Алый вкус Бодрума

Марк Стеллар

Алый вкус Бодрума

Глава 1. Ночь в Бодруме

Ночной Бодрум пахнул солью, бензином и сладковатым дымом от кальянов; неоновые вывески танцевали на мокрой брусчатке. В одном из самых дорогих ресторанов суши на набережной, где столы были застланы свежими цветами, а официанты улыбались так, будто им платили за каждую улыбку, произошла вещь, которая нарушила привычный ритм курорта и перевернула жизнь нескольких людей.

Анну Петрову, двадцатичетырёхлетнюю видеоблогершу из Москвы, нашли мёртвой в туалете заведения. Она лежала на холодной плитке, в облегающем чёрном платье с глубоким декольте, рассыпанной светло-русой косой и с идеальным макияжем, который теперь казался странно неподвижным лицу, уставшему и молодому одновременно. Её глаза были полуоткрыты, губы чуть приоткрыты – как будто она хотела сказать что-то, но не успела.

Анна – АняВита для миллионов – была знакома публике по улыбке, шёпоту в кадре и манере рассказывать о путешествиях, моде и жизни так, будто говорила с лучшей подругой. Её лицо в кадре: овальное, кожа с лёгким золотистым загаром, глаза зелёные, с искрой и иногда усталым блеском, нос аккуратный, губы полные, улыбка – медовая. В реальности она была ещё сложнее: на левой лодыжке маленьая татуировка в виде волны, на правой руке – едва заметный шрам от детской игры. Она брала аудиторию мягкой честностью, и люди ей верили.

Кемаль Йылмаз, следователь из полиции Бодрума, в тот вечер стоял у широкой двери туалета и втягивал прохладный воздух. Ему было тридцать пять, он был высокий, широкоплечий, с тёмными волосами и глазами цвета тёплого дерева. Его лицо хранило следы жизни: лёгкие морщинки у глаз, рубец на брови от школьной драки, руки – сильные, привыкшие работать с документами и улицами. Ему было знакомо имя Анны – в прошлом месяце она снимала репортаж о лучших ресторанах Бодрума, и он видел её улыбку на экране своего старого телефона, когда ждал начала смены. Теперь тот же экран показывал кадры с места событий: блёклую тень, где была она.

Кемаль думал взвешенно и медленно, как человек, который много раз видел похожие сцены и научился не спешить с выводами. Его разум разделял мир на факты и домыслы. Первые – холодные, без эмоций: место происшествия оцеплено, официанты отвечают на вопросы с дрожью в голосе, барная стойка блестит, на зеркале умывальной виднеются отпечатки, а в сумочке Анны лежал смартфон с разряженным аккумулятором и парой недосказанных сообщений. Вторая часть внутреннего мира – мысли, которые неожиданно пролезали сквозь служебное: кто же она была на самом деле? Почему её лицо казалось ему таким знакомым и чужим одновременно?

Он заметил мужчину в дорогом костюме, который не мог скрыть тревоги: это был Виктор Орлов, менеджер и продюсер Анны. Его лицо было бледным, глаза красные, губы поджаты. Виктор – высокий, с чуть поседевшими висками, строгими чертами и голосом, который всегда умел убедить клиентов. Он отрекомендовался как человек, который строил карьеру блогерши: от первых прямых эфиров в интимной комнате до гастролей и контрактов с брендами. Теперь его руки дрожали, когда он щупал пепельницу.

– Я… не понимаю, – сказал он едва слышно, глядя на тело. – Она просто ушла в туалет. Я видел её перед этим. Всё было нормально.

Ещё один человек – младшая сестра Анны, Елена – сорок минут добрая и дикая одновременно, сумела добраться до места раньше части поклонников. Её глаза – тёпло-карие, круглые, как глаза ребенка, но с той же силой, что и у Анны, только без блеска камер. Елена была скромнее: высокая, хрупкая, в джинсах и свитере с перьями, но с тем же шрамом на локте, который сестры получили в детстве, и это знали только они. Её сердце сейчас пронзала нестерпимая боль, и она держалась за барьер, словно за последнее, что её удерживает от падения.

Кемаль мыслил о себе: он никогда не любил публичность и всегда считал соцсети поверхностной лавиной. Но он тоже был человеком, и в нём, как в каждом из присутствующих, мелькала мысль: кто бы ни сделал это, он или она теперь оставят пустоту, которую не заполнить лайками.

