Бледная сестра

Алексей Шадрин

Бледная сестра

Действующие лица

Отряд «Сыны Лиллит»

Амон Накир – командир отряда

Измаил Пура`акх – Первый сержант

Дан Кальмия – искупитель-медик

Уриил Рухиэль – благословенный техник

Фарра Малачи – проводник силы Бога

Обитатели монастыря Метеора

Иегумен Ефим – настоятель монастыря Мегала Метеора

Воин-архидиакон Павел – приведший Деву

Симон – послушник

Жители Афона Опустошенного

Аппия – обездоленная, жительница святого Афона

Альфия – сестра Аппии, возжигающая веру

Моико – святая всевидящая

Дария – Святая воительница, одна из освободивших Афон

Силы Преисподнии

Абигор – наездник гончих, искусный воин

Маммон – Властелин Эгейской пустоши

Везельвул – главнокомандующий осадой Цивитас Деи

Асмодей – Искуситель праведных

Престол и стража Его

Иаков VI – Великий Архиепископ

Хеттура Флегонт – Мудрейшая, Главный архитектор

Хирам Пармен – Глава Стражи Престола

Призраки прошлого

Лиллит Бет-Нимра – заблудшая праматерь

Иаир Агаш – Старший среди равных

Другие

Бледная Сестра – таинственный сосуд.

Глава 1

Сквозь бронированное стекло смотровой башни монастыря Метеоры открывался мрачный вид. Тысячи километров выжженной, чёрной, мёртвой земли тянулись до самого горизонта, где сливались с ядовитыми тучами пепла и смрада в единую завесу великой тьмы. Казалось, в этом хаосе невозможно различить границу между небом и землёй. Но и это впечатление было обманчивым: далеко на севере полыхало зарево – столь яркое и яростное – горели города. Горели они неестественным, адским пламенем.

Амон Накир давно привык к этому зрелищу. Уже никто, кроме разве что архивариусов Святого Престола или служителей Инквизиции, не помнил, когда началась Великая война – когда Ад обратил хищный взор на землю и разверз врата, выпустив в мир кошмары, одно лишь упоминание о которых способно свести с ума. Уже никто не помнил, а может и вовсе не хотел помнить. Амона прошлое его не занимало, куда важнее было настоящее.

Он отошёл от окна, поправил разгрузку и принял вызов по коммуникатору. На связи был Фарра Малачи, мистик отряда и проводник силы Бога.

– Говори.

– Амон, игумен Ефим ждёт тебя в зале собраний, – отозвался Фарра с тяжёлым акцентом уроженцев Мёртвого моря.

– Иду.

Спуск со смотровой башни занял недолго. Амон шагал по ряду укреплённых сталью и молитвами коридоров. Монастырь был неприступной крепостью – одной из последних святынь, до которой ещё не дотянулись когти и жвалы выродков Геенны. И в этом была заслуга в том числе Амона и его воинов.

Здесь функциональность всегда ставилась выше красоты. Каждый поворот, дверной проём, угол и лестница были перестроены так, чтобы обороняться можно было малыми силами с предельной эффективностью. Повсюду скрывались системы автоогня, бронелисты, готовые укрыть защитников, и прочие чудеса техномантии. По угрюмым серым стенам тянулись переплетения кабелей и проводов, назначение которых оставалось для Амона загадкой.

Всюду на встречу или по пути сновали послушники, монахи, ученые или работники. Все были чем-то заняты или куда-то спешили. Двери открывались и закрывались, за одними кипела бурная работа, а за другими пели псалмы и читали молитвы. Монастырь дышал настолько, насколько позволял его возраст.

Миновав наполненные жизнью коридоры Накир оказался в Зале Собраний.

Он поражал контрастом. Его стены и потолки были искусно расписаны лучшими мастерами Нео-Эллады, а иконы и иконостасы сияли сусальным золотом. Библейские сцены оживали в красках, а строгие, но словно сочувствующие взоры святых устремлялись на главный стол.

Во главе сидел монах, возраст которого, казалось, приближался к столетию. Он поднял взгляд на вошедшего Амона и пригласил его жестом занять место рядом. Справа от старца возвышался массивный воин. Его латы – чёрные, с бело-лазурным кантом – сидели безупречно на могучем теле. По граням доспеха, словно паутиной, тянулись молитвенные тексты и распятия – защита от скверны и зла. Лицо скрывал закрытый шлем с личиной, изображавшая святого воителя Церкви прошлого; застывшее, скорбное выражение напоминало Амону посмертную маску.

