Позолоченное счастье

«Что за бред? Что я делаю? Выхожу замуж за человека, которого едва знаю… Который ни разу не сказал, что любит меня».

Мире казалось, что это была первая ее разумная мысль после смерти бабушки. Точно туман рассеялся, и она впервые огляделась по сторонам. О чем она думает? Выйти замуж такой молодой и неопытной, поддавшись давлению родителей? Разве так годится поступать взрослому человеку, готовому взять жизнь в свои руки? Да и что о ней знает Люк? Что она знает о нем?

Ее взгляд устремился к жениху, который ждал ее на другом конце зала. Люк, одетый в элегантный черный костюм, показался ей сегодня особенно красивым. И в то же мгновенье ее сердце отозвалось. Да, все случилось быстро. Но ведь она становилась такой счастливой в те моменты, когда просто смотрела на него. И разве не хотела она и его сделать счастливым?

Если это не любовь, то что?

Даже ее рассудительная бабушка говорила Мире, что иногда нужно совершать отчаянные поступки ради того, что важно. А Люк всего за несколько дней стал самым важным человеком для нее. Поэтому зубастые улыбки людей, которые смотрели на нее сейчас, ничего не значили. Она и без них понимала, что Люк Шерман находится на почти недосягаемой высоте. Однако она знала и то, что все сделает, чтобы стать ему достойной женой.

Мира на мгновенье прикрыла глаза, потом вновь распахнула их и с улыбкой направилась вперед. Она проделала свой путь с прямой спиной и даже ни разу не споткнулась. Когда она приблизилась к Люку и вложила руку в его ладонь, Мира заглянула в его глаза и мысленно повторила свое обещание.

«Я никогда тебя не разочарую. Я сделаю тебя счастливым».

Люк странно посмотрел на нее – было в его взгляде что-то между обреченностью и снисходительной досадой, но кто-то из фотографов ослепил их вспышкой, и через мгновенье Люк улыбался, как и подобало влюбленному жениху.

Из здания городской ратуши Мира вышла женой Люка Шермана. Знала бы она тогда, как непросто ей будет избавиться от этого статуса.

Люк безмолвно оплакивал свою бесшабашную юность. У него не было иллюзий по поводу заключенного брака, и он понимал, что наличие навязанной ему отцом жены мало что изменит в жизни, однако сам факт официальной несвободы тяготил. Мирабель, как и ожидалось, оказалась настоящей бесхребетной мямлей. За время их «помолвки» Люк и так и этак делал намеки на то, что для современной девушки подобный брак еще унизительнее, чем для мужчины. Мирабель ведь попросту выступила гарантом сделки между их отцами – так прежде скот продавали. Но девушку подобная перспектива явно не покоробила. Впрочем, вполне возможно, что она была не только лишена элементарного самоуважения, но и глуповата.

Слава всему что свято, Мирабель не опростоволосилась во время церемонии. Люку показалось, что она чуть замялась, когда входила в зал, и он уже малодушно понадеялся на то, что невеста закатит истерику и сбежит, однако ему не повезло. Мирабель мертвой хваткой вцепилась в него и слушала традиционные клятвы, одаривая жениха улыбкой влюбленной коровы. Люк никогда не верил в страсть с первого взгляда, поэтому поведение невесты казалось ему обычной показухой, что лишь усиливало его отвращение.

Свадебный прием проводили в особняке Шерманов. Молодая жена сияла от счастья, однако и ее волнение не укрылось от окружающих. Люка так и подмывало одернуть ее, но он крепился и опрокидывал один бокал за другим под ехидными взглядами друзей.

Гости начали разбредаться ближе к десяти вечера. Родители еще прощались с кем-то из визитеров, однако Люк предпочел не утруждать себя долгими церемониями. Он взял притихшую Мирабель за руку и повел на второй этаж.

До этого дня Люк и его невеста обменялись лишь несколькими короткими поцелуями и то на публике. Когда ему требовалось вести себя, как подобало жениху, Люк брал лицо Мирабель в ладони и без энтузиазма касался губами ее губ. Теперь он вдруг призадумался, как жена покажет себя в постели. Вряд ли у нее большой опыт, хотя кто знает этих тихонь. О том, что брак может быть фиктивным, у него и мысли не промелькнуло.

Мирабель долго мялась у кровати, ее глаза блуждали по незнакомой спальне. Люку даже показалось, что девушка напугана, но он был слишком пьян и ему все так осточертело, что он не готов был разбираться в чужих эмоциях.

