Правила Вейла

Вечером, когда Эльза принесла ужин, Ариэль не тронула еду. Она сидела на полу, прислонившись к стене под одной из камер, и смотрела прямо в чёрный объектив.

«Скажи ему, что я знаю», – тихо сказала она Эльзе.

Эльза ничего не ответила. Просто забрала нетронутый поднос и ушла.

Ночь была долгой и безсонной. Ариэль ворочалась, чувствуя на себе невидимый взгляд даже сквозь закрытые веки. Она натянула одеяло на голову, как ребёнок, пытаясь спрятаться, зная, что это бесполезно.

Утром, когда она вышла из ванной, завернувшись в полотенце, на кровати лежал не её обычный серый комплект, а другое платье. Глубокого винного цвета, из мягкого шёлка. Оно было красивым. Дорогим. И от этого ещё более отвратительным. Как наряд для куклы.

Она не стала его надевать. Она надела свою старую, серую тунику.

Вскоре после завтрака дверь открылась. Вошёл Вейл.

Он был в своём обычном тёмном костюме, безупречный и холодный. Его взгляд скользнул по её серой тунике, затем поднялся к её лицу.

«Я слышал, вы обнаружили систему наблюдения», – сказал он без предисловий.

Ариэль молчала, сжимая кулаки в складках безобразной ткани.

«Это необходимая мера безопасности», – продолжил он, делая шаг вперёд. «И инструмент контроля. Я должен быть уверен, что моя собственность в сохранности. И что она ведёт себя подобающим образом».

«Я не собственность», – прошептала она, но это прозвучало слабо, как детский лепет.

«О, ещё какая», – он оказался прямо перед ней. Его палец протянулся и коснулся пряди её волос. Она вздрогнула, как от удара током. «И у собственности нет права выбора. Например, выбора одежды».

Его рука резко рванулась, схватив её за ворот туники. Ткань с треском разорвалась. Ариэль вскрикнула, пытаясь прикрыться, но он отбросил лоскуты ткани прочь. Она осталась стоять перед ним в одном нижнем белье, дрожа от унижения и ярости, чувствуя на своей коже безжалостные глаза камер.

«Теперь», – его голос был тихим и опасным, – «вы наденете то, что я для вас выбрал. Или будете ходить так. Выбор за вами».

Он повернулся и ушёл, оставив её стоять полуголой посреди комнаты, под прицелом его всевидящих глаз. Она посмотрела на изящное винное платье, лежащее на кровати. Оно казалось теперь не тряпкой, а орудием пытки. Ещё одним способом сломать её.

Слёзы наконец потекли по её щекам, горячие и солёные. Она медленно, как в кошмарном сне, надела платье. Шёлк был нежен и прохладен на коже. И невыносимо тяжёл.

Глава 6. Искушение

Прошли дни. Ариэль научилась жить в режиме наблюдения. Она двигалась по комнате, как манекен, стараясь не выдавать эмоций, не смотреть в чёрные точки камер. Она ела безвкусную еду, часами занималась на тренажёре, смотрела в окно на непроницаемую стену. Она стала тихой. Послушной. Сломленной, как ей казалось.

Но внутри всё кипело. Унижение от того, что её раздели, заставили надеть это платье, горело на её коже ярче любого ожога. Она ненавидела шёлк, скользящий по телу, ненавидела его за то, что он был так мягок. Ненавидела себя за то, что надела его.

Однажды вечером, после ужина, дверь открылась без стука. Вейл. Он стоял на пороге, оценивая её. Она сидела в кресле у окна, стараясь не шевелиться, делая вид, что не замечает его.

«Вы выглядите уставшей, мисс Стоун», – произнёс он наконец. Его голос, как всегда, был лишён тепла.

«Отличная наблюдательность», – сорвалось у неё, прежде чем она успела подумать. Она тут же внутренне сжалась, ожидая вспышки гнева.

Но её не последовало. Вместо этого он вошёл и медленно обошёл её кресло, остановившись сзади. Она почувствовала, как напряглись все мышцы её спины.

«Это место должно было стать вашим спасением», – сказал он, его голос раздавался прямо у её уха. Он был так близко, что она чувствовала его дыхание на своей шее. «А вы воспринимаете его как наказание. Это неблагодарно».

«Что я должна быть благодарна?» – прошептала она, глядя в тёмное стекло, в котором отражалась его тёмная фигура. «Тюрьме? Надзирателям? Вам?»

