World record

Антон Сидякин

World record

Home – Before the Night – We’re Finally Landing

1

Блиц, блям, вжух, прыжок, взмах меча, поворот, отскок от стены.

Чем меньше я старался, тем лучше у меня получалось. Безумие, но так оно и было. Когда я отвлекался, переставал обращать внимание, позволял рукам самим делать своё дело, тогда всё шло, как надо. Блиц, блям, вжух, прыжок, взмах меча, поворот, отскок от стены. Человек бежит по экрану слева направо без единой паузы. Опасный марафон, который я должен помочь ему выиграть. С геймпадом в руках, в знакомом с детства мягком кресле под завывания ветра и простую восьмибитную мелодию, играющую, где-то на периферии сознания. Для меня это уже давно не был платформер. Это ритм-игра. Я играл каждую ноту этой мелодии уже миллионы раз, но ни разу всю мелодию целиком. Так, что бы идеально, так, что бы лучше уже просто невозможно. Прыжок, поворот, блим, блямц, вот это место особенно непростое и я косячу. Сбиваюсь с ритма на мгновение, но быстро прихожу в норму. Секунда потеряна и забег испорчен. Но я не останавливаюсь. Останавливался раньше, и начинал сначала. Но это приводило к нетерпению и нетерпение убивало весь настрой. Всё дело в голове. В отстранённости. В беззаботности. Это была особая форма медитации. Изгнать из головы мысли. Эмоции. Руки делают своё дело. Они делали его сотни раз. Они знают, что делать. Это была мускульная память или, как там оно называется. Всё, что требовалось от меня – не мешать. Не лезть. Не сосредоточиться, но отстраниться. Сохранять фокус, не обращая на него никакого внимание.

Ёлка мерцает справа в углу. Я потратил полдня, что бы её нарядить. Осталась в кладовке от тех, кто жил здесь до меня. Вместе с гирляндами и коробкой новогодних шаров. И новогодней шапкой, которую я напялил на себя. Я фиксирую новые сообщения в твитч-чате, но не читаю их. Это бы полностью убило мой фокус. Нужен баланс. Фокус и отстранённость. Вместе. В кажется несовместимом сочетании.

Но люди, что-то пишут. И кидают денег. Я говорю “благодарю” или, что-нибудь в этом роде. Иногда. Иногда нет. Не знаю, что эти люди здесь делают. Я, по-моему, не делаю ничего интересного. Редко говорю. Разве, что “бламц” или “вжух”. Иногда. Что бы помочь себе. Иногда говорю: “Начнём сначала”. Себе. Не им. Ничего более развлекательного, чем надеть новогоднюю шапку, я обычно не делаю. Раньше у меня были усы и ковбойская шляпа. Когда я ставил рекорд в прошлый раз. Но теперь у меня дикая чёрная борода и красная новогодняя шапка и отсветы новогодней ёлки падают на меня и моё кресло.

Я не делаю ничего интересного, но я настроил стрим и люди идут. Смотрят за моими попытками. Кидают денег, на которые я живу. Может быть, я новая форма уличных музыкантов. Играю соло на геймпаде. Одну и ту же мелодию, шесть раз в час, восемь часов в день, семь дней в неделю. Иногда больше. Иногда меньше. Может быть, я безумный монах двадцать первого века и эти люди мои последователи. Может я могу начать секту. Стану новым Далай-Лама или Ганди или Чарльзом Мэнсоном. Бредовый пророк для бредового века.

Блам, вжух, вперёд и вперёд. Ни на, что не надеясь и ничего не ожидая. Дело в путешествии, а не назначении, так ведь? Даже , если проходишь одно и то же приключение уже несколько сотен раз. Бегая по кругу в прямом и переносном смысле. Взгляд на часы. Пора бы уже закругляться. В холодильнике ждёт холодный ужин из полуфабрикатов. Баночка пива? Праздновать сегодня особо нечего, но посмотрим. По настроению. Взгляд в чат. Пара сотен всё ещё здесь. Кидают деньги время от времени. Кто-то пару баксов, кто-то несколько рупий. Весь мир следит за моими попытками. Смотрит за моим персонажем возможно внимательнее меня. Блиц, блям, вжух, взмах меча, прыжок, отскок от стены. Бесконечный бег слева направо без единой остановки. До конца и опять сначала. Но я стараюсь особо не вдаваться в подробности. Чем меньше я стараюсь, тем лучше у меня получается.

2

В холодильнике пусто. Полуфабрикаты кончились. В животе урчит. Пива ещё осталось не много, и я открываю баночку. Возвращаюсь в своё кресло и попиваю, вглядываясь в собственное отражение на чёрном экране. Пиво натощак вызывает лёгкое головокружение и не даёт никакой сытости. Нужно идти в магазин. Ветер за окном завывает со страшной силой, словно отговаривая меня. Но живот урчит и крутит, и я иду надевать пуховик.

Ночь темна и снегопад не прекращается уже который день. Магазин недалеко, но при таком ветре путь туда кажется целым приключением. Суёшь руки в карман, прячешь шею в воротник. Улицы пусты, никому неохота мёрзнуть в такой час и день. И в магазине тоже почти никого нет. Брожу с корзиной по пустым проходам между стеллажами с продуктами. Кладу хлеба, кладу блинчиков, кладу сухие завтраки и большую бутылку молока. Ещё несколько банок пива. Стою перед холодильником с салатами – корейская морковка, спаржа, кальмары, плавающие в масле. Подобная ерунда. Разглядываю и то и дело бросаю мимолётный взгляд на кассу. Там сегодня она. Не знаю, как зовут – они почему-то не носят тут бейджиков – а заговорить я, так и не могу решиться. Сколько она уже здесь работает? Пару лет, наверное. В чертах лица, что-то мягкое и спокойное. Смотрит в телефон с какой-то отстранённой улыбкой. Что-то в ней резонирует со мной, но не могу сказать, что. Я избегаю слова Любовь по отношению к человеку, о котором не знаю ничего, кроме собственных фантазий.

Я кладу спаржу в корзину и иду к кассе. И снова наше общение сводится к расчёту стоимости моих покупок и прикладывания карты к терминалу оплаты. Улыбка на её лице вежливая и отстранённая, искусственная. Хотя глаза приветливые. Может быть, боится собственных эмоций и, может быть, в этом я и узнаю себя. Впрочем, может быть, как я и говорил, всё это лишь мои фантазии.