Возвращение колдуна

Решив, что пока не стоит забивать себе голову, я легко провалился в управляемый сон, чтобы тело могло восстановиться. Вместе со всем запасом энергии.

Магические умения, связанные с внутренней энергией, улучшаются, только когда их применяешь, когда тело учится пропускать через себя потоки, а воля становится твёрже камня, прогибая реальность. И мне придётся колдовать даже больше обычного, чтобы резерв этого тела увеличивался с каждым днём. Прямо как в старые добрые времена.

Жаль, что руны и ритуалы резерв никак не увеличивают. Они могут дать лишь временный, заёмный эффект, который потом чреват откатом и полным опустошением, а для честной прокачки необходимы честные тренировки, иных вариантов нет. И я буду тренироваться, чтобы снова стать сильным.

Ночь пролетела, как одно мгновение, и истошный крик соседского петуха разбудил всю семью. К моему удивлению, папаша делал вид, что вчера ничего не произошло, наверное, думая, что ему это всё спьяну привиделось, так что я быстро сожрал скудный завтрак и умчался прочь до того, как глава семейства успел назначить мне задание на день.

Скворца пришлось взять с собой. Парнишка в теле птицы учился летать, я учился вновь использовать самые элементарные техники. Мы уединились на вершине одного из склонов неподалёку от деревни. Открытые пространства всегда хорошо влияют на потоки энергии, недаром многие из одарённых селятся в высоких башнях.

Я даже и не заметил, как к полудню почти досуха опустошил весь энергетический резерв пацана. Раньше я бы даже не ощутил этого, я ведь почти ничего не сделал.

– Кр-ра! Колдун! – Джаг пролетел рядом с моим ухом. – Когда ты вернёшь мне моё тело?

– Когда посчитаю нужным, – не отвлекаясь от перекатывания энергии между ладонями, произнёс я.

– Уже пор-ра! – каркнул он.

– Нет, молодой человек, ещё рано, – флегматично ответил я. – Не заставляй меня жалеть о том, что я дал тебе физическое воплощение. Лучше продолжай летать здесь и предупреди меня, если кто-нибудь приблизится.

Скворец мотнул головой, но спорить не осмелился, лишь громко хлопнул крыльями и начал облетать место нашей тренировки по широкой дуге.

Я же подумал о том, что мне необходим хоть какой-нибудь амулет, который мог бы меня так или иначе усилить. Сейчас не до жиру, все средства могут оказаться полезными. Но для создания сложных амулетов мне банально не хватит сил. Всё всегда упирается именно в силу. Личная сила, вот что важнее всего.

– А здорово ты батю моего осадил! – мальчишка прилетел снова, сделав большой круг. – Научишь так же?

– Нет, – хмыкнул я.

Мне уже хватило одного ученика. Брать второго я пока не планировал. Обжёгся, так сказать.

Мальчишка явно расстроился, но вновь послушно улетел прочь, пока я, стоя в довольно странной для внешнего наблюдателя позе, разгонял потоки внутри тела. Иначе любые чары и заклинания будут оборачиваться пшиком. Возможно, разноцветным и искрящимся, но всего лишь пшиком, а реального эффекта просто не будет.

Всего три направления магического искусства могли простить недостаточную подготовленность волшебника. Руны, которые наносились на поверхности или чертились в воздухе (но это как раз требовало усилий), ритуалы, в которых важнее всего было правильно соблюсти условия, и алхимия, больше зависящая от качества ингредиентов и аккуратности самого алхимика.

Когда энергии в теле осталось лишь на то, чтобы ровно стоять, а мышцы и суставы нещадно болели от неудобных поз, я решил остановиться. На начальных этапах излишнее усердие только навредит.

– Эй, колдун! – крикнул сверху мальчишка, и я поморщился.

Если кто-то услышит такой диалог, нам обоим не поздоровится. Второй раз гореть на костре будет ощутимо больнее. Я нащупал ментальную связь Джага с его телом и вклинился в неё, посылая сообщение мысленно.

– Не надо так кричать, молодой человек, – прозвучал мой голос прямо у него в голове.

– Прочь из моей головы, урод! – так же мысленно крикнул он.

– Нас обоих сожгут, если ты будешь говорить вслух на людях, – я проигнорировал очередной выпад мальчишки.

– Скворцы умеют говорить! Некоторые! – возразил он. – Я видел! У бродячих артистов!

– Мы не бродячие артисты, – напомнил я. – Что ты там увидел?

