Я не псих

Я не псих

Алексей Гротов

© Алексей Гротов, 2025

ISBN 978-5-0068-1478-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Персонаж: Никита. Молодой человек, пытающийся обрести контроль над своей жизнью после тревожного эпизода в прошлом. Его стиль – перчатки без пальцев, одежда в темных тонах (черная худи, потертые джинсы), и как яркий, бунтарный акцент – волосы цвета электрик. Этот образ одновременно щит и крик.

ПРОЛОГ

Холодный пот разбудил его раньше будильника. Опять. Никита лежал, уставившись в потолок, стараясь дышать медленно и глубже, как учил доктор. В ушах стоял гулкий звон, отголосок крика, который, казалось, исходил не от него, а из самых стен. Он сжал кулаки в черных трикотажных перчатках без пальцев, чувствуя, как грубая ткань впивается в ладони. Реальность. Это было реально.

Он встал и подошел к стене у изголовья кровати. Она была испещрена надписями, сделанными разными маркерами, иногда дрожащей рукой. Это был его дневник. Его заклинание. Его щит.

ХВАТИТ

ЗАТКНИСЬ

Я НЕ ПСИХ

Я НЕ ХОТЕЛ

Синие пряди волос упали ему на лицо, когда он провел пальцами по шершавой штукатурке рядом со словом «ПСИХ». Он не псих. Доктор Аркадий Владимирович подтвердил. «У вас тревожное расстройство, Никита, прекрасно поддающееся коррекции. Вы не представляете опасности». Эти слова были бальзамом.

Никита одел свою униформу – темно-серую худи, черную куртку. Образ складывался, как кольчуга. Выходя из комнаты, он всегда касался надписи «HEТ ПРОШУ». Это было ритуалом. Мольбой.

Сегодня был день приема. Никита почти дорожил этими встречами. Кабинет доктора пахл кофе и старыми книгами, там было тихо и безопасно. Доктор слушал, кивал, его спокойный голос растворял тревогу, как сахар в горячем чае.

– Как ваше состояние, Никита? – спросил Аркадий Владимирович, поправляя очки. Взгляд у него был проницательный, но добрый.

– Лучше, – буркнул Никита, теребя края перчаток. – Почти не слышал… голос.

– Прекрасно. Вы делаете большие успехи. Знаете, я даже хочу предложить вам кое-что. Небольшое упражнение на доверие к самому себе.

Доктор протянул ему маленький, тщательно завернутый предмет.

– Это триггер-объект. Просто носите с собой. Когда почувствуете панику, коснитесь его. Напомните себе, что вы здесь, в безопасности, и контролируете ситуацию.

Никита взял сверток. Он был тяжелее, чем выглядел.

– Спасибо, – он был тронут. Никто никогда так не доверял ему.

– Не за что. Вы сильный парень, Никита. Просто забыли об этом.

Вечером, развернув сверток у себя дома, Никита ахнул. На ладони лежал изящный складной нож с перламутровой ручкой. Красивый, холодный, смертоносный. Рука задрожала. Зачем психолог дал ему это? Это проверка? Доверие? Он почувствовал прилив странного волнения, смешанного с ужасом. Он спрятал нож в ящик стола, под груду бумаг. Рука автоматически потянулась к маркеру.

На чистом участке стены, с нажимом, рвущим бумагу, он вывел:

Я НЕ ХОТЕЛ

Он не хотел этого. Не хотел нож. Не хотел этих смешанных чувств.

На следующее утро новость ворвалась в его телефон как ураган. В парке, недалеко от его дома, нашли тело молодой женщины. Убийство. Жестокое.

Никита лихорадочно включил телевизор. Кадры мелькали на экране. И тогда он увидел. Репортер стоял как раз на его улице. А за его спиной, в толпе зевак, был он сам. С синими волосами, в темной куртке. И в тот самый миг, будто почувствовав взгляд камеры, он повернулся и посмотрел прямо в объектив. Лицо было бледным, растерянным, почти виноватым.

