Сердце зверя

Mythic Coder

Сердце зверя

Глава 1. Маска выбора

Шепот проходил по толпе, как холодный ветер – неслышный, но ощутимый на коже. Торжественный зал был больше, чем она представляла. Ни окон, ни источников света, только факелы за спиной жрецов на высокой балюстраде, и парящий в полутьме купол, чьи рёбра уходили в непроглядную тьму, будто потолок зала проглатывала сама Академия.

Запах – терпкий, резкий, будто железо, вываренное в травах. Элана чувствовала, как воздух вибрирует от магии, как сжимается живот. Пол был из камня, отполированного не щётками – телами. Он казался влажным, будто под ним пульсировала чья-то живая плоть.

Она стояла среди таких же новеньких – маски ещё не выбраны, звери ещё не впущены. Но вокруг были другие. Старшие. Те, кто уже носил зверяпод кожей.

Сквозь ритуальные круги шагнула первая фигура. Высокий, в чёрном, с золотым ободом маски ягуара. Он сделал шаг – и исчез. Только след воздуха дернулся в ту сторону, где он стоял, и вдруг – шшух!– он возник над землёй, в десяти шагах, приземлился с хищной грацией, когти чиркнули по камню. Он использовал Прыжок хищника, и в зале повеяло зверем.

Вторая вышла – девушка, в маске ястреба, переливающейся перьями в тусклом свете. Она сняла повязку с глаз, и мгновение стояла, будто ослепшая. Затем вгляделась– в саму тьму под потолком, куда не добирался ни один факел. И заговорила, поворачивая голову, точно зная, где кто стоит.

– Семеро. Двое держат руки за спиной. Один… дрожит. – Голос её был ровным, но в нём чувствовался жар. – Вы боитесь. И вы – правы.

Она видела. Звериное зрение – заклинание, которое даёт не только способность различать тени, но и читать страх в дыхании.

Элана сжала пальцы. Ногти впивались в ладони. Её сердце билось быстрее, но она не знала – от ужаса или желания. Воздух был насыщен ритуалом, как кровь – железом. Тело отзывалось на всё: на шорох ткани, на хрип чужого вздоха, на треск когтей по полу. Всё живое здесь было оголено до инстинкта. Даже в стоячей тишине чувствовалось, как сдерживается что-то огромное – как зверь за решёткой, ждущий, чтобы вырваться.

Старшие выстраивались вдоль полукруга. Их движения не были человеческими – сдержанными, но хищными, будто они больше не принадлежали себе. Маски срастались с лицами, некоторые даже не снимали их, даже когда жрецы звали по имени.

И вот – звон. Один из факелов гаснет, и из тени появляется жрец. В руках – поднос с масками: каждая – с резьбой, с глазницами, будто живыми. Волчица, тигр, змея, олень, ястреб, медведь. У каждой – свой запах, свой холод.

– Кто примет Зверя? – голос у жреца низкий, как рычание через песок. – Кто даст телу путь для маски? Кто обнажит душу для магии?

Тишина.

Не вечность. Просто миг, но он остался в коже навсегда.

Маски звали. Некоторые – шептали. Одна – звала громче. Ближе. Жгла.

Элана не чувствовала ног. Но ступила вперёд. Не одна. Толпа ещё стояла, но кто-то первый – всегда должен идти. Она не знала, какая маскавыберет её, но внутри – будто что-то уже знало. И это что-то – не она. Или не только она.

Факелы вокруг зашипели, пламя потянулось вниз, как будто чья-то лапа прижала огонь к земле. Лица старших – в масках – следили. Жрецы не двигались.

И Элана сделала шаг, туда, где ждёт Зверь.

Она знала, что никто не умрёт. Официально. На этой стадии – нет. И всё же в желудке всё скручивалось, будто под кожей ворочалась змея. Элана стояла среди остальных, старалась дышать поверхностно, чтобы не выдать себя. Не выдать, что ей страшно до тошноты.

Над головой – купол, чернее ночи. В нём не было звёзд, только гул, как у пещеры, у которой давно никто не зажигал огня. Факелы гудели, как пчёлы, пламя у них было не рыжее, а сине-голубое, и когда она смотрела прямо на него, оно шевелилось, как живое, почти будто видело её.

