Великий Лаборант

Ярослав Громов

Великий Лаборант

Глава 1

Подглава 1.1: Нейронный прилив

Сорок веков, прошедших с момента первого расщепления атома, были не линейной историей, а сложной спиралью, где эпохи надежды и ужаса переплетались, как нити в ДНК. Тысячелетие абсолютного владения термоядом подарило людям энергию звезды в миниатюре, заключенную в прозрачные сферы городских электростанций. Пять столетий назад трепетный шепот субпространства был наконец услышан, и звездолёты, срываясь с космических верфей, устремились к ближайшим светилам, оставляя за собой не пламя, а искривлённый след в ткани реальности.

Кирилл Волков шагнул в сияющую арку телепортационного терминала «Новая Москва-Орбита». Ощущение было знакомым до мельчайших деталей: легкое покалывание в коже, будто её омыли миллиардами игольчатых струй углекислого снега, мимолетная невесомость в диафрагме и едва уловимый запах озона – аромат распадающихся и вновь собирающихся молекул. Мир поплыл, распался на пиксели, а затем за доли секунды собрался вновь – но это был уже другой мир.

Холод полированного керамостала под его босыми ногами был точной копией холода космической бездны, зияющей за огромным иллюминатором купола Лунной Обсерватории. Он сделал вдох. Воздух здесь был иным – стерильным, лишенным запахов земной биосферы, пах лишь озоном и сладковатым, как мед, ароматом рециклированной органики.

Его сознание, еще секунду назад бывшее точкой в неумолимом потоке нейронных данных Новой Москвы, теперь мягко влилось в иной ритм. Индрасеть Обсерватории была не всемирным гулом, а сфокусированным хором. Он мысленно открыл канал, и его встретил знакомый поток:

~Коллективный запрос на паттерн-анализ социальной динамики колонии "Зенит". Аномалий не выявлено.~~Оптимизация гравитационных линз в квадранте 7-Гамма… отклонение на 0.0003%. Требует калибровки.~ ~Новые данные по реликтовому излучению подтверждают модель "холодного пятна" как след темпорального разрыва.~

Это были не голоса, а чистые мыслеформы, идеи, лишенные эмоционального балласта, отшлифованные до состояния алмазных граней. Кирилл мысленным кивком – осознанным импульсом подтверждения – принял пакет данных по гравитационным линзам, дополнив его собственным соображением о поправке на солнечный ветер. Его мысль, как ручеек, влилась в общий поток, подхваченная и мгновенно верифицируемая тысячами других умов. Он передал в сеть отчет о завершении проекта «Сфера Дайсона-Волкова» – теоретической модели энергосбора для карликовых звезд. Не было начальника, который бы ставил печать одобрения. Было лишь тихое, мгновенное резонансное согласие миллионов «светлых голов», как называли себя ученые-стражи. Его идея была подхвачена, проверена и встроена в общее здание знания, как новый кирпич в идеально подогнанную кладку.

Подглава 1.2: Паттерн Галактики

Он прошел по залу Обсерватории к своей платформе, носившей название «Паттерн Галактики». Это был не просто рабочий стол. Это был центр его вселенной. Перед ним, занимая всю стену от пола до купола, парила динамическая, живая голограмма Млечного Пути. Не статичная карта, а дышащая, пульсирующая модель в реальном времени. Тысячи мягких голубых точек – санкционированные колонии Завета – мерцали с математической точностью, каждая в своей ячейке, удаленная от соседей на расстояние, делающее конфликт бессмысленным. По самому краю галактического диска горел сплошной, ослепительный пояс белого огня – 1200 планет-крепостей Стражей.

Волков погрузил пальцы в интерфейс, и холодная поверхность ожила, откликаясь на прикосновение. Он пролистывал потоки данных, проверяя стабильность системы. Это была его рутина, его медитация. И его бремя.

~Статистика по сектору Тета-Киля,~ – долетел беззвучный, но отчётливый импульс прямо в его сознание от оператора из Центра контроля. ~Аномалий нет. Колония «Зенит» укладывается в квоты энергопотребления. Сигнатуры скрыты.~

~Принял,~ – мысленно, не шевеля губами, ответил Волков. ~Продолжайте мониторинг.~

Его собственный телепатический модуль, вживленный в височную долю, улавливал фоновую тревогу миллионов душ, живущих в строго отмеренных, предписанных Формулой мирах. Иногда этот гул чужих мыслей напоминал ему жужжание пчел в улье – огромного, идеального и душного. Он был узлом в этой гигантской, незримой паутине. И иногда это бремя, этот вечный резонанс с волей миллионов, казался невыносимым.