– Всадники незнакомые к деревне идут, – буркнул он.

– Слетай, посмотри ближе, – приказал я.

Он несколько раз хлопнул крыльями и отправился к дороге, не снижая высоты и катаясь на потоках горного ветра. Летать ему, кажется, понравилось.

– Имперский всадник! Со свитой! С ним церковники, трое! – мысленно передал он.

Любопытно, что это вдруг привело сюда аж целого имперского всадника, представителя благородного сословия. Вряд ли это внеочередной сбор налогов, хотя с нового императора станется.

– Деревенские все на улицу выходят! Вон, староста им кланяется! – доложил парень без всякого напоминания.

Хм. Наверное, и мне пора присоединиться к деревенским, чтобы не выбиваться из коллектива, так сказать, поэтому я закончил тренировку и побежал к деревне, надеясь успеть вовремя. Хотя всё самое интересное мне перескажет мальчишка, усевшийся на крыше одного из домов.

Ладно хоть бежать в юном и молодом теле оказалось значительно проще и приятнее, чем в виде седого почтенного старца. Я успел как раз к тому моменту, когда имперский всадник принялся толкать речь.

– …наложил проклятие! Защита архимага Арктуруса не справилась с такой мощью! – громко объявлял имперский всадник.

О, это про меня. Я бы сильно удивился, если бы Сол сумел отвести подобное проклятие, действующее не за счёт моей силы, а за счёт всех присутствующих. Похоже, что-то началось. Я остановился в последних рядах, подальше от начальственных взглядов этих незваных гостей.

На лицах крестьян ожидаемо читался ужас, многие тихо молились, некоторые даже упали на колени. Один только староста хмуро поглядывал то на всадника, то на сопровождающих его церковников.

– Монстры снова полезли из своих логовищ! Империи снова требуются воины! Поэтому ваша деревня… – он замолчал на мгновение, окидывая деревню взглядом и примерно вычисляя количество домов. – Обязана выставить для защиты Империи троих человек! Со своим снаряжением и оружием!

Я заметил папашу, который хмуро сжимал костыль, играя желваками. А он, похоже, не так прост.

Судя по всему, моё проклятие легло на некую область, скорее всего, очерченную границами Лигурийской Империи. И если я предположил верно по тем обрывкам информации, которые предоставил всадник, это проклятие действует как своего рода чума. Не в смысле болезни, а в смысле действия. Точно, как чумные бубоны испускают гной, когда их вскрываешь, так и на земле открываются заражённые области, испускающие монстров и чудовищ.

А на императора, кардинала и моего ученика должны были пасть их собственные варианты проклятий, действующие совсем иначе.

Что ж, если по земле и впрямь снова ходят чудовища, то это даже в плюс. Редкие ингредиенты для ритуалов и зелий станут гораздо менее редкими, ведь все старые логова мы давным-давно зачистили, а новых с тех пор так и не появлялось. А ещё эти места должны буквально сочиться магической силой, и каждое логово может неплохо продвинуть меня в развитии. Если я, конечно, выживу после его посещения. Потому как водиться в них может абсолютно что угодно, начиная от банальных упырей и заканчивая василисками или мантикорами.

– Ваша Милость! – произнёс староста, будто специально коверкая слова. – Нету-ка у нас людей-то, о прошлом разе забрали ишшо!

Всадник демонстративно достал плеть, хотя и не спешил пускать её в дело, лишь поигрывая ею в воздухе.

– Сын мой! – встрял в разговор один из церковников в длинной серой рясе. – Это долг каждого честного прихожанина! Вы же следуете заветам Церкви, я надеюсь?

Все присутствующие осенили себя знаком малого круга, отгоняющим зло, и я в том числе.

– Ибо защита ближнего своего от зла иномирного есть благо, умасливающее душу на пути в рай, – подняв палец к небу, произнёс священник.

– И как честные прихожане, вы теперь обязаны выставить троих мужчин с доспехами и снаряжением для прохождения службы в отряде имперских ловчих, – скучающим тоном повторил всадник.

В принципе, я мог бы вызваться и поступить на службу, получая шанс легально посетить одно из логовищ, но перспектива военной службы, особенно в таком возрасте, меня не слишком-то привлекала. Там будут контролировать каждый мой шаг, что не позволит мне спокойно заниматься собственным развитием. Обязательно у кого-нибудь возникнут вопросы, а где каверзные вопросы – там и внимание церкви. И если размотать эту цепочку до конца, то в финале меня опять ждёт костёр.