– Давай я помогу тебе снять платье.

Она почти не шевелилась, пока он ее раздевал. В те минуты Мирабель вполне можно было принять за деревянную куклу, такой зажатой она казалась. Последние надежды на то, что жена приятно удивит его в постели, улетучились, однако он даже на секунду не предположил, что ему досталась девственница, а Мирабель не додумалась сообщить об этом. Потом уже было поздно.

– Я люблю тебя, Люк.

Слова, прозвучавшие в полумраке, были чуть громче выдоха. Люк поначалу решил, что ему почудилось. Он посмотрел на Мирабель – на ее белое лицо в обрамлении темных волос. Она казалась почти искренней, но в их ситуации искренность была бы хуже притворства. Люк перевернулся на спину и прикрыл глаза.

– Хорошо. Спи.

~6~

Мира чувствовала себя брошенным котенком. Прошло несколько дней с тех пор, как она вошла в особняк Шерманов, и все это время ее преследовало смутное ощущение, будто в доме Люка ей не особо рады. Для обитателей особняка жена молодого господина казалась если не тенью, то, пожалуй, неуместным предметом интерьера. Мира не представляла, как себя вести, как стать настоящей женой Люку. Бабушка, овдовевшая в сорок пять, не слишком высоко ценила брак и не придерживалась старомодных взглядов на то, что жене надлежит быть опорой и вдохновением для мужа. А семейную жизнь родителей Миры никто не назвал бы идиллией. Во что же превратится ее собственный брак, если уже сейчас муж постоянно оставляет ее в одиночестве?

Днем Люк неизменно пропадал на работе, а вечерами ему, по его же словам, требовалось время для отдыха и любимых дел. Когда Мира набралась смелости и попросила мужа посвятить ее в его увлечения, Люк заявил, что для женщины плохо не иметь собственных интересов. Мира, которую по-настоящему тянуло только к рисованию, болезненно восприняла намек. Наверняка, она казалась мужу скучной и бледной на фоне его старых знакомых.

В огромном доме, где помимо нее властвовали еще три женщины, Мира не находила себе места. Сначала она пыталась интересоваться тем, как здесь ведут хозяйство, предлагала свою помощь, но эти попытки обернулись фиаско. Детство, проведенное с бабушкой, приучило Миру обходиться без посторонней помощи, и она не боялась запачкать руки, однако Шерманы жили по иным правилам. В разговоре с экономкой Мира как-то спросила, смогла бы она облегчить работу слуг. Суровая женщина с маленькими проницательными глазами посмотрела на Миру почти с подозрением.

– Вам что-то не нравится в работе персонала?

Мира горячо запротестовала. Придраться к работе вышколенных слуг она не могла.

– Возможно, вам не нравится меню? – с нажимом продолжала экономка. – Вы хотели бы изменить его?

– Я просто думала, что могла бы поучаствовать во всем этом. Как-то помочь по хозяйству.

– В этом нет нужды, – отрезала пожилая женщина.

Мира окончательно смешалась, и похоже, буря эмоций отразилась на ее лице, потому что ее строгая собеседница вдруг смягчилась.

– Мы можем иногда советоваться с вами по поводу того, что приготовить на ужин.

– Спасибо, – промямлила Мира.

Ей стало вполне ясно, что она в очередной раз опростоволосилась. Экономка дала ей печенек и выпроводила с кухни. А вечером о ее странном поведении доложили хозяйке дома, и Дорин пришла поговорить с невесткой.

– Дорогая, тебя что-то беспокоит? – ласково спросила мать Люка. – Может, тебе скучно?

Тронутая добрым отношением, Мира призналась, что устала от безделья.

– Люк постоянно занят. А с домашней работой прекрасно справляются слуги. Я думаю, что мне стоит продолжить учебу. Или найти работу.

Дорин рассмеялась.

– Ничего от тебя не требуется! Ты теперь замужем. Просто заботься о Люке. Если заскучаешь, поезжай развейся с Аделиной и Алирой.

Золовки часто отправлялись в салоны красоты или по магазинам, но Мира сомневалась в том, что Аделина и Алира обрадуются ее обществу. В те редкие дни, когда они позволяли себя сопровождать, Мира думала, что сойдет с ума от неловкого молчания. Особенно сложно было поладить с самой старшей сестрой Люка. Мира много раз пыталась разговорить ее, подружиться, но Аделина отвечала рассеянно, а иногда и вовсе не снисходила до беседы. А потом был вечер, который положил конец и этому невнятному общению.

