Малюсенький сумасшедший роман номер 4

Роман Римлянин

Малюсенький сумасшедший роман номер 4

Глава 1.

Северный Кавказ. Горные отели с видом на ледники, узкие улочки старых городков, местные легенды и мистические поверья, которые реально работают, но никто особо в них не верит.

Городок на Северном Кавказе выглядел как картинка из туристического буклета. Узкие улочки, горные пики, которые казались слишком близкими, и отель “Ледяной Пик”, где всё время пахло кебабом и старым кофе. Вечером сюда приехала “Кровавый аккорд” – рок-группа, чьи песни про депрессию и апокалипсис в сочетании с эпатажными сценическими костюмами собирали тысячи фанатов по всей стране.

Концерт был оглушительным. Бас-гитарист Валера прыгал по сцене как обезумевший джек-воробей, барабанщик Слава бил по барабанам так, что стекла дрожали, а вокалист Артем, одетый в блестящий костюм с черепами, кричал:

– “Вы готовы к концу света?!” – и публика кричала в ответ.

После концерта, когда город почти погрузился в сон, трое музыкантов поднялись в номер 307. Там случилось то, о чем в газетах не напишут – темная тьма и зло, сгустившееся вокруг их действий, навсегда изменило жизнь одной девушки.

На следующий день, её отец, Григорий, который всю жизнь проработал учителем физики, был обычным мужчиной с аккуратными усами и любовью к горным походам. Но, сегодня его глаза горели как вулкан. Он шел к номеру отеля с одной мыслью: “Справедливость – это когда больше нет шанса”.

В отеле раздался короткий, пронзительный крик – и всё кончилось.

Но, это было только начало.

На суде, куда Григория вызвали по обвинению в убийстве, случилось нечто невероятное. Все сидели на своих местах, судья, прокурор, свидетели, сам Григорий. Но, помощник судьи, молодой парень по имени Игорь, заметил странность. Их лица были мертвыми, кожа почти прозрачной, дыхание как будто отсутствовало. Они разговаривали, смеялись, спорили – но, их глаза были пустыми.

Полиция разводила руками: “Как так может быть?”

И тогда вызвали Каштановского – экстрасенса из Санкт-Петербурга, который на вопрос “Что вы умеете?” обычно отвечал:

– “Видеть то, что даже смерть не скрывает”.

Он сел за стол, достал из чемодана странные амулеты, бутылки с зелёной жидкостью и маленький котелок, из которого поднимался легкий дым.

– “Мир трещит по швам”, – сказал он. – “Здесь, на Кавказе, жизнь и смерть переплетаются. И мы все в ловушке разлома…”

Разлом? Игорь моргнул. Но, когда взгляд упал на судью, который снова смеялся как живой человек – хотя глаза его были пусты – Игорь понял, что никакая логика здесь больше не работает.

И где-то вдалеке, за горами, кто-то, или что-то, наблюдало за ними всеми, подмигивая…

Глава 2.

Судебный зал стоял тихо, как будто это была не юстиция, а морг. Люди – судья, прокурор, адвокат, подсудимый Григорий, даже секретарь с толстой тетрадью – сидели неподвижно, с пустыми глазами. Но, они говорили, спорили, листали бумаги. Казалось, кто-то сверху нажал “повтор” и заставил их играть роли в театре мёртвых.

И тут, в зал вошёл он – Каштановский.

Высокий, худой, в длинном пальто до колен и чемоданом, из которого торчала антенна, похожая на оторванный кусок старого телевизора. На голове у него была меховая ушанка, на груди болтался кулон в виде пельменя, покрытого серебром.

– Добрый вечер, господа живые и не очень, – сказал он, снимая очки с красными линзами. – Я приехал разбираться в вашем бардаке.

Судья поднял глаза, пустые, как туннель, и прохрипел:

– Вы опоздали к началу заседания.

– Да вы сами опоздали на похороны, – хмыкнул экстрасенс.

Помощник судьи Игорь, единственный нормальный живой человек в зале, сглотнул. Он не понимал, как это возможно. Все вокруг мертвы, но продолжают играть в закон и справедливость. Как в кукольном театре, только куклы давно сгнили.

Каштановский достал из чемодана странное устройство. Оно выглядело как старый пылесос, на который кто-то прикрутил православный крест, детскую игрушку “Тамагочи” и лампочку. Прибор зашипел и засветился.

