Книга 2 Эфирный Страж: Вороной Край

Алексей Рудь

Книга 2 Эфирный Страж: Вороной Край

Книга 2: Эфирный Страж: Вороной Край

Название главы: Пролог. Зов Пустоты

Он не видел снов. Сны были для тех, у кого осталось прошлое. У Образца Омега-1 осталась только пустота. И боль.

Она была разной. Иногда – острой, как скальпель Кавендиша, вскрывающий его разум. Иногда – тлеющей, как воспоминание о солнечном свете, которого он больше не видел. Но чаще всего – это была пустота. Глухая, беззвёздная, идеально откалиброванная тишина, в которую он был погружен в своей камере с мягкими стенами.

Именно из этой тишины он и услышал её.

Сначала – слабый укол, будто иголкой. Не в ухе. Глубже. В том самом месте, где когда-то жила его воля. Потом – эхо. Далёкий, искажённый крик. Не слова. Чувство. Страх. Отчаяние. И… надежда.

Кира.

Её имя вспыхнуло в его сознании запрещённым сигналом, нарушив безупречный ритм подавления. Это было больно. Больнее, чем любой удар. Потому что это была её боль.

Он не ответил. Не посмел. Любая его реакция была бы немедленно зафиксирована, и её бы нашли. Они бы снова забрали её, сломали, как ломали его.

Но он почувствовал. И в самой глубине пустоты, в сердцевине идеального оружия, которое они из него выковывали, шевельнулось нечто твёрдое и острое. Не ярость. Не отчаяние. Решение.

Они разлучили их, чтобы контролировать. Они ошиблись. Разлука лишь превратила их связь в мину, ждущую своего часа.

И сейчас, в абсолютной тишине его камеры, прозвучал первый тикающий звук.

Глава 1. Вороний Край

Спуск с холма был пыткой. Ноги проваливались в снег по пояс, цепкие ветки хлестали по лицу. Она шла, опираясь на стволы деревьев, теряя ориентацию в белой мгле, но кулон на груди неизменно направлял её, словно живой компас.

Через час, а может, через три – время здесь текло иначе, сбивая счёт – она выбралась на опушку леса прямо над поселением. Теперь она видела его чётче. Это была не деревня. Это была крепость. Частокол из заострённых брёвен, сторожевые вышки. И над главными воротами развевалось знамя – чёрное полотнище с вышитым серебряной нитью символом: стилизованная птица с расправленными крыльями, держащая в когтях кристалл.

Вороний Край.

У ворот стояли двое стражей. Но это были не солдаты в камуфляже. Они были в кольчугах и тёплых плащах, с копьями в руках. Их позы казались расслабленными, но глаза зорко сканировали окрестности. Обычная патрульная смена.

И тут одного из стражников будто подкосило. Он схватился за голову, сделав шаг назад. Его напарник бросился к нему, но первый отмахнулся, выпрямился и… повернулся лицом к лесу. Прямо к тому месту, где пряталась Кира.

Их взгляды встретились сквозь частую сеть ветвей. Он был молод, с суровым, обветренным лицом. Но в его глазах Кира увидела не враждебность. Она увидела шок. Узнавание. И… надежду, ту самую, что едва теплилась в её собственном сердце.

Он что-то крикнул своему товарищу, не отводя от неё взгляда, и указал рукой. Затем медленно, очень медленно, поднял руки, показывая, что безоружен, и сделал шаг вперёд.

– Выходи! – его голос донёсся до неё, глухой от расстояния, но твёрдый. – Мы не причиним тебе зла!

Кира замерла, прижимаясь к шершавой коре дерева. Доверять? Это могла быть ловушка. Но кулон на её груди горел теперь ровным, тёплым светом, словно угли в очаге. Он тянул её к этому стражнику, к этим воротам.

Она сделала шаг из-за дерева. Потом ещё один. Она вышла на открытое пространство, пошатываясь от слабости и нервного напряжения.

Стражник смотрел на неё, и его лицо озарилось чем-то большим, чем удивление. Это было благоговение.

– Лекаря! – крикнул он через плечо. – Срочно лекаря к воротам!

Потом он снова посмотрел на Киру и произнёс слова, от которых у неё перехватило дыхание.

– Мы ждали тебя, госпожа. Барон приказал. Сказал, что ты придёшь. Добро пожаловать в Вороний Край.

