Метод чекиста

На столе гордо возвышалась стройная бутылка самогона. На газете, которую использовали вместо скатерти, лежала простенькая закуска – любительская колбаса с черствым хлебом.

Главная тема дискуссии – в какую же болотную тину их затащил горячо любимый пахан. Не, ну то, что с Дольщиком все непонятно, непросто и что он, скорее всего, завязан в шпионских делах, – это и раньше было ясно как божий день. И в принципе им было на это глубоко наплевать, хотя ситуация и будоражила кровь новизной и ощущением прямо-таки международного масштаба своей незаконной деятельности. Никаких добрых чувств к социалистическому отечеству два молодых уголовника не испытывали. Они относили себя к тем, для кого любое место на Земле – отечество, если только там можно что-то безнаказанно стащить, кого-то жестко нагнуть, сладко жрать и крепко спать на перине, при этом нигде не работая.

Но дела закручивались что-то слишком серьезные и рисковые. Да еще Клещ, на досуге и от скуки обновив свои познания в уголовном законодательстве, вычитал своими глазами, что за государственные преступления вернули смертную казнь. Слышал об этом и раньше, но его как-то это не интересовало. А вот теперь интересует. И даже очень интересует.

Этим соображением он поделился с Пятаком. Тот спросил:

– А что мы помогали документы воровать из машин и квартир – это государственное преступление?

– Добавь еще два трупа. Тут и бандитизм. И терроризм. И измена Родине, – мрачно перечислял Клещ. – Все в наличии.

– То есть Дольщик нас под вышку подвел, получается? – выпучил глаза Пятак.

Жертв, которых забил лично Дольщик своим страшным кастетом на той дороге, им жалко не было совершенно. Чего жалеть не пойми кого – так и жалости на всех не хватит. А вот теперь настала пора пожалеть самих себя.

– Подвел, – твердо сказал Клещ.

– Сука. – Пятак задумался. – Теперь уже не спрыгнем.

Самогончика они уже опрокинули, и в голове Клеща спиртовые пары поднимали наверх отчаянные идеи, толкали его на необдуманные решения.

– Кто не спрыгнет? Я? – выпятил он нижнюю губу.

– Дольщик нас на ремни порежет. И собакам скормит, – грустно и как-то покорно произнес Леха Пятак.

– Кого? Меня?! Да я сам кого хочешь скормлю!

Посидев немного и смотря в опустевший стакан, Клещ вдруг неожиданно резко поднялся со скамейки:

– Идешь со мной?

– Куда?

– На волю. В бега. Где он нас не найдет.

Пятак испуганно потряс головой:

– Да ты чего. Нет!

– Как знаешь! Так и будешь холопом. Машины угонять. В мокрухах подвизаться. Притом забесплатно. С последнего дела сколько взяли?

– Нисколько.

– О том и речь. Ну?

– Остаюсь!

– Эх, нюня ты, Пятак.

– Ты за базаром-то следи. И не обижайся, если тебя потом Дольщик кастетом упокоит.

– Все. Нет меня! – Клещ шагнул к двери.

Дверь неожиданно распахнулась, и он чуть не столкнулся лоб в лоб с Дольщиком, державшим в руке потертый портфель.

– Развлекаетесь, ребятишки? – привычно улыбаясь, спросил пахан.

– Поминаем убиенных, – буркнул Пятак. – И тоскуем, что забесплатно отработали.

– А ты, Клещ? – Дольщик внимательно посмотрел на своего помощника, от чего у того пот выступил на лбу. – Вижу, расстаться с нашей доброй компанией решил.

– И расстанусь! Все, валю! Линяю! Рву когти!

– Как говорят интеллигентные люди – только через твой труп, – не меняясь в лице, так же доброжелательно произнес Дольщик.

И тут Клещ не выдержал. Накипело у него. Рука нырнула в карман. И вот в ней пружинный американский нож с выкидным лезвием. Щелчок – лезвие выскочило из рукоятки.

Парень даже не стал махать ножом, угрожать. Просто сразу ударил Дольщика в живот. Насадить по задумке должен был так, что никакая реанимация не откачает.

Дольщик необычайно легко сдвинулся чуть вбок. И быстрым движением перехватил запястье противника. При этом из другой руки даже не выпустил свой портфель.

Он не стал выламывать и выкручивать Клещу руку. Просто давил так, что казалось, кости треснут. Уже и нож выпал. И Клещ плюхнулся на колени. Заскулил жалобно:

– Отпусти! Сломаешь же! Больно!

– Желание друга – закон. – Дольщик отпустил его.

Нагнулся. Поднял нож. Сложил его. И засунул в карман фартового пиджака с трудом поднявшегося на ноги и скулящего Клеща.

