
Полная версия
Сто причин убить его
– Давай, Стас, в местную полицию, – быстро заговорил он. – Пообщайся с опером, со следователем, узнай, что они думают об этом. Вечером встретимся и обсудим…
Когда Поплавская с вежливой улыбкой подошла к ним, Крячко подмигнул ей и со словами «знаю я тут одно местечко, где можно вкусно и недорого перекусить», направился к лестнице. Поплавская удивленно посмотрела ему вслед и повернулась к Гурову:
– У нас замечательно готовят в собственной столовой. Могу проводить вас в директорский зал. Или вы предпочитаете в городе, в ресторане?
– Это успеется, – отмахнулся Лев. – Мне бы хотелось поговорить с вами, Регина. Генеральный занят, у него сидеть и беседовать долго не получится. Думаю, что вы сможете уделить мне больше времени, чем Валерий Владимирович.
– Конечно, конечно, – заверила женщина. – Я в полном вашем распоряжении. Пойдемте в комнату для переговоров. Там тихо, и там есть кофемашина.
– А разве у вас нет вашего личного офиса? – Гуров сделал вид, что удивился. – Я полагал, что при вашей должности начальника секретариата… Кстати, а что это за должность такая? Мне, как человеку, далекому от производственных сфер, не совсем понятно.
– У меня есть рабочее место, но это никак нельзя назвать кабинетом, – грустно улыбнулась Поплавская. – Руководитель секретариата – это организатор делопроизводства и рабочего процесса своего шефа. Моим шефом был Загороднев. Замечательный человек, умный, деликатный, эрудированный. И хороший руководитель. В моем подчинении три секретаря, два курьера и много оргтехники. А если фактически, то вся переписка, большей частью – электронная. А еще поиск материалов, информация с сайтов, подготовка презентаций, как в цифровом виде, так и встреч в нашем деловом центре. Одним словом, я вместе с секретариатом – руки и ноги шефа. А он – мозг. Проходите, вот и наша переговорная комната.
Гуров вошел в предложенную открытую дверь и осмотрелся. Уютная комната с большим овальным столом, вокруг которого расставлены два десятка кресел. Напротив каждого кресла стопка чистой бумаги, стикеры, стаканчик с ручками и карандашами. У стены небольшой столик и шкафчик. Кофейный аппарат, который мелет и заваривает кофе, источал тонкий и приятный аромат. Поплавская, уловив мимику гостя, подошла к столу и, нажимая кнопку, спросила:
– Вам с сахаром, со сливками?
– С сахаром, – ответил Лев и уселся в удобное кресло так, чтобы видеть собеседницу. – А давайте, Регина, поговорим о Загородневе. Вы хорошо его знали?
Поплавская промолчала, занимаясь кофе. Гуров смотрел на ее спину и думал, что порой и спины умеют быть красноречивыми. Эта женщина умела владеть собой, как аристократка древнего британского рода, но вот ее спина… Как-то напряжена, чуть сутулится Регина, стоя у кофемашины. Думает, что ответить? А что тут думать? Вопрос несложный. Боится попасть в число подозреваемых? А откуда она вообще может знать о таких специфических категориях? Она вращается не в криминальной среде и не в полицейской.
– Конечно, я хорошо знала Андрея Максимовича, – ответила Регина, возвращаясь к овальному столу и ставя на него две чашки кофе. – Мы ведь четыре года в одной упряжке. Все кипело и бурлило с момента основания комбината. Мы все тут друг друга хорошо знаем. Напряженная работа в команде раскрывает людей до предела. Ничего не утаишь, не спрячешься за чужими спинами, потому что в команде у каждого своя роль, своя задача. Загороднев был умницей, он был лидером и генератором идей. С ним легко работалось. Вы, наверное, спросите про врагов?
– Спрошу, – подтвердил Лев, вглядываясь в лицо Поплавской и пытаясь понять, играет она или говорит искренне. – Были у вашего шефа враги? Реальные, кто затаил на него настоящую злобу и хотел бы его смерти.
