Видящий взгляд не пропустит совершенство

Крис Вера Татем

Видящий взгляд не пропустит совершенство

Глава 1

Свежие воспоминания все еще проносились в голове, дергались в такт мигающей лампочки, вызывая мигрень. Это непременно должно было меня раздражать, но внутри, тем не менее, так ничего и не шелохнулось, скованное каким-то прохладным равнодушием. Произошедшее несомненно оставило на мне свой неповторимый и неизгладимый след.

В множестве поверий мигающий свет является знамением зловещего проявления, словно бы некто из иной реальности желает дать о себе знать живым. Только вот мне лучше всех известно, что именно кроется за мигающим светом, ведь я умею видеть вещи, которые наш обыденный мир более не готов принимать, отвергая, словно чужеродную собственную часть.

Жизнь и смерть две стороны одной медали, непременно соприкасаются друг с другом, тесно сплетены, неотделимые части единого целого и все же смотрящие в разные стороны, не способные на прямую узреть друг друга. Никто, правда, так и не смог ответить на вопрос, на какое перепутье удалось ступит мне, чтобы получить возможность видеть существующую и не существующую грани этого мира.

Сейчас же я точно уверена, что мигающий свет связан с какой-либо неисправностью в электросети. Собственно, как мог бы это сделать любой другой здравомыслящий человек. Я внимательно уставилась на мигающую лампочку, внутренней приказав той прийти в норму и на удивление она прекратила искрить, вдруг просто выключилась, как по приказу, какое забавное совпадение.

В маленькой комнатушке, размером примерно 3 на 5 метров, без окон и всего с одной дверью, было душно и холодно одновременно. Серость окружила все вокруг, каменный серый пол, каменные серые стены и серая мебель – металлический стол и несколько стульев. В какой-то момент, все начинало казаться монотонным скетчем простого карандаша в блокноте умелого художника. Спасибо хоть не сковали наручниками или теми пугающими кандалами, что были прикручены прямо к полу. Вероятно, мой потрепанный вид, с глубокими бороздами на шее от не совсем удавшегося удушения, не говоря о сотни других, всяческих проявлений активного сопротивления, таких как царапины, синяки и ушибы, все-таки сумел вызвать определенное сочувствие. Тем не менее, медицинской помощи мне тоже никто не предложил, скорее всего следуя необходимости зафиксировать каждую рану, а пока просто приволокли в допросную комнату, садистически заставляя ждать несколько часов подряд и изнывать от скуки в полном неведении и невозможности выбраться наружу.

Если кто-то думает, или умудрился подчеркнуть из каких-нибудь медиа, что у полиции в закромах имеется исключительно одна тактика с плохим и хорошим полицейским, тот явно как следует ошибается. У этих ребят много способов расположить к себе оппонента, и пытка долгим ожиданием одна из них. Я точно не могу сказать мой это случай был или дело осложнили иные факторы, но то, что с каждой минутой ожидание все больше превращалось в пытку, могу сказать точно.

Первое время я просто пялилась на свое отражение в мутном зеркале напротив или чем оно там является. Двойное ли это стекло, для дополнительной слежки, как показано в некоторых кино или очередная обманка, мне было не известно. Мой облик сейчас интересовал меня больше всего. Выглядела я, мягко говоря жалко, потрепанная так, словно добиралась до сюда кубарем прямо из другого города. Густые рыжие волосы, со стрижкой каре и выкрашенными в золотой цвет, кончиками, сейчас сильно спутались и потеряли объем из-за влажности и пота. Но я не спешила убирать их или как-то поправлять, кажется даже на такое простое действие у меня не было каких-либо сил. Мое обыденное округлое лицо с мягкими чертами лица, практически имеющее форму сердечка, сейчас осунулось из-за полученного стресса и заострилось. А и так мраморно бледная кожа, стала еще более бледной, приобретя не совсем здоровый, сероватый оттенок. Под уставшими глазами, цвета отполированного золота, залегли глубокие тени. И в таком виде я выглядела на несколько лет старше своего реального возраста, о юности моей сообщала лишь игривая россыпь веснушек на переносице и щеках. Невольно я тронула свой свежий шрам с левой стороны, пересекающий всю щеку, практически до нижнего века. Видимо так и приобретается опыт, посредством многочисленных ран и шрамов. Не телесных, так ментальных.