– Вот что, сынки. – Дольщик продолжал улыбаться. – Мы теперь семья. А из семьи просто так не уходят. Меня нет смысла убивать. Потому что даже если это удастся, то придут другие и убьют вас. И в назидание вырежут всех, кто вам еще дорог. Потому что мы не бирюльками тешимся. Мы в серьезной игре. Доходчиво объясняю?

Пятак закивал, а Клещ баюкал поврежденную руку и ничего не ответил. Ему было больно, страшно, неуютно. А еще он раньше не представлял, что Дольщик обладает такой чудовищной силой. По сравнению с ним даже Турок выглядел бы хиляком.

– Будем считать, что понятно. – Дольщик уселся за стол.

С видимым омерзением он посмотрел на мутный самогон дрянной очистки. Полез в портфель и вытащил бутылку «Московской», бумажный пакет с рыбными закусками.

– Отпразднуем. Поработали знатно. Хотя результат не тот, на который рассчитывали. – В его голосе прорезались злые нотки и тут же исчезли. – Но ваших заслуг это не умаляет.

Он снова полез в портфель. Вытащил оттуда две пачки крупных купюр и бросил перед парнями на стол со словами:

– Зарплата. Сдельная. По высшему тарифу.

Пятак, дурные мысли которого в момент улетучились, схватил деньги и заворковал:

– Вот спасибо. Уважил…

Клещ тоже забыл о больной руке и потянулся к пачке.

– Ну вот и хорошо, ребятишки. – Дольщик начал колдовать над бутылкой водки. – Больше не ссоримся. И ударно трудимся. А дел у нас припасено на многие годы вперед…

Глава 5

Завхоз «пятнашки» Волынчук залез в свой письменный стол и вытащил пухлую амбарную книгу. Следом извлек толстую папку с завязками, плотно набитую бумагами.

– Вот, – как купец, показывающий товар лицом, самодовольно изрек он. – Заявки на машины. Табель. Все учтено. Это в аптеке могут быть неточности, а у нас не забалуешь.

Ему еще не было и сорока, но худое лицо густо покрывали морщины, особо резко пройдясь по лбу. Был он высок, ростом почти с начальника лаборатории, но худ, жилист, коричневый костюм на нем сидел как-то не слишком ладно – ему бы больше подошли бушлат или телогрейка. Уверенный, знающий свое дело специалист. И не было в его глазах того неистребимого огонька жульничества, который испокон веков горит у интендантов и хозяйственников. Порядок на вверенном ему участке он поддерживал идеальный, как боцман на корабле, – все выкрашено, на своих местах. Гонял подчиненных без устали, доставалось от него даже руководству. В общем, человек на своем месте.

Пролистнув бумаги, я спросил:

– А чего такую хилую машину начальству дал?

– Да знай я, как дело обернется, я бы с танкистами в соседней части договорился и его бы на танке везли! Эх, Вадим Савельевич, как же он так. – Волынчук горестно вздохнул.

Насколько я знал, еще до войны Волынчук был у невинно убиенного Кушнира в геологических партиях. Шоферил, потом и завхозом работал, и мастером. Война их раскидала, но после Победы нашли друг друга. Можно сказать, товарищи. И вот…

– Да и водитель Максимка – шалопай, но ответственный, когда надо. Машину в прекрасном состоянии держал, – продолжил сокрушаться завхоз.

– Жизнь – штука суровая. А смерть – так вообще беспощадная.

– Верно. Сколько раз так было. Люди, люди, люди. Хорошие люди. Друзья, родственники. Они уходят. Или осколок, или вражья пуля, или болезнь настигнет. А ты живешь и только список потерь ведешь. Что-то в этом есть неправильное.

Мне его настрой совершенно не нравился. Разнылся, когда так нужен. И я резко кинул:

– Что, завидно? Тоже на тот свет собрался?

– Да не про то я, товарищ майор. Не про то.

– Понятно. Душа болит… Лучше бы она у тебя болела в связи с тем, что под носом у тебя творится. Ты знаешь, это ведь не дорожное происшествие было.

– А что? – недоумевающе посмотрел на меня Волынчук.

– Вашу эмку вынесла с шоссе другая машина. А пассажиров добили чем-то тяжелым.

– Вот, значит, как, – протянул ошарашенно завхоз и еще сильнее понурил плечи, согнувшись под тяжестью страшного известия.

– Где твои глаза и уши были, Евгений Гаврилович? Просмотрел врага!

Я имел все основания спрашивать с него. Потому что помимо того, что он был завхозом, он также являлся и осведомителем нашей организации. Был на связи у куратора объекта Валеева. Но после заведения агентурного дела «Плотина» я его взял себе на параллельную связь – имею право как представитель вышестоящего органа.