В тот день Кристоф Шерман собирался на благотворительный прием для детей-сирот. Мероприятие планировали провести в довольно узком кругу самых влиятельных людей города, потому пускали туда только по именным приглашениям. Мира, у которой намечался очередной одинокий вечер, шла к ведущей на второй этаж лестнице, когда услышала голоса в гостиной.

– Может, возьмешь девочек? – негромко сказала Дорин. – Их бы теперь почаще выводить в свет. Пусть Аделина составит тебе компанию. Да и повод замечательный, если речь о детях.

– Ты права, – отозвался Кристоф. – Только не Аделину, она вечно мрачная. Понятно, конечно, почему муж так быстро от нее устал… Надо было ему сказать, что он не может ее вернуть без чека.

– Кристоф!

– Это шутка. Однако на Алиру приятнее смотреть, позови ее. И скажи ей, чтобы оделась скромно.

Бестактные слова свекра смутили Миру даже сильнее, чем тот факт, что она подслушала разговор. А в следующий момент она ужаснулась по-настоящему. В полумраке коридора Мира вдруг заметила сгорбившуюся фигуру, в которой узнала Аделину. У старшей сестры Люка было ужасное выражение лица.

Их взгляды встретились. Рот Аделины некрасиво дернулся, и она стремительно пронеслась мимо Миры и побежала вверх по лестнице. На пару мгновений Мира застыла в растерянности, но потом бросилась следом и догнала Аделину уже у двери в ее спальню.

– Аделина, постой! Подожди, не рас…

– Не лезь!

Голос Аделины звенел от ярости. Мира уронила руки и отшатнулась, когда перед ее лицом захлопнулась дверь. Непростые отношения с родителями и для Миры оставались больной темой, поэтому она от души сочувствовала Аделине. Однако та неожиданно обозлилась на Миру и пыталась ужалить ее при любой возможности.

Люк не замечал нападок сестры, и Мира не осмеливалась жаловаться. Она последовала совету Дорин и старалась сделать жизнь мужа максимально комфортной: заботилась о его одежде, просила повара почаще готовить любимые блюда Люка. И, конечно, она старалась всегда быть веселой и спокойной. Даже в те дни, когда ей приходилось до глубокой ночи ждать возвращения Люка домой.

Мира черпала силы в воспоминаниях. У нее не получалось наладить контакт с людьми, среди которых теперь проходила ее жизнь, поэтому она постоянно думала о бабушке. Вспоминала ее уроки, пыталась посмотреть на все ее глазами. Бабушка хотела видеть внучку сильной и, что еще важнее, милосердной. Однако часто наивность Миры мешала ей понять людей.

Когда ей было лет четырнадцать, в их небольшом спокойном поселении разыгралась драма. После трехлетнего отсутствия в дом своего мужа вернулась молодая женщина, которая прославилась тем, что влюбилась в приезжего писателя и сбежала с ним, оставив и супруга, и пятилетнего сына. Муж вовсе не обрадовался возвращению блудной жены: они крепко повздорили, и закончилось все побоями. Соседка, перепугав встретившихся ей на пути прохожих своим разбитым лицом, прибежала в дом бабушки Миры. В следующие дни бабушка лечила эту несчастную, с хмурым видом выслушивала ее причитания и даже выступила медиатором для супругов. Мира, которая слышала пересуды соседей (те не скупились на брань), спросила у бабушки:

– Почему ты помогаешь этой женщине? Она же плохая. Все говорят, что она сама виновата.

По лицу бабушки было видно, что она хотела ответить что-то резкое. Однако чуть помедлив, она опустила сухонькую горячую руку на голову Миры и сказала:

– Люди будут хорошими, если с ними обращаться по-хорошему. И ты будь доброй, ладно? Никогда не нужно обижать людей.

Мира запомнила эти слова. Вот только бабушка забыла научить Миру и себя не давать в обиду. Поэтому в доме Шерманов она молча сносила и безразличие свекра, и откровенную неприязнь Аделины, и язвительные фразы Алиры. Молчала, потому что боялась ненароком кого-нибудь обидеть. И, конечно, Мира не хотела разочаровать мужа. Он и так редко смотрел на нее с одобрением.

Впрочем, бывали и хорошие моменты. Однажды вечером Люк вернулся домой непривычно рано, и Мира так удивилась, что не сумела скрыть своего недоумения. Она уже лежала в постели, готовая ко сну, и читала любовный роман, который ей между делом сунула ворчливая экономка. Люк вошел в комнату, и его взгляд мгновенно уткнулся в уютно устроившуюся жену. Мира решила, что он по достоинству оценил белый пеньюар, который она купила пару дней назад.