Ну уж нет, я как-нибудь сам. Внимание церкви мне ни к чему. Если официально признанных магов, выпускников схолария или чьих-то личных учеников она ещё могла хоть как-то терпеть, то всех самоучек ждала только одна дорога. На костёр, за очищением души, потому что исследовать тонкие планы самостоятельно и не привлечь внимания иномирных сущностей практически невозможно. Вот одержимые и появлялись с завидной регулярностью.

Рано или поздно любой начинающий маг поддаётся соблазну изучить секреты иных миров. И чаще всего их защиты не хватает, чтобы сделать это безопасно для себя и окружающих и вернуться потом тем же самым. Менее умные маги даже заключают контракты с иномирными сущностями, что тут же переводит их в разряд колдунов и чернокнижников, которых церковь не терпела уже ни в каком виде.

– Через две седмицы ваши воины должны прибыть в крепость Инфариата, – не терпящим возражений тоном произнёс всадник. – В случае неповиновения… Вся деревня будет отлучена от церкви и уничтожена.

– Ваша Милость! Тык идтить-то туды две седмицы и выйдет! – заламывая пальцы, произнёс староста.

– Я всё сказал, – отрезал всадник, подбирая поводья и разворачиваясь на лошади.

Его свита, не говоря ни слова, последовала за ним. Судя по всему, им за сегодня нужно было обойти ещё несколько деревень, о чём свидетельствовал их усталый вид и скорость, с которой они поскакали прочь.

Обычно таким способом из деревень забирали самых буйных и неуживчивых юношей, и подобная судьба наверняка ждала бы Джага в недалёком будущем, но пока что от рекрутчины его спасало малолетство. Подросткам давали шанс ещё немного подрасти и проявить себя. Вот года через два-три его бы отправили бегом за всадником, всучив самодельное копьё из обломка косы и мешочек сухарей.

Крестьяне начали расходиться по домам, громко обсуждая приказ всадника. Никто не хотел бросать семью, дом, родных и уходить в неизвестность, чтобы сдохнуть через неделю от когтей упыря или зубов вурдалака. Но кому-то придётся это сделать, чтобы остальная деревня могла жить и здравствовать. Последние слова всадника были отнюдь не пустой угрозой. Неповиновение каралось жёстко, чтобы все остальные деревни знали, что их может ждать в случае бунта.

Я поспешил покинуть улицы, чтобы не попасться на глаза старосте или его сынку. В моём случае на малолетство могут и закрыть глаза. Хотя даже если бы меня вдруг отправили в рекруты, я бы просто сбежал по дороге, наплевав на угрозы властей, в конце концов, для меня эта деревня ничего не значит. Но и сходу преступать закон я не хотел, чтобы мне потом не пришлось долгое время прятаться и скрываться.

– Джаг! – я вошёл в дом и потянул за ментальную связь, привлекая внимание мальчишки. – Смотри, чтобы никто не зашёл.

– Ла-адно, – проворчал мальчик, начиная нарезать круги над своей старой хибарой.

Мне ещё вчера вечером в голову пришёл один неплохой ритуал, который мог бы меня неплохо усилить, но для него требовался горящий очаг. Сейчас же, когда дом пустовал, а вся семья ушла на улицу, чтобы на народном сходе выдвинуть кандидатов в рекруты, я мог успеть провернуть всё, что мне необходимо.

К счастью, матушка недавно что-то варила, и угли не успели остыть, так что я подбросил немного дров и раздул огонь, садясь прямо напротив него. Очаг – это одомашненный огонь, безопасный, в отличие от костра, который я мог бы развести где-нибудь неподалёку от деревни, но в моём нынешнем состоянии лучше выбирать безопасные и проверенные варианты.

Я едва удерживал себя на месте, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения. Но когда огонь наконец разгорелся и вспыхнул красным пламенем, я шепнул ему секретное слово, а потом зачерпнул пламя руками.

– Джаг, что это ты делаешь? – послышался голос из-за спины, и я тут же выронил пламя обратно в очаг.

Кажется, я попал впросак. Гораздо раньше, чем я предполагал.

Глава 5

Я медленно обернулся и увидел там девочку, про которую совсем забыл. Вернее, думал, что она вместе со всеми остальными на деревенском сходе.

– Джаг, я всё видела! Что это было? Я всё маме расскажу! – начала канючить она.