У него перехватило дыхание. Он не был там. Он точно помнил, что вчера вечером никуда не выходил! Это невозможно!

Панически рыская по карманам вчерашней куртки в поисках сигарет, он нащупал в правом кармане что-то маленькое и твердое. Он вытащил это.

Это была серьга. Не его. С каплей засохшей крови.

В ушах поднялся оглушительный шум, в котором ясно проступил знакомый шепот, но на этот раз он звучал как голос доктора: «Вы сильный парень, Никита. Вы просто не помните…»

Он отшатнулся к стене, спиной прижимаясь к своим же надписям. Его взгляд упал на ящик стола. С пугающей ясностью он понял, что ножа там нет.

Никита схватил маркер. Рука дрожала, буквы плясали и рвались. Он писал, замазывая старые слова, крича в немое пространство комнаты, пытаясь убедить самого себя, отгородиться от чудовищной правды, которую для него приготовили:

HEТ ПРОШУ ХВАТИТ ЗАТКНИСЬ Я НЕ ПСИХ Я НЕ ХОТЕЛ ХВАТИТ ЗАТКНИСЬ

Глава 1

Сознание возвращалось обрывками, как плохой сигнал. Первое, что Никита почувствовал, – холодный пол под щекой и резкую боль в виске. Он лежал, свернувшись калачиком, у стены с исписанными маркером мольбами. В комнате пахло острой сыростью и чем-то металлическим, знакомым и оттого еще более пугающим. Запах страха. Запах пота.

Он открыл глаза. Утро. Свет из окна резал сетчаткой. На полу валялся красный маркер, его колпачок закатился под кровать. Последняя фраза, выведенная на стене, была не просто написана – она была вдавлена в штукатурку с такой силой, что бумага маркера порвалась: «ЗАТКНИСЬ».

Никита поднялся, опираясь на стену. Голова гудела. Он не помнил, как уснул. Помнил только новости. Серьгу. Пустой ящик стола.

«Не было ножа», – убеждал он себя, отдергивая руку от стола, как от раскаленного железа. Он боялся проверить. Проверка сделает кошмар реальностью.

Его взгляд упал на куртку, все еще брошенную на стуле. Там, в кармане, лежала эта серьга. Доказательство. Проклятие.

Он ринулся к куртке, вывернул карман. Пусто.

Сердце упало, а затем забилось с новой, бешеной силой. Может, ему показалось? Галлюцинация? Может, доктор прав, и его мозг просто строит ему ловушки?

Он начал лихорадочно обыскивать комнату, переворачивая подушку, сметая со стола пачки сигарет и зажигалки. Ничего. Облегчение было коротким и ядовитым. Потому что если серьги нет, значит, он и правда мог ее придумать. А это было ничем не лучше.

Внезапно его взгляд зацепился за щель между полом и плинтусом около кровати. Что-то блеснуло. Медленно, почти не дыша, Никита наклонился и поддел предмет ногтем. На ладони лежала та самая серебряная серьга-гвоздик. На ее острие коричневела запекшаяся капля.

Его вырвало. Резко, болезненно, прямо на пол. Он стоял на коленях, трясясь, сжимая в кулаке крошечный кусочек металла, который весил больше всей его жизни.

«Выбросить. Надо выбросить это сейчас же!»

Он вскочил, чтобы бежать в туалет, спустить в унитаз, избавиться от улики. Но его ноги приросли к полу. А вдруг его уже камеры наблюдения где-то засекли? Вдруг полиция знает про серьгу? Если ее найдут в канализации прямо здесь, это станет железным доказательством.

Паника сдавила горло. Он был в ловушке. Улику нельзя было ни оставлять, ни уничтожать.

Звонок телефона заставил его вздрогнуть так, что он чуть не вскрикнул. Незнакомый номер. Голос по ту сторону был вежливым, официальным.

