Изоляция

Дмитрий Власов

Изоляция

Глава 1. Когда всё началось

Ночь была как любая другая. Кайл сидел в тёмной комнате съёмной квартиры на 12-м этаже панельной многоэтажки. Наушники плотно обхватывали уши, в динамиках гудел голос друзей:

– «Лево! Лево смотри! Там два! Я хилюсь!» – кричал кто-то.

– «Кидаю гранату!» – вторил другой.

Монитор заливал лицо Кайла холодным светом. Внутри игры кипел штурм, а за окном – обычный ночной город, с моросящим дождём и редкими огнями во дворе. Он не сразу обратил внимание на уведомления в телефоне. Сначала одно, потом другое. Заголовки новостей мелькали в ленте:

«Неизвестный вирус вызывает агрессивное поведение у людей»

«Первые случаи зафиксированы в нескольких районах города»

«Власти просят сохранять спокойствие»

– Опять хайп, – буркнул он, не отрываясь от игры.

Стол был завален банками из-под энергетика, остатками недоеденных бургеров и пицц, обертками от шоколадных батончиков. Зависимость от компьютерных игр и некачественного питания уничтожала его, но с этим справится он был не в силах. К утру он лёг спать, но не подозревал, что проснётся уже в другом мире.

Утром его разбудил вой сирен. За окном стояла странная тишина, прерываемая только редкими криками где-то далеко. Интернет работал, но страницы новостей открывались медленно, перегруженные трафиком.

На главной странице новостного блога:

«Город введён в режим чрезвычайной ситуации. Просьба гражданам оставаться в помещениях. Не покидать свои дома без крайней необходимости.»

Кайл выглянул в окно. У подъезда толпились люди – кто с сумками, кто с детьми, кто просто кричал и звонил кому-то по телефону. Машины стояли хаотично. Вдалеке слышались хлопки – не то петарды, не то выстрелы

– Прикольно, – подумал Кайл.

Сосед сверху грохотал чемоданами. Хлопали двери на лестничной клетке. Кто-то спешно уезжал. Кайл снова глянул в телефон. Десятки сообщений в чате группы института:

– «Ребят, кто где? Метро закрыли!»

– «У меня на районе военных видели…»

– «Говорят, кусаются…»

– «Пацаны, это не прикол, у нас соседа увезли, он на людей кидался!»

Он почувствовал, как сердце неприятно ёкнуло. За окном завывали сирены экстренных служб, сигналил машины.

К полудню официальные лица, бледные и напыщенные, твердили с экранов о «временных мерах», но картинки из соцсетей кричали о другом: улицы, залитые кровью, мародёрство в магазинах, обезумевшая толпа. Кайл сглотнул ком в горле и впервые задумался о запасах. Холодильник встретил его скудным ассортиментом – на пару дней, не больше. Кайл понял, что лучше не выходить. Интернет пока работал стабильно. Он снова зашел в чат к друзьям. Онлайн-друзья обсуждали не игру, а новости:

– «У нас свет уже вырубили…»

– «Соседка в аптеку пошла и не вернулась.»

– «Я баррикадируюсь в комнате.»

В их голосах звучал страх, который они пытались прятать за шутками. Сотни раз видели такое в фильмах и играх, но увидеть это, прочувствовать в жизни было страшно.

К вечеру над городом прошёл вертолёт. Низко, с прожекторами. Через несколько минут в доме напротив вспыхнул свет – и тут же погас.

Выглянув в окно Кайл, стал свидетелем сцены, опровергающей все научные опровержения. Внизу, у подъезда, двое мужчин пытались оттащить женщину, которая с воплями впивалась зубами в руку одного из них. Нереалистично, как в дешёвом фильме ужасов. От этого становилось только страшнее. Один из мужчин закричал. Второй отскочил, но было поздно. Женщина вцепилась в него зубами. Кайл отпрянул от окна. Это выдумка авторов, ученые опровергли возможность такого. Но картина за окном говорила о другом.

Ночью подъезд захлопнулся наглухо. Свет погас, связь оборвалась. Сидя в кромешной тьме и сжимая в потной ладони кухонный нож, Кайл слушал шаркающие шаги за дверью. Одиночество, бывшее когда-то его кредо, обернулось давящей, тотальной изоляцией.

И впервые в жизни тишина квартиры показалась ему не уютной, а пугающей и давящей. Ведь возможно мира больше не существует и остались они, одинокие люди, которые заперлись в своих квартирах.