-–

Глава 2. Барон и Бард

Её не повели, а почти понесли. Двое стражников, поддерживая под руки, почти волокли её по заснеженной улице. Кира, стиснув зубы, пыталась идти сама, но мир плыл перед глазами, складываясь из обрывков: призрачный свет фонарей-сфер, парящих в воздухе без всяких цепей; тёмные, поросшие резьбой фасады домов; бледные лица людей, выглядывающих из-за ставень. В воздухе, помимо запаха дыма и хвои, витал густой, сладковатый аромат незнакомых цветов.

Они поднялись по широким ступеням к самому большому зданию в поселении – длинному, приземистому дому с огромными перекрёстными балками и остроконечной крышей. Резные вороны по карнизам казались живыми, готовыми взлететь в фиолетовое небо.

Внутри пахло старым деревом, воском и сушёными травами. В центре просторного зала пылал очаг, дым от которого уходил в отверстие в потолке. Напротив огня, в массивном кресле, вырезанном из цельного корня, сидел человек.

Он был не стар и не молод. Его лицо, испещрённое шрамами, казалось, вобрало в себя все невзгоды этого мира. Тёмные волосы, тронутые сединой у висков, были собраны в небрежный пучок. Одетая в простую кожаную куртку, его мощная фигура казалась воплощением несокрушимой силы. Но больше всего Киру поразили его глаза. Спокойные, пронзительно-яркие, они видели не просто испуганную, измученную девушку. Они видели сквозь неё.

– Оставьте нас, – сказал он, и его голос, низкий и бархатный, заполнил зал без малейшего усилия.

Стражи почтительно склонили головы и вышли. Дверь закрылась. Кира осталась стоять, прислонившись к косяку, пытаясь не упасть.

Человек поднялся с кресла. Он был высоким, на голову выше Романа. Он медленно подошёл к ней, его взгляд скользнул по её вывернутой руке, по ссадинам на лице.

– Меня зовут Лоренц, – сказал он. – Но здесь меня зновут Барон. Добро пожаловать в последний оплот, Кира Рудь. Мы давно ждали мост.

– Мост? – прошептала она, сжимая здоровой рукой кулон. – Вы знали моих родителей.

– Андрея и Алину? Да. – В его глазах мелькнула тень. – Они были храбрыми. Слишком храбрыми для своего мира. «Ангус» предложил им сотрудничество, они отказались. Они нашли другой путь. Этот путь. – Он обвёл рукой зал. – Они были первыми, кто понял истинную природу Эфириума. И природу вашей связи.

Он подошёл ещё ближе, но не с угрозой. С любопытством учёного, рассматривающего редкий артефакт.

– Твой кулон… Ориентир. Он не просто ведёт к брату. Он стабилизирует тебя здесь, в этой реальности. Без него твоя плоть начала бы расползаться по швам, как только ты переступила порог. Ты и твой брат – два берега одной реки. А этот мир – сама река. «Ангус» хочет построить дамбу. Мы – восстановить естественное течение.

Кира закашлялась, и боль в боку заставила её согнуться.

– Ему… ему плохо. Они пытают его. Мы должны…

– Сначала ты, – мягко, но непреклонно перебил Барон. – Инструмент должен быть целым. Эйрик!

Дверь отворилась, и внутрь вошёл тот самый молодой стражник, что встретил её у ворот. Вблизи он выглядел ещё моложе, едва ли старше её. Его волосы были цвета воронова крыла, а глаза – светло-серыми, как зимнее небо.

– Отведи её в покои Алины. Приведи лекаря. Обеспечь всем необходимым.

Эйрик кивнул, его взгляд на секунду задержался на лице Киры с нескрываемым интересом.

– Пойдёмте, госпожа.

Он осторожно взял её под локоть, и его прикосновение было на удивление твёрдым и аккуратным. Она позволила вести себя, оглядываясь на Барона.

– Почему… почему вы почувствовали меня? У ворот?

Барон снова сел в своё кресло, его лицо осветила слабая улыбка.

– Я не просто правитель этого места, Кира. Я – его Бард. Я чувствую вибрации реальности. И твоё появление было подобно падению звезды. Теперь иди. Отдыхай. Завтра начнётся твоё обучение.

Дополнение: Сцена в покоях Алины

Эйрик вёл её по узкому коридору на второй этаж.