«Благодарна за то, что ваши родители спят спокойно. За то, что над вами не издеваются грубые мужланы в грязном подвале. За крышу над головой и еду. Всё это имеет свою цену».

Его руки легли на подлокотники кресла по обе стороны от её головы. Она оказалась в ловушке.

«Я заплатила свою цену», – сказала она, и голос её дрогнул. «Я здесь».

«О, нет, – он наклонился ещё ближе, и его губы почти коснулись её кожи. От этого призрачного прикосновения по телу побежали мурашки – отвратительные, предательские. – Вы заплатили лишь вступительный взнос. Истинная цена… она в деталях».

Одна его рука медленно поднялась и коснулась её плеча. Пальцы были холодными даже через шёлк. Она замерла, сердце заколотилось где-то в горле, дикое, испуганное.

«Не трогайте меня», – выдавила она.

«Почему?» – его пальцы начали медленно, почти ласково двигаться вниз по её руке. Это было чудовищно. Это было интимно. Это было насилие, облачённое в форму псевдонежности. «Я имею на это право. По контракту. Вы – моя собственность. Я могу делать с вами всё, что захочу».

Его рука скользнула с её плеча на шею, ладонь легла на горло. Не сжимая. Просто лежала, твёрдая и холодная, напоминая, кто здесь хозяин жизни и смерти.

«Я вас ненавижу», – прошептала она, и в её голосе была настоящая, неподдельная дрожь.

Он тихо рассмеялся. Это был короткий, безрадостный звук.

«Ненависть – это сильное чувство. Оно согревает. Гораздо лучше, чем равнодушие». Его пальцы слегка сжались, не перекрывая дыхание, но заставляя её осознать хрупкость своей жизни. «Я предпочитаю ненависть. Из неё можно извлечь многое. Страсть, например».

Его губы наконец коснулись её шеи. Сухие, холодные. Поцелуй палача. Она зажмурилась, пытаясь отстраниться, но кресло и его тело держали её в плену. Внутри всё кричало, рвалось наружу. Но тело… её тело отреагировало предательски. По спине пробежала дрожь. Не только от страха. В этом прикосновении, в этой абсолютной власти была какая-то тёмная, запретная искра.

Он почувствовал это. Его губы растянулись в улыбку у неё на шее.

«Вот видите, – прошептал он. – Даже ненависть не может заглушить всё. Ваше тело понимает, кому оно принадлежит. Оно учится принимать».

Он выпрямился, убрав руку с её горла. Давление исчезло, оставив после себя лишь память о прикосновении и стыд, жгучий и всепоглощающий.

«Спите хорошо, мисс Стоун», – бросил он через плечо и вышел.

Ариэль сидела, не двигаясь, ещё долго после того, как дверь закрылась. Она тряслась. От ярости. От страха. От стыда. Она подняла руку и потрогала то место на шее, которое он поцеловал. Кожа горела.

Она посмотрела на своё отражение в тёмном окне. Растрёпанные волосы, широко раскрытые глаза, яркое пятно платья. И самое ужасное – она не могла отрицать. В том смятении чувств, что бушевало в ней, был не только ужас. Было что-то ещё. Что-то тёмное, дремавшее глубоко внутри и теперь пробудившееся от его прикосновения.

Искушение не было в том, чтобы поддаться. Оно было в том, чтобы признать, что где-то в самых потаённых глубинах её души жило чудовище, которое откликнулось на зов другого чудовища.

Глава 7. Наказание

Этот поцелуй на шее горел неделю. Не физически, а как клеймо. Ариэль чувствовала его каждую секунду. Она мылась, трогала это место, и её охватывала волна жгучего стыда. Она ловила на себе взгляд Эльзы и видела в нём знание. Все знали. Все видели. Камеры зафиксировали каждый её вздраг, каждый предательский румянец.

Её покорность стала хрупкой, как тонкий лёд. Внутри всё кричало, требовало действия. Любого действия, которое доказало бы, что она ещё человек, а не кукла.

Возможность представилась утром, когда Эльза пришла за ней для «ежедневного мониторинга здоровья» – ещё одной унизительной процедуры, когда безразличный врач измерял её показатели, словно скоту на продажу.

Эльза, как всегда, ждала её у двери. Ариэль вышла из спальни и, проходя мимо тумбы в гостиной, намеренно задела локтем хрустальную вазу. Она упала с отчаянно громким, звонким треском, разбившись на тысячи осколков.

Эльза вздрогнула, её каменное лицо исказилось на мгновение.