– Не уверена, что знаю это на сто процентов, – пожала плечами Регина, – но, думаю, таких не было. Да и кому мог Загороднев так сильно перейти дорогу, чтобы на него затаили настоящую лютую злобу? Он не полицейский, не судья, не налоговый, простите, сотрудник. В этом мире, в котором живу я, в котором жил и работал он, все просто: либо ты сумел, потому что умный, либо тебя обошли, и ты остался на обочине. Я понимаю, что вы многое повидали в жизни, сталкивались с преступлениями в самых разных областях жизни, но поверьте, в нашем мире, мире бизнеса, так не убивают. Знаю, что были во времена перестройки жуткие случаи, но сейчас проще и надежнее победить соперника в бескровной схватке на рынке, чем вот так… убивать, рисковать. Да и не личность решает все, а идея.
– Какая идея? – удивился Гуров, внимательно слушая женщину.
– Идея, концепция, проект. Вы же не думаете, что смерть одного, пусть талантливого, но рядового человека может остановить развитие такого огромного предприятия или целого региона? Всегда любой проект – это труд многих людей, это даже не какой-то мифический план, это движение вперед, обоснованное временем, развитием промышленности, управленческой науки, маркетинга.
– Красиво вы говорите! – искренне восхитился Лев. – А что вы оканчивали?
– Физфак университета здесь, в Новосибирске, аспирантуру. А четыре года назад, непосредственно перед поступлением на работу сюда, еще и курсы в Технопарке «Инновационного центра ABN» по направлению «управление и маркетинг на современном предприятии».
– И вы полагаете, что Загороднева убили по какой угодно причине, но только не по той, что связана с его работой?
– Конечно, – убежденно кивнула Поплавская, красиво положив ногу на ногу. – Это ведь ничего не меняет. Его смерть ничего не остановит. Есть команда, которая работала несколько месяцев над этим проектом, есть ведущий специалист, правая рука Загороднева. Его фамилия Руденков. Я познакомлю вас с ним. Есть связи, есть налаженные контакты со сторонними научными и производственными организациями, договорные отношения. И что, все это рухнет из-за одного человека? Вы сами в это верите, Лев Иванович? Просто как взрослый грамотный человек?
Глава 2
В местном отделении полиции Крячко с распростертыми объятиями не встретили. Оперативный дежурный сначала напрягся, потом мужественно потребовал от «полковника из Москвы» документы. И только потом, взывая к разуму и минимальной осторожности, стал извиняться, признавая, что сообщение о визите сотрудников центрального аппарата МВД к ним пришло еще вчера.
Крячко, подперев кулаком щеку и глядя через окошечко в стеклянной стене на дежурного, выжидал положенное количество минут, которое ему подсказывало его воспитание, потом холодно заявил:
– Мне нужна старший следователь Ольга Евгеньевна Владимирова.
Дежурный явно растерялся. Видимо, он не получил указаний говорить о сотрудниках управления и давать какие-то сведения без ведома начальства. Но это было делом обычным, с таким Стас за время командировок с Гуровым насмотрелся вдоволь. Он показал пальцем на стенд у входа, на котором были написаны фамилии сотрудников и номера кабинетов по этажам, потом указал пальцем на застекленный ящик за спиной дежурного, где хранились ключи от кабинетов, и с улыбкой заметил:
– Ольга Евгеньевна на месте, ключа от ее кабинета на гвоздике нет. Ну так что? Меня помощник проводит на третий этаж или я сам?
Следователь Владимирова оказалась сухой и высокой, на вид лет сорока. Тонкие поджатые губы, прищуренный взгляд колючих серых глаз и прямая осанка говорили о натуре строгой, даже придирчивой женщины, которая не терпит ничьего мнения, кроме своего.
– Да, Станислав Васильевич, там все очевидно, с этим Загородневым, – стала рассказывать следователь. – Вы, конечно, понимаете, что ваш статус полковника центрального аппарата МВД не дает вам права требовать от меня разглашения материалов следствия. Только представитель Следственного комитета, по принадлежности, так сказать…
– Не требую я от вас разглашения, – успокоил ее Крячко. – Мне просто нужно знать ваше мнение и понять, на чем оно основано. Почему вы склоняетесь к версии ограбления и убийства?
– Насчет убийства я бы не стала пока так уверенно говорить, – заметила Владимирова. – Человек, будучи в изрядном подпитии, споткнулся, или у него закружилась голова, или ему стало плохо, и он упал. Упал и ударился головой о бетонный бордюр. Это неоспоримый факт, зафиксированный и подтвержденный. То, что Загороднева кто-то толкнул, умышленно или случайно, а тем более, что его кто-то с силой ударил, лежащего, головой о бетон – пока не доказано и даже не имеет соответствующих улик. О чем можно говорить? Мы, конечно, проработаем все версии, как положено, но пока никаких оснований сомневаться в смерти в результате несчастного случая у меня нет.
