Правила моей игрушки

–Ой, – произнесла Алиса без тени сожаления в голосе. – Простите. Я, кажется, не рассчитала расстояние. Ваше присутствие занимает так много… пространства.

Она не извинялась. Она констатировала факт. И ее слова были вторым, еще более унизительным плевком в лицо, после самого факта обливания.

Земцов стоял, не двигаясь. Он чувствовал, как липкая, сладкая жидкость впитывается в ткань, доходя до кожи. Он чувствовал на себе десятки глаз, полных страха и ожидания. Что он сделает? Взорвется? Прикажет вышвырнуть ее? Уничтожит на месте?

Но он был Роман Земцов. Он никогда не показывал своих эмоций публично. Его месть всегда была холодной, выверенной и беспощадной.

Он медленно достал из кармана идеально отглаженный платок из белого батиста и стал методично, с невероятным, леденящим душу спокойствием, вытирать руку, которую тоже обрызгало.

–Не стоит извинений, мисс Королева, – произнес он так тихо, что окружающим пришлось замереть, чтобы расслышать. Его голос был мягким, почти ласковым, но от этого становилось только страшнее. – Грубость и неловкость – это то, что дается от природы. Бороться с этим бесполезно.

Он посмотрел на нее. И в этот раз вложил в свой взгляд всю ту холодную, убийственную ярость, которую испытывал. Он смотрел на нее, как на букашку, которую вот-вот раздавит каблуком. Он видел, как под этим взглядом дрогнули ее ресницы. Всего на мгновение. Но дрогнули. Она почувствовала это. Почти физический холод, исходящий от него.

–Однако, – продолжил он все тем же мягким, страшным голосом, – за все в этой жизни приходится платить. За испорченную вещь. За потраченное время. За проявленную наглость. Я обязательно представлю вам счет. Будьте уверены.

Он не стал ждать ответа. Он бросил испачканный платок на пол, прямо у ее ног, как бросают кость собаке. Затем развернулся и пошел прочь, к выходу, не обращая внимания на шепотки и провожающие его взгляды.

Его лицо было каменной маской. Но внутри все кипело. Ярость, унижение, шок – все смешалось в один клубок. Его пиджак был испорчен. Его вечер был испорчен. Его безупречный образ непобедимого титана, перед которым все трепещут, был поколеблен. Из-за какой-то… Алисы Королевой.

Он вышел на ночной воздух, глубоко вдохнув. Его Rolls-Royce уже подъезжал. Он сел на сиденье, откинул голову назад и закрыл глаза.

В голове у него стояло ее лицо. Сначала – спокойное, изучающее. Затем – с дерзкой улыбкой. И в конце – с едва уловимой ноткой страха в глазах, когда он посмотрел на нее в последний раз.

Он не чувствовал себя побежденным. Нет. Он чувствовал нечто другое. Острую, жгучую заинтересованность. Как шахматист, который вдруг увидел на доске совершенно новый, неожиданный ход. Ход, который ломал все его привычные схемы.

Она его не испугалась. Она бросила ему вызов. Публично и унизительно.

И теперь она должна была понять, с кем связалась. Она должна была заплатить по счету. Он заставит ее пожалеть о каждой секунде, каждом слове, каждом взгляде, брошенном в его сторону.

Скука ушла. Ее сменило предвкушение. Предвкушение охоты.

Алиса Королева только что совершила самую большую ошибку в своей жизни. Она разбудила зверя. И теперь ему было чем заняться.

Глава 2.

Черный Rolls-Royce плавно скользил по ночным улицам, оставляя за собой разодетый в огни город. В салоне царила тишина, нарушаемая лишь почти неслышным шепотом климат-контроля. Роман Земцов сидел, откинув голову на подголовник из мягчайшей кожи, но его тело было напряжено, как тетива лука.

Он смотрел в окно, но не видел ни сверкающих витрин, ни спешащих прохожих. Перед его глазами стояло одно-единственное лицо. С четкими, дерзкими чертами, серо-зелеными глазами, полными не страха, и с той самой, наглой, насмешливой улыбкой. Алиса Королева.

Он мысленно возвращался к их разговору снова и снова, как заезженную пластинку. Каждую ее фразу, каждую интонацию. «Вы просто не видите содержания…» «А вы оправдываетесь?» «Для вас?»

Никто. Никто за последние… он даже не помнил, сколько лет… не позволял себе говорить с ним в таком тоне. Это была не просто наглость. Это было что-то другое. Глубинная, внутренняя уверенность, не основанная на его деньгах или статусе, а на чем-то своем, личном. И этот коктейль… Он почти физически чувствовал на себе липкую, сладкую влагу, впитывающуюся в ткань его двухтысячедолларового пиджака. Унижение. Чистейшее, беспрецедентное унижение на глазах у всего его мира.

Ярость, которую он сдержал тогда, в галерее, теперь волной накатила на него с новой силой. Его пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Ему хотелось что-то разбить, кого-то ударить. Он ощущал себя обманутым. Его идеальная, выстроенная вселенная, где он был богом и повелителем, дала трещину. И в эту трещину вползла какая-то ничтожная девчонка, которая посмела плюнуть ему в лицо. В прямом и переносном смысле.