– Привет.

– Привет, – отозвалась она и улыбнулась. – Ты опоздал к ужину, но я что-нибудь принесу сюда.

Люк покачал головой.

– Я уже поужинал. Пойду в душ, а потом в постель. Не засыпай без меня.

Она могла бы сказать ему, что никогда без него не засыпала, но ей не хотелось показаться ворчуньей. Поэтому Мира лишь мягко улыбнулась ему и кивнула.

Когда Люк вернулся в спальню и плюхнулся на кровать рядом с ней, Мире стало ясно, что сегодня муж настроен игриво. Она вложила закладку меж страниц и уронила книгу на колени, после чего повернула лицо к Люку. На мгновенье он прижался губами к ее плечу.

– Какая ты красивая.

– Спасибо. А ты очень милый.

Люк провел пальцами по ее ключицам и подхватил цепочку, на которой висел кулон из цветного стекла.

– Это что? Я его раньше не видел.

– Правда? – удивилась Мира. – Я постоянно его ношу. Это мой талисман. Мне его подарила бабушка. Он как будто защищает меня.

Люк недоверчиво усмехнулся.

– Дешевый какой-то. Уверена, что тебе нравится?

Пренебрежительный тон заставил Миру внутренне подобраться, но она сказала почти весело:

– Да. Он же у меня с детства. Можно я буду носить его?

– Как хочешь.

Он уткнулся лицом в подушку, но через минуту заскучал и снова обратил внимание на жену.

– А что ты читаешь?

– Историю о любви и приключениях.

Люк отобрал книгу и взглянул на потрепанную обложку, украшенную изображением страстно целующейся парочки.

– Кошмар какой. Такая литература просто мусор.

Она невольно рассмеялась.

– Наверное, ты прав.

– Тогда давай чем-нибудь другим займемся.

Мира прикрыла глаза, когда он привлек ее к себе. В такие моменты, когда она ощущала тяжесть его тела и его губы на своих губах, ее сомнения таяли. Конечно, он любит ее. Разве может быть иначе.

~7~

В какой-то момент Мире начало казаться, что ее отношения с мужем наконец-то наладились. Люк по-прежнему пропадал на работе, однако вечера они все чаще проводили вдвоем. Люк даже проявлял интерес к тому, чем его жена занималась в его отсутствие. И она привыкла засыпать в его объятьях.

Однако Миру все еще смущало нежелание Люка выходить с ней на люди. На светских приемах они появлялись вместе, с этикетом не поспоришь, но на неформальные встречи со своими друзьями Люк старался жену не брать и находил для этого тысячи отговорок. Мира же видела лишь одно объяснение такому поведению: Люк ее стыдился. Он не был уверен в том, что она годится в жены человеку из семьи Шерманов.

И с течением времени Мира все больше ощущала себя так, словно попала в старинную историю о наложнице в гареме, которую «господин» навещал в ночь полной луны, а в остальное время напрочь забывал о ее существовании. Настал день, когда Мира убедилась в том, что не она одна так считает.

Дорин была хрупкой, болезненной женщиной, и за ее здоровьем пристально следил семейный врач. Когда хозяйке дома особенно сильно нездоровилось, это сказывалось на ее настроении. В такие дни Дорин была немногословна, почти не улыбалась, и от ее добродушия не оставалось и следа. Она редко отчитывала кого-то из домашних, однако случалось и такое. Однажды за ужином Дорин обрушилась на сына. Разговор за столом шел о дорогом аэробиле, который Люк недавно купил. Он радовался приобретению, как дети – новой игрушке, и все отнеслись к его рассказу со снисходительной улыбкой. Все, кроме матери.

– Возможно, в следующий раз ты подумаешь и о том, как порадовать свою жену, – сухо сказала она.

Люк вскинул голову, встречая суровый взгляд Дорин. Потом он посмотрел на Миру.

– Тебе не хватает денег? Я проверю твой счет.

– Я разве о деньгах говорю? – повысила голос мать. – Мог бы сделать ей подарок. Хоть бы раз озаботился…

Люк звякнул приборами.

– Она ничего не просила.

– Дорин, к чему это? – вмешался глава семейства, а Мира поспешно пробормотала:

– Мне ничего не нужно.

– Я не понял, ко мне есть какие-то претензии?