– Но ограбление было?
– Действительно, из карманов погибшего, по свидетельству его жены, пропали бумажник, смартфон. С его руки исчезли часы фирмы «Брайтлинг» с голубым циферблатом, стоимостью более 400 тысяч рублей.
– Вы проверяли, насколько просто проникнуть в Матвеево постороннему лицу, какому-то проходимцу, который мог бы обобрать пьяного или даже убить его?
– Этот поселок не лучше и не хуже других элитных коттеджных поселков. Перелез через забор, и твори, что хочешь. Да, камеры наружного наблюдения на территории есть, но они не охватывают всю площадь поселка. Кстати, в уголовном деле есть показания свидетелей о том, что проникновения в поселок имели место быть и ранее. И это понятно, Станислав Васильевич. Там же никто не станет натягивать колючую проволоку под током или строить трехметровый бетонный забор. Красиво, цивилизованно, но для ленивых. Кому надо, и туда залезет, чтобы поживиться.
– Ну да, – кивнул Стас, – ну да.
Спорить, требовать и доказывать смысла не было. То, что положено знать о ходе следствия оперативнику, знает тот оперуполномоченный, который вместе со следователем работает по этому делу. Но если московским сыщикам понадобится срочно более полная информация, то Владимировой прикажут поделиться ею с Гуровым и Крячко ее начальники. По требованию из Москвы, конечно.
– Спасибо, Ольга Евгеньевна. – Он поднялся и вежливо улыбнулся, произнося «дежурную» фразу: – Благодарю вас. Держите меня, пожалуйста, в курсе событий. До свидания.
Со следователем было все понятно. Такое встречается иногда, как это ни печально. Сотрудники пытаются уменьшить себе нагрузку. Пытаются при малейшей возможности подвести под постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Как сейчас с делом Загороднева. Несчастный случай, собраны все доказательства, результаты всех необходимых экспертиз – и все. В возбуждении уголовного дела «отказывают». «Вовремя мы приехали, – подумал Стас. – Сейчас следователь не будет спешить с «отказными материалами». Дождется нашего отъезда».
– Простите, вы Букатов? – с виноватым видом остановил он в коридоре молодого оперативника, хотя прекрасно знал, кто перед ним.
– Оперуполномоченный уголовного розыска старший лейтенант полиции Букатов, – четко, но как-то хмуро представился молодой человек. – Слушаю вас.
Убедившись, что их никто не слышит и не видит, Стас тихо, но внятно представился. Букатов удивленно посмотрел на полковника, но тот сразу же добавил:
– Мне нужно с вами поговорить без свидетелей. Вот вам номер моего телефона. Как только сможете встретиться вне пределов управления, наберите меня, это очень важно, Алексей.
Крячко хорошо разбирался в людях. Судя по нескольким словам характеристики Букатова, которую мимоходом в разговоре дал начальник уголовного розыска, помощник дежурного и один из оперативников, за службу он не держится, присмотрел себе работу вне структур МВД, честен, но себе на уме, работает ровно, с хорошими результатами, хотя без фанатизма. Сложно при такой характеристике рассчитывать на его серьезную помощь, но иного выхода не было.
В половине второго Алексей все же позвонил.
– Товарищ полковник, это Букатов! Я сейчас могу встретиться. Если вы не против, то неплохо было бы и поесть заодно, а то я с пяти утра на ногах и на одном бутерброде.
– Намек понял, – усмехнулся Крячко, понимая, что молодой оперативник ведет себя естественно, не нервничает. – Давай совместим приятное с полезным. У вас тут есть одно кафе приличное, «КарМен» называется…
– Знаю его, только оно закрыто. «КарМен» работает с одиннадцати до четырнадцати, а потом с восемнадцати и до полуночи…
– Ну-ну, Алексей, вы меня недооцениваете, – хмыкнул Стас. – Закрыто, но не для нас с вами. Нас покормят, и без лишних свидетелей. Я жду вас прямо в кафе.