«Я не должна идти первой. Я не должна идти вообще.»

Но очередь приближалась, и сердце било в рёбра, будто в клетку. И это не было просто волнением. Это было что-то другое – призыв, предчувствие. Внутри, где раньше был просто страх, теперь что-то шевелилось. И оно дышало вместе с ней.

Её тело казалось чужим – пальцы скользили, как в поту, но кожа была сухая; колени хотели подогнуться, но ступни не слушались, будто кто-то врастил их в камень. Она видела, как перед ней – двое, потом одна девушка – подходили к жрецу. Маска касалась лба, и.… ничего не происходило. Или происходило, но так, что им хватало сил стоять.

«А если я рухну? А если маска меня не примет? А если…»

А если я сорвусь. Прямо перед всеми. Прямо перед ним.

Каэль. Его взгляд прожигал кожу даже издалека. Он не двигался, не выказывал ни эмоции, ни одобрения, ни угрозы. Но его глаза знали. Знали, как она дышит, как смотрит, как пытается спрятать то, что внутри начинает ворочаться.

Она вспоминала, как преподаватель говорил на вводной:

– Маска не просто даёт силу. Она открывает дверь. И то, что за ней, – уже не ваше.

Но что, если дверь уже приоткрыта?

Элана чувствовала зуд в запястьях, тепло под кожей – будто что-то стучалось, требовало. Маска, которую она должна была получить, уже шептала. Не словами – интонацией. Ритмом. Звук сердца вдруг стал не её – чужой, тяжелее, медленнее. Словно кто-то изнутри хотел задать другой темп.

Она не знала, что боится больше:

– того, что маска не примет её,

– или того, что примет слишком легко.

«Я не готова.»

«Ты врёшь.»

«Я не хочу этого.»

«Ты хочешь, ты уже чувствуешь.»

Голос не был её. Не мысли – эхо. Зверь ещё не пришёл, но он уже нюхал её изнутри, как хищник, чуюший кровь.

Рядом кто-то шептал молитву. Кто-то тихо плакал. Кто-то стоял с высоко поднятой головой, как будто уже знал, кого он примет. Элана – нет. Она не хотела быть одной из них, но ещё больше – не хотела быть никем.

Академия – не просто школа. Она это поняла ещё на входе, когда маска на двери смотрела ей в глаза. Здесь не учили. Здесь приручали. Или ломали.

Может, именно это её и манило.

Но сейчас – руки дрожали. Под лопатками сводило. В горле – горечь, как перед рвотой. Она не знала, от страха ли это или от нетерпения. И страшно было даже это осознавать.

Звук. Звон.

– Следующий, – голос жреца был вкрадчивым, как у змея.

И её ноги двинулись сами.

Форма ритуала была одинаковой для всех: подойти к жрецу, склонить голову, позволить, чтобы маска коснулась кожи – и ждать. Ждать, впустит ли зверь. Примет ли. Пожрёт ли.

Некоторых маска отвергала – обжигала лоб, сползала с лица, падала на каменный пол, где оставалась лежать, как пустая оболочка. Жрецы молча поднимали её и уходили в сторону. Студент шёл в тень – с пустыми глазами, с пустым лбом, будто уже не человек, а отбраковка. Таких не увозили сразу, но их уже не замечали. Они не прошли.

Но чаще – принимала.

Первая – тонкая девочка с короткими чёрными волосами, хрупкая, будто её можно было переломить пополам взглядом. Маска – лисица, с резьбой ушедшей в зигзаги, как хитроумные узоры на коже шамана. Когда её надели, воздух вокруг словно дернулся. Девочка на миг осела, спина дёрнулась, а потом – ухмылка. Губы расползлись в довольной улыбке, и она открыла глаза, зрачки – вертикальные, хищные. Она кивнула жрецу. Лиса проснулась.