За столом уже собрались товарищи по отряду. Ждали лишь его.

– Благодарю, что присоединился, – начал игумен. – Боюсь, брат Амон, твой отдых в этих стенах подошёл к концу. Господь взывает, и тебе надлежит ответить на Его зов.

– Отче, Сыны Лиллит благодарны за кров и возможность служить. Мы готовы исполнить святой долг, – ответил Амон. Слова его звучали скорее по заученному обряду, чем от искренней веры.

В диалог внезапно ворвался низкий голос воина в маске, усиленный динамиками до свирепого рыка:

– Игумен, я повторяю: нельзя доверять столь важное дело наёмным бандам. Откуда нам знать, что они не еретики? Не волки в овечьей шкуре?

– Брат Павел, эти люди уже доказали свою преданность Христу. Я доверяю им. К тому же ты знаешь, где ныне сражаются Армии Святого Престола: иных столь же подготовленных у нас просто нет. – Голос настоятеля оставался тихим и спокойным, но прозвучал окончательно, словно печать, прижавшая все возражения. – Брат Амон, садись. Сейчас всё объясню.

Амон склонил голову и занял место среди своих.

Слева от него сидел Измаил Пура’акх – первый мечник и правая рука командира. Он был рядом почти с самого основания отряда: обучал новичков, чинил оружие, делил с Амоном все тяготы пути.

Справа – Дан Кальмия, благословенный даром исцеления. Последние недели он почти не смыкал глаз, спасая несчастные души, искалеченные во время атаки армий Ада на монастырь. Дан был искусным врачом, но после той ночи отряд Сынов Лиллит практически перестал существовать, несмотря на все его усилия.

Напротив Амона разместились Уриил Рухиэль – техник, и Фарра Малачи – мистик, проводник божественной силы. Последний нервно озирался по сторонам, что было совсем не похоже на обычно невозмутимого провидца.

Из полусотни смельчаков в живых остались лишь пятеро.

– Симон, приведи сосуд, – голос настоятеля прозвучал властно, разрезая дымную пелену благовоний.

Одна из дверей беззвучно отворилась, и в зал, наполненный ароматом ладана и фимиама, вошёл юный послушник. За ним, словно тень, следовала вторая фигура.

Сначала трудно было разглядеть, кто перед ними. Невысокий, чуть выше полутора метров, худощавый силуэт скрывался под грубым шерстяным плащом. Лицо терялось в глубине капюшона, а крошечные, почти детские руки сжимали полы одежды. На плечи и грудь спадали волосы – белые, как первый снег. Амон заметил: и кисти, и мелькнувший подбородок были того же мертвенно-бледного, алебастрового оттенка. Приглядевшись, он понял – перед ними девушка.

– Брат, то, что Церковь вверяет вам, то, что возлагает на вас сам Господь, – миссия величайшей важности. Эта сестра – святой сосуд. Её душу вы должны доставить в Цивитас Деи и передать в руки самому Великому Архиепископу, да пребудет имя Его в вечной славе.

– Я слышал, Цивитас ныне в осаде, – заметил Дан.

Голос воина в маске пророкотал, усиленный динамиками, как гнев зверя:

– Это пугает тебя, пёс войны? Я прошёл через огонь, горы и полчища нечисти, чтобы быть здесь и доставить Деву к Его Святейшеству. Если бы не осада Метеоры…

– Брат Павел, успокойся, – мягко, но твёрдо остановил его настоятель. – Никто не умаляет твоих заслуг. Амон, я обращаюсь именно к вашему отряду, несмотря на все потери, по двум причинам. Во-первых, да, Град в осаде, но малой группе куда легче пробраться за его стены. А во-вторых, я знаю, что именно у тебя и твоих людей хватит умения довести это дело до конца. Повторю: Церковь доверяет вам одну из величайших святынь этого мира.

Святынь… – пронеслось в голове у Амона, пока он смотрел на застывшую фигуру девушки. С самого входа она не сделала ни малейшего движения. Казалось, она даже не дышит – хотя это, конечно, было невозможно.

– Архидиакон Павел Скутуум будет сопровождать вас. Он прекрасный воин и смелый поборник веры. А наградой станет право каждого из вас просить у Великого Святого всё, что душе угодно. Престол щедр к тем, кто творит волю Божью.

– У вас три часа на подготовку. Жду в ангаре, у вашего… транспорта, – почти выплюнул Павел. Он коротко поклонился настоятелю и вышел, громко звеня латами.