В этом кафе Крячко сегодня пил кофе, когда планировал встречи на текущий день и анализировал имеющиеся данные. Это заведение как будто специально строилось и оформлялось для проведения «тайных» встреч. Летнее кафе, представляющее собой пристройку к капитальному зданию. Деревянный каркас, увитый плющом. Стекла чуть затемненные, которые пропускают внутрь достаточно света, но в то же время почти не пропускают посторонние взгляды. И вход расположен так, что входящего скрывают те же заросли плюща и высокого кустарника. Кстати, название хозяин кафе взял не из произведения Проспера Мериме и даже не по впечатлениям от оперы Жоржа Бизе. Судя по обилию фотографий и постов на стенах, владелец заведения был ярым поклонником творчества одноименной музыкальной группы и ее лидера Сергея Лемоха. Стас убедил администратора кафе, чтобы тот пустил их внутрь во время перерыва. Он почти не сомневался, что Букатов согласится на серьезный разговор, а кафе «КарМен» лучше всего подходило для этой встречи.
– Я вас слушаю, товарищ полковник, – немного хмуро и без всякого интереса произнес Букатов, усаживаясь за столик напротив него.
Крячко молча смотрел на молодого человека. Нет, он не видел в его глазах неприязни, раздражения. Только равнодушие. Скорее даже терпеливое равнодушие. Все, потух парень. Только ждет срока, когда можно уйти от всего этого. Интересно, что его так оттолкнуло от работы в уголовном розыске? Показатели у него неплохие были всегда, и голова у парня работает.
– Знаете, Алексей, – с задумчивым видом заговорил Стас, – даже если вы не видите своего будущего в системе МВД, даже если окончательно решили порвать с работой в уголовном розыске, это все же не повод вести себя так неуважительно. Я и сам не особо люблю чинопочитателей и не терплю, когда в полицию вносят элементы казарменных отношений. Но все же вас позвал поговорить человек, который старше по званию, по опыту, по возрасту, черт возьми. Это же элементарно! И где бы вы ни работали в дальнейшем…
Взгляд Букатова оживился, он уже с интересом посмотрел на московского полковника и спросил:
– Мне встать и попросить разрешения сесть?
– Нет. Это будет уже клоунада, а не уважение. А вы не клоун, вы опер, толковый, хороший опер. Поэтому давайте посерьезнее. Я ведь вас пригласил, чтобы попросить о помощи, профессиональной помощи, а не развлекаться.
– Хорошо, – кивнул Букатов и сел прямо, положив руки на стол. – Прошу прощения, товарищ полковник. Я правда немного забылся, или просто апатия накатила из-за предстоящего увольнения из органов. Что случилось?
– Называйте меня Станиславом Васильевичем. А случилось у нас убийство гражданина Загороднева возле собственного дома в коттеджном поселке Матвеево.
– Вот оно что, – усмехнулся оперативник, и Крячко заметил, что глаза парня загорелись профессиональным интересом. – Значит, не я один сомневаюсь, что это банальное ограбление. Вопрос только в том, как вы об этом узнали и почему заинтересовались? Что, личные связи Загороднева?
– Нет, не совсем. Просто кое-кто в руководстве погибшего тоже не особенно верит в банальное ограбление, как вы выразились. С Владимировой я побеседовал. Пока не будем беспокоить следователя своими сомнениями. А вот мы с вами займемся своей работой. Рассказывайте все по порядку. Вы в день убийства выезжали на место происшествия?
– Да не «выкайте» мне, Станислав Васильевич. Я же вижу, что вам проще говорить мне «ты», без реверансов. Я в тот день дежурил, и мне «повезло» в составе дежурной оперативно-следственной группы выехать. Охрана коттеджного поселка была на месте, топтались рядом, охраняли возможные следы на месте преступления. Молодцы ребята. Там половина бывших сотрудников полиции у них. Жена Загороднева в доме рыдает. Их десятилетнюю дочь, как я понял, бабушка приехала и забрала к себе.
Крячко оценил, что оперативник рассказывать начал не о положении тела и следах преступника, а об общей психологической обстановке. Это важно, общая картина часто дает ключи к направлению розыска, дает подсказки к версиям. Толковый парень, жалко, если уйдет из уголовного розыска, в который уже раз подумал он.