Следующий – высокий парень с тяжёлой челюстью, носом перебитым, взглядом – как у быка перед ударом. Маска – медведь. Грубая, тяжёлая, с шероховатой поверхностью, будто вырезана из угля. Когда её приложили к лицу, он рванулся вперёд, рывком, без команды. Рука его дёрнулась, и – хррраск!– когти прорвали перчатки, выскочив из его собственных пальцев.

– Когти зверя, – шепнул кто-то позади Эланы. – Он вызвал их сразу…

Парень тяжело дышал, стоя на коленях, ладонями упершись в камень, из подушечек пальцев торчали костяные наросты, капала кровь, но лицо его – лик зверя – светилось.

Дальше – юноша с лицом, будто выточенным ножом. Худой, с ввалившимися глазами, почти прозрачный. Маска совы. Он не прорвал кожу, он просто замер, стоя прямо. Но затем дернулся и вскрикнул, схватившись за уши. На пол секунды зал погрузился в тишину – но только для него. Он услышалчто-то. Повернулся, взглянул в дальний конец зала.

– Слух охотника…– снова голос в толпе. – Он слышит сквозь камень.

Мальчишка дрожал, но не от страха. От перенапряжения. От слишком сильного сигнала, который ещё не научился фильтровать.

Элана смотрела на них – с восхищением, страхом, завистью. И внутренним скрежетом, будто внутри кто-то медленно царапал её изнутри: почему не я?Почему еёмаска молчит?

Она стояла, всё ещё в очереди, но уже на самом краю круга. Всё ближе к месту, где жрецы держали поднос. Маски на нём дышали. Они шевелились под тонкой тканью, будто чутко чувствовали тех, кто приближается.

Одна – чёрная, с серебряными клыками, узкая в скулах – лежала неподвижно. Совсем. Остальные будто подрагивали в ответ на приближение новичков, но эта – как камень. Элана не могла оторвать от неё взгляда.

– Она ждёт кого-то, – шепнула девушка рядом, глаза блестели под срезанной под мышь чёлкой. – Твоя?

Элана не ответила. Маска волчицы не издавала ни звука, не двигалась. Но всё внутри уже начинало выложиться в её ритм– пульсация, дыхание, страх. Всё в ней само – уже готовилось пасть на колени.

Она ещё не получиламаску. Но маска уже пришла за ней.

Когда очередь дошла до неё, мир будто сжался. Факелы погасли не все, но казалось, что свет отступил только вокруг неё. Все звуки – отдалённые, глухие. Остался только стук её сердца. Не её. Уже не её.

Поднос с масками всё ещё держал старший жрец – его пальцы были тонкие, белесые, как корни из-под земли. Он не говорил – только наклонил голову и чуть повернул его к ней.

Маска волчицылежала неподвижно. Чёрная, шершавая, узкая в носу, широкая в скулах. Глазницы будто не вырезаны, а проросли – пустые, но тянущие. На клыках – тонкая рябь, словно их только что облизали.

Элана не протянула руку – маска сама вскочила.

Не плавно. Рывком, как зверь из клетки. В одну секунду она была на подносе – в следующую вцепилась в её лицо.

ШшХХРААСК!

Огонь. Не магия – живой, плотный, жгучийогонь прорвался сквозь кожу, кости, нервы. Маска не наделась, она впилась, как пасть, как железный капкан, замкнувшийся на черепе. Клыки не были символом – они пронзили кожу, вошли в виски, подбородок, лоб. Заживыми.

Она закричала.

Не вслух – горло не сработало. Крик остался внутри, расплавился вместе с сознанием. Она видела – не глазами. Вспышки. Вспышки лесов, запаха крови, воя, глаз в темноте, шерсти, преследования, укусов, жара под животом, холода под ногтями. Образы скакали внутри, как в гоне. Чужие мысли, голоса, голод. Много голода. Желания.

Кто-то держал её – или пытался. Она чувствовала руки на плечах, голоса, шёпоты. – Она не дышит! – Стой, не трогай!– Но всё было дальше, чем мир.

В ней, под кожей, вспыхнул знак.

Метка. Горячее пятно на груди, в виде клыка, или когтя, или спирали – она не видела. Но чувствовала. Оно пульсировало, как сердце, и с каждым ударом часть её исчезала, растворялась в чём-то чёрном и первобытном.