«Неловко», – произнесла Ариэль, и в её голосе прозвучала первая за долгое время искра чего-то своего. Не страха, не покорности. Вызова.

Эльза ничего не сказала. Она просто достала телефон и отправила сообщение. Потом посмотрела на Ариэль. «В вашу комнату. Немедленно».

Ариэль повиновалась, но внутри ликовала. Она сделала это. Она внесла хаос в его стерильный мир. Она разбила что-то дорогое, возможно. Она заставила их отреагировать.

Ожидание было сладким и тревожным. Она ждала его гнева. Крика. Нового физического унижения. Она была готова.

Но когда дверь открылась через час, вошёл не Вейл. Вошёл Артур с двумя другими мужчинами в такой же бесстрастной униформе. Они не смотрели на неё.

«Господин Вейл просил передать, что он разочарован», – сказал Артур своим безжизненным тоном. «Он ожидал большего от вас. Детский бунт его не впечатляет».

«Где он?» – спросила Ариэль, пытаясь сохранить браваду.

«Он занят. Он поручил нам привести в исполнение наказание».

Один из мужчин достал из кармана плоский чёрный ящик. Другой подошёл к панорамному окну и нажал кнопку на незаметной панели. Снаружи, с легким шипением, начали опускаться массивные стальные ставни. Они перекрыли вид на сад, на стену, на клочок неба. Свет в комнате стал искусственным, больничным.

«Нет!» – крикнула Ариэль, подбегая к окну. Но было поздно. Ставни со звучным щелчком замкнулись. Её мир сузился до этих четырёх стен. Единственная связь с внешним миром была уничтожена.

«Освещение будет регулироваться для имитации суточного цикла», – пояснил Артур, пока его помощник устанавливал устройство из ящика рядом с дверью. Оно издало тихий щелчок, и свет в комнате стал чуть теплее. «Приём пищи и тренировки будут проходить здесь. Временно».

«На сколько?» – голос Ариэль предательски дрогнул.

«На столько, на сколько сочтёт нужным господин Вейл».

Они ушли. Ариэль осталась одна в своей красивой, роскошной, абсолютно герметичной клетке. Она подбежала к ставням, била по холодному металлу кулаками, но он не поддавался. Она кричала, зная, что её никто не услышит. Или услышат, но не отреагируют.

Прошли часы. Свет приглушился, имитируя вечер. Принесли ужин. Она не тронула его. Одиночество, которое она чувствовала раньше, было ничто по сравнению с этим. Раньше у неё было окно. Был вид на стену, но был хоть какой-то намёк на пространство. Сейчас его не было. Только гладкие, непроницаемые стены.

Она легла на кровать и уставилась в потолок. Это было не лишение ужина. Это было не больно физически. Это было гораздо, гораздо хуже. Это было лишение надежды. Лишение даже иллюзии свободы. Он даже не удостоил её своим гневом. Он просто… устранил неудобство. Как инженер, починивший сломавшийся механизм.

И она поняла всю глубину его власти. Он мог сломать её, даже не прикасаясь к ней. Просто нажав кнопку. И самое ужасное было в том, что это работало. Гнев внутри неё сменился леденящим, всепоглощающим ужасом. Она была в ловушке. Навсегда.

Глава 8. Тень прошлого

Три дня. Семьдесят два часа в герметичной коробке. Искусственный рассвет, искусственный полдень, искусственные сумерки. Ариэль перестала кричать. Перестала стучать по ставням. Она сидела на ковре, прислонившись к кровати, и смотрела на узор его ворса. Она изучила каждую его нить. Каждую микроскопическую трещинку на идеально гладкой стене. Её мир сузился до размеров её тюрьмы, и она начала исчезать в нём.

На четвертый день, когда искусственный свет имитировал утро, дверь открылась. Вошла Эльза с завтраком. Но что-то было не так. Её обычно бесстрастное лицо было бледным, а вокруг глаз легли тёмные тени. Она двигалась чуть более резко, чем обычно.

Она поставила поднос на стол. Рука её дрогнула, и ложка с грохотом упала на пол. Эльза замерла, закрыв глаза, словно собираясь с силами.

«Что случилось?» – тихо спросила Ариэль. Её собственный голос прозвучал хрипло от неиспользования.

Эльза резко встряхнула головой, поднимая ложку. «Ничего. Ешьте».

Но это было не «ничего». Ариэль видела. Это был страх. Настоящий, живой страх на лице женщины-машины.