– Полагаю, вариант «отказаться» даже не рассматривается? – полушутя бросил Измаил.

– Контракт принят, – чётко сказал Амон, поднимаясь. – Сыны всё ещё в долгу перед Святым Престолом. Позор смывается только служением.

– Благодарю, брат, – кивнул настоятель. – Мы будем молиться за вас.

Через час Амон с отрядом и воином в маске склонились над потрёпанной картой. Долгих споров не возникло: маршрут был прям, как клинок. Через Афон Опустошённый, по дну высохшего Эгейского моря, затем перевал Мармары, Мраморная пустыня – и к цели. Весь путь должен был занять не более дня, если только дорогу не преградят порождения Геенны.

Под вечер, совершив краткую молитву, они погрузили скудные припасы и оружие в вездеход «Скиталец». Уриил, как всегда, не удержался и в который раз напомнил, как невероятно повезло когда-то найти эту шестиколёсную машину – манёвренную, с бронёй, выдерживающей когти самого Ада. Уже больше двух лет она верно служила Сынам Лиллит.

Когда всё было готово, послушник Симон привёл Деву. Она молча поклонилась юноше и направилась к машине. Двигалась она удивительно бесшумно – будто не ступала по полу, а скользила над ним. Пропуская её в салон, Амон заметил на её ладонях едва различимые тёмные отметины. А когда захлопнул за ней дверь, на металле остались алые следы, будто от окровавленных пальцев.

Амон нахмурился, на миг задержав взгляд в тьме ангара, затем резко развернулся и грузно опустился на своё место.

– В путь, – скомандовал он Уриилу.

И «Скиталец» рванул вперёд – навстречу землям Погибели.

Глава 2

Земли Погибели – так называли всё, что лежало вне стен поселений и монастырей. В лучшем случае они были выжжены и безжизненны; в худшем – путник мог наткнуться на мерзких еретиков или порождения Ада.

За высокими бастионами городов-крепостей от мира остались лишь пепел и кости. Они торчали из земли вперемешку с ржавыми трубами и скелетами зданий – а порой и кораблей, будто море само вывернули наизнанку. Белые, почерневшие от огня или неестественно алые останки устилали всё вокруг. Редко, но случалось, что этот костяной ковёр омывался ихором демонов или ещё тёплой человеческой кровью. Но всегда, ежеминутно, пустоши продувал воющий ветер. Он поднимал тучи пыли, шлифовал и стирал любые следы недавней жизни, превращая их в ничто.

По воле удачи – или Провидения – путь их начинался спокойно. Измаил вёл машину; Амон стоял за пулемётом на крыше, вглядываясь в горизонт. Дан, Уриил и Фарра каким-то образом умудрились уснуть, хотя ухабистая дорога этому никак не способствовала.

Павел и Дева сидели в последнем ряду. Девушка держала на коленях книгу, появившуюся словно из ниоткуда. Всегда ли она была при ней? – мелькнула мысль у Амона. Может, она ведьма? Или нечто куда более жуткое? Он заставил себя отогнать сомнения и вновь сосредоточился на чёрном, однообразном пейзаже. В Погибели терять бдительность значило подписать себе смертный приговор.

Здесь смерть поджидала во множестве обличий. Внезапная пуля или удар ножа из-за угла. Или – куда хуже – нескончаемые века пыток в лапах адских тварей, для которых чужие муки были слаще самого существования. Потому обычные люди редко осмеливались покидать стены. Лишь безумцы, отчаянные смельчаки – или такие, как они, наёмники и воины, – решались ступить на проклятую землю. И многие здесь находили свой конец.

До Афона Опустошённого оставалось немного, по прикидкам Амона. Они только что миновали пустошь Кассандры и не сбавляли скорости. Может, наконец, Провидение сжалилось над многострадальными Сынами, и он сумеет смыть позор отряда перед Богом и Церковью малой кровью?..

Мысль едва успела возникнуть, как Земли Погибели ответили. На горизонте, позади «Скитальца», вспыхнули несколько огоньков. Они росли, неумолимо приближаясь.

Амон чертыхнулся, проклиная собственные надежды, и поднёс к глазам бинокль. То, что он увидел, было хуже ожиданий.

С севера мчалась стая мотоциклов. Грязные, облепленные шипами и ржавой арматурой, перемазанные сажей и запёкшейся кровью, они выглядели так, словно давно должны были развалиться. Но каким-то образом эта стая набирала скорость, нагоняя их с каждой секундой.