Маска волчицыне просто вцепилась в лицо – она вгрызлась в душу.

ПРИМИ МЕНЯ.

Слова без звука, голос без языка. Она чувствовала их не ушами – чревом, костями, запястьями.

Она упала на колени.

Камень был скользкий, будто кровью. Или потом. Или – ей всё равно. Она царапала пол – ногтями. Нет. Когтями.Они уже начали прорезаться, крошечные, но острые. Под ногтями вспухала боль – и удовольствие. Одна и та же реакция.

ЕЩЁ.

«Нет…»– подумала она.

ДА.

И это не был спор. Это было перекусывание воли.

Она чувствовала, как маска врастает в кости. Как зверь делает шаг вперёд. Как нечто за дверью внутри открывает глаз.

Мир вырвался обратно рывком. Её снова держали – жрецы, старшие. Чужие лица, чужие руки. Она была на полу, грудь ходила часто, рот был в крови – прикусила язык. Глаза горели. По коже шёл жар, как будто она вся тлеет изнутри.

– Метка зверя, – прохрипел один из жрецов. – Она её носит.

Факелы вспыхнули. Кто-то из студентов отшатнулся. Один – рухнул на колени, блеванул. Каэль стоял в тени. Не шевелился. Но его руки были сжаты в кулаки, так сильно, что костяшки побелели. Он знал, что это значит.

Волчица выбрала. И не отпустит.

Элана дышала прерывисто. Волосы мокрые, грудь вздымалась, кожа покрыта испариной. Маска срослась с лицом, будто всегда была там. Она не чувствовала её тяжести. Только её голос. Тише. Глубже. Впереди будет больше.

Внутри неё родилась тишина. И в этой тишине – шорох лап.

Зал не шумел. Он замер.

Студенты, только что гордившиеся своими зверями, стояли теперь, будто лишённые языка. Некоторые – с побелевшими пальцами на рукоятках плащей, кто-то отступил на шаг, как будто зверь в ней мог ринуться прямо сейчас. Глаза – на неё. На её маску. На то, как она не дрожит, не пытается стянуть её с лица, не просит помощи. Она просто сидит, на коленях, с головой чуть склонённой, и дышит… слишком ровно.

Она не сорвалась.

Она слишком быстро приняла.

Это было ненормально.

Один из жрецов – тот, что моложе – отступил назад, тихо коснулся другого, старшего, и быстро склонился к нему. Другой – тот, что стар, с запавшими глазами, выслушал, не глядя на ученицу, только на метку, что тлела на её груди сквозь ткань. Свет факелов дрожал, отбрасывая длинные тени по кругу. А тени, в этот момент, тоже казались живыми.

Наставники наверху – члены Совета – наблюдали из ложи. Каэль стоял среди них, чуть в стороне, как всегда. Тело его будто каменное, ни один мускул не дёрнулся, но глаза не отпускали её. Ни на миг.

– Полное слияние,– прошептала женщина в маске филина рядом с ним. – Она едва получила маску, а уже…

– Метка зверя появилась мгновенно,– добавил мужчина с тяжёлой медвежьей маской. – Я такого не видел даже у старших.

– Это… невозможно, – отозвался третий, со змеиным узором на рукавах. – Или…

– Или она не сопротивлялась, – проговорил Каэль, тихо, но с силой, как удар. – Зверь в ней хотел выйти. И она его впустила. Сразу.

Женщина вскинула на него взгляд.

– Ты понимаешь, что это может значить?

– Понимаю, – его голос был сдержанным, но в нём слышалась глухая ярость. Или тревога. – Если это продолжится… она дойдёт до Полного слиянияещё до второго круга обучения. Её сознание не выдержит. Она исчезнет.

– А зверь?

Каэль не ответил.

Внизу студенты начали шептаться. Некоторые – с завистью. Некоторые – с тем тупым страхом, каким боятся огонь, когда тот пока не тронул тебя. Двое из её круга, что стояли рядом, отступили. Не открыто, не демонстративно – но как звери, чья шкура чует грозу.