Позже, в «дневное» время, пришёл врач для осмотра. Обычно молчаливый, сегодня он нервно покусывал губу, пока измерял её давление. «Всё в норме», – пробормотал он, упаковывая прибор. Он посмотрел на неё, и в его глазах мелькнуло нечто странное. Не оценка, а… жалость? Он быстро отвел взгляд и почти выбежал из комнаты.

Вечером принесли ужин. Но сделал это не обычный слуга, а один из охранников, тот, что помогал устанавливать ставни. Он был груб и тороплив, поставил тарелку так, что суп расплескался.

«Эй!» – автоматически сказала Ариэль.

Охранник обернулся на пороге. Его лицо было искажено злобой. «Сиди тихо, вещь. Из-за вас всех у нас тут нервы на пределе».

«Из-за кого? Что происходит?»

«Старые грехи, – хмыкнул он. – Чёртовы старые грехи возвращаются. И он…» Охранник резко замолчал, будто споткнувшись о собственный язык. Страх снова мелькнул в его глазах, погасив злобу. «Заткнись и ешь».

Дверь захлопнулась.

Ариэль осталась одна, но уже не в той давящей пустоте. Комната была наполнена чужим напряжением. Что-то случилось. Что-то, что выбило из колеи даже этих железных людей. Что-то, связанное с Вейлом. Со его «старыми грехами».

Она думала о его пустых глазах. О его абсолютном, безраздельном контроле. Какие грехи могли заставить его дрогнуть? Что могло напугать его самого?

Ночью, во время «сумерек», она не могла уснуть. Она ворочалась, прислушиваясь к тишине. И сквозь толстые стены до неё донёсся приглушённый звук. Грохот. Как будто что-то тяжёлое упало и разбилось. Сверху. С третьего этажа. Оттуда, куда ей было запрещено ходить.

Потом – тишина. Ещё более зловещая.

Она подкралась к двери, прижалась ухом к дереву. Ничего. Только стук собственного сердца. И потом… шаги. Тяжёлые, неровные. Они спускались по лестнице. Прошли мимо её двери. Она узнала эту походку. Вейл. Но в ней не было привычной уверенности. Она была сбивчивой, почти спотыкающейся.

Она услышала, как хлопнула дверь его кабинета на первом этаже.

Ариэль отползла от двери и села на пол, обхватив колени. Лёд страха внутри неё смешался с чем-то новым – с жгучим любопытством. У её тюремщика была трещина. У монстра было уязвимое место. Он был не всемогущим богом, а просто человеком. Очень опасным, очень жестоким, но человеком, за которым тянулась тень. Тень, которая, судя по всему, только что настигла его.

И впервые за все дни заточения у Ариэль появилась искра чего-то, кроме отчаяния. Не надежда. Нет. Нечто более тёмное и сложное. Понимание. Они оба были пленниками. Она – в этих стенах. Он – в своём прошлом.

Глава 9. Ложная надежда

Ставни поднялись на пятый день. Ранним утром, без предупреждения, с тихим шипением металл пополз вверх, открывая вид на залитый солнцем сад. Ариэль, стоя посреди комнаты, зажмурилась от яркого света. Воздух, пахнущий дождем и мокрой листвой, хлынул в комнату, и она сделала глубокий, жадный вдох, словно вынырнув из-под воды.

Это была не победа. Это была передышка. Но после темноты и духоты даже эта крошечная уступка казалась даром небес.

Эльза пришла за ней, как ни в чем не бывало. Ее лицо снова было маской бесстрастия. «Господин Вейл ожидает вас к завтраку. В столовой».

Это было ново. Впервые ее выводили из ее комнат не для тренировки или осмотра. Ариэль молча последовала за экономкой, сердце учащенно билось. Она не знала, чего ждать. Раскаяния? Новой игры?

Столовая поразила ее своим масштабом. Длинный, полированный до зеркального блеска стол мог вместить три десятка человек. На одном его конце был накрыт всего один прибор. И стоял он не во главе стола, а сбоку. Рядом – второй прибор.

Вейл уже сидел там. Он читал что-то на планшете, не глядя на нее. Он выглядел… уставшим. Темные круги под глазами, чуть более резкие черты. Тень прошлой ночи все еще лежала на нем.

«Садись», – сказал он, не отрываясь от экрана.

Ариэль медленно подошла и села. Перед ней поставили тарелку с омлетом и свежей выпечкой. Настоящий кофе пах дразняще и маняще. После дней тюремной пайки это было пиршество.

Они ели молча. Она украдкой наблюдала за ним. Он был сосредоточен на своем планшете, но его пальцы, перелистывающие страницы, были чуть более нервными, чем обычно.