Чувство опасности коснулось моего затылка, и я вдруг ощутил, как снова начинает разгораться эта странная чужая ярость.

– Джаг! Как её зовут? – мысленно спросил я у своего спутника.

– Это Ляна! Мелкая вредина! – сразу же отозвался парень. – Только ей ничего не делай, прошу!

Я внимательно посмотрел на тощую и чумазую девочку, которая вышла из родительской половины и теперь подозрительно щурилась на меня.

– Ляна… – максимально мягко произнёс я, отгоняя прочь все нехорошие мысли. – А что именно ты видела?

Общаться с детьми я, к сожалению, не умел. Тем более с крестьянскими.

– Ты дрова опять тратишь! Папка ругаться станет! – нахмурилась девочка.

Я же, наоборот, успокоился. Обвинений в колдовстве, кажется, не будет.

– А потом головёшку руками взял! – добавила девочка. – Пожар хотел учинить? Я всё маме расскажу!

И верно. Если разум может найти рациональное объяснение увиденному, он всегда предпочтёт именно его. Среди простолюдинов, конечно. Маг должен отбросить подобные глупости, если хочет добиться успеха.

– Э-э-э… Не говори, – произнёс я. – Если дашь слово, что никому не скажешь – я покажу тебе фокус.

Девочка нахмурилась.

– Ты врёшь, – сказала она.

– Нет, не вру, – сказал я.

– Покажи, – потребовала она.

– Если пообещаешь, что никому не скажешь, – сказал я.

Она задумалась, прикусив нижнюю губу.

– Ладно, – неохотно выдавила она. – Не скажу. Обещаю.

Я недоверчиво хмыкнул, но всё-таки снова повернулся к очагу и зачерпнул всё ещё послушное пламя руками, усилием воли формируя из него маленькую жёлто-оранжевую канарейку. Ляна глядела на это, как зачарованная, и даже протянула пальчики, чтобы потрогать, но я вернул пламени естественную форму и положил обратно в очаг. Проводить задуманный ритуал при свидетелях лучше не стоит, пусть даже при таком юном и доверчивом свидетеле.

– А это… Ты… Птичка… – бормотала девочка, хлопая ресницами и переводя взгляд то на горящий очаг, то на мои руки.

– Никому ни слова, Ляна, – сказал я.

Девочка даже зажала себе рот ладошками, демонстрируя, что никому ничего не скажет, но верить я, конечно, не спешил, прекрасно понимая, что «по секрету» она может разболтать что угодно и кому угодно. Надеюсь, к тому моменту я буду уже далеко отсюда.

Задержаться в этой глуши, с одной стороны, было бы полезно, тратя время на развитие и усиление, но с другой стороны, каждая лишняя минута, проведённая здесь, означала, что моё отмщение откладывается всё дальше и дальше.

– Колдун! Идут! – раздался в голове голос мальчишки, и я пошевелил угли в очаге, раскидывая их друг от друга, чтобы уменьшить пламя.

– Ляна! – строго произнёс я. – Ни слова.

Девочка кивнула с максимально серьёзным видом, а я взялся хлебать воду, будто зашёл в дом просто попить, и как раз вовремя. Дверь скрипнула, в дом вошёл отец, опираясь на костыли, а следом за ним семенила мать, стараясь глядеть только себе под ноги.

– …я тебе говорю, Чера, он уже взрослый лоб, ничего с ним там не случится, – до моего слуха долетел обрывок разговора.

Папаша был трезв и оттого зол, это читалось в каждом его движении. Он окинул жилище пристальным взглядом, задержав его на мне, а потом уставился на связку валежника, заметно исхудавшую.

– Кто дрова подкидывал? – хмыкнул он, перехватывая костыль. – Джаг, ты опять, поганец? Ты знаешь, сколько они стоят?

Я открыл было рот, чтобы ответить, но сестрёнка меня опередила.

– Это я, папочка, я замёрзла, – сказала Ляна.

Папаша заметно подобрел, возвращая костыль в прежнее положение.

– Чера, мать твою за ногу, чего так плохо топишь? Ляна, золотце, сейчас-то согрелась? Да? Ну хорошо, – он проковылял к столу и грузно опустился на лавку.

Я поспешил выскользнуть за дверь прежде, чем этому алкоголику взбредёт в голову ещё что-нибудь. Да уж, жаль, что с ритуалом ничего не вышло. Я намеревался обратить силу огня себе на пользу, заключить пламя в уголёк, чтобы в нужный момент оно могло мне послужить, как средство защиты или что-либо ещё, но не судьба. В другой раз.