Глава 2. День 2 – «Изоляция»

Утро было серым и липким, как влажная тряпка на лице. Кайл проснулся от тяжелой тишины: не работал лифт, не гудели трубы, не шуршали шины под окнами. Лишь редкое «у-у-у» ветра между панелями да невнятное бормотание где-то далеко – будто на большой кухне кто-то переговаривается, но слов не разобрать.

Первым делом Кайл, движимый инстинктом, набрал во все возможные ёмкости воду, пока она ещё текла из крана тонкой, хриплой струйкой. Он подставил кастрюлю, миски, пластиковые бутылки, что нашлись в шкафу. Потом – ванна. Закрыл пробку, открыл обе ручки и смотрел, как линия воды медленно поднимается, чтобы стать резервом, когда кран затихнет окончательно.

Пока вода набиралась, он пересчитал провизию. Инвентаризация запасов показала неутешительную картину: макароны, крупы, несколько банок тушёнки. Экономя каждый грамм, он расписал скудный рацион на бумажке. И сам удивился этой деловитости каракулей. Опыт, почерпнутый в играх на выживание, неожиданно оказался единственным полезным навыком.

Телефон улегся на подоконнике. Ленты новостей рухнули окончательно – сайты грузились наполовину, картинки зависали на серых квадратах. В чате института – пустота с редкими вспышками: «у кого есть связь?», «кто-нибудь видел патрули?», «помогите, пожалуйста, у нас ребёнок…» Сообщения появлялись пятнами, как снежные хлопья на выключенном экране. Он перечитывал их, хотя знал – ничем помочь не может.

К девяти утрам вода в кране захрипела и умерла. Ванна была полной, бутылки – тоже. Он подошёл к окну. Двор. Ржавая детская качель скрипела на ветру. Между машинами медленно перемещались тени – они не бегали, не кричали, просто шли, по-дурному целеустремлённые, как будто в голове у них осталась одна строчка кода: «Иди. Ищи. Живое».

На детской площадке лежал чёрный пуховик – пустой, с вывернутым рукавом, как кожа, снятая одним движением. Рядом – ботинок. В несколько метрах – тёмное, разлитое пятно, в котором ветер рисовал случайные формы.

Кайл закрывал глаза и открывал, словно проверяя: исчезнет ли картинка, если очень попросить. Не исчезала.

Он заварил гречку и съел совсем чуть-чуть – как в детстве, когда мама говорила: «Оставь на завтра». Сидел, глядя в тарелку, и вдруг подумал, что был бы рад маминым занудным советам сейчас, лишь бы услышать их живой голос.

Потом – снова к окну. Потому что страх всегда тянет к источнику. Стекло было прохладным. Старая дворовая дорога, к которой он привык – ту, где подростки гоняли мяч, бабки ругались на курильщиков, а дворник убирал снег.

Взгляд, бесцельно блуждающий по двору, выхватил движение в окне напротив. На балконе десятого этажа стояла девушка. Худощавая, с тёмным хвостом волос. Их взгляды встретились на мгновение, и это мимолётное соприкосновение взорвало вакуум одиночества.

Кайл поднял руку – обычный жест приветствия. Она не ответила. Закрыла штору.

– Ладно, – сказал он тихо, скорее самому себе.

К полудню связь исчезла полностью. Wi-Fi мигал зелёным глазком, интернет «вроде есть», но ни одна страница не открывалась. Город выхода в сеть больше не имел. Мир уменьшился до размеров квартиры, окна и двора.

Он задумал баррикады. Не столько чтобы защититься – кто полезет на двенадцатый? – сколько чтобы занять руки, прогнать мысли. Вынул из шкафа старые коробки, чемодан, пару табуреток. Сдвинул комод ближе к двери. Из кухни притащил тяжёлую микроволновку и поставил на узкую тумбочку, чтоб перекрыть внутренний замок – мало ли. На балконе прибил скрипучую доску, которую всё собирался заменить. Заклеил крест-накрест скотчем стекло – так в детстве делали перед громом, будто такие кресты способны удержать судьбу.

А потом вспомнил электрический чайник, который бурчит как трактор – он всегда его раздражал. И вдруг эта раздражительность показалась смешной. Хорошо бы снова раздражаться из-за чайника, а не из-за мёртвых окон новостей.