Но созерцание собственного лика мне тоже быстро наскучило, не буду же я вставать и осматривать себя в полный рост в столь нестандартном расположении дел. Не то, чтобы я боялась каких-то людей, прячущихся за возможным двойным стеклом, способных в полной мере оценить мою крепкую фигуру, выстроенную годами различных тренировок и всяческого физического труда. Чудом мне удалось сохранить баланс между женственностью и приемлемой силой. Человеку тяжело придерживаться грани здравого смыла, постоянно стремясь уйти в ту или иную крайность, я конечно не исключение, от того, какой-либо баланс, в том числе и в вопросе собственного тела, дался мне с определенным трудом.

Никаких людей ни за этим возможным двойным стеклом, ни за любой другой стенкой, точно не было, это я могла сказать абсолютно уверенно. Такой вот, еще один, достаточно незатейливый способ развлекать себя и это даже не вставая с места.

Человек, его эмоции, мотивы, проявления, неминуемо оставляют свой собственный, как правило совершенно неповторимый след, сравнимый с отпечатком пальца. Эхо, так я это называю. Эхо имеет свой собственный цвет, форму, вибрацию, шлейф, и даже запах и вкус. Я могу видеть мир сквозь призму чужих следов и мир этот более хаотичен, чем мне хотелось бы. Форму такому хаосу приходится придавать мне самостоятельно, иногда даже получается составлять вполне осмысленные образы, слышать отрывки фраз или мыслей.

Допросная комната неминуемо была наполнена Эхом. Множество голосов так и стремились слиться в одну единую какофонию. Я могла уловить лишь несколько отчетливых, особо искрящихся фраз. Отчаянное в своей искаженной лжи – «Я не виновен». Уставшее, но упрямое – «Почему ты это сделал?». Настойчивое и уверенное – «28 ударов ножом! Ты действовал наверняка…» От голосов пришлось закрыться намеренно, они мешали сосредоточиться на чуть более интересном Эхо, которое может сказать мне немного больше.

Ведь наиболее отчетливо я видела Эхо чужих эмоций, многообразное, сумбурное и иногда даже диаметрально противоположное друг другу.

Колючее, темно красное с оранжевыми подпалинами, в форме чего-то острого и запахом гари – гнев. Эта комната наполнена гневом множества людей, где-то взрывной и неудержимый, где-то более холодной, скрытой и кусающей сам себя, словно хвост скорпиона. Очень много темных, но при этом блеклых оттенков, вязких и бесформенных, отчаяния здесь тоже много. А уж Эхо грусти, то есть оттенков синего, тут оказалось еще больше, где-то холодные, как лед, где-то мокрые, как слезы, где теплые, как принятие. Слишком много чувств для одной крошечной комнатушки, им было здесь слишком тесно, отчего казалось, что воздуха становится все меньше, и я невольно задышала глубже.

Хорошо здесь различалась смутно знакомое Эхо, серого цвета, холодной, отлично отшлифованной стали с горьким привкусом. Кто-то явно чувствовал себя здесь в своей тарелке, как настоящий профессионал. Я практически смогла придать форму человека этому четкому и холодному Эхо, но напротив меня наконец распахнулась дверь.

В комнату вошли двое, судя по всему офицеров при исполнении, мужчина и женщина и оба в гражданском, точнее в костюмах офисного стиля. Девушка была не сильно мне интересна, стройная, даже скорее худощавая брюнетка с крайне усталыми карими глазами с глубокими тенями под ними. Ее Эхо было столь же усталым, блекло-бежевым, рваным как лоскуты старого, но очень любимого детского платья и вместе с тем нетерпеливым. Эта женщина не готова была тратить на меня свое драгоценное время, ей явно и своих проблем хватало. Она не станет досконально разбираться в происходящем и углубляться в детали, сделав свои собственные выводы, офицер продолжит их придерживаться до конца.