В голосе Люка прорезалось явное недовольство. Мира сжала руки под скатертью и старалась смотреть куда угодно, но не на мужа.

– Начни уже вести себя как женатый человек, – сурово сказала мать. – Незачем держать девочку взаперти.

– Никто ее не держит взаперти.

– Выведи ее в свет, представь друзьям!

– Мы выходим в свет.

– На двадцать минут? После чего ты отсылаешь ее и уезжаешь развлекаться в одиночестве? Что за дикость!

У Миры от унижения полыхало лицо. Дорин действовала из благих побуждений, но ее желание помочь обернулось для Миры самыми неприятными последствиями. Она это поняла, когда быстро оглядела собравшихся за столом. Аделина рассматривала ее с нескрываемым презрением, Алира довольно улыбалась, а свекр не скрывал раздражения. Но хуже всего был взгляд Люка – пристальный и холодный. Когда они с мужем остались наедине, Люк спросил:

– Ты жаловалась на меня матери?

Мира готовила себя к неприятному разговору, но опешила от этого обвинения.

– Нет, конечно!

Поверил ли он ей или нет, Мира не знала. Одарив ее хмурым взглядом, Люк обошел ее и нервным движением дернул галстук.

– Я ведь объяснял тебе. Мне нужно проводить время с людьми. Я так связи налаживаю! Или ты думаешь, что вести дела просто?

Мира молчала. Слова не шли на ум, и она боялась еще больше рассердить Люка. Он продолжал что-то горячо говорить ей, а она не смела шелохнуться.

«Странно, что он так сердится. Он ведь мой муж, почему так кричит? Неужели не может быть чуточку добрее…»

Впрочем, все мужчины ее круга, с которыми Мира была знакома, казались ей жесткими и холодными. Вот только Люк поначалу вел себя иначе. Разве он не заботился о ней? Неужели она так быстро ему разонравилась? Эта мысль напугала Миру. Наверное, у нее сделалось совсем потрясенное лицо, потому что в какой-то момент Люк осекся и умолк.

– Может… – заговорила она после неловкой паузы. – Может, я бы могла ходить с тобой куда-нибудь? Я даже никого из твоих друзей толком не знаю. Разве это плохо, если я хочу с ними познакомиться?

– А своих друзей у тебя нет?

– Но я же недавно совсем вернулась, я…

– Ладно! Это я уже слышал.

Он сел на кровать и обеими ладонями потер лицо. Мира увидела, как он расстроен, и ее охватило раскаяние. Однако она не решилась подойти к нему, напротив, попятилась, оперлась спиной о стену и застыла там. Неужели Люк и вправду так быстро разочаровался в ней? И почему он вообще ее выбрал? Она с первой их встречи думала, что они родственные души. Ей казалось, что рядом с ним ее сердце успокаивалось. Теперь она ни в чем не была уверена.

По ее щекам заструились слезы, и Мира поспешно их стерла.

– Зачем ты все усложняешь? – неожиданно спокойным тоном спросил Люк.

Она снова промолчала, испугавшись, что он увидит ее заплаканное лицо. Напрасный страх. Он на нее даже не взглянул. Просто встал и скрылся в ванной.

В ту ночь Мира долго думала о том, как ее видят другие люди. Она ведь действительно была неловкой, не умела вести разговоры с незнакомцами, часто спотыкалась, роняла предметы. Когда она нервничала, собственное тело не подчинялось ей, и голос дрожал как у испуганного ребенка. Даже ее родители кривились при очередном ее промахе, так можно ли было винить Люка в том, что он хотел жену, которая вела бы себя более грациозно?

«Я просто должна научиться быть более раскованной», – думала Мира, рассматривая очертания мебели в темноте.

Вот только окружавшие ее люди словно жили по неписаным и незнакомым ей правилам. Мира погрузилась в чтение: она отказалась от «легкой» литературы и скупала книги, которые рекомендовали критики в модных журналах. Ей хотелось изменить свой гардероб, но она ненавидела походы по магазинам, и необходимость подбирать подходящие наряды всегда казалась ей мукой. В качестве компромисса Мира записалась на курсы к одному популярному стилисту. Об этом узнала Аделина и подняла ее на смех перед всей семьей. Дорин тогда в очередной раз уехала на лечение, и Мира словно оказалась атакована врагами, которые хохотали над ее жалкими попытками преобразиться. Люк и слова не сказал в ее защиту. Впервые Мира ощутила прилив настоящего негодования и даже неприязни к супругу.