– Тело мужчины лежало на дорожке, которая вела от двери к дому. Он упал, видимо, когда уже вошел на территорию. По положению тела трудно было судить, толкнули его или нет. Он ударился затылком о бордюрный камень. Там у них в коттедже мощный бордюр, потому что к дорожке примыкала и автомобильная парковка. Крови не очень много. Как я и предположил сразу, причиной смерти стало кровоизлияние в мозг. Он умер через несколько минут после получения травмы. Она не была мгновенной. За этот момент следователь и ухватилась, когда стала тянуть версию с несчастным случаем.
– Еще какие-то признаки говорили о том, что это несчастный случай, а не убийство?
– Трудно сказать. Все признаки имели двоякое толкование. То, что распахнут пиджак и распущен узел галстука, может говорить и о том, что была короткая борьба, и о том, что это сделал сам пьяный в дым Загороднев. Кстати, анализ крови это подтвердил. Количество промилле соответствовало двум литрам крепкого вина. Кстати, распахнуть пиджак лежащего на спине человека мог и тот, кто обыскивал его, тот, кто украл бумажник и смартфон. И снимал с руки дорогие часы.
– Хорошо. Теперь расскажи мне, почему ты сторонник версии убийства? – попросил Крячко.
– Матвеево – поселок элитный, – усмехнулся Букатов. – Там люди живут с положением и с доходами, которые мне и не снились. Охрана вымуштрована, зарплаты высокие, и за место там парни держатся. Маловероятно, что обчистить пьяного хозяина дома мог кто-то из них. Тем более убить, толкнуть умышленно на бордюр, да и пропустить постороннего на территорию или элементарно «проворонить» тоже не могли. Значит? Значит, на территорию поселка проник кто-то умелый и с криминальной целью. Не могу точно сказать, его целью было убийство именно Загороднева или просто ограбление любого пьяного жильца поселка, но ясно одно, что это был убийца или домушник, который воспользовался беззащитным положением Загороднева. То есть оказался на месте происшествия случайно. Но я в этом сомневаюсь.
– Правильно сомневаешься, – похвалил Стас. – Дилетант или новичок в Матвеево на квартирные кражи не сунулся бы. Значит, матерый, умелый вор. А он бы не стал рисковать, оставлять следы, обирая пьяного. У них свои правила, жесткие. Вор-домушник не будет грабить, а уличный грабитель не полезет в окно. Следовательно, все говорит о том, что Загороднева, скорее всего, убили целенаправленно. А может быть, именно убийство было случайным, его хотели просто оглушить, а целью было нечто в его карманах, имевшее большую ценность. И тогда речь идет уже о заказном убийстве.
– Вот-вот, вы понимаете, – обрадованно заметил Букатов. – Приятно, когда разговариваешь на одном языке с профессионалом.
– Что ты успел предпринять? Своему начальнику доложил о сомнениях?
– Доложил, но меня поставили на место, чтобы не прыгал выше головы следователя. Я так понял, что для нашего руководства показатели важнее. Несчастный случай более желателен в отчетности по происшествиям, чем убийство. Предпринять я мало что успел. Попытался поговорить еще раз с начальником охраны поселка, но он уперся, ссылаясь на то, что все уже рассказал следователю. Можно было и надавить, но понятно, что доверительной беседы не будет и все сведется к ответам «ничего не видел, ничего не слышал».
– Мутный человек? – усмехнулся Крячко и, достав из кармана блокнот, попросил: – Продиктуй мне его данные.
– Скорее, скользкий. Опытный. Такого с наскока не возьмешь. Зовут Рыбин Павел Николаевич. Бывший полицейский. Работал в управлении охраны общественного порядка. Майор, кажется, в прошлом.
Сумерки – во многом замечательное время суток. Солнце садится, и наступает период, когда все становится каким-то бесцветным. Нет, не серым! Просто краски теряют свою яркость, очертания становятся нечеткими, размываются границы. Этот эффект так силен, что у некоторых людей, страдающих так называемой «куриной слепотой», наступает довольно заметная дезориентация в пространстве.
