Тайны прошлого. Записки детектива

Рукавишников Артём

Тайны прошлого. Записки детектива

Часть 1: Возвращение

Город Вербовск встретил меня противным моросящим дождем и тяжелым запахом гниющей листвы. Серое небо давило, будто пыталось вдавить в землю, а воздух был настолько влажным, что рубашка мгновенно прилипла к телу. Десять долбаных лет прошло с тех пор, как я уехал отсюда, поклявшись на могиле жены никогда, блядь, не возвращаться. Десять чертовых лет с тех пор, как похоронил свою Лену – единственного человека, который делал эту дерьмовую жизнь стоящей.

Я медленно припарковал свой потрепанный “Форд” у полицейского участка – старого двухэтажного здания с облупившейся до хуя краской и проржавевшей водосточной трубой. Несколько минут просто сидел, сжимая руль и пытаясь унять дрожь в пальцах. Каждый метр этого проклятого города возвращал меня в прошлое, от которого я бежал все эти годы.

Капитан Корнев, мой бывший наставник, ждал у входа, нервно переминаясь с ноги на ногу. За десять лет он постарел – волосы совсем поседели, под глазами залегли темные круги, а некогда подтянутая фигура обзавелась солидным пивным животом.

– Макс, ебать-колотить, сколько лет! – он широко улыбнулся, протягивая руку. – Рад видеть, хотя обстоятельства, конечно…

Я крепко пожал его ладонь:

– Три убийства за месяц, Игорь. В сраном городишке, где десятилетиями никого не убивали. Что за хуйня тут происходит?

Корнев заметно напрягся, оглянулся по сторонам, словно опасаясь, что нас подслушивают, и тихо произнес:

– Зайдем внутрь. Тут стены имеют уши, а мне нахуй не нужна паника в городе.

Он провел меня в свой кабинет – тесную комнатушку с зарешеченным окном и древним компьютером на столе. На стене уже висела самодельная доска расследования, где между красными нитями были прикреплены фотографии жертв. Три женщины разного возраста, найденные в лесу голыми, со странными, будто заостренным предметом вырезанными на коже символами.

– Первую нашли месяц назад, – Корнев указал на фото молодой девушки лет двадцати. – Наталья Соколова, официантка из “Рябины”. Вторую – через две недели, Ирина Власова, учительница начальных классов. Третью – три дня назад, Анна Дроздова, медсестра из районной поликлиники.

– Ебаный в рот, – выдохнул я, вглядываясь в снимки. – Почерк один и тот же?

– Абсолютно. Каждая убита в лесу, в разных местах, но недалеко от старого кладбища. Каждая со вспоротым горлом и этими хреновыми символами на теле. И каждая… – он замялся.

– Что?

– Каждая рыжая, как твоя Лена.

Меня будто ударили под дых. Воздух застрял в легких, а перед глазами на мгновение всё поплыло. Рыжие, мать их. Как Лена.

– Мы бессильны, – признался Корнев, плюхаясь в кресло. – Никаких ебаных следов, никаких свидетелей. Только эти символы… и вот это.

Он протянул мне пластиковый пакет с доказательствами. Внутри лежал серебряный кулон в форме пентаграммы, окруженной странными рунами, с темным камнем посередине.

Я почувствовал, как холодеет спина и волосы встают дыбом. Точно такой же кулон я нашел в вещах Лены после её смерти. Точно, блядь, такой же.

Старый дом на окраине города выглядел заброшенным, будто вымершим. Двухэтажный деревянный сруб с покосившейся верандой и прогнившими ступенями. Я арендовал его на время расследования – дешево и уединенно. Идеальное место для работы и для того, чтобы спрятаться от призраков прошлого, хотя, судя по всему, они меня и здесь нашли.

Внутри пахло сыростью и плесенью. Половицы противно скрипели под ногами, а облупившиеся обои в некоторых местах отходили от стен, обнажая почерневшие от времени бревна. Я швырнул дорожную сумку на продавленный диван и достал бутылку виски. День выдался пиздец каким тяжелым, а ночь обещала быть еще хуже.