Под вечер небо потемнело, но не дождём – просто тучами. На город ложился фиолетовый сумрак. Двор словно прятался в нём, как ребёнок в большой куртке отца. И тут – напротив вспыхнул свет. Тот же балкон. Сердце Кайла ударило чаще, но он сделал вид, что просто подходит к подоконнику, как бы случайно. Шторы там были чуть раздвинуты. Она – теперь он видел отчётливо – стояла, прижимая к груди что-то вроде толстого альбома или книги. Смотрела вниз. Потом медленно подняла глаза.

Он машинально улыбнулся. В ответ – никаких жестов. Но она не отошла.

Кайл рыскал взглядом по комнате. Что-то, что можно было бы поднять – белый лист, ткань, тряпку? Он схватил маркер и кусок старой скатерти. «ТЫ В ПОРЯДКЕ?» – вывел он дрожащей рукой.

      Она исчезла и вернулась с блокнотом. «ДА. ОДНА».

      Так начался их немой диалог, их «азбука Морзе» отчаяния и надежды. Её звали Лин.

Снизу раздался крик. Лин отдернула блокнот, он – скатерть. Они оба посмотрели вниз. У двери первого подъезда на землю повалился мужчина в короткой куртке. К нему бежали ещё двое – словно звери, хищники, без эмоций, лишь с одной целью – убивать. Один наклонился и вцепился зубами в его предплечье. Крик дернулся и оборвался.

Лин закрыла рот ладонью. Плечи дернулись. Он покачал головой – не смотри. Она кивнула, будто прочитала этот невысказанный жест.

Свет у неё погас. Его комната осталась подсвеченной лишь слабым экраном монитора. Кайл отступил от окна, сел на край стула и уткнулся лбом в ладони. Мысли бежали, как мыши по доскам – быстрые, бессмысленные, панические.

– Нужно быть нужным самому себе, – неожиданно произнёс он вслух. – И ей.

Ночь пришла вдвое тяжелее. В темноте всегда лучше слышишь. На лестничной клетке – шаги. Мягкие, шаркающие, безжалостные. Как будто кто-то нащупывал, где тонко. Несколько раз кто-то толкнул дверь, за которой он укрепил комод: «бух», «бух». Друг по играм, Рик, раньше смеялся с ребятами в голосовом чате: «Если зомби-апокалипсис – я первый умру: в очках, худой, астма, ноль выносливости». И теперь эти слова стояли в горле костью.

Он лёг на диван, но не спал. Тёмная квартира дышала. За стенкой, кажется, плакал ребёнок. Шёпот. Кто-то произнёс вслух «Отче наш…», потом слова сбились в кашу.

Часов в три ночи – угадывал по привычке, – он поднялся, пошел на кухню и сделал глоток воды. Она пахла эмалью ванны. Совсем немного – чтобы горло не стягивало. Вернулся к окну. Напротив – темно. Во дворе – двигаются тени. Как сломанный экран заставки: один и тот же узор.

Он прислонил ладонь к стеклу. Оно было холодным. И вдруг – почувствовал тупую, ясную мысль, как гвоздь: если он позволит себе только наблюдать – он сломается. Нужен план, даже искусственный. Чтобы ум держался за ступеньки.

Под аккомпанемент стонущих шагов за дверью, Кайл сел за стол. Страх нужно было обуздать, превратив в план. План «А» – оборона. План «Б» – отчаянная идея перебраться к Лин. План «С» – ждать спасения. Прописывая каждый шаг, он чувствовал, как паника отступает, уступая место холодной решимости.

Внизу страница добавил:

Наблюдение: когда рядом никого нет – зомби медленные, если видят цель – начинают бежать

Он лёг снова, завернувшись в плед. Сон пришёл, как кошка – осторожно, не сразу.

Утро второго дня встретило тяжелым и влажным воздухом. Тишина была такой же плотной, но внутри неё появилось что-то… другое. Ожидание. Снизу доносился тихий стук – «тук-тук», «скрррр», «тук» – будто кто-то в подвале неспешно разгребал мусор.

Какое-то странное упрямство вытолкнуло его на балкон. Рука поднялась сама. Он помахал в сторону напротив. Ответа не было. Шторы – ровные, непроницаемые. Он подумал, не постучать ли чем-то по перилам – как колокол. Но передумал. Шум – это внимание, а внимание – валюта, которую лучше не тратить. Он вернулся в комнату, сел к столу и открыл ноутбук. Бесполезно? Да. Но в оффлайне остались игры. Он на секунду подумал запустить – отвлечься. Но рука не повернулась. В одной вкладке лежали заметки по сессии. В другой – старые фото: друзья в баре, брат на даче, мама у плиты, он сам с кривой чёлкой. Вчерашний мир. Он закрыл все окна одним махом. Пустой рабочий стол показался честнее.