Крячко, ожидая наступления сумерек, стоял под защитой разросшейся сирени и рассматривал в бинокль заборы коттеджного поселка. Теоретически преодолеть забор из профильного железа в тех местах, где ограждение выходит к лесу, несложно. Гораздо сложнее перелезть через красивый штакетник со стороны подъезда к главным воротам и КПП охраны. Там штыри острые, штаны точно на них оставишь. Но опыт наводил на мысль, что видимость доступности лишь кажущаяся, в таких поселках практически вся территория находится под наблюдением. Но тот же опыт подсказывал, что любая система видеонаблюдения несовершенна, если она никакими другими техническим средствами не дублируется. Всегда есть так называемые «мертвые зоны», которые камеры не видят. На серьезных режимных объектах, в принципе, нет «мертвых зон», и система охраны и контроля сложнее, но здесь просто дорогой поселок, а не территория хранения ядерных боеголовок, и, как минимум, один факт несанкционированного проникновения опытного человека в Матвеево был. Куда проще пробраться на территорию тайком, чем договариваться с охраной, платить деньги, шантажировать кого-то – это всегда лишние свидетели. И такой факт, хоть неподтвержденный, имел место быть, ведь кто-то наступил на цветочную клумбу госпожи Мещеряковой, жительницы Матвеево, о которой рассказал Букатов.
Все, серость окружающих предметов и освещения достигла своего пика. Крячко сунул бинокль в сумку на плече и двинулся в сторону забора коттеджного поселка. Обойти предстояло весь поселок, особенно внимательно осмотрев участок стены между ориентирами: развилка грунтовой дороги, ведущей к пруду, и старый вагончик дорожных рабочих в месте примыкания к шоссе грунтовой дороги.
В темноте мало что будет видно, но Стас не намеревался рассматривать забор, искать повреждение на нем краски или наличие царапин. Все эти детали могли появиться как в момент установки забора, так и за годы его эксплуатации по многим причинам. А вот какая-нибудь груда старого кирпича, брошенные ящики, лестница, валяющиеся в траве, – это как раз те признаки, которые говорили, что здесь предпринималась попытка перелезть через ограду…
По своим прикидкам, Крячко понимал, что ему в темноте придется пройти примерно полтора километра или чуть больше. Ту часть забора, которая выходила к шоссе, осматривать бессмысленно. Это «парадная» часть, там никто не станет перелезать, сразу будет видно и охране, и жильцам поселка, и тем, кто будет проезжать в этот момент по шоссе.
К двум часам ночи Стас наконец вернулся в ведомственную гостиницу. Гуров сразу посмотрел на его ноги и с сарказмом заметил:
– А кто-то нас в МУРе в свое время попрекал, что уходим на спокойную и непыльную работенку в министерство.
Джинсы Крячко до колен были забрызганы грязью, покрыты репьями и колючими семенами каких-то растений. Кроссовки он явно промочил, потому что в них хлюпала вода. Лев понимающе кивнул и достал из бара бутылку коньяка, а Стас поспешил в ванную, раздеваясь на ходу. Хоть и лето, но он замерз за время своего путешествия вокруг поселка довольно основательно.
– Ну, отогрелся, беспризорник? – спросил Лев, когда Крячко махнул рюмку коньяку и с наслаждением сунул в рот дольку лимона.
– Благодать! – блаженно улыбаясь, протянул Стас. – Горячая вода, чистое белье, теплое светлое помещение, старый друг и не менее старый коньяк! И никуда не надо идти. По крайней мере, до утра.
– Стареешь, друг, – хмыкнул Лев. – Помнится, тебя только пальцем помани, только намекни на интересное дело, и ты срывался и мчался в ночь и в дождь, и в пургу. Ладно, что у тебя нового по поселку?
– Типичный элитный поселок, каких по стране очень много, – заговорил Крячко, вытягивая пластиковую упаковку с нарезкой ветчины и делая себе бутерброд. – Система охраны тоже типичная: зонированное видеонаблюдение, пешие обходы территории. Возглавляет службу охраны бывший майор полиции, в последние годы работал в управлении охраны общественного порядка. Его сегодня на месте не было, но ребята в охране вымуштрованные, дисциплинированные. Вежливо, тактично послали меня куда подальше, когда я уламывал их пропустить, мол, я – очень ревнивый друг, а моя пассия живет в поселке, и есть у меня подозрения, что к ней сосед похаживает. Даже не ржали надо мной, хотя выглядел я, как мне кажется, вполне комично и безобидно. Глаза у парней цепкие, рассматривали меня профессионально. Скорее всего, бывший майор набрал себе тех, кто когда-то в полиции служил.