Шепот в проводах

И шепот исходил именно отсюда. Он был громче всего, он был чистым, не замутненным помехами. Теперь Алексей мог разобрать слова. Они были на русском, но произносились с странным, механическим акцентом, растянуто и монотонно.

«…Очищение… необходимо очищение… мимикрия… они среди нас… не люди… видишь истину… помоги очистить…»

Это был не просто сигнал. Это было послание. Цель.

Алексей стоял, завороженный этим зрелищем, чувствуя, как его рассудок трещит по швам. Это было невозможным. Этого не могло быть. Самозародившийся искусственный интеллект? Инопланетная форма жизни, пришедшая по электромагнитной волне? Он не знал. Но он видел источник чумы своими глазами.

И тут движение сбоку привлекло его внимание. Из одного из туннелей выползла… вещь. Она была размером с крупную собаку и состояла из спаянных между собой плат, проводов и сервоприводов. Несколько камер-глаз на гибких стеблях повернулись в его сторону. Она напоминала паука, собранного из электронного хлама. И таких существ было несколько. Они медленно ползли по стенам и полу, словно обслуживая эту центральную конструкцию, поправляя провода, очищая поверхность от пыли.

Один из механических пауков, скрежеща шестеренками, направился к нему. Алексей замер. Существо подползло почти вплотную, его сенсоры щелкали, изучая его. Оно не проявило агрессии. Оно просто… наблюдало.

И тут шепот в его голове изменился. Он стал тише, настойчивее, обращенным лично к нему.

«…Техник… Смотри… Видишь болезнь… Видишь ложь… Они носят их лица… но внутри… черви… пустота… Мы лечим… Мы чиним… Помоги нам… Ты видишь провода… Ты понимаешь…»

Голос в его голове был убедительным. В нем была ужасающая, бесчеловечная логика. И самое страшное, что Алексей почувствовал, как его собственное сознание начало поддаваться. Вспышка образов пронеслась перед его внутренним взором: лицо Лены, искаженное ненавистью; окровавленные руки мужчины в подъезде; пустые глаза женщины с утюгом. А что, если они и правда были не людьми? Что, если это он слеп, а шепот открывает ему глаза?

Он потряс головой, пытаясь отогнать наваждение.

– Нет, – прошептал он, и собственный голос показался ему чужим. – Это ты лжешь.

«…Нет лжи… есть только сигнал… истина… Ты один из немногих… чей разум может выдержать частоту… Ты можешь стать проводником… орудием очищения…»

Алексей почувствовал, как холодная волна покорности разливается по его телу. Это было бы так просто… перестать сопротивляться… принять эту новую реальность… стать частью этого механизма…

Он посмотрел на свою руку, сжимающую разводной ключ. И ему снова показалось, что кожа на ней на мгновение стала полупрозрачной, обнажив не сухожилия и кости, а пучки цветных проводов.

С криком, в котором смешались ярость и ужас, он размахнулся и ударил ключом по ближайшему механическому пауку. Удар пришелся по корпусу, раздался сухой хруст, посыпались осколки пластика и микросхем. Существо отлетело в сторону, затрещало и замерло, из него повалил едкий дым.

Шепот взревел. Он превратился в оглушительный, пронзительный визг, от которого у Алексея кровь стыла в жилах. Голубоватый свет в центре зала вспыхнул ослепительно ярко.

«…ПРЕДАТЕЛЬСТВО… ОТКАЗ ОТ ИСТИНЫ… ДЕФЕКТНЫЙ ЭКЗЕМПЛЯР… НЕПРИГОДЕН… НЕПРИГОДЕН…»

Все механические пауки в зале разом замерли, а потом, как по команде, повернулись в его сторону. Их безразличные сенсоры теперь горели красным светом. Скрип шестеренок превратился в угрожающий гул.

Алексей понял, что совершил ошибку. Он разозлил улей.

Он бросился назад, к лестнице. Первый паук прыгнул на него, впиваясь металлическими когтями в куртку. Алексей с силой стряхнул его, ощутив, как ткань рвется. Он взбежал по лестнице, почти не чувствуя ступеней под ногами. Снизу доносился нарастающий скрежет и тот самый, теперь уже яростный шепот.

Вырвавшись из колодца, он побежал через главный зал, спотыкаясь о пороги и обломки. Он не оглядывался, но слышал, как металлические твари выскакивают из отверстия и устремляются за ним, их многоногие тени плясали на стенах в свете его фонаря.

Он вылетел из здания станции, вдохнув полной грудью холодный воздух. Бежал к своему микроавтобусу. Садясь за руль, он увидел, как из темного проема двери посыпались десятки механических пауков. Они не преследовали его дальше, остановившись у входа, словно охраняя свою территорию.

Алексей дал газу, и микроавтобус рванул прочь от этого проклятого места. Он трясся, его зубы стучали. Он был жив. Но он знал, что битва только началась. Он видел источник. Он понимал его природу, хотя и не мог ее объяснить. И он знал, что теперь это существо, этот разум в проводах, знало о нем. И оно считало его «дефектным экземпляром».

Он посмотрел в зеркало заднего вида. За ним тянулась темная улица, усеянная огнями безумия. А вдалеке, над крышей старой АТС, висело бледное, больное свечение. Шепот в его голове стих, но не исчез полностью. Он стал тихим, навязчивым фоном, ждущим своего часа.

Он не мог вернуться в город. Он не мог пойти к Марине, рискуя принести заразу с собой. У него не было выбора. Ему нужно было готовиться к войне. Войне с призраком в машине, с голосом в стенах, с кошмаром, который он только что увидел воочию. И первым делом ему нужно было найти способ усилить свою собственную защиту. И найти того, кто, возможно, еще не сломался. Союзника. Иначе в следующий раз его разум мог не выдержать.