– Ага… ага… – бормотал экстрасенс, крутя ручки. – Я так и думал. Кавказский разлом активирован. У вас тут не суд, а репетиция апокалипсиса.

– Что значит разлом? – дрожащим голосом спросил Игорь.

– Разлом – это когда смерть сказала: “Ой, я тут останусь, у вас тут красиво”, и осталась жить бок о бок с жизнью, – пояснил Каштановский. – И теперь души не уходят, тела не умирают как положено, а мир становится… скажем так… театром ужаса.

И словно в подтверждение его слов, судья встал, ударил молотком по столу, и вместе с глухим “бах” из его головы вылетел рой тараканов. Никто, кроме Игоря и экстрасенса, даже не заметил этого.

– Прекрасно, – усмехнулся Каштановский. – Значит, мы имеем дело не просто с мёртвыми. У вас тут спектакль. Но, режиссёр – явно не человек.

В этот момент, Григорий, отец девушки, поднял глаза. Он выглядел живым, но его голос был металлическим:

– Я сделал, что должен. Но, кто теперь судит меня? Люди? Призраки? Или сам разлом?..

Зал задрожал, лампы над головами замигали. Из-за стен донёсся гул, будто сама гора за городом ворочалась во сне.

Каштановский щёлкнул пальцами, достал из кармана бутылку с зелёной жидкостью и отпил прямо из горлышка.

– Ну что ж, – сказал он. – Добро пожаловать в ад под названием “юридическая мистика Северного Кавказа”. Я вам всем не завидую.

И когда лампы погасли, Игорь понял, теперь они все внутри спектакля. Но, если спектакль управляется чем-то за пределами мира людей – как отсюда выйти?

Глава 3.

Когда лампы в зале суда погасли, Игорь сперва подумал, что это просто перебой электричества. Но, через секунду понял, электричества уже нет. Нет проводов, нет розеток, нет ламп. Потолок над головой превратился в чёрное небо с редкими звёздами, а стены – в серые каменные скалы.

Судебный зал растворился, и все они – мёртвые судьи, прокуроры, свидетели и сам Григорий – сидели прямо посреди горной долины. Но, они продолжали вести заседание, будто ничего не изменилось. Прокурор требовал сурового наказания, адвокат листал бумаги, которых у него уже не было.

Игорь с ужасом понял, это театр разлома.

– Ну всё, началось, – сказал Каштановский, закуривая сигарету, которая почему-то горела голубым пламенем. – Кавказский разлом окончательно прорвался. Город перестал быть городом, теперь он будет меняться, как больное сознание.

И правда, вдалеке виднелись дома, но крыши у них были перевёрнуты вниз, окна сияли красным светом, будто внутри жили не люди, а глаза. По улице медленно шёл автобус, но вместо колёс у него были козлиные копыта, и он мычал, как стадо.

– Чёрт возьми… – прошептал Игорь.

– Не чёрт, а режиссёр, – поправил его Каштановский. – Тут каждая деталь – чей-то каприз.

Григорий стоял молча. Его лицо было каменным, но в глазах – та же боль, что и вчера. Он будто понимал, что его месть открыла дверь, через которую вошло что-то гораздо страшнее, чем три убитых музыканта.

Вдруг из переулка показалась фигура. Это был барабанщик Слава – один из тех, кого Григорий прикончил. Но, он был не человеком, его руки превратились в барабанные палочки, вместо глаз торчали тарелки, и он двигался рывками, как заводная игрушка.

– Пацаны… – прохрипел он. – Концерт… ещё… не окончен…

И за ним из тьмы полезли остальные музыканты. Басист Валера был похож на оживший инструмент. Его позвоночник превратился в гриф гитары, а из рта торчали струны. Вокалист Артём вообще не имел лица, только огромный рупор, из которого вырывался визг, похожий на тысячу радиопомех.

Они шли прямо на них.

– Вот теперь и начнётся веселье, – усмехнулся Каштановский. Он достал из чемодана две вещи: святую воду и пульт от телевизора “Рубин”. – Не спрашивайте, как это работает. Просто доверьтесь мне.

Мёртвые музыканты двинулись быстрее. Земля под ногами зашевелилась, улицы стали трескаться, горы завыли, как живые. Сам город превращался в декорации ада.