– Никита Сергеевич? Это капитан полиции Гордеев. Мы проводим обход по делу об убийстве в парке «Зеленый». Вы не могли бы уделить нам несколько минут? Мы у вашего подъезда.

Мир поплыл. Они здесь. Они пришли за ним. Это конец.

«Нет. Нет. Я не псих. Я не хотел».

Он судорожно глотнул воздуха, пытаясь имитировать спокойствие.

– Я… сейчас спущусь.

Одеваясь, он поймал свое отражение в темном экране монитора: бледное лицо, синяки под глазами, синие волосы, торчащие в разные стороны. Он выглядел как тот, кем его сейчас считают. Псих. Убийца.

Двое мужчин в штатском ждали у подъезда. Старший, капитан Гордеев, с усталым, но внимательным взглядом, показал удостоверение.

– Никита Сергеевич? Не беспокойтесь, это просто формальность. Опрашиваем всех, кто живет рядом. Вы вчера вечером, примерно с девяти до одиннадцати, не были в парке? Не видели ничего подозрительного?

Никита покачал головой, чувствуя, как горло пересыхает.

– Нет. Я был дома.

– Можете это подтвердить? Кто-то звонил, заходил? – второй опера, помоложе, изучал его с нескрываемым интересом, его взгляд скользнул по перчаткам без пальцев, по синим волосам.

– Нет… Я один

– Понятно, – Гордеев кивнул, но его глаза говорили, что ничего не понятно. – А вот камеры наблюдения с аптеки напротив зафиксировали вас вчера в двадцать три ноль-пять у входа в парк. Это как?

Ледяная игла вошла в сердце. Камеры. Он был прав.

– Это… ошибка. Не может быть. Я не выходил.

– Камеры редко ошибаются, – мягко сказал Гордеев. – Может, просто забыли? Прогулялись, подышали воздухом?

Никита чувствовал, как почва уходит из-под ног. Они его уже почти поймали. Он должен был сказать что-то. Что-то, что звучало бы правдоподобно.

– У меня… проблемы с памятью. Я лечусь у психолога, доктора Аркадия Владимировича. Он вам подтвердит. Иногда бывают… провалы.

Имя психолога подействовало как стоп-кран. Выражение лиц оперативников изменилось. С подозрительного на более нейтральное, даже почти уважительное.

– Доктор Семенов? – уточнил Гордеев, и в его голосе появились нотки чего-то нового. Не доверия, но осторожности. – Ясно. Спасибо, что сообщили. Мы, возможно, свяжемся с вашим доктором. Не покидайте город, Никита Сергеевич.

Они ушли, оставив его стоять на ветру. Никита прислонился к стене подъезда, пытаясь унять дрожь в коленях. Он сказал им про доктора. И это сработало. Доктор был его спасением. Его алibi.

Он почти почувствовал облегчение, когда телефон снова vibrated. На этот раз это был знакомый номер. Доктор Аркадий Владимирович.

Никита с жадностью нажал на ответ.

– Доктор… Здравствуйте. Только что полиция была… Они спрашивали…

– Никита, я знаю, – голос психолога был спокоен, как всегда, но в нем слышалась легкая, отеческая озабоченность. – Они уже связались со мной для первичной консультации. Я очень прошу вас, сохраняйте спокойствие. Это стандартная процедура. Важно, чтобы вы ничего не скрывали от меня. Мы с вами в одной лодке. Приходите сегодня на сеанс, в четыре. Нам нужно обсудить вашу… версию событий. Чтобы я мог вас защитить.

– Я… я приду. Спасибо, доктор.

– Держитесь, Никита. Помните, вы не одиноки.

Связь прервалась. Никита закрыл глаза. Да, доктор был на его стороне. Единственный человек, который верил в него. Который знал правду.

Он поднял голову и посмотрел на грязное городское небо. А потом его взгляд упал на окно его собственной квартиры на третьем этаже. И сквозь стекло ему показалось, что он видит темный силуэт, стоящий посреди комнаты. Силуэт, который смотрел прямо на него.