Разложив материалы дела на кухонном столе, я вглядывался в фотографии жертв. Все три были убиты в полнолуние. У всех на теле одинаковые символы, похожие на какие-то древние руны. И все – рыжеволосые, как Лена. Совпадение? Хуй там. В этом городе совпадений не бывает.

К полуночи виски закончился, а сон так и не пришел. Я открыл скрипучее окно и закурил, вглядываясь в темноту за домом. Лес шумел под порывами ветра, и в этом шуме мне чудился шепот. Женский шепот, зовущий меня по имени.

Макс… Макс…

На мгновение мне показалось, что среди деревьев мелькнула женская фигура. Рыжие волосы, развевающиеся на ветру, знакомый силуэт.

– Лена? – хрипло позвал я, понимая всю абсурдность происходящего.

Я моргнул, и видение исчезло. Только ветер и дождь. Но чувство, что я здесь не один, не покидало меня. Будто кто-то наблюдал за мной из темноты, кто-то ждал моего возвращения в этот проклятый город.

– Ебаные галлюцинации, – пробормотал я, захлопывая окно. – Еще немного, и совсем крышей поеду.

Часть 2: Следы

Городской архив размещался в сыром подвале библиотеки. Спустившись по узкой лестнице, я оказался в царстве пыли, старых книг и затхлости. Пожилая архивариус Марина Петровна – высохшая старушка с цепким взглядом – долго копалась в каталогах, прежде чем выдала мне папку с материалами по истории города.

– Интересуетесь ведьмами Вербовска? – спросила она, поправляя очки на крючковатом носу. – Странное увлечение для полицейского.

– Это связано с расследованием, – уклончиво ответил я, пролистывая хрупкие пожелтевшие страницы.

– С этими убийствами? – она понизила голос до шепота, оглядываясь по сторонам. – Люди говорят, это проклятие вернулось. Оно, блядь, всегда возвращается.

Я удивленно поднял взгляд. Слышать такую лексику от старушки было неожиданно.

– Какое проклятие?

Старушка огляделась, словно опасаясь, что нас подслушивают невидимые уши, и наклонилась ко мне через стол:

– Ковен Семи Дочерей. Говорят, они практиковали черную магию еще с XVII века. Страшные, ебучие ритуалы, от которых кровь стынет в жилах. В 1920-х их лидера – Агату – поймали и сожгли в лесу. Прямо там, где сейчас находят тела. Перед смертью она прокляла город, поклявшись вернуться через сто лет, чтобы отомстить. Говорят, она кричала: “Я вернусь в крови рыжей дочери, и все вы, суки, познаете мой гнев!”.

Я листал пожелтевшие страницы, изучая старые гравюры и выцветшие фотографии. На одной из них была изображена группа женщин в длинных белых платьях, стоящих вокруг каменного алтаря. У их ног лежало обнаженное тело с перерезанным горлом.

– А что вы знаете о ритуалах этого ковена? О деталях? – спросил я, чувствуя, как внутри нарастает тревога.

Марина Петровна побледнела, её морщинистые руки задрожали:

– Они были чертовски изобретательны в своих мерзостях. Говорят, для самых сильных заклинаний им требовалась кровь рыжеволосых женщин. Они верили, что такие женщины особенные – носители древней силы. “Поцелованные огнем”, как они их называли. Кровь собирали в специальные чаши, а на телах вырезали символы – ключи к потустороннему.

Как Лена, – пронеслось в голове.

– А эти символы… они сохранились где-нибудь?

– В Гримуаре Семи Дочерей. Их книге заклинаний. Но она исчезла много лет назад. Говорят, её спрятали где-то в лесу, чтобы никто не мог использовать их знания.

Покидая архив, я чувствовал на себе пристальный взгляд старухи. Словно она знала больше, чем рассказала, но боялась произнести это вслух.

Вечером я навестил местного патологоанатома, который проводил вскрытие жертв. Районный морг располагался в подвале больницы – ещё более мрачном и сыром, чем архив. Доктор Савин, нервный мужчина лет пятидесяти с дрожащими руками и залысинами, выглядел так, будто не спал несколько дней.