– Покои Алины… никто не жил здесь с тех пор, как они ушли, – тихо сказал он. – Барон приказал сохранить всё как есть.

Он открыл дверь в небольшую, но уютную комнату. Здесь пахло иначе – пылью, старой бумагой и едва уловимым, нежным ароматом, который Кира смутно помнила с самого раннего детства. Мама…

На столе стояли засушенные цветы в вазе, на стене висел эскизный портрет мужчины с добрыми глазами и упрямым подбородком – её отца. На кровати лежало стёганое одеяло, расшитое причудливыми узорами, напоминающими те, что она видела на кулоне.

Боль и истощение накатили с новой силой. Эйрик подхватил её, когда её ноги подкосились.

– Лекарь уже идёт, – сказал он, укладывая её на кровать. Его пальцы на мгновение коснулись её лба, и странное, тёплое спокойствие разлилось по её телу, притупив остроту боли. – Вам нужно поспать.

– Ты… что ты сделал? – прошептала она, чувствуя, как тяжелеют веки.

– Я Бард, как и Барон. Только… младше и слабее. Мы не воины. Мы… дирижёры. Мы помогаем реальности звучать в гармонии. А твоя боль – это самый страшный диссонанс.

Последнее, что она увидела перед тем, как погрузиться в сон, были его серьёзные серые глаза, полные непонятной тоски. И последнее, что она почувствовала, – слабый, но безошибочный импульс, пришедший сквозь толщу миров. Не боль. Не отчаяние. Вопрос. Ты жива?

Да, – мысленно ответила она, уже на грани сна. Я жива. И я нашла наших.

-–

Глава 3. Уроки гармонии

Следующие несколько дней пролетели в тумане боли, травяных отваров и странных, прерывистых снов. Лекарь, суровая женщина с руками, сильными как у кузнеца, вправила ей руку и обработала рёбра, приговаривая что-то на незнакомом наречии.

Кира просыпалась и видела за окном всё то же двойное сияние спутников, освещавших заснеженные крыши Вороньего Края. Эйрик навещал её, принося еду – густые, наваристые похлёбки и странные, сладкие коренья. Он мало говорил, но его присутствие было… умиротворяющим.

Однажды утром, когда она уже могла сидеть, не испытывая головокружения, в комнату вошёл Барон.

– Готов ли инструмент к настройке? – спросил он без предисловий.

Она кивнула, не доверяя своему голосу.

Он повёл её не на улицу, а вглубь дома, в круглую комнату без окон, стены которой были покрыты резными символами, похожими на те, что она видела на своём кулоне. В центре на полу был выложен мозаичный круг, напоминающий схему атома или галактики.

– Сядь, – указал Барон на центр круга.

Она повиновалась. Эйрик стоял у стены, наблюдая.

– «Ангус» рассматривает Эфириум как ресурс, как землю для колонизации, – начал Барон, расхаживая по краю комнаты. – Они не правы. Эфириум – это не место. Это состояние. Состояние восприятия. Поток чистой потенциальной реальности, существующий параллельно твоему миру. Твои родители называли его «Подложкой бытия».

Он остановился перед ней.

– Сила, что живёт в тебе и твоём брате – это не оружие. Это врождённая способность резонировать с этой Подложкой. Вместе вы – камертон, способный настраивать реальность. Врозь… вы создаёте диссонанс. Шум, который привлекает хищников. Вроде тех, что были на «Янусе».

– Тёмная… – прошептала Кира.

– Тень в зеркале? – Барон усмехнулся. – Интересное название для незакреплённой психической энергии, пропитанной болью и гневом. Ты не одержима, девочка. Ты просто не научилась дирижировать своим собственным оркестром. И самый громкий инструмент в нём – это твоя травма.

Он поднял руку, и символы на стенах слабо засветились.

– Сейчас я создам слабый вихрь эфира. Твоя задача – не подавить его. Не контролировать. Услышь его ритм. И подстройся.

Он щёлкнул пальцами.

Воздух в центре комнаты задрожал и засверкал, как на солнце. Кира почувствовала знакомое давление в висках, ту самую боль, что всегда предшествовала выбросу силы. Внутри всё сжалось, готовясь к борьбе.

Нет, – мысленно сказала она себе, вспоминая слова Барона. Не контролировать. Слышать.

Она закрыла глаза, отбросив страх. Она прислушалась к вихрю. Это было похоже на музыку – хаотичную, мощную, состоящую из миллионов обертонов. Она искала в ней свой собственный тембр, свою ноту.

