но какие-то из них, хоть и сильно запылившиеся, кажется, сохранили свой первоначальный вид. Некоторые из предметов имели округлую форму, некоторые овальную, некоторые – более угловатую, и все они были разного цвета – зелёного, красного, синего, иногда с узорами, которые угадывались в полутьме. Другие – тёмные, серые, испорченные временем. Дара осторожно прикасалась к каждому из них, стараясь понять, открываются ли предметы и можно ли посмотреть, что прячется внутри. Уже совершенно забыв о своём недавнем падении, боли в ногах и разодранных пальцах, она двигалась от ряда к ряду, постукивая по корпусам. Вскоре она заметила, что некоторые из коробов имеют прозрачные стенки, и с жадностью припала к одному из них, надеясь рассмотреть внутренности. Света отчаянно не хватало, а свечей она не догадалась захватить. Удалось разглядеть несколько мягких на вид сидений, остальное было скрыто в тени. Переходя от одного короба к другому, девочка принялась давить на стенки, ведь должны же они как-то открываться. Наконец, подойдя к самому большому коробу сложной шестигранной формы, она начала постукивать по нему и делать невразумительные жесты, совершенно не отдавая себе отчёт зачем. И только она, засмеявшись, решила, что нет, не открыть, эти странные действия всё-таки принесли результат, потому что одна из стен короба вдруг отошла в сторону с тихим скрипом. Восторгаясь собственной находчивостью и всем произошедшим, Дара осторожно подняла ногу и наступила внутрь короба. Было бы, конечно, хуже некуда, если бы стенка снова закрылась, заперев её внутри, потому она решила проложить между собой и выходом наружу кстати валяющуюся неподалёку ветхую доску.
По всему периметру короба были расположены сиденья, обтянутые гладким материалом, который, казалось, совершенно не пострадал. Дара прикоснулась к нему – холодный, морозный, но всё-таки очень приятный, чуть отливающий серебром. Пространство в центре короба было свободно, а впереди – устроено несколько ниш, усеянных рычажками и выпуклостями. Сгорая от любопытства и забыв об осторожности, Дара принялась исследовать панель. Оказалось, что рычажки поворачиваются по своей оси или движутся вверх-вниз, а выпуклые кружки как будто чуть проседают внутрь панели, когда она проводит над ними рукой. Но при этом ничего не происходило, и девочка, наигравшись с рычажками, от которых пришла в полный восторг, навалявшись на сиденьях, решила, что на сегодня план по исследованиям выполнен и пора бы возвращаться в деревню, пока не начало темнеть. Напоследок провела рукой над тремя кружками прямо у входа в короб – просто в шутку, представляя, как этот чудесный корабль отправляется в плаванье, а она, Дара, командует им. А потом корабль поднимается в небо, прямо как сказках, которые ей рассказывала мать. То, что произошло дальше, абсолютно выходило за рамки её представлений о реальности. Свет заструился сначала из круглых выпуклостей около входа, затем перелетел на внутренние части короба, а потом и вся передняя ниша с рычажками и кружками завибрировала, запульсировала световыми переливами. Дара сначала наблюдала, замерев на месте, с одной стороны испугавшись, а с другой – опасаясь двинуться, чтобы не исчезло сияние, чтобы не прекратилось. А через пару минут решилась-таки переместиться вглубь кабины, осознав своё полное бессилие перед происходящим. Внезапно раздались невнятные звуки, в самом центре возникли светящиеся фигуры, переливаясь и снова затухая. Дара отскочила и вжалась в сиденье, ужасаясь и восторгаясь, вглядываясь расширенными глазами в неизвестные символы. Палочки и кружочки, какие-то значки… А! Вот и буквы, их она знала, мать обучила её ещё в детстве. Буквы мерцали, светились, что же это… «Куда вы желаете…?» Дальше она не смогла разобрать. Вдруг появились изображения людей, и Дара вскрикнула, отшатнулась, но поняла, что это тоже всего лишь иллюзия, которую короб или то, что жило внутри него, решило навести на неё. Люди были веселы и довольны, двое, мужчина и женщина, шли по зелёной траве, обнявшись. Потом картинки исчезли, и Дара вскрикнула от неожиданности, когда мимо промчался неизвестный бегун. Снова символы, снова слова… И тут все погасло. Ожившее нечто опять умерло. И как ни старалась Дара оживить его, ничего не происходило. Отгоняя отрезвляющий холод, она решила, что пора выбираться.
Выход на поверхность девочка нашла быстро – чуть дальше, прямо под потолком, обнаружился небольшой лаз наружу, и оставалось только взобраться наверх и разгрести нападавший снег.
По дороге домой девочке показалось, что за ней наблюдают: тень промелькнула меж деревьев и скрылась. Стараясь двигаться как можно тише, Дара прислушалась. Но услышала только своё дыхание и завывания поднявшегося ветра, который нёс с собой холода зимы да шелест обледеневших веток. Наверняка показалось.