– Подъём! – рявкнул Амон, передёргивая затвор. – Контакт на севере! Еретики на байках, быстро приближаются!

Дан и Уриил распахнули глаза, резко встрепенулись и уже через мгновение проверяли оружие. Фарра шептал что-то, перебирая чётки; от его едва слышных слов Амон уловил в воздухе тонкий запах озона. Павел пересел ближе к окну, заслоняя Деву и отодвигая её глубже в салон, хотя та, казалось, вовсе не шелохнулась. Измаил, не отрывая взгляда от дороги, прибавил скорость и левой рукой нащупал «Прощение» – простой на вид, но идеально подогнанный под его руку и мастерство скимитар.

Амон помедлил, подпуская банду ближе, и открыл огонь. Пулемёт древнего бога войны ожил, сотрясая тьму трассерами пятидесятого калибра. Иному стрелку потребовалась бы пристрелка, но Амон знал и орудие, и машину, поэтому сразу вывел ствол точно на цель.

Первые очереди прошили два мотоцикла насквозь, превратив их наездников в кровавый туман, а сами машины – в горящие обломки. Но, к удивлению Амона, остальные – их было около десятка – даже не замедлили ход, напротив, прибавили газ, сопровождая погоню безумным, ехидным улюлюканьем. Ещё несколько очередей смели тех, кто подобрался слишком близко, но основная стая уже окружала бронемашину. Амон продолжал стрелять, пока дуло пулемёта не покраснело, а святые пули не очистили землю ещё от трёх нечестивцев.

– Они не одни, я чувствую ещё что-то. – крикнул Фарра, но Амон его не услышал.

Он услышал щелчок пальцев.

И ствол пулемёта разорвало.

Взрыв был оглушающим: он опалил всю крышу «Скитальца». Если бы не шлем, Амон остался бы без головы. Сейчас же он едва понимал, что произошло, а по лицу уже текла свежая алая кровь.

Щёлкнули снова.

Бронемашина натужно заворчала, заскрипела, а визг тормозов разнёсся по округе. Мотор захлебнулся, и «Скиталец» замер.

– Почему ты останавливаешься, пёс войны?! – выкрикнул Павел.

– Это не я, тормоза заблокированы! К бою, к бою! – ответил Измаил, пока машина окончательно не встала.

Дан схватил Амона, пытаясь втянуть его внутрь, когда на крышу грузно обрушилось нечто.

Накир поднял глаза – и увидел чудовище.

Тело, словно выточенное из обсидиана, покрывали трещины, из которых сочился яркий оранжевый свет и едкий дым. Ноги были похожи на человеческие, но выгнуты назад и заканчивались когтистыми лапами хищника. Вместо лица – костяной нарост, маска птичьего клюва, сросшаяся с головой и увенчанная пятью витиеватыми рогами. Ветер трепал за его спиной то, что сперва показалось крыльями, но оказалось рваными, влажными лоскутами кожи.

Чудовище ухватило Амон за шею и выдернуло его из пулемётного гнезда.

– Хаур-зулнах марга’ат, зрех виль-сар. Исс нар тан урхх (Жалкий, бездушный солдат мертвого бога. Ты мне не ровня), – с отвращением протянуло чудовище, глядя на Амона. Затем оно с силой швырнуло его прочь от транспорта.

Отряд уже высыпал на метрвую землю. Амон рухнул к ногам своих соратников. Те мгновенно окружили его, выставив оружие против демона и его слуг. Измаил и Павел стояли плечом к плечу, с обнажёнными мечами наперевес. Дан держал пистолет в вытянутой руке, а в другой – нож. Уриил вскинул короткий дробовик. От Фарры исходили ощутимые волны жара, а глаза его светились неестественным светом. Дева была в машине.

Отряд стоял спиной к машине, а перед ним полукругом сходились наездники и само чудовище.

Демон усмехнулся – звук напоминал скрежет гвоздя по стеклу.

– Ха’ар каррук Абигор, ра м’ар кразс, – прошипело существо, направляя на отряд черную фалькату отвратительного вида. По её клинку ползли символы, от одного взгляда на которые кружилась голова и к горлу подступал ком. Казалось, меч материализовался в его руке прямо из складки реальности. – Куор пакс ит'ар Врожш? Гхаат-жарн.

Никто не двинулся с места, воины не сводили взгляд с еретиков и чудовища. Фарра тихо произнёс:

– Он вызывает на поединок. Называет себя Абигором. Утверждает, что он… «лучший клинок пустоши». И хочет сразиться с сильнейшим из нас.