– Она… волчица… – прошептала девушка с лисьей маской, стоящая сбоку.

– Не просто, – отозвался кто-то, – это маска вцепилась в неё. Это не выбор. Это… охота.

Среди тех, кто уже получил маски, тоже шёл обмен взглядами. Старшие – те, кто знал, что значит «Метка зверя» – не смеялись. Лишь один, в маске ягуара, знал, что происходит. Он видел, как Элана дрожала не от страха, а от того, что зверь внутри хочет больше.

На помост вышел Ардрен.

Высокий. В тёмной маске змеи, глаза прищурены. Губы тонкие, как шрам. Он посмотрел прямо на неё. Его голос не был громким – но весь зал его услышал, потому что в нём была магия.

– Имя.

Элана подняла голову. Глаза под маской – другие. Не её. Или уже – её настоящие.

– Элана, – прошептала она.

Ардрен смотрел долго. Потом сказал:

– Элана. Маска волчицы. Метка зверя. Зарегистрировано.

Он повернулся к жрецам:

– Следующий.

Это был приказ, не просьба. Надо было двигаться дальше.

Но даже когда начали звать следующего, и звук шагов вернулся, и чары спали, – зал всё ещё смотрел на неё. Маска всё ещё была на лице, сросшаяся, живая. Элана встала, сама, не дрожала. И не смотрела ни на кого.

Кроме Каэля.

И он – на неё. Долго. Тихо. Понимающе. Потому что он уже знал:

Полное слияние – не её страх. Это – её путь.

Глава 2. Живое клеймо

Она проснулась резко, будто кто-то выдернул её из глубины, а не просто разбудил. Резкое всасывание воздуха, как после нырка. Сердце билось быстро, как после бега, и даже в тишине комнаты каждый удар отдавался в черепе, в горле, в животе. Секунду она лежала неподвижно. Потом поняла – не может открыть глаза.

Не потому что веки тяжелы. Просто за ними уже что-то видело.

Не тьму. А движение. Контуры. Пульсации.

Веки распахнулись – и мир изменился.

Воздух был серым, но в нём всё пульсировало: каждый отблеск света от ткани, каждая крошка на полу, даже тонкая нитка на подушке – всё вырисовывалось с болезненной чёткостью. Она увидела, как у стены медленно, очень медленно ползёт паук, его лапки двигались в семь раз медленнее, чем обычный шаг. И она не просто видела его – она ощущала, как он касается камня.

Рядом, за перегородкой, кто-то дышал. Не вслух, а грудью. И хрипло – сонно. Она даже могла различить паузу между вдохом и выдохом. За пределами окна птичий писк – не просто звук, а ритм, разложенный по тонам. Внизу, где-то в зале Академии, звякнула цепочка. Через камень, через пол, через расстояние. Она это услышала. И не могла выключить.

Её глаза – нет, не глаза. Звериное зрение.

Его не нужно было вызывать. Оно пришло само. Маска оставила не только отпечаток. Она оставила режим восприятия.

Она села, тяжело, будто тело всё ещё сопротивлялось. Волосы прилипли к затылку. Лоб – влажный, но не от пота. Пальцы дрожали, когда она провела ими по лицу – маски не было. Но…

– Ах…

Подушечки пальцев нащупали шрамы. Не видимые – но рельефные. Тонкие борозды над скулами, как от ожога. Висок – горячий. Лоб – пульсирующий. Она пошарила по шее, по ключице, и там – боль. Пронзительная, резкая, как укус.

Грудь.

Пальцы нашли метку. Горячую, пульсирующую. В виде клыка. Под кожей. Плотную, как клеймо, вросшее в плоть. От неё расходилось тепло, волнами. И каждый удар – будто маска всё ещё говорит с ней. Не словами. Пульсом.

Она встала – и почти зашипела. Ноги слушались, но чуть иначе. Тело будто стало не только её – более точным, более хищным. Когда ступня коснулась пола, она почувствовала холод не поверх кожи, а внутри кости. Когда провела пальцем по одеялу – каждый ворс отозвался.