К полудню штора напротив дрогнула. Не свет – движение. Всплеск адреналина ударил Кайла в виски. Он рванулся к скатерти с заготовленным «ПРИВЕТОМ», но Лин уже вышла на балкон целиком. В джинсовке, наброшенной на тёмный свитер, с волосами, туго стянутыми в хвост. В её руках был лист: «ВСЁ ХОРОШО». Следующим она показала: «СПАСИБО ЗА ВЧЕРА».

Трижды стукнув костяшками по стеклу – зарождающийся ритуал, – он вывел: «ЕСЛИ ЧТО – СИГНАЛЬ». И, будто спотыкаясь, добавил: «Я РЯДОМ». Фраза показалась ему дурацкой и единственно верной.

В ответ она прижала к стеклу блокнот. На чистом листе зияло одинокое сердце. Он замер в недоумении, и она, смутившись, поспешно добавила: «НЕ В ТАКОМ СМЫСЛЕ», – и нарисовала смайлик. Кайл фыркнул, и хриплый, непривычный смех вырвался у него, застряв в сжатом кулаке.

Большой палец, поднятый вверх, на этот раз был уместен. Она кивнула, и её лицо вдруг посерьёзнело. Новый лист: «ДУМАЮ О ПЛАНЕ. КРЫША?»

Он вздрогнул. «ДА. НО ЗАКРЫТО. НУЖЕН ПЛАН Б, – почти машинально начертал он. – ВЕРЁВКА, ПРОСТЫНИ. МОЖНО СДЕЛАТЬ ПЕРЕПРАВУ?» Пальцы сами выводили слова, которые ещё вчера казались бредом.

Лин, вдумчиво читая, замерла. «ПОДУМАЕМ. ОПАСНО, – был её вердикт. – ЕСЛИ ЧТО – ТОЛЬКО ДНЁМ».

«СОГЛАСЕН, – он поддался её осторожности. – ЕСЛИ ПОЖАР – НА КРЫШУ».

«ОК».

Они отступили от окон почти синхронно, как два фехтовальщика после раунда, исчерпав слова, но не тревогу.

День растягивался, вязкий и бесформенный. Чтобы не сойти с ума, Кайл превратил квартиру в систему ритуалов: скудный паёк на кухне, утренний и вечерний дозор у двери, бессменная вахта у окна. Это была не паранойя, а дисциплина – последний бастион против страха.

Внизу, во дворе, тени сбивались в стаи у подъездов и мусорных баков, будто влекомые смутной памятью о жизни. Одни, наткнувшись на стену, замирали в немом столбняке. Другие бесцельно бродили, безвольно покачиваясь. Всё ещё люди – но опустошённые, словно сломанные механизмы.

Когда над крышами пронёсся вертолёт, гул его лопастей ударил по застывшему воздуху. Тени дружно подняли головы. Кайл, движимым слепым импульсом, схватил телефон и заморгал фонариком в стекло: три коротких, три долгих, три коротких. Бесполезный жест – дневной свет съедал крошечный лучик. Но пальцы сами выбивали это заклинание. Вертолёт скрылся, не ответив. Горло сдавила знакомая пустота.

Напротив, вспыхнуло сообщение: «ВИДЕЛ?»

«ДА. НЕ УВИДЕЛИ».

«НИЧЕГО. ЕЩЁ БУДЕТ».

Эти простые слова обожгли сильнее любой надежды. Они стали глотком воды в пустыне отчаяния.

Вечером, разогревая тушёнку с макаронами, он уловил странное волнение среди теней внизу – их влек за собой мясной запах. Иллюзия? Он захлопнул форточку. Половину порции отложил «на завтра» – и поймал себя на мысли, что ждёт утренней радости от этой скудной еды. Война с хаосом велась мелочами.

Лин появилась в сумерках. «ВСЁ ОК», – написал он. «ДА», – ответила она и, вместо слов, просто подняла руку. Ладонь, прижатая к стеклу, стоила больше всех планов.

Ночь опустилась, тяжёлая и густая. Сквозь радиошум из соседского поймались обрывки фраз: «…эвакуация…», «…держитесь…». Он впитывал их, как растение – влагу, но смысл утопал в статике.