И нашла.

Это была не ярость Тёмной. Не страх Киры. Это было нечто третье, чистое и устойчивое. Как стержень. Она позволила этой ноте зазвучать внутри себя, не пытаясь заглушить вихрь.

Давление в висках исчезло. Хаотичное сверкание упорядочилось, превратившись в медленный, величественный танец светящихся частиц, вращающихся вокруг неё.

Она открыла глаза. Барон смотрел на неё с одобрением. Эйрик улыбался своей сдержанной улыбкой.

– Хорошо, – сказал Барон. – Очень хорошо. Ты поняла первую истину. Сила – это не кулак. Это ладонь, чувствующая вибрацию.

Внезапно Кира почувствовала резкий, режущий импульс извне. Не от вихря. Откуда-то издалека. Образ железной клетки. Искажённое болью лицо Кавендиша, склонившееся над кем-то. И снова вопрос, полный отчаяния и ярости: Ты где?

Она ахнула, и светящиеся частицы взорвались и погасли.

– Кирилл… – выдохнула она. – Они снова… Он в опасности.

Барон нахмурился, его лицо стало суровым.

– Связь – это не только дар, дитя. Это и уязвимость. «Ангус» использует его как антенну. Они пытаются найти тебя через него. И чем сильнее ты становишься здесь, тем громче твой сигнал.

Он положил тяжёлую руку ей на плечо.

– Мы поможем твоему брату. Но для этого тебе нужно научиться не только усиливать связь, но и скрывать её. Иначе твоё первое же путешествие назад станет для них пригласительным билетом прямо сюда.

Кира сжала кулон. Путь к свободе оказался куда сложнее, чем она думала. Чтобы спасти брата, ей нужно было не прорваться сквозь стены «Ангуса», а научиться становиться невидимой. И тихой.

А тишина, как она начинала понимать, была самой трудной для достижения силой в мире.

Глава 4. Немая струна

Дни в Вороньем Краю обрели новый, напряжённый ритм. Уроки Барона продолжались, но теперь фокус сместился. Если раньше её учили резонировать с эфиром, то теперь – гасить эти вибрации. Создавать вокруг себя «тихую воду», в которой не отражались бы всплески её силы и боли.

Это оказалось невыносимо трудно. Каждая клетка её тела, годыми тренированная на подавление, теперь должна была научиться чему-то принципиально иному – не сжиматься в комок, а растворяться, становиться частью фона.

– Ты пытаешься сделать тишину, – говорил Барон, наблюдая, как она, стиснув зубы, пытается погасить крошечный эфирный огонёк, вызванный им же. – Но тишина – это не действие. Это отсутствие действия. Отпусти. Перестань бороться.

Она не могла. Каждая неудача, каждое просочившееся эхо её разочарования тут же регистрировалось Эйриком, стоявшим у стены с закрытыми глазами.

– Диссонанс, – тико говорил он, и в его голосе слышалась не критика, а констатация. – Страх. Нетерпение.

Страх был её постоянным спутником. Образ искажённого болью Кирилла преследовал её. Она чувствовала его отчаяние как фоновый шум, постоянный, низкочастотный гул, мешающий сосредоточиться. Кавендиш не просто мучил его. Он что-то делал. Что-то, что заставляло брата метаться в её восприятии, как раненого зверя в клетке.

Однажды ночью, когда двойной лунный свет лился в её окно, она не выдержала. Сидя на кровати, она вцепилась в кулон и изо всех сил послала импульс: Я здесь! Держись!

Ответ был мгновенным и оглушительным. Не образ, не слово. Взрыв чистой, белой боли. И за ним – ледяное, безразличное присутствие. Кавендиш. Он почувствовал её. Уловил её голос в эфире.

Дверь в её комнату распахнулась. На пороге стоял Барон, его лицо было грозным.

– Что ты наделала? – его голос гремел, заставляя звенеть стёкла в окне. – Язык пламени виден издалека, дитя! Ты подожгла сигнальный костер прямо у наших ворот!

– Он умирает! – выкрикнула Кира, слёзы текли по её лицу. – Я должна была…

– Ты должна была думать! – он перебил её, подойдя вплотную. – Сейчас они знают не только то, что ты жива. Они знают, что ты здесь. В Эфириуме. Ты подарила им координаты!