Джаг порхнул ко мне, едва я показался из-за двери, хлопая крыльями и стараясь держаться прямо напротив моего лица.

– Ну что? Всё получилось? – нетерпеливо спросил он.

– Что? – хмыкнул я.

– Ну, что ты хотел! Теперь ты вернёшь всё как было? Вернёшь мне тело? – спросил он.

– Нет, – сказал я. – Мне помешали.

Мальчишка поник, это было заметно даже в облике скворца.

– Ну… Так, наверное, даже лучше… – пробормотал он мысленно. – А то это… Меня хотят… То есть, тебя. Нас, короче. В этот. В отряд, в крепость.

Я выругался на одном из давно забытых языков, в сердцах пиная камешек. В мои планы это не входило вообще никак. Не хватало ещё, чтобы архимаг тянул лямку на службе, как какой-нибудь мечтающий о славе дуралей.

Хотя… Это, пожалуй, можно провернуть и в правильную сторону, даже с пользой для себя. Дождаться, когда нас бросят на зачистку первого же логова, а потом со спокойной душой дезертировать, изменив имя и внешность. Это будет даже лучше, чем просто линять из деревни куда глаза глядят.

Вот только церковники наверняка будут проверять каждого кандидата в имперские ловчие. Пока вроде всё не настолько плохо, чтобы они игнорировали элементарные техники безопасности, и необученных крестьян в бой против мантикор пока не бросают. Но это будет потом, с этим разберёмся.

– А ещё кого хотят отправить? – спросил я.

– Не знаю, пока не могут решить, – ответил мальчишка. – Никто не хочет, только насчет меня… Тебя… Единогласно.

Как неожиданно. Да уж, репутация этого буйного точно оставляла желать лучшего. Захотелось вдруг спалить всю эту деревню дотла, пустить красного петуха по крышам, чтобы зарево от пожара виднелось аж на другой стороне Гельветских Хребтов. Я снова почувствовал эту ярость, перемешанную с острой головной болью, и сжал кулаки так, что ногти впивались в кожу.

Красная волна немного схлынула, боль позволила снова мыслить ясно и чётко, и понимание того, что это была абсолютно чуждая и неестественная ярость, пришло в тот же момент. С этим определённо придётся разобраться, потому что эта волна ярости могла бы здорово испортить мне жизнь в определённые моменты. Вот только копаться в головном мозге это всегда очень тонкая работа, в которой проще простого напортачить. Мне бы не хотелось вдруг обнаружить, что это тело внезапно разучилось дышать или мозг перестал приводить в порядок картинку, приходящую на сетчатку глаза, и теперь весь мир перевёрнут с ног на голову.

Я брёл по окраине деревни, размышляя над различными вариантами развития событий, и понимал, что пока всё складывается вполне неплохо. В конце концов, я жив, относительно здоров и постепенно восстанавливаю контроль над магией. Мальчишки всё равно едва-едва хватало на пару дешёвых фокусов, но по сравнению с тем, что было в самом начале – это заметный прогресс. Хотя по сравнению с нулём любой результат будет прогрессом.

В конце концов, в этой глуши даже и делать нечего, кроме как бить морды сынку старосты и его дружкам, но рано или поздно все морды будут набиты, а все зубы выбиты. Да и для собственного развития мне неплохо было бы уйти в другое место, чтобы не прятаться от чужих взоров в холмах и пещерах, а спокойно работать в собственном особняке или башне… Да, мечты-мечты.

Но какое-нибудь уединённое место и в самом деле не повредит. Я уже подумывал найти в здешних горах какую-нибудь пещеру навроде той, из которой изначально соорудил свой тайник с запасным телом, но Гельветские Хребты коварны, и все подходящие пещеры наверняка уже кем-то облюбованы и обжиты. И чаще всего обжиты абсолютно враждебными существами, начиная от обыкновенных медведей или горных львов и заканчивая арахнидами или гноллами.

– Колдун! Эй, колдун! – раздался голос мальчишки в голове. – А мне же придётся идти с тобой?

– Можешь не идти, можешь лететь, – хмыкнул я.

– Ну ты же понял! – раздражённо воскликнул Джаг.

– Ты тоже, – хохотнул я.

– Мамку жалко, – вдруг произнёс мальчишка. – И Лянку тоже. Этот… Совсем их измордует.