Кто бы что ни говорил, а основное противостояние двух мировых систем – капиталистической и социалистической, – сейчас происходит вокруг атома. Атом – это вопрос выживания. Ныне у США около тысячи боеголовок против наших полусотни, да еще оголтелые маккартисты неустанно подзуживают военных и президента ударить всеми запасами по России, пока ей ответить нечем. Каждый год американцы разрабатывают планы ядерной атаки на нас, и руки у них чешутся. И они вполне могут разровнять наши города под фонящие радиоактивные пустыни.

В чем спасение? У нас должно быть бомб и средств доставки не меньше. Взаимное гарантированное уничтожение – ключ к миру.

И тут один из основных камней преткновения – сырье. Уран. Залежи. Высокотехнологичная переработка урана двести тридцать восьмого в двести тридцать пятый. Больше урана – больше боеголовок. Прочнее мир во всем мире.

Работали у нас горно-химические и обогатительные комбинаты в Средней Азии и некоторых других регионах. В ГДР добывали сырье предприятия совместного российско-германского акционерного общества «Висмут».

Уран стал первоочередной задачей при геологоразведках. Готовились в вузах специалисты, создавалась необходимая аппаратура. Работали сотни экспедиций. Если в 1945 году мы добыли лишь пятнадцать тонн урана, то в прошлом, 1951-м, – уже более двух тысяч. И все равно ядерного сырья нам катастрофически не хватало. На перспективные геологоразведочные миссии возлагались самые серьезные надежды. Неудивительно, что геологи находились в центре внимания разведок.

Мяч в разведывательных играх на ядерном поле постоянно был то на одной стороне, то на другой. И пока что по очкам мы хорошо так обыгрывали Запад. Были наши люди в самой сердцевине их ядерного проекта. Полученная информация помогла избежать тупиковых путей, на которые тратились время и средства.

У врага успехи были поскромнее. Только недавно им удалось расшифровать местоположение закрытого города Вийск-13 – нашего ядерного оплота. Но большинство объектов они не знали. Хотя и достижения у них имелись. Вон, внедрили свою агентуру во вторую лабораторию, чуть не рванули экспериментальную установку. Два года назад накрыли эту сеть при моем самом активном участии.

На этот раз объектом оперативного проникновения стала «пятнашка» – это наш, можно сказать, аналитический центр по урановым геологическим изысканиям.

Некоторое время назад внешняя разведка обратила внимание на то, что к противнику потекла информация по нашей урановой геологоразведке. Притом информация фрагментарная и несистемная, что исключало причастность к утечке специалистов высокого звена. Но информация текла. И текла она, как мы прикинули, именно из «пятнашки».

Тогда и было заведено дело «Плотина». Задействованы все агентурные возможности – а их в Проекте было до черта, чуть ли не каждый был готов сотрудничать с органами и в любой форме. Волынчук считался вдумчивым и полезным информатором, уже зарекомендовавшим себя по конкретным делам.

В общем, мы просеивали персонал «пятнашки», брали под колпак наиболее подозрительных личностей. Помощь от завхоза в этом была немалая – он знал об объекте и людях все и обладал хорошим и наметанным глазом. Но только вот воз и ныне там.

Между тем, как утверждали разведчики, ручеек той самой информации по урану потихоньку иссякал. И мы поуспокоились, решили, что, может быть, и нет агента на «пятнашке», а сведения получены каким-то другим путем. Тоже, конечно, хорошего мало, но уже не так остро все.

И вдруг пожалуйста. Нам нанесен удар. Притом с размаху. Сокрушительный. Не считаясь ни с чем.

Похоже, где-то за рубежом посчитали, что овчинка стоит выделки, или им необходима была срочно эта информация. Поэтому и пустились во все тяжкие, организовав нападение с целью завладения документом. Плюсов полно – добывается стратегическая информация в скомпонованном виде. Убирается одна из серьезных фигур Проекта – а Кушнир был такой фигурой. Для этого не жалко подставить под удар свой источник в лаборатории. А то и вовсе рассчитывали после акции вывести агента из игры.

– Ну, не с меня одного спросят. – Оправившись от смятения, Волынчук расправил плечи, насупился и бросил на меня колкий взгляд.

– Точно, – кивнул я. – И мы прошляпили, и ты. И что?

– Да ничего. Виноват… Что же теперь будет, Иван Пантелеевич?

– Все то же, что и было. Будем работать, Гаврилыч. Ты ж опытный, хитрый и умный, как змей. Встряхнись! Узнавай, вспоминай. Кто интересовался этой поездкой? Кто интересовался докладом? Кто знал, что Кушнир поедет с бумагами? Кто выглядел напряженно? И машина, что вашу эмку снесла, – она зеленая, видимо, массивная. И должна была крутиться поблизости. Тоже поспрашивай, поищи. Ну не мне тебя, нашего старого и заслуженного негласного сотрудника, учить.