Он отвернулся, сжав кулаки. Впервые она увидела его не всезнающим бардом, а человеком, несущим тяжёлое бремя.

– Теперь гонка началась по-настоящему. Они будут искать способ прорваться. Или найдут способ выманить тебя.

На следующее утро тренировки возобновились с удвоенной силой. Барон был безжалостен. Он создавал вихри, которые рвали на части её ментальные щиты, имитировал психические атаки, похожие на ту, что она ощущала от Кавендиша. Эйрик, обычно спокойный, теперь хмурился, отмечая каждый её провал.

– Он прав, – тихо сказал Эйрик ей после особенно изматывающего сеанса, когда она лежала на холодном полу круга, почти без сил. – Жестокость – это милосердие сейчас. «Ангус»… они не будут церемониться.

– Как вы всё это знаете? – спросила она, глядя на его серьёзное лицо. – Вы же не оттуда.

Эйрик помолчал, глядя на светящиеся символы на стене.

– Беглецы, – наконец сказал он. – Иногда из вашего мира сюда попадают обрывки. Люди, выброшенные порталами-однодневками. Слухи. Страх. Мы знаем о «Ангусе» достаточно, чтобы бояться их. Они – антитеза всему, что есть Эфириум. Они хотят заковать хаос в цепи их логики. Превратить музыку в инструкцию.

Он помог ей подняться.

– Твой брат… он держится только потому, что ты здесь. Если ты сорвёшься, его поглотит тьма «Ангуса» окончательно. Ты – его якорь. Так будь же им. Не кричи на него через океан. Стань тихой гаванью, к которой он сможет прийти.

Его слова запали ей в душу. Она снова вошла в круг. Барон создал новый вихрь. Боль и страх за Кирилла никуда не делись. Они были всё такими же острыми. Но теперь она не кричала в ответ. Не пыталась прорваться к нему силой.

Она представила себя не крепостью. Не щитом. Она представила себя глубоким, неподвижным озером. Боль брата была камнем, брошенным в её воды. Да, от него шли круги. Но они расходились, затихали, растворяясь в её собственной, огромной тишине.

Она не подавила эфирный вихрь. Она позволила ему бушевать, оставаясь в своём центре, не вовлекаясь, не сопротивляясь. Вихрь, не встретив сопротивления, постепенно растерял свою энергию и угас.

В комнате воцарилась тишина. Настоящая, глубокая.

Барон медленно кивнул. В его глазах читалось уважение.

– Принято, – сказал он. – Теперь ты готова учиться ходить по воде.

-–

Глава 5. Первая тень

Прошло ещё несколько дней. Кира научилась создавать вокруг себя подобие ментального камуфляжа – не становиться невидимой, а сливаться с эфирным фоном, как хамелеон. Это требовало постоянной концентрации, но это работало.

Именно этот навык спас их, когда на Вороний Край упала первая тень.

Это случилось на рассвете. Кира стояла у своего окна, наблюдая, как серебристый спутник уступает место кроваво-красному. Внезапно воздух на окраине поселения, за частоколом, содрогнулся и порвался. Это был не портал, как тот, через который пришла она. Это была грубая, рваная дыра, из которой повалил чёрный, маслянистый дым. И из дыры, хромая, выползло нечто.

Оно было похоже на человека, одетого в обгоревшие лохмотья формы «Ангуса». Но его движения были механическими, прерывистыми. Глаза светились тусклым красным светом. Из разорванной груди торчали не кости, а пучки искрящих проводов и чёрных, похожих на жилы, трубок.

Крики часовых прозвучали почти одновременно с рёвом сирены, которую Кира никогда раньше не слышала.

\<СИСТЕМА: Обнаружена угроза. Класс: Инфицированный скаут. Уровень угрозы: ВЫСОКИЙ. Анализ: Биологическая основа подверглась воздействию коррупции Эфириума без стабилизатора. Результат: Нестабильный гибрид, управляемый остаточными импринтами «Ангуса».\>

Информация от её внутренней Системы пришла сама собой, ясная и холодная. Это не был голос Тёмной. Это была просто… констатация факта.

Она бросилась вниз. На улице уже царила организованная суета. Стражи занимали позиции на стенах, но не стреляли. Барон стоял у открытых ворот, один, его руки были подняты. Эйрик был рядом, его лицо сосредоточено.

Существо подняло голову. Его красные глаза нашли Барона.