А вот мужчина был куда более интересным человеком. Это его Эхо тут считывалось сильнее всего, сильное, я бы даже сказала доминантное. Уверена, что и имя у него соответствует своему следу, хлесткое и запоминающееся. Он казался высеченным из куска мрамора, крепким и несгибаемым, что более чем соответствовало его Эхо. Высокий и широкоплечий, он производил впечатление сильного человека, не смотря на уже далеко зрелый возраст и хорошо заметную, слегка золотистую седину на висках и в волнистых прядях темно медных волос. Выглядел опрятно и ухоженно, но при этом достаточно просто, что явно располагало к себе. И тем не менее, взгляд серых глаз, был каким-то тяжелым, внимательным и даже требовательным. Эхо его говорило, что он готов разобрать тебя на мелкие составляющие, как будто бы ты механизм, который ему непонятен и лишь так он сможет выяснить что к чему. При этом его явно не заботит сможешь ли ты собраться обратно и останешься ли тем же самым человеком в результате.

Следователи уселись напротив меня, используя металлический стол перед нами как некую черту и загораживая дверь, единственный выход из этой комнаты, явно показывая, что это они тут хозяева и им решать, когда я могу выйти. Женщина разложила на металлической поверхности некие бумаги, безразлично окидывая их наигранным взглядом профессионала, вероятно прекрасно изучив что в них написано, и при этом, на меня не обратив никакого внимания, я была явно не столь важна. Мужчина же, расположив по середине стола записывающее устройство, вцепился в меня внимательным и строгим взглядом, острым как лезвие хирургического инструмента, изучая и сканируя меня, мои эмоции и реакции. Видимо они давно работают в паре, четко разграничив свои обязанности, которые знали наизусть. Я же продолжала сидеть на не совсем удобном стуле в расслабленной позе, откинувшись на спинку и скучающе блуждала взглядом по комнате, упорно делая вид, что не сильно интересуюсь происходящим и вовсе не исследую их в ответ. Лично мне не нужно копать информацию, чтобы изучить человека перед собой, для успешной адаптации достаточно того, что мне скажет его Эхо.

– Как вы себя чувствуете? – нехотя начала женщина, заставляя свое сопротивляющиеся Эхо двигаться более плавно.

– Пойдет, – прохрипела я и невольно поморщилась, горло все еще как следует саднило, после чего демонстративно прокашлялась, лишний раз напоминая, что я не вполне в порядке.

– Просим прощения за неудобства, мы ждем специалиста, который мог бы собрать необходимые улики.

Я сразу увидела ложь, легкую и непринужденную, произносимую уже даже не первую сотню раз. Нет, они намеренно создают мне наиболее некомфортные условия, чтобы легче было склонить к сотрудничеству. Так и получалось, что чем быстрее и охотнее я смогу ответить на вопросы, тем быстрее мне окажут помощь.

– Вам что-нибудь нужно? Может воды или в туалет? – уточнила женщина, на что я лишь отрицательно замотала головой.

В гулкой тишине маленькой допросной комнаты, щелчок начала записи разговора, прозвучал достаточно громко и видимо неожиданно для следователя, что пронзила своего товарища неприязненным взглядом, окрасив свое Эхо красным оттенком. Похоже мужчина делал все, что ему в голову взбредет и об этом, напарники, судя по всему не договаривались. Тем не менее его спокойное Эхо никак не изменилось и даже не шелохнулось.

– Сегодня 22 апреля 2033 года, пятница, – быстро нашлась женщина, сменив тон голоса на более официальный и коротко глянула в документы. – Допрос номер 1212, свидетеля Кая Мейер. Ведет старший следователь Хайнер Кнут и следователь Вероника Лето.

Я незамедлительно поморщилась и непроизвольно хмыкнула. Что ж, пока я прохожу в роли свидетеля, а не подозреваемого, как думалось ранее, так что начало можно считать неплохим.

– Почему вы представляетесь именем Селия, когда в документах вы Кая, – наконец заговорил старший следователь своим достаточно низким, хрипловатым голосом. Чем сразу и привлек мое пристальное внимание. В сложившихся обстоятельствах именно это его сейчас интересует?

Я уставилась на него внимательнее и практически сразу все поняла, он такой же, как и я. Пронзительный и строгий взгляд вцепился в меня крепкими клещами стоматолога хирурга. И я ответила ему тем же, даже сменила свое вальяжное положение, поддавшись к нему вперед и чувствуя, как мои губы непроизвольно расплываются в скалящейся улыбке.