Как ни странно, ее муж оказался довольно отходчивым человеком. После того вечера, когда он завалил ее упреками, Люк не стал наказывать ее молчанием, и чуть ли не каждую ночь они проводили в объятьях друг друга. Только когда он прикасался к ней, Мира верила в то, что он ее любит. Подобная страсть не могла быть притворной. А если Люк любил ее, его уколы и даже насмешливые фразы, которые все чаще он адресовал жене, и которые его сестры с таким удовольствием подхватили, можно было стерпеть.

Пришел день, когда Люк все-таки решил взять Миру на одну из закрытых вечеринок с его друзьями. Это событие могло бы стать скучнейшим в жизни Миры, если бы не ее стычка с Адрианом.

Она с самого начала знала, что не поладит с этим человеком. Адриан был сыном президента «Биокорпа», и уже это тяготило Миру. Компания господина Дорна производила оружие на любой вкус – холодное, огнестрельное, биологическое, химическое. Хуже всего был список клиентов «Биокорпа», в число которых по слухам входили преступники всех мастей.

Если Мира и переняла что-то от своей бабушки в полной мере, так это ненависть к насилию. На вечеринке, где в разговорах о чужих интрижках, концертах и дорогом алкоголе, вдруг затронули политику, Адриан сказал, что один хорошо рассчитанный удар положил бы конец войне до ее начала. Он сделал свое заявление циничным тоном человека, который никогда не сталкивался со смертью, и Мира неожиданно для себя вмешалась в разговор.

– А мирное население?

Адриан повернул голову и нахмурился, словно не сразу понял, кому принадлежал голос. Потом он пожал плечами.

– Нет населения – нет проблемы.

Мира выпрямилась в кресле и холодно спросила:

– Ты ведь так шутишь, да?

Вокруг них оживилась публика. Друзья Люка переглянулись, обменялись многозначительными улыбками. Адриан заметно напрягся, но заговорил с усмешкой.

– Я должен их жалеть? Эти туземцы сейчас к нам полезут. А я предлагаю быструю зачистку. Все будут довольны. Или ты не хочешь, чтобы война закончилась?

– Как же ты счета будешь оплачивать, если не будет войн? Твой отец ведь этим промышляет. Он не загнется, если люди перестанут палить друг в друга?

Адриан побледнел так стремительно, что Мира поняла: ее слова сильно задели его. Это осознание отрезвило. Она успела заметить и насмешливые взгляды, которые исподтишка бросали в сторону Адриана. Выходит, его не любят даже в кругу друзей, и сейчас все радуются тому, как он растерян. А Адриан, как бы ни хотел показаться циничным и пресыщенным, в окружении детей политиков и аристократов чувствовал себя паршивой овцой. И ей бы пожалеть его и извиниться, но что-то в глубине души сопротивлялось одной этой мысли.

– Мирабель, нам пора, – раздался ледяной голос Люка за ее спиной.

Мира поставила бокал на ближайший столик и встала. Люк взял ее за руку, и она пошла за мужем на негнущихся ногах. Уже у выхода она невольно обернулась и посмотрела на Адриана, и по выражению его лица поняла, что приобрела сегодня врага.

До аэробиля они с Люком шли в молчании. Когда машина резко рванула с места, Мира прочистила горло и негромко сказала:

– Мне… мне просто не нравится, как он себя ведет. Он не очень хороший человек.

– Довольно, – оборвал он ее.

В его голосе она услышала нетерпение и сникла.

– Ты уже достаточно опозорила меня сегодня.

Ей нечего было ответить. Она правда была виновата. Могла бы и промолчать.

Необдуманные слова обошлись ей в месяц «домашнего ареста». Только возвращение Дорин поспособствовало тому, что Люк, пусть и неохотно, начал вновь выводить Миру в свет. Но она уже не радовалась этому. Ей стало ясно, что Люк предпочел бы, чтобы она не покидала особняк. В последние недели в ее душе нарастало глухое разочарование, которое с каждым днем душило все сильнее. Уже и сердце протестовало, не находило оправданий поведению мужа. Мира убеждала себя в том, что Люк сложный человек, и они оба слишком молоды для брака, но отношения портились, и с этим сложно было смириться. Если Мира роняла ложку или говорила что-то невпопад, Люк отпускал ядовитые замечания, которые неизменно сопровождал смех его сестер. Когда она говорила что-то, он попросту пропускал ее слова мимо ушей. Ласковым с ней муж становился только в постели. Возможно, ему с самого начала нужна была любовница, а не жена.