«Цель… обнаружена…» – просипел оно механическим голосом, и из его рта повалил тот же чёрный дым. – «Координаты… подтверждены…»

Оно рванулось вперёд с неестественной скоростью. Но Барон не отступил. Он пропел низкую, гортанную ноту. Воздух перед ним сгустился, стал вязким, как смола. Существо замедлилось, будто бежало по глубокому снегу.

Эйрик присоединился к нему, его более высокий, чистый голос вплетаясь в песню Барона. Они не атаковали. Они… перестраивали реальность вокруг пришельца. Заставляли законы физики Эфириума работать против него.

Существо ревело, пытаясь прорваться, его провода искрили, плоть пузырилась. Оно было сильным, грубым, как кувалда. Но они были водой, обтекающей камень.

Кира стояла, наблюдая, и чувствовала каждую вибрацию их песни. Она чувствовала, как диссонанс, исходящий от существа, рвёт ткань мира. И поняла, что может помочь.

Она не стала петь. Она не умела. Но она могла сделать то, чему научилась – стать тихой водой. Она сосредоточилась и распространила вокруг себя зону абсолютного ментального спокойствия, гася исходящий от себя страх и смятение.

Эффект был мгновенным. Песня Барона и Эйрика обрела новую чистоту и силу, больше не встречая фонового сопротивления. Вихрь вокруг существа сжался, превратившись в сверкающую сферу. Раздался оглушительный хлопок – и от существа осталось лишь тёмное, дымящееся пятно на снегу. Дыра в реальности затянулась.

Барон опустил руки и обернулся. Его взгляд упал на Киру. Он был тяжёлым, усталым.

– Разведка, – сказал он коротко. – Обычная тактика «Ангуса». Бросить в неизвестность расходный материал, чтобы посмотреть, что произойдёт. Теперь они знают, что здесь есть сопротивление.

Он подошёл к ней.

– Но они также увидели нечто иное. Они увидели, что их сигнал был подавлен. Что здесь есть не только сила, но и умение ей распоряжаться. – Он посмотрел на неё пристально. – Ты помогла. Ты стабилизировала поле.

– Я просто… не мешала, – тихо сказала Кира.

– Иногда это и есть лучшая помощь, – Эйрик подошёл к ним, вытирая пот со лба. Его серые глаза светились. – Ты стала немой струной в нашем оркестре. Без тебя наша песня могла бы сорваться.

Впервые за долгое время Кира почувствовала не боль и не страх, а нечто новое – острый, холодный осколок надежды. Она была не просто беглянкой. Она была частью обороны. И её тишина могла быть оружием.

Но она также понимала, глядя на дымящееся пятно. Это была только первая ласточка. «Ангус» не остановится. И в следующий раз они пришлют не одного заражного скаута, а нечто гораздо более страшное.

И чтобы встретить эту угрозу, ей нужно было стать сильнее. Научиться не просто скрываться, но и действовать. Потому что тихая гавань бесполезна, если на её берега высаживается вражеский десант.

––

Глава 6. Кристалл памяти

После нападения скаута Вороний Край затаился, словно раненый зверь. Патрули удвоили бдительность, а Барон проводил долгие часы в своей резонансной комнате, «прислушиваясь» к эфиру.

Кира понимала – её передышка подходила к концу. Образ искажённого болью Кирилла преследовал её. Она чувствовала его отчаяние как фоновый шум, постоянный, низкочастотный гул.

– Он сломлен, – сказала она однажды Эйрику, стоя на стене. – Я почти не чувствую его. Только боль. Постоянную, как шум.

Эйрик покачал головой. – Не сломлен. Заморожен. «Ангус» не ломает такие инструменты. Они их… перезатачивают. Твоя связь – это его последний якорь.

– Я не могу просто ждать! – вырвалось у неё. – Я должна что-то делать!

– Ты и делаешь, – его голос был спокоен. – Но, возможно, пришло время сменить урок.

Он повёл её к небольшой, почти незаметной двери в скальном основании. За дверью оказался узкий спуск в пещеру.

Внутри воздух был тёплым и сухим, а стены испещрены теми же символами, что и в комнате Барона. Но здесь они словно прорастали из самого камня, мерцая изнутри мягким синим светом. В центре пещеры на естественном пьедестале лежал кристалл. Небольшой, размером с кулак, но невероятно сложной формы.