«За все в этой жизни приходится платить… Я обязательно представлю вам счет».

Его собственные слова эхом отдавались в его сознании. Это была не просто угроза, брошенная в порыве гнева. Это было обещание. Закон, по которому он жил. Око за око. Только в его исполнении это превращалось в два глаза, а то и всю голову.

Машина остановилась у подъезда его дома – элитного клуба, занимавшего целое здание в самом центре. Швейцар, похожий на отставного полковника, почтительно распахнул дверь. Земцов вышел, не взглянув на него, и шагнул в мраморный вестибюль. Его лицо было привычной каменной маской, но по энергии, исходившей от него, служащие поняли – хозяин не в духе. Все замерли, стараясь стать невидимками.

Он вошел в свой лифт, нажал код доступа на пентхаус. Подъем был мгновенным. Двери открылись прямо в его жилище.

Его дом был точной копией его офиса – безупречный, холодный, стерильный минимализм. Ничего лишнего. Ни картин на стенах, безделушек, семейных фотографий. Только дорогие материалы, идеальные пропорции и ощущение тотального, ледяного контроля над пространством. Здесь не было ни души. Прислуга приходила и уходила, пока его не было. Он ненавидел чужие присутствия в своем логове.

Он скинул испорченный пиджак и бросил его на пол посреди гостиной, как тряпку. Затем снял рубашку, тоже испачканную, и швырнул ее следом. Он стоял посреди огромной, залитой холодным светом комнаты, полуголый, дыша ровно и глубоко, пытаясь загнать обратно дикого зверя, рвущегося наружу.

Он подошел к стене-аквариуму, где медленно плавали несколько крупных, хищных рыб. Они двигались плавно, безэмоционально, их холодные глаза ничего не выражали. Он всегда находил в них успокоение. Они были как он. Хищники в стерильном, контролируемом мире.

Но сегодня успокоения не было. Ее образ не выходил из головы. И к ярости примешалось другое чувство – острое, назойливое, щекочущее нервы любопытство.

Кто она?

Он прошел в кабинет, сел за массивный стол из черного дерева и включил один из мониторов. Было почти два часа ночи, но для него это не имело значения. Он набрал номер своего помощника. Тот ответил почти мгновенно, голос был бодрым, без тени сна – он знал, что его босс может позвонить в любое время.

–Роман Борисович?

–Ты дома?

–Да, конечно. Что случилось?

–Включи компьютер. Мне нужна одна особа.

Он услышал, как на том конце провода застучала клавиатура.

–Готов. Кого ищем?

Земцов на секунду замялся. Он не хотел произносить ее имя вслух. Оно казалось ему теперь каким-то личным, почти оскверняющим его пространство.

–Девушка. С сегодняшней выставки в «Модерне». Алиса Королева. Фотограф, кажется. Найди все. Всю подноготную. К утру на моем столе.

–Понял. Алиса Королева. Фотограф. Есть какие-то особые пожелания? – он не задавал лишних вопросов.

–Всё. Я сказал – всё. От ее кроватки в детсаду до последнего поста в соцсетях. Кредитная история, медицинские карты, любовники, друзья, враги, политические взгляды, вкусовые предпочтения. Всё. Используй все ресурсы.

–Будет сделано, Роман Борисович.

Земцов положил трубку. Он встал, подошел к барной стойке и налил себе виски. Запивать злость? Нет. Он не запивал. Он культивировал ее. Он делал ее холодной и целенаправленной. Он отхлебнул напиток, чувствуя, как обжигающая жидкость растекается по пищеводу.

Он снова увидел ее лицо. Не испуганное, не подобострастное. Вызывающее. Бросающее ему вызов. Почему это так задело его? Он сталкивался с ненавистью, с осуждением. Его ненавидели проигравшие противники, обманутые клиенты, журналисты. Но это было иначе. Они ненавидели его силу, его успех, его власть. А эта… эта Королева, казалось, презирала его суть. Его самого. Как будто видела сквозь весь этот лоск, деньги и власть какого-то никчемного, испорченного мальчишку.

И это было невыносимо.

Он закончил виски и поставил бокал на стойку с такой силой, что хрусталь едва не треснул.

Она хотела игры? Она ее получит. Но игра будет вестись по его правилам. И ставкой будет все, что у нее есть.

***

Алиса вернулась домой поздно. Ее небольшая квартира-студия в одном из бывших промышленных районов, теперь модном среди творческой богемы, показалась ей вдруг удивительно тихой и пустой. После грохота вечеринки, после того напряженного столкновения, здесь было слишком тихо.

Она скинула туфли, включила торшер, и мягкий свет выхватил из полумрака ее мир: стеллажи с книгами по искусству, разбросанные на диване вязаные пледы, ее рабочий стол с мониторами и фотоаппаратурой. Здесь пахло кофе, краской и ее духами с запахом сандала. Это был ее уголок. Ее крепость.

Но сейчас стены крепости казались шаткими.