Демон мерзко захрипел, будто подавился собственной хихикающей усмешкой.

Павел шагнул вперёд, заняв боевую стойку между отрядом и тварью.

– Я спрошу, откуда ты знаешь их скверный язык, сразу после того, как прикончу это отродье, колдун, – бросил он через плечо.

Абигор рассмеялся, широким жестом приглашая воина в бой. Он стоял расслабленно, клинок был опущен к земле, но каждый мускул в его теле выглядел готовым к молниеносному удару. Только лоскутья плоти на его спине трепетали на ветру, издавая мерзкий, влажный хлопок.

Павел напрягся, как пружина и бросился на демона.

Клинок Павла с визгом встретил фалькату демона, и тишину пустоши разорвал адский звон.

Это была буря. Вихрь из сверкающей стали и теней, где человеческий глаз не успевал уловить движение. Они двигались с нечеловеческой, пугающей скоростью, их фигуры сливались в размытом пятне, от которого отскакивали снопы искр.

Павел, могучий и несокрушимый в бою с людьми, здесь был тяжёлым доспехом против смерча. Его удары, способные рассекать сталь, демон парировал с издевательской лёгкостью, отводя клинок едва заметным движением запястья. Фальката Абигора пела в воздухе зловещую, визгливую песню, описывая невообразимые траектории – то низко, у самой земли, целясь по ногам, то мгновенно меняя угол и обрушиваясь с вертикальной мощью на шлем воина.

Каждый блок Павла отдавался в его костях глухим, болезненным гулом. Он отступал, тяжко дыша внутри своего шлема, а демон насмешливо хихикал, его движения становились всё быстрее, всё изощреннее. Он фехтовал, играя со своей жертвой, его клинок выписывал вокруг Павла смертоносный узор.

И в этом узоре демон нашёл свою цель.

Молниеносный выпад – в руку. Фальката, жившая своей демонической жизнью, описала короткую, невероятно точную дугу. Раздался сухой, кошмарный хруст, заглушаемый ревом Павла. Его рука в латной перчатке, всё ещё сжимающая эфес меча, отделилась от тела и, описав в воздухе дугу, с глухим стуком упала на камни.

Павел замер на мгновение, охваченный шоком и невыносимой болью. Этого мгновения хватило.

Вторая атака была ослепительно быстрой и абсолютно безжалостной. Чёрный клинок рассек воздух по идеальной горизонтали.

Стальной воротник доспеха не стал преградой. Голова Павла была срезана одним чистым, чудовищным ударом. На миг в воздухе зависла посмертная маска, закрепленная на шлеме воина, прежде чем рухнуть наземь. Тело застыло в неестественной позе и через секунду тяжело рухнуло рядом, обезглавленный торс ещё дёргался в предсмертной агонии.

Абигор замер, его клинок замер в конечной точке удара, с которого с тихим шипением скатилась алая капля.

– Слааааабый… – просипел демон, и его голос заскрежетал, как ржавое железо по камню. – Ещёооо…

За его спиной захихикали последователи – жалкие фигуры в лохмотьях с ржавыми клинками.

Амон, шатаясь, поднялся на ноги и попытался встать между отрядом и чудовищем, но «Прощение» Измаила мягко преградило ему путь.

– Не сейчас, брат. Твоё время ещё придёт, – голос первого мечника звучал спокойно, но в нём гудела напряжённая готовность. Он крутанул меч, ощущая его идеальный баланс.

– Бееездуууушный… – демон вожделенно облизнулся клювообразным ртом. – Будееет бооольно…

– Тебе – да. Фарра, подожги их! – рявкнул Измаил и ринулся вперёд.

Еретики вспыхнули в тот же миг, будто их пронзил белый огонь из глаз мистика. Пламя было настолько яростным, что их вопли оборвались, не успев начаться. Дан и Уриил выстрелили почти одновременно – и за несколько ударов сердца всё, что стояло за спиной демона, обратилось в дымящийся пепел.

Чудовище даже не обернулось. Его клюв расползся в жуткую ухмылку, словно оно смаковало эти мгновенные смерти. И именно тогда Абигор встретил атаку Измаила.

Их клинки сходились в снопах искр, дождём раскалённого металла осыпавших выжженную землю. Демон бил ослепляющим вихрем – движения почти ускользали от взгляда. Он шипел на своём наречии, бахвалился победами, пророчил мучения.