– А я все думала, смогу ли я определить таких как я сама… – туманно заявила я, глядя прямо в глаза следователя с неким вызовом, точно уверенная в том, что он понимает о чем идет речь, вкладывая в свои слова совершенно иной смысл. – Вы же тоже видите, не так ли?

Мужчина, не говоря ни слова, коротко глянул на напарницу и поспешил отключить запись. Получив за это немое вопрошание своего партнера. Ее Эхо окрасилось разноцветными пятнами непонимания, действия напарника сбили женщину с толку окончательно.

– Выйди, – коротко приказал следователь.

– Что? Почему? Мы же только начали, в чем дело?

– Выйди! – настоял старший следователь повысив голос и в серых его глазах на краткий миг вспыхнул алый огонь. И хоть потух он моментально, дело свое сделал. Напарница поднялась незамедлительно и тут же вышла из допросной комнаты, ничего не сказав, выглядела при этом весьма завороженно.

– Ловко вы, и сразу подтвердили все мои догадки, – выдала я, не в состоянии сдержать лисью ухмылку. – Сама я не успела развить этот навык у себя достаточно хорошо, дадите пару уроков?

– Подчинение чужой воли тебе не шутки и не игрушки, – голос мужчины засквозил стальными нотками, Эхо ощетинилось как раздраженный, сторожевой пес, но почти тут же успокоилось и пришло в привычное, неподвижное состояние.

– Это значит нет?

– Здесь я задаю вопросы, – моментально пресек он любые мои попытки разрядить весьма напряженную обстановку.

– Ладно, ладно. Но тогда не стоит ли вернуть вашу напарницу?

– Этот разговор не для ее ушей. Такие как мы, обычно так легко не распознают друг друга, как ты это сделала?

– Я не сразу поняла… – я театрально задумалась, неопределенно заскользила глазами по уже хорошо изученной мной, комнате допроса, после чего вновь уперлась взглядом в старшего следователя. – Но вам как будто бы в зрачок окалина попала, да так там и осталась, не потухнув до сих пор. А еще отражение мира в ваших глазах, словно перевернуто.

От моих слов он поморщил нос и почти сразу отвел взгляд в сторону, словно устыдившись сего факта, но Эхо его, тем не менее, осталось совершенно недвижимым, как будто бы одного неосознанного колебания было предостаточно. И я проморгалась убирая возможность смотреть на мир через мутную призму собственного бремени, расценив его чрезмерно спокойный след, умением опытного Видящего, скрывать собственную суть от любого.

–Раз уж мы поняли кто есть кто, и теперь находимся исключительно в кругу «своих» – продолжил мужчина, скинув с себя плащ на спинку стула и ослабив галстук, – Я желаю услышать всю историю в деталях. Если все, что ты успела сделать было лишь в целях самозащиты, я непременно окажу тебе поддержку. За кристальную честность позволю избежать какой-либо ответственности, и при желании, в принципе причастности к случившемуся. Акисы всегда должны помогать друг другу.

Я уже не первый раз слышу этот термин, Акис. И хоть теперь я, понимаю его значение, до сих пор не могу вообразить откуда и из какого языка, каких времен, он такой взялся. В конце концов, определение «Видящий» был придуман мной лишь для себя, пытаясь дать название собственной пугающей силе. И что бы не думали эти Акисы, я продолжу называть и их и себя, Видящими, что максимально объемно описывает наши особенности.

Я внимательно глянула на своего собеседника и тяжело вздохнула, его предложение было более чем заманчивым и весьма перспективным. Оставалась возможность, что все произошедшее со мной, могло напрямую касаться и других Видящих, просто я умудрилась влезть не вовремя. Как говорится, оказалась не в нужном месте, не в нужное время. И хоть видела я старшего следователя Хайнера Кнута впервые, то, что он был таким же, как и я, внушает определенное доверие и хотелось верить в его слова о помощи.

– Это будет достаточно долгая история. Если вы не против, я начну издалека, – тяжело вздохнула я, словно набираясь сил для столь длительного рассказа. В ответ я получила достаточно понимающий, разрешающий кивок. – Я росла с бабушкой по материнской линии. Она была… очень добросердечной женщиной, в какой-то момент даже стала опорой… – я отчаянно пыталась контролировать свои эмоции, но судя по всему выходило крайне плохо, горькие слезы все еще достаточно свежего горя, подступили к горлу и их насильно пришлось душить.