Официантка Лейла, молодая турчанка с внимательным взглядом, рассказала, что в тот вечер к столу Анны подошёл незнакомец в простом льняном пиджаке и шляпе. Он попросил суши и сидел в тени, как будто специально выбирал себе алиби. Никто не помнил его лица хорошо: туристы, которых не задерживает преданная публика, быстро растворяются в ночи.

Камеры наблюдения ресторана, кстати, были частично выключены в тот вечер – кто-то вынул носитель у главной камеры на крылечке складского помещения, а резервные оказались выключены из-за технической проверки. Это был первый большой звоночек: нехорошо для владельцев дорогого заведения, но замечательно для того, кто планировал исчезнуть. Кто-то подготовился.

Когда тело вывезли и начало официальное следствие, над рестораном осталась пустота и запах суши. И в этом запахе, как в ниточке, сплёлось слишком много людей, интересов и тайн – от продюсера, который считался слишком умным, до официантки, которая знала слишком много, и до владельца, который улыбался так, будто клал в карман чужую жизнь.

Кемаль вышел на улицу, вдохнул морской воздух и вдруг ощутил неясную связь с девушкой из блогов, как будто его жизнь и её – это два кадра одного фильма. Он не понимал, почему он чувствует то, что чувствует, но он знал одно: эта история не будет простой.

Глава 2. Камера и секреты

Прошло несколько недель до того, как Анна приехала в Бодрум. Её приезд был обычной частью коммерческого маршрута: реклама, гастроли, съёмки. Но в её чемодане, помимо платьев и штатива, был ещё один предмет – маленький диктофон

и блокнот с пометкой «Скрытое». В том блокноте загорался новый план: не очередной гастрономический путеводитель, а расследование. Анна любила рисковать. Для неё риск – как воздух: он питал просмотры, заставлял сердце биться быстрее и давал ощущение, что она действительно живёт.

Её внутренний мир был сложным и многослойным. На камеру она улыбалась, шутлила, давала советы по уходу за кожей и декларировала свободу. В реальности она часто чувствовала пустоту, не из-за отсутствия подписчиков, а из-за того, что за дармовым вниманием скрывался платиновый холод. Её отношения с Виктором были как шина на колесе: без них – колесо не едет, но шина вжавливает и рвёт. Виктор управлял контрактами, одобрял материалы и контролировал каждое слово. Он был для неё деловым наставником и хищным менеджером в одном лице.

В Бодруме она надеялась сбежать от оков, написать сценарий другого формата – документального, местами жёсткого: о людях, которые прячутся за роскошью. Её интуиция подсказывала, что в городе есть те, кто использует туристическую маску для торговли гораздо более тёмной валютой. Её интерес задел определённую тему: богатые клиенты, закрытые вечера, «закрытые» списки гостей, о которых никто не говорит, и которые появляются в комментариях к её видео в виде намёков и вопросов.

Кемаль увидел в этой Анне не только лицо с обложки: в его памяти всплывали кадры их коротких встреч. Они познакомились случайно в паре дней до трагедии – на фестивале уличной еды, где он дежурил из-за массового мероприятия. Она подошла с камерой и доброжелательно спросила, не хочет ли он представиться в кадре для рубрики «Местные лица». Он сначала отказался, но её искренность растопила лед. Потом был кофе, маленькая прогулка по узким улочкам, разговоры, в которых она говорила о свободе, а он – о корнях, и между ними возникла незаметная нить. Она была как искромётный воск: плавный, но горел от контакта. Для неё он был тихой опорой, для него – дыханием, которое он не любил признавать.

Она рассказывала о своём желании снять правду и о том, как ей страшно. В её голосе была директива и признание: «Я боюсь, Кемаль. Но если никому не сказать, то кто-то другой должен это сделать. Или умру, закопанная в лайках». Он улыбнулся, что было нелепым для мужчины в форме. Но улыбка стала чем-то большим: обещанием, которое он сам ещё не понимал.

В те дни они гуляли по набережной, трогали скалы, слушали оды к морю. Она рассказывала ему о детстве в провинции: как они с сестрой Еленой делили яблоки, как родители ссорились, как она впервые включила камеру в старой комнате и обнаружила, что может управлять вниманием. Её глаза загорались, когда она говорила о планах, о людях, которых хотела увидеть в своём фильме, и он тогда видел не просто блогершу – он видел творца, чью страсть нельзя запереть.