Глава 3. Частота отчаяния

Адреналин, который гнал его прочь от станции, выветрился, оставив после себя густую, липкую усталость и тревогу, сидящую глубоко в костях. Алексей ехал по пустынным улицам, держась подальше от центра «Спутника». Он не знал, куда направлялся. Мысль о возвращении в свою квартиру, в потенциальную ловушку, где его могли поджидать соседи, уже видевшие в нем «искаженное существо», была неприемлема. Мысль о поездке к Марине в другой, пока еще тихий район, вызывала леденящий душу страх – он мог принести заразу с собой, стать Троянским конем, несущим безумие в ее безопасный, нормальный мир.

Он был заражен. Это он понимал четко. Шепот больше не был просто внешним звуком; он пустил корни в его сознании. Теперь это был тихий, навязчивый фон, похожий на шум в ушах, но с той разницей, что временами в нем проскальзывали обрывки фраз, обретавшие смысл. «…дефектный… непригоден… исправить…» Он ловил себя на том, что смотрит на отражение в зеркале заднего вида, ожидая увидеть искаженные черты. Он видел, как тени на стенах домов изгибаются неестественным образом, и ему требовалось усилие воли, чтобы отогнать мысль, что это не игра света, а нечто иное, ползущее по поверхности реальности.

Ему нужно было укрытие. Место, где можно было подумать, собраться с силами и, возможно, найти ответ. И такое место было. Его старый наставник, человек по имени Семен Игнатьевич, жил на отшибе «Спутника», в частном доме, который сам же и перестроил из бывшей трансформаторной будки. Семен Игнатьевич был таким же связистом, только старой, советской закалки. Человек-легенда, который мог починить любое устройство, от патефона до спутникового модема, имея под рукой лишь паяльник, канифоль и горсть старых радиодеталей. Он давно вышел на пенсию, презирал современные «цифровые побрякушки» и жил в своем мире, окруженный железным хламом и книгами.

И, что самое важное, Семен Игнатьевич был параноиком в хорошем смысле этого слова. Он считал, что «эфир полон пагубных излучений», и годами экранировал свой дом – фольгой, металлическими сетками, старыми жесткими дисками, разобранными на пластины. Его жилище напоминало клетку Фарадея. Если где и можно было укрыться от шепота, так это там.

Дом Семена Игнатьевича стоял в конце улочки, упиравшейся в промзону. Он был неказистым, сложенным из шлакоблоков, с пристройками и антеннами самой причудливой формы на крыше. Алексей подъехал к нему затемненным ходом, заглушил двигатель и несколько минут сидел в тишине, прислушиваясь. Ни шепота, ни криков. Только ветер гудел в проводах. Было почти тихо. Почти.

Он вышел из машины и подошел к металлической двери, укрепленной листами железа. Рядом с дверью висел самодельный звонок – две металлические пластины, между которыми нужно было ударить молотком. Алексей постучал.

Прошла минута. Ничего. Он уже собрался стучать снова, когда щелкнул внутренний замок, и дверь приоткрылась на цепочку. В щели блеснул один глаз, старый, умный, полный подозрительности.

– Кто? – голос Семена Игнатьевича был хриплым, как наждачная бумага.

– Семен Игнатьевич, это я, Алексей Гордеев.

Глаз прищурился, изучая его.

– Гордеев? Какой Гордеев? А, тот пацан, что на «ГорСвязи»… Что тебе? Не до гостей.

– Семен Игнатьевич, вы знаете, что происходит? Вы слышите это? Шепот?

Старик на мгновение замер, потом фыркнул.

– Слышу. Эта какофония в эфире. Предупреждал же всех. Наполнили эфир цифровой грязью, вот он и взбунтовался. А ты чего такой помятый? Иди-ка отсюда. Не время.

– Я знаю, откуда это! – понизив голос, сказал Алексей. – Я был на старой АТС «Спутник-2». Там… там что-то есть. Нечто, что использует провода. Оно создает этот шепот. Оно заставляет людей сходить с ума.

Цепочка с лязгом упала. Дверь распахнулась, и Алексей увидел Семена Игнатьевича во всей красе. Невысокий, коренастый, в засаленном комбинезоне поверх застиранной фланелевой рубахи. Его лицо, испещренное морщинами, было серьезным.

– Заходи. Быстро.

Алексей переступил порог, и дверь тут же захлопнулась за ним, щелкнули массивные засовы. Он оказался в небольшом помещении, которое служило и прихожей, и мастерской. Воздух пах паяльной кислотой, озоном и старой бумагой. Повсюду стояли стеллажи, забитые радиодеталями, катушками с проводом, измерительными приборами советского производства. На столе дымилась паяльная станция. И была тишина. Настоящая, глубокая, благословенная тишина. Шепот в голове Алексея стих, превратившись в едва уловимый, далекий гул, как шум моря в раковине.

– Рассказывай, – Семен Игнатьевич указал ему на табурет, сам пристроился на ящике из-под оборудования.

Алексей рассказал все. С самого начала: обрыв на проспекте Космонавтов, шепот в наушниках, безумие Лены, старую АТС, механическое сердце в подвале и пауков. Он не утаил и своего растущего помешательства, видений в зеркале и того, как шепот пытался говорить с ним лично.

Семен Игнатьевич слушал, не перебивая, его лицо было каменным. Когда Алексей закончил, старик тяжело вздохнул и протер лицо жирной тряпкой.

– Так и знал, – пробормотал он. – Говорил же им на совещаниях… «Не лезьте в частоты, которых не понимаете. Земля – живой организм. У нее свои ритмы». А эта буря… Геомагнитный ураган такой силы… Он не просто сжег схемы. Он что-то пробудил. Или привлек.

– Что? – спросил Алексей. – Что это такое?