Если демон был ураганом, то Измаил – несокрушимым утёсом. Он не пытался угнаться за яростью врага: он предвосхищал её. Дыхание его было ровным, взгляд – холодным. Он видел не отдельные взмахи, а весь рисунок боя, как шахматист, предугадывающий мат за несколько ходов. И он уловил лёгкое смещение плеча – предвестие коронного удара, того самого, что некогда отсёк руку Павлу.

И когда выпад последовал, Измаил не стал парировать.

Он молниеносно перекинул «Прощение» в левую руку, шагнул навстречу – в самую гущу атаки, – и ушёл от клинка на волосок. Его правая рука в латной перчатке с размаху врезалась в клювообразную морду демона.

Раздался глухой хруст. Абигор, оглушённый, отшатнулся, потеряв равновесие. Этого мгновения хватило. «Прощение» описало короткую дугу и пронзило плоть ниже груди, выйдя с противоположной стороны. Не вынимая клинка, Измаил мощным движением рассёк тело вверх – и чудовище распалось надвое.

Но даже поверженное, оно начало регенерировать; шевелящаяся плоть пыталась срастись вновь.

– Фарра! – крикнул Измаил, отступая.

Мистик шагнул вперёд. Его глаза вспыхнули белым светом. Без слов он простёр руку, и чистая сила божественной воли обрушилась на демоническую сущность. Раздался не-звук, будто сама реальность изгоняла мерзость. Тень, вопя на незримом языке, была вырвана с корнем из мира и обращена в ничто.

Воцарилась тишина. На этот раз окончательная.

С момента начала схватки прошло не более двух минут. Измаил вернулся к отряду, стряхивая тёмную слизь с клинка.

– Амон, как ты? – его голос звучал ровно, словно он не только что вышел из смертельной схватки.

– Контузия, – ответил за командира Дан, осматривая его. – Слышит плохо, но кости целы. Голова будет болеть часа два.

Амон уже сидел в «Скитальце». Дева оставалась на своём месте, неподвижная, будто всё происшедшее её не коснулось. Лишь алые капли на груди под капюшоном и свежие отметины на её руках выдавали правду.

– Ты в порядке, сестра? Тебя не задело? – спросил Амон, пересиливая звон в ушах.

Она не ответила. Только едва заметно кивнула, глядя в пустоту.

Уриил проверил систему через контрольную панель.

– Не знаю, что эта тварь сделала, но всё в норме. Можем двигаться.

Мотор «Скитальца» ожил уверенным рокотом.

– Павла нужно предать земле, – тихо, но твёрдо сказал Фарра. – Негоже оставлять мёртвых на поругание.

– Ты прав, мудрый Фарра, – вздохнул Амон. – Но времени нет. На этот раз обрядами придётся пренебречь. К тому же, шум боя наверняка привлёк других.

– Понимаю… – мистик опустил голову. – Но это неправильно. Мёртвым положено покоиться в земле.

Амон хотел возразить, найти слова утешения, но ничего не нашёл. Он лишь кивнул, дав себе слово вознести молитву за душу павшего. Может быть, это принесёт покой.

«Скиталец» дёрнулся, выпустил чёрный выхлоп и покатил вперёд, оставляя позади безмолвного стража в доспехах среди пепла и камней.

Глава 3

В прошлом, в старые и забытые времена, Афон был словно вырезан из самой тишины и света. Белые стены поднимались над отвесными скалами, обрамлённые синевой Эгейского моря. Узкие тропы вились между виноградниками и оливковыми рощами, а над всем звучал низкий звон колоколов, растворяющийся в прозрачном воздухе. Кельи монахов смотрели узкими окнами на море, где рассвет поднимался из воды, окрашивая горизонт в золото. Высокие башни и купола сияли на солнце, словно вознося молитву вместе с дымом кадил. Это было место уединения и света, тихий приют для тех, кто искал Бога в тишине.

Теперь же перед глазами героев стояла тень этого былого величия.

Море давно ушло, а на его месте была возведен Афонский предел – стена, защищающая монастырь от внешнего зла Погибели. Чудо техномантии, настоящий божественный сплав науки и молитвы, стена была безмолвной и покинутой. На ней даже издали виднелись ужасные отметины от когтей и снарядов, где-то зияли дыры, а где-то она и вовсе обвалилась.

Сам монастырь возвышался на склоне горы. Камень, когда-то светлый, почернел и облупился от огня. Ворота – массивные створы с окованными железными пластинами – были сорваны с петель, валялись в стороне, как вырванная грудная клетка гигантского левиафана. Над ними чернели следы когтей и ударов, словно сама тьма ломилась внутрь.