«Вам стало скучно в четырех стенах?» – наконец он поднял на нее взгляд. Его глаза все так же были пусты, но в их глубине плескалась какая-то темная усталость.

«Было тесно», – осторожно ответила она.

Уголок его губ дрогнул. «Иногда теснота необходима. Чтобы оценить пространство».

Он отпил глоток кофе и отставил чашку. «Я подумал, что вы, возможно, соскучились по человеческому обществу. Кроме общества Эльзы, разумеется».

Он говорил ровно, но в его словах была какая-то странная, неуместная легкость. Как будто он пытался вести светскую беседу. Это было жутко.

«Общество?» – переспросила Ариэль. «Вы называете это обществом?»

«А что вы называете обществом? Вечеринки? Друзья? Семью?» – он отложил планшет и полностью перевел на нее свое внимание. Его взгляд стал тяжелее. «Все это – иллюзия. Договоренности. Как и ваш контракт. Только менее честные».

«Мои друзья не покупали меня», – бросила она, набравшись смелости.

«Нет? – он наклонился через стол. – Они покупали ваше время. Ваше внимание. Вашу улыбку. Комплиментами, обещаниями, ложью. Я, по крайней мере, заплатил сполна. Я спас ваших родителей от инвалидности, а вас – от участи, которую вы даже не можете себе представить. Я купил вас честно. И я требую только того, на что имею право».

Его рука легла рядом с ее тарелкой, длинные пальцы постукивали по столу. «И сегодня я решил проявить великодушие. Вы можете задать мне один вопрос. Любой. И я отвечу на него честно».

Ариэль замерла. Это была ловушка. Она чувствовала это кожей. Но возможность была слишком соблазнительной. Она могла спросить о его прошлом. О том, что случилось прошлой ночью. О том, почему он такой.

Она посмотрела на его руку, на его усталое лицо, в его пустые, но полные какого-то внутреннего напряжения глаза. И она задала вопрос, который горел в ней с самого начала.

«Мои родители… они в безопасности? Вы сдержали слово?»

Он смотрел на нее несколько секунд, и на его лице появилось что-то странное. Почти разочарование. Затем он медленно кивнул.

«Да. Долг аннулирован. Григорий и его люди больше не придут. Ваш отец нашел скромную работу. Ваша мать… поправляется после стресса. Они думают, что вы уехали работать за границу по срочному контракту. Дорогостоящему. И потому не можете выходить на связь».

Облегчение, волной накатившее на нее, было таким сильным, что у нее потемнело в глазах. Слезы выступили на глазах, и она не стала их смахивать. Это была правда. Она чувствовала это. Он не лгал. Не в этом.

«Спасибо», – прошептала она, ненавидя себя за это слово, но не в силах его сдержать.

Он снова взял свою чашку. «Видите? Я могу быть честным. И я могу быть щедрым. Если мне подчиняются».

Он встал. «Завтрак окончен. Эльза отведет вас назад».

Он вышел из столовой, оставив ее одну с остатками еды и смешанными чувствами. Да, он был монстром. Но он сдержал слово. Он защитил ее семью. И в этом чудовищном обмене была своя, уродливая, но честная логика.

Она поднялась и пошла к двери, где ждала Эльза. И впервые она не чувствовала себя разбитой и униженной. Она чувствовала себя… странно успокоенной. Он дал ей то, чего она так отчаянно хотела – уверенность в безопасности ее семьи. И он сделал это не из доброты. Это была сделка. Но она сработала.

И эта мысль была самой опасной из всех. Потому что она заставляла видеть в нем не просто тюремщика, а человека, который, каким бы ужасным он ни был, выполнял свою часть договора. А она – свою. И в этой чудовищной симметрии была своя, темная, дьявольская надежда.

Глава 10. Бежать нельзя остаться

Спокойствие было обманчивым. Как затишье перед бурей. Уверенность в безопасности родителей стала якорем, но он держал её на дне, в темноте, не позволяя всплыть. Прошла неделя с того завтрака. Режим не изменился: комната, спортзал, еда под присмотром. Но что-то сломалось внутри. Прежняя ярость выгорела, оставив после себя холодную, ясную решимость.

Она не могла прожить здесь год. Не могла. Даже ради родителей. Потому что через год от неё ничего не останется. Она станет пустой оболочкой, призраком, который носит платья, выбранные для неё монстром.