– Придётся внушение сделать, значит, – сказал я. – И не боись. Магу бояться нельзя.

– Я и не боюсь! – вскинулся Джаг. – Только у них денег нет… Староста, урод, в долги загнал…

– Тоже придётся внушение сделать. Долг-то большой? – спросил я.

– Вроде да… У мамки надо спросить, – ответил мальчишка.

Я на мгновение задумался. Пожалуй, лучше было бы решить эту проблему, пусть даже меня она никаким образом не касалась. Если мальчишку придётся брать с собой, то будет лучше, если он спокойно оставит дом, не переживая о том, что семья там пухнет с голода.

Иногда приходится решать проблемы своих подчинённых, так они лучше работают. И даже своему ученику Солу я помогал в своё время решить один деликатный вопрос его любимой мамулечки, ещё до того, как он начал считаться умелым чародеем. Но нет пределов человеческой неблагодарности.

Решение пришло моментально. И даже магии потребуется всего одна маленькая капля, что вполне осуществимо даже в теле этого неумехи. Я развернулся и пошёл обратно в дом, надеясь застать папашу там.

– О… Припёрся… – вместо приветствия произнёс отец, который сидел за столом и жрал сырую луковицу вприкуску с хлебом, от чего находиться в доме оказывалось решительно невозможно. – Нет бы воды принести, да? Мамке помочь? Не хочешь, нет? Жрать-то небось хочешь… А вот семье помогать?

– Ты не проспался ещё что ли? – буркнул я. – Сколько ты старосте должен?

– Ты как с отцом разговариваешь, щ-щенок?! – закипел папаша.

– Так, как считаю нужным, – сказал я, холодно глядя на этого неотёсанного крестьянина с печатью алкоголизма и порока на лице в виде красно-синих прожилок. – Сколько?

Папаша недоверчиво прищурился, до него, похоже, начало доходить, что сын резко поменялся. Он насторожился, не зная пока, как именно реагировать на такие перемены. Да и вчерашний эксперимент с руной подчинения он не должен был забыть. Он мог думать, что это ему привиделось по пьяни, но теперь наверняка всё вспомнил.

– Сколько? – с нажимом произнёс я.

– Восемь талеров, – тихо ответила мать из-за шторки.

– Чера, вот тебя кто-то спрашивал?! – вспылил папаша.

Приличная сумма для такой деревеньки. Староста здесь, похоже, нисколько не стеснялся драть проценты со своих же односельчан и обирал их безбожно.

– Это с процентами? – уточнил я на всякий случай.

– Да, – буркнул отец.

Должно быть, набежало за долгое время. Для обычного крестьянина и один талер-то – сумма из разряда астрономических. Иначе я просто не представляю, как это животное умудрилось задолжать аж целых восемь талеров. Больше, чем вообще стоила эта хибара вместе со всей мебелью и остальным добром.

– Надо бы тебя от выпивки отучить… – протянул я.

– Чего-о-о? – папаша аж привстал из-за стола, зато мать снова выглянула наружу.

– Надо-надо! Давно говорю, хватит пить уже! Мог бы делом заняться, нет же, пьёт и пьёт! – с неожиданной пылкостью произнесла она.

– Тише, баба! У меня старые раны болят! – взревел папаша, понимая, чем всё может кончиться и что его власть ускользает у него из рук.

Я решил больше не тратить время на пустые споры, достал из очага уголёк, начертил на ладони нужную мне комбинацию рун в зеркальном отображении, а потом подошёл к отцу и с размаху шлёпнул его раскрытой ладонью по лысине, одновременно вливая капельку силы в руническую вязь.

Руны подчинения, воды, огня и запрета жирно отпечатались прямо на коже алкоголика, угольный след полностью перешёл с моей ладони на его лысину и моментально размазался чёрным пятном, но руны успели сделать своё дело.

– Больше вина не пей, плохо будет, – сказал я. – Понял?

– Ты… Ты что делаешь, сына? – пробормотал он.

– Ты понял, нет? – я начал откровенно злиться.

– Понял, понял, – замахал руками он, морщась от непривычных ощущений.

Запретная, на самом деле, магия. Подчинение людей с помощью магии, а тем более, подчинение прихожан церкви каралось очень строго, тем же самым сожжением. Вот только руны тем и хороши, что могут действовать очень долго и практически незаметно. Как бы, подумаешь, мужик решил бросить пить, всякое бывает. Никто и не заподозрит здесь колдовство.