Она налила себе стакан воды дрожащими руками и прислонилась к кухонной столешнице. Только теперь, в тишине, до нее начал доходить весь ужас произошедшего. Она облила Романа Земцова. Романа Земцова! Циничного, всесильного монстра, которого боялся весь город.

И что теперь? Он сказал, что выставит счет. Что это значит? Что он сделает?

Она пыталась внушить себе, что поступила правильно. Что он заслужил это. Его высокомерие, его презрение ко всем вокруг, его безнаказанность… кто-то должен был дать ему отпор. Но внутри все сжималось от холодного, липкого страха.

Она подошла к окну. Ее район не сверкал огнями, как центр. Здесь были темные улицы, отблески фонарей на мокром асфальте, силуэты старых заводских корпусов. Ее мир был другим. Миром творчества, борьбы за заказы, скромных заработков, но и свободы. Свободы говорить то, что думаешь. Делать то, что считаешь нужным.

Теперь она почувствовала, как из центра города, где он обитал, протянулась к ней длинная, холодная тень.

Она вздрогнула от звонка телефона. Сердце бешено заколотилось. Неужели это он? Так скоро?

Она посмотрела на экран. Незнакомый номер. Рука дрогнула, но она все же взяла трубку.

–Алло?

–Алиса? Привет, это Света из журнала «Обзор». Слушай, я звоню по поводу твоей фотосессии для материала о новых urban-пространствах».

Алиса облегченно выдохнула. Света, ее давняя знакомая, заказывала у нее съемку уже месяц.

–Привет, Света. Да, слушаю.

–Алис, мне так жаль, но… нам придется пока притормозить с этим материалом. Начальство внезапно решило сменить концепцию. Понимаешь, там такие движения… В общем, проект на паузе. На неопределенной.

Алиса почувствовала, как по ее спине побежали мурашки.

–Концепцию? Но мы же все уже обсудили! Места забронированы, моделей нашли…

–Знаю, знаю, – голос Светы звучал виновато и неестественно. – Я сама в шоке. Но приказ сверху. Ничего не поделаешь. Извини, ладно? Как-нибудь еще увидимся.

Света быстро положила трубку, не дав Алисе ничего сказать.

Алиса стояла с телефоном в руке, ощущая, как пол уходит у нее из-под ног. Первая ласточка. Это он. Он уже начал.

Она попыталась убедить себя, что это совпадение. Может, и правда сменили концепцию? Но ее профессиональное чутье, ее знание журнальной кухни говорило – нет. Так не бывает. Проекты не замораживают вот так, в одночасье, без объяснения причин.

Она нервно прошлась по комнате. Нет, нужно успокоиться. Она преувеличивает. Он, конечно, влиятельный, но не всемогущий же. Не может он рушить все на своем пути только из-за того, что ему плеснули в лицо коктейлем.

Чтобы отвлечься, она села за компьютер и проверила почту. И тут ее кровь застыла в жилах.

Письмо от арендодателя ее студии. Сухое, официальное.

«Уважаемая Алиса Игоревна, в связи с внезапно возникшей необходимостью проведения срочных ремонтных работ в помещении, арендуемом Вами, вынуждены попросить Вас освободить указанное помещение в течение трех дней. Все возникающие издержки, согласно п. 7.3 договора аренды, несете Вы…»

Три дня. Ремонт. Внезапно возникшая необходимость. Она прочла письмо еще раз, не веря своим глазам. Это был убийственный удар. Студия – это было все. Ее рабочее место, ее склад оборудования, ее лицо. Переносить все куда-то? Искать новое помещение? На это уйдут недели, если не месяцы. А заказы? Клиенты? Все рухнет.

Она схватилась за голову. Теперь сомнений не оставалось. Это он. Земцов. Он действовал с пугающей, демонстративной скоростью. Он не просто мстил. Он показывал ей свою силу. Показывал, что может уничтожить ее карьеру одним щелчком пальцев.

Паника, с которой она боролась, наконец накрыла ее с головой. К горлу подкатил ком. Она чувствовала себя загнанным зверьком, на которого опустилась когтистая лапа. И лапа эта только придавила ее слегка, давая понять, что может раздавить в любой момент.

Она стала лихорадочно обзванивать клиентов, с которыми вела переговоры о съемках. Один не брал трубку. Другой, после пяти минут неловких уверток, сказал, что «передумал». Третий и вовсе заявил, что «нашел вариант подешевле».

С каждым звонком ее надежды таяли, а уверенность в собственной беспомощности росла. Он был вездесущ. Его щупальца проникли уже во все сферы ее жизни.

Она зашла в свои соцсети. И обомлела. Ее последний пост – несколько ее лучших работ с выставки – был засыпан грязными, оскорбительными комментариями от фейковых аккаунтов. Ее обвиняли в плагиате, в бездарности, в том, что она «спит со всеми подряд», чтобы получить заказы. Было очевидно, что это наезд заказных троллей.

Алиса откинулась на спинку стула, чувствуя, как слезы злости и бессилия подступают к глазам. Она была сильной. Она всегда боролась, пробивала себе дорогу сама, ни у кого не прося помощи. Но сейчас она столкнулась с чем-то тотальным. С машиной, созданной для того, чтобы ломать и уничтожать.