Она шла к умывальнику, будто вперёд тянула не она сама, а кто-то за позвоночник. Внутренний ритм диктовал движение. Не паника. Не боль. Но странное спокойствие, как у зверя, который знает, что он опаснее всех здесь.

Зеркало.

Она не подходила близко. Стояла у стены. Но увидела себя, как будто сквозь всё. Зрачки – расширены. Чёрные, как чернила в воде. Кожа бледная, но будто натянута – светлая, как покрытие на лезвии. Под глазами – тени. Но не от усталости. От изменения.

«Ты видишь. Теперь ты видишь.»

Голос внутри был без слов. Но мысли шли оттуда же, где метка. Маска не спала. Даже без физического облика – она в ней.

За перегородкой кто-то кашлянул. Она вздрогнула. Потому что не просто услышала звук – почувствовала вибрацию, как если бы кожа откликнулась на присутствие.

Слишком много. Слишком остро. Всё тело – как оголённый нерв. Но при этом – никакой паники. Страх был, но он сидел глубоко. И он был сладкий.

Зверь внутри – пробуждён.

В узком проходе общежития воздух застаивался, пахнул потной кожей, выветрившимся воском и мокрой шерстью – привычная смесь после ритуала. Но когда Элана вышла из своей комнаты, всё вокруг на мгновение стало неподвижным. Один шаг в коридор – и разговоры стихли. Кто-то перестал шептаться. Другой – резко закрыл дверь.

Она видела – не глазами. Чувствовала. Боковым чутьём. Лопатками. Тишина не была просто пустотой – это было отступление. Инстинктивное. Звериное. Слишком знакомое.

Проходя мимо дверей, она слышала дыхание. Прерывистое. Иное. Кто-то – замер за перегородкой, другой – затаился, третий – начал двигаться только когда она прошла. Она не смотрела в их сторону. Не надо. Её маска – даже снятая – всё ещё на ней. Они это знали.

– Она пахнет не так, – донеслось сзади, будто шёпот, но он не был сказан вслух. Она почувствовала мысль, как запах. Горькая, как пепел.

– Запах крови, – ответил другой, уже громче. – Она носит волчицу.

Они не были правы. Не совсем.

Это не только маска пахла через неё. Это онауже начала пахнуть по-другому.

Запах кожи – изменился. Он тянулся за ней, как шлейф: смесь дикого мяса, прелых листьев, едва ощутимого железа. Она заметила, как один из студентов, шедший с чашкой, задержал дыхание, проходя мимо. Его плечо чуть дёрнулось, но он не повернулся. Не осмелился.

Элана шла медленно, спокойно, как будто не чувствовала ничего. Но внутри – в ноздрях, в пазухах, в горле – начинала гореть сеть. Сеть запахов. Не просто «воняет» или «пахнет» – а комбинации, сигналы, эмоции.

Проходя мимо открытой двери, она уловила:

мёд → расслабление

гнилой мох → страх

острый дым → возбуждение

мокрая медь → зависть

В животе закрутило – не от тошноты, а от перегрузки сигнала. Её тело настраивалось, как слух – только на запах.

Она прошла дальше, но уже знала: за спиной у неё страх. Не как чувство – а как аромат, как волна. И это было впервые, когда она поняла, что может чувствовать ложь по запаху.

Она остановилась.

За дверью, рядом с лестницей, стояла Лисса. Слишком тихо. Слишком неподвижно. Но Элана знала, что она здесь. И ещё – знала, что она злится. Запах – кислый, дерущий нос. Гнев, покрытый пудрой.

Она пошла дальше. Не оглядываясь.

Потому что знала: она начинает чувствовать не хуже зверя.

В зале было холодно, даже слишком. Каменные стены хранили сырость, несмотря на мерцающие светильники по периметру. Потолок терялся в дымке, воздух был плотный, как вода – и пах мясом. Старым, давно высохшим. Или чьей-то кожей.

Новички стояли полукругом, босые, в тренировочных рубашках, тонких, как кожа под когтями. Под ногами – отполированный булыжник, местами потемневший от въевшейся крови. Перед ними – инструкторы. Без масок, но с глазами, в которых уже не было человечности.