Кнут не перебивал меня, но каким-то чудом умудрился вытащить из кармана собственного плаща, нераспечатанную бутылку воды и передал ее мне. Я с благодарностью приняла столь щедрый дар и поспешила отпить живительной жидкости, давая себе тем самым, столь необходимую паузу.

– А что же твои родители? – задал резонный вопрос мужчина, хотя я уверена, что ему и так обо всем известно.

– Мои родители… фактически являются причиной, почему я теперь нахожусь здесь. Моя мама… – я сменила положение своего тела, отчего старый железный стул подо мной жалобно скрипнул, но вряд ли мне удалось утаить от Видящего свой дискомфорт, очень сомневаюсь, что могу столь же филигранно контролировать собственное Эхо. – Она умерла практически сразу после того, как мне исполнилось десять. Ужасный возраст для того, чтобы познать утрату столь важного человека…

– Ты знаешь, что произошло?

– Достаточно смутно помню это время, но дополнила пробелы документами, которые недавно нашла. На сколько я поняла, она умерла от истощения, вследствие так и не выявленной, запущенной болезни. Мне кажется, ну то, что я конкретно помню, мама всегда была слабой и быстро уставала. Возможно истощение начало преследовать ее с самого моего рождения… Хорошо помню сон, который приснился мне после похорон. Мама очень крепко обнимала меня и пообещала, что теперь я могу найти свой собственный путь. А на утро я проснулась и уже могла видеть мир совершенно по-другому.

– В десять лет? – вмешался мужчина. Его брови нахмурились, выдавая яркую эмоцию неверия, я кивнула, в качестве положительного ответа. – Для пробуждения это достаточно ранний срок, даже не могу представить, как ты справилась со всем этим…

– А какой возраст считается нормой, для получения «дара»? – с любопытством поинтересовалась я, обрисовав руками в воздухе кавычки.

– Как правило где-то 17-19 лет, у всех по-разному, но примерно это наиболее близкий возраст к совершеннолетию.

– Может это как-то зависит от потрясения? – пожала плечами я, предполагая варианты, до конца не понимаю механизма приобретения дара Видящего.

– Не думаю, у нас немало ребят, получивших разные травмы в детстве, но все равно проснувшихся ближе к совершеннолетию.

Я впервые общалась с таким же, как и я, к тому же опытные и явно намного лучше понимающего этот мир как истинный. И у меня была масса вопросов к нему, которые было сложно удержать в себе.

– То есть, получение «дара» вы называете пробуждением?

– Да, есть ощущение, что ты открыл глаза после долгого сна.

Я невольно поморщилась, со мной это было скорее все до наоборот, показалось, что я попала в сон, долгий, мучительный и кошмарный сон, который не может закончиться до сих пор.

– Забавно… Но знаете, я тогда подумала, что мама передала мне эту способность после смерти, – голос непроизвольно наполнился горьким чувством вины. – Даже попыталась заговорить об этом с бабушкой, вдруг и она тоже…, но она повела себя ровно так, как повел бы себя совершенно ничего не знающий человек.

– Не вини себя, – подбодрил меня следователь. – На сколько я знаю, наш дар не передается. Вообще до конца не известен механизм пробуждения и то, по какой причине один человек становится Акисом, а другой нет.

– И никакой возможной наследственной предрасположенности?

На это мужчина не нашел что ответить и лишь пожал плечами, кажется подобная теория настолько углубленно не проверялась или же лично он ей никак не интересовался.

– Ты говоришь про бабушку и мать, а что насчет отца?

Я повторила его жест плечами, совершенно равнодушно, словно меня абсолютно перестала заботить эта часть жизни, хотя казалось бы.

– Я не знала кто мой отец и никогда с ним не виделась, как и с родственниками по этой линии. У меня не было никакой информации на сей счет, словно и не существовало его вовсе. А каждый раз, стоило мне завести разговор по этому поводу с мамой или бабушкой, они сразу переводил тему и делали вид, что ничего не произошло. Со временем я поняла, что задавать такие вопросы никакого смысла нет.