Побег. Это слово стало навязчивой идеей. Она изучала всё. Распорядок дня Эльзы – она приходила ровно в 7:00, 13:00 и 19:00. Охранники делали обход территории каждые два часа, она слышала их шаги под окном. Камеры были везде, но слепые зоны должны были быть. Должны.

Она заметила одну деталь. Когда охранники шли по восточной стороне дома, их не было видно из её окна примерно три минуты. Они огибали массивную статую и кусты. Три минуты. Мало. Но это было что-то.

План был безумным. Отчаянным. Но это был план.

Она выбрала день, когда с утра шёл дождь. Серая пелена неба, потоки воды по стеклу. Плохая видимость. Её шанс.

Когда Эльза принесла обед, Ариэль сидела на полу, прислонившись к кровати, с закрытыми глазами, изображая недомогание. «Я не буду есть», – слабо сказала она.

Эльза, как и ожидалось, не стала уговаривать. Она поставила поднос и ушла. Ариэль подождала, пока шаги затихнут. Потом вскочила.

Она надела тёмные штаны и серую тунику – всё, что у неё было. Подошла к окну. Дождь хлестал по стеклу. Она знала, что окно не открывается. Но она помнила ту самую хрустальную вазу, которую разбила. Один осколок, длинный и острый, как кинжал, она спрятала под матрасом.

Она достала его. Рука дрожала. Она подошла к раме окна и с силой ударила осколком по углу стекла. Раздался оглушительный треск, но не тот звонкий, что был с вазой, а глухой, приглушённый дождём. Стекло покрылось паутиной трещин. Она ударила ещё раз, и кусок выпал наружу. Холодный влажный воздух ворвался в комнату.

Сердце колотилось где-то в горле. Она просунула руку в дыру, нащупала защёлку с внешней стороны – аварийный механизм, который она надеялась найти. Щелчок. Окно с тихим скрипом отъехало в сторону.

Пространство. Свобода. Всего в шаге.

Она перелезла через подоконник и оказалась на мокром карнизе. Дождь тут же промочил её насквозь. Вниз было страшно. Высота второго этажа. Но внизу были кусты. Густые, мокрые рододендроны.

Она свесила ноги, глубоко вдохнула и оттолкнулась.

Падение показалось вечностью. Ветки хлестали по лицу и рукам, рвали ткань. Она больно приземлилась на мягкую, мокрую землю, зарывшись в листву. Лежала, не дыша, прислушиваясь. Ни криков, ни сирен. Только шум дождя.

Три минуты. У неё было три минуты.

Она выбралась из кустов и, пригнувшись, побежала к восточной стене. Камеры. Она молилась, чтобы дождь ухудшил видимость. Добежала до стены. Высокая, гладкая, увенчанная колючей проволокой под током. Но в одном месте, за той самой статуей, росло старое дерево. Его ветви перекидывались через стену.

Безумие. Чистейшее безумие.

Она полезла. Кора была скользкой от дождя, руки затекали. Она цеплялась, скреблась, поднималась выше. Мысли путались. Она думала о родителях. О их безопасности. О том, что предает их, сбегая. Но она не могла. Не могла остаться.

Она добралась до ветки, перекинутой через стену. Перелезла на другую сторону. Упала. Приземлилась на гравийную дорожку по ту сторону стены. Боль пронзила лодыжку. Она встала, хромая, и побежала. Вперёд. Прочь. В серую пелену дождя.

Она бежала, не разбирая дороги, спотыкаясь, плача и смеясь одновременно. Она была свободна. Свободна!

Она добежала до дороги. Пустынная загородная трасса. Машин не было. Она побежала вдоль обочины, надеясь успеть уйти дальше, пока её не хватились.

И тогда из-за поворота медленно выехал чёрный автомобиль. Тот самый. Без опознавательных знаков.

Он остановился прямо напротив неё. Задние дверцы открылись. Из них вышел Магнус Вейл.

Он стоял под дождем, без пальто. Вода стекала с его тёмных волос по лицу. Он не выглядел злым. Он выглядел… разочарованным. И от этого было в тысячу раз страшнее.

Ариэль замерла, не в силах пошевелиться. Её дикий, отчаянный рывок к свободе закончился. Не пройдя и полукилометра.

«Кончилась прогулка, мисс Стоун», – сказал он. Его голос был ровным, но в нём слышался лёд. – «Пора домой».

Он сделал шаг к ней. Она отпрянула, но сзади подъехала ещё одна машина, из которой вышли двое его людей. Они взяли её под руки. Она не сопротивлялась. Всё внутри опустело.