– Ни хуя себе расследование, – сказал он, доставая папки с отчетами. – Это не обычные убийства, детектив. Я за двадцать лет практики такого дерьма не видел.

Он разложил на столе снимки тел крупным планом.

– Видите эти надрезы? Они сделаны с хирургической точностью. Кровь была собрана. Почти вся, до последней капли. И время смерти… точно в полночь, во всех трех случаях. Какая-то адская пунктуальность.

– Ритуальные убийства?

– Хуже, намного хуже. Посмотрите на их глаза.

На фотографиях глаза жертв были широко раскрыты, зрачки расширены до предела, словно они увидели что-то невообразимое.

– Они были в сознании до самого конца, – продолжил Савин, вытирая пот со лба. – Их не накачивали наркотиками, не усыпляли. Они всё видели, всё чувствовали. И, судя по выражению лиц, они видели что-то… что-то, что их ужаснуло настолько, что сердце остановилось раньше, чем они потеряли сознание от потери крови.

– Ебаный в рот, – пробормотал я. – Что могло их так напугать?

Савин нервно облизнул губы:

– Знаете, я человек науки. Я не верю во всю эту мистическую хуйню. Но здесь… – он понизил голос. – Когда я делал вскрытие последней жертвы, мне показалось, что она… улыбается. Не как живой человек, а как кукла с нарисованной улыбкой. И эта улыбка появилась уже после смерти. Я чуть не обосрался от страха.

Возвращаясь домой через лес, я снова почувствовал чье-то присутствие. Холодный ветер шептал мое имя, а между деревьями словно мелькали тени. Рука сама потянулась к пистолету. Чертов город сводил меня с ума, возвращая все кошмары прошлого.

В доме меня ждал сюрприз. Я сразу понял, что кто-то был здесь в моё отсутствие. Ничего не пропало, но вещи были не там, где я их оставил. Книга на столе лежала не так, кружка стояла на другом месте. А в ванной комнате на зеркале была надпись, сделанная ярко-красной помадой:

“Найди дневник. Я ждала тебя.”

Почерк был Ленин. Тот же наклон букв, те же завитушки в конце слов. Почерк моей мертвой жены.

– Какого хуя? – прошептал я, ощущая, как по спине бегут мурашки.

Часть 3: Дневник

Следующую ночь я провел, лихорадочно перебирая вещи Лены, хранившиеся у Корнева все эти годы. Два картонных ящика – всё, что осталось от человека, которого я любил больше жизни. Одежда, книги, фотографии… воспоминания, от которых сжималось сердце.

Среди них я нашел маленький кожаный дневник, искусно спрятанный в подкладке старого чемодана. Я никогда раньше его не видел – видимо, Лена тщательно скрывала его существование.

Руки дрожали, когда я открыл первую страницу. Записи начинались за два года до смерти Лены:

“10 апреля. Сегодня я нашла странную книгу в подвале дома. ‘Гримуар Семи Дочерей’. Внутри древние заклинания и ритуалы. Кажется, дом хранит больше тайн, чем я думала. Меня как будто что-то притягивает к этой книге, не могу перестать о ней думать.”

“23 апреля. Начала читать Гримуар. Некоторые страницы написаны на странном языке, но я каким-то образом понимаю их. Словно знания просто вливаются в меня. Это пугает, но и завораживает одновременно.”

“15 мая. Сны становятся все ярче и реалистичнее. Я вижу женщин в белых одеждах, танцующих в лесу вокруг огня. Они зовут меня присоединиться. Говорят, что я – одна из них. Седьмая дочь. Проснулась вся в холодном поту. Макс ничего не заметил, слава богу.”

“2 июня. Ходила в лес, к месту из моих снов. Нашла там остатки каменного алтаря. Старые, поросшие мхом камни, но я чувствовала, что они… живые. Блядь, я схожу с ума? Когда прикоснулась к алтарю, услышала шепот. Женский голос сказал: ‘Добро пожаловать домой, дочь’.”