– Не представляю, как тебе пришлось одной ко всему этому привыкать… – голос его захрипел, наполнился кажется даже искренним сочувствием. – Особенно в столь юном возрасте.

– Да это как раз-таки мне понятно, – я быстро нашлась как сменить тему, да и в жалости, в какой-либо форме, не особо нуждалась теперь. – С десяти лет, до разумного возраста, у меня было время принять иной ход вещей, тем более, что старый запомнился крайне плохо. Со временем, смотря на чужие реакции, адаптируешься. Честно сказать, я не представляю, как относительно во взрослом возрасте, люди с этим справляются, тут любой может подумать, что окончательно съехал с катушек.

– Не то, чтобы эта судьба совсем никого не коснулась. И все же, большинство из нас нашли в себе каплю безумного отчаяния и смелости, чтобы отправиться на Зов.

– Зов? – в недоумении уточнила я, перебирая свои термины в голове, уже смекнув, что они отличаются от тех, которые используют другие Видящие. Но ничего похожего так и не смогла обнаружить.

– Ты разве… – он приостановился, взглянул на меня внимательно и хмуро, словно видел впервые. – Не слышишь Зов?

– Не уверена… Как он должен звучать?

– Это словно материнский голос, заботливый и нежный, настойчиво шепчущий прямо в ухо или в глубине черепной коробки, иногда перетекающий в ощущение четкого понимания или знания, очень похожее на острое чутье.

– Звучит скорее жутко, словно именно этот голос слушать то и не стоит…

– Принцип понятен и все же это нечто другое. Голос всевидящего ока меня всегда успокаивал, и на сколько мне известно, других Акисов тоже.

– Всевидящее око? Это некое существо? – что-то внутри жаждало закрыть пробелы в знаниях, и я непременно собиралась утолить эту жажду.

– Конечно допускается называть Дельту существом и тем не менее это скорее некий механизм.

– И зачем же нужен этот… механизм?

– Мы привыкли считать, что ее главная задача – это свести Акисов вместе для обучения. И что бы ты там не думала, она не направляет нас и не диктует нам задачи. Мы сами выбираем собственные цели и способы их реализации. Хотя всевидящее око полезно не только в поиске своих, в том числе и в случаях непредвиденных ситуаций, когда пропадают те, кто уже приходил на Зов. Иногда Дельта может лишать сил тех, кто направляет свой «дар» во вред людям. А так же способна показывать кошмарные катастрофы или деяние чужеродных проявлений. В общем то, где наши способности могли бы пригодится. Чтобы успокоить тебя окончательно, скажу, что всевидящее око, скорее всего существовало всегда, иногда умело скрывая свое присутствие, и мир при этом все ещё жив.

– А казалось бы, причем тут масоны?

– Да прекрати… Это один из результатов нашей работы. Как ты могла понять, по очевидным причинам, мы все же ведем скрытую деятельность, но общие благие цели не защищают нас от человеческой алчности, предательства и утечки информации. В случае столь печального исхода, мы начинаем информационную войну, где истина теряется в потоке разношерстных данных.

– Это весьма разумно, кажется даже наиболее подходящим способом.

– Значит после смерти матери, на попечение, тебя забрала бабушка по материнской линии? Я правильно все помню? – возвращая нас обратно к необходимому диалогу, уточнил следователь и начал казаться немного более расслабленным.

– Да… пожалуй, попечение это именно то слово.

– Вы не были близки?

– Были… на сколько это было возможно в сложившихся обстоятельствах. Просто… она постоянно работала, на нескольких работах сразу, чтобы обеспечить нас. Это давалось не очень легко, денег постоянно не хватало. Так что я практически оказалась предоставлена сама себе и от ее внимания я получала лишь крохи, хотя и этому была рада. Я знаю, что она старалась ради меня, но… тем самым сильно подорвала свое здоровье, скорее всего поэтому и умерла так и не отпраздновав свое семидесятилетие. Сердечный приступ, случился прямо на работе, она не прекращала работать на износ даже в столь преклонном возрасте и с учетом того, что мне, не смотря ни на что, удавалось самостоятельно себя обеспечивать, в свои то 23 года… – предугадав вопрос следователя, быстро добавила я.