Никита резко моргнул. Никого не было. Окно было пустым.

Но чувство, что за ним наблюдают, не проходило. Оно было тяжелее, чем серьга в кармане. Оно было повсюду.

Глава 2

Сеанс был в четыре. До него оставалось шесть вечных часов. Никита метался по квартире, как зверь в клетке. Прикосновение к дверной ручке, взгляд в окно – каждое действие казалось ему замедленным, значимым, как будто за ним наблюдали и фиксировали на пленку. Он поймал себя на том, что вслух бормочет свои мантры: «Я не псих. Я не хотел».

Он пытался собраться, принять душ. Струи горячей воды должны были смыть липкий ужас, но они лишь усилили ощущение нереальности происходящего. Закрыв глаза, он вдруг почувствовал не воду, а что-то другое. Теплое и липкое. И запах. Не геля для душа, а резкий, медный запах крови, смешанный с ароматом хвои.

Перед глазами проплыл расплывчатый образ: темнота, стволы деревьев, черные на фоне ночного неба, и чей-то прерывистый, хриплый шепот. Не его собственный голос, а чужой. «Никита… посмотри, что ты наделал…»

Он дернулся, ударился локтем о стекло душевой кабины и рухнул на пол, зажимая голову руками. Воспоминание было обрывочным, как вспышка света, ослепительной и ничего не проясняющей. Откуда эти деревья? Чей это был голос? Он не помнил ничего подобного. Но запах крови казался до жути реальным.

Выбравшись из душа, он включил телевизор, чтобы заглушить тишину, преследующую его. На местном новостном канале показывали репортаж о вчерашнем убийстве. Никита смотрел, затаив дыхание, ожидая увидеть свое лицо в толпе.

Но ведущий внезапно сменил тему, его лицо стало еще более серьезным.

– Поступает экстренная информация. В районе старой промышленной зоны, в канализационном коллекторе, обнаружено тело еще одной молодой женщины. По предварительным данным, смерть наступила в результате множественных ножевых ранений. Стилистика преступления, по словам инсайдеров, схожа с недавним убийством в парке «Зеленый». На месте работают правоохранительные органы. Мы следим за развитием событий.

Никита замер. Еще одна. Пока он сидел здесь, в своей квартире, сходил с ума от одного трупа, кто-то убил уже второго.

И тогда его взгляд упал на экран, на фон репортажа. Камера показывала улицу, ведущую к промзоне. И на тротуаре, мельком, на пару секунд, промелькнула знакомая фигура. Человек в темном плаще, с медицинским дипломатом в руке. Походка была уверенной, спокойной. Доктор Аркадий Владимирович.

Что он делал там? Рядом с местом, где нашли тело?

Мысль была такой чудовищной, что Никита тут же отогнал ее. Конечно, это совпадение. Доктор живет недалеко оттуда. Или ехал к другому пациенту. Он психолог, он не убийца. Это он, Никита, сходит с ума, он ищет demons вовне, потому что не может совладать с теми, что внутри.

Но семя сомнения было посеяно. Оно пустило корни, холодные и цепкие.

В четыре он уже сидел в уютном кресле в кабинете доктора. Запах кофе и книг сегодня казался удушающим.

– Никита, вы выглядите ужасно, – констатировал доктор, разливая воду по стаканам. Его движения были плавными, точными. – Полиция, новости… Это серьезное испытание для вашей психики. Расскажите мне все по порядку. Что вы помните о вчерашнем вечере?

Никита говорил сбивчиво, опуская серьезгу, опуская нож. Он говорил о панике, о провалах в памяти, о страхе, что камеры его подведут. Он умоляюще смотрел на доктора, ища спасения.

Аркадий Владимирович слушал внимательно, кивая.

– Провалы в памяти – это защитный механизм психики, Никита. Мозг блокирует травмирующие события. Но важно понять, что именно он пытается скрыть. Давайте попробуем вернуться к тому моменту. Закройте глаза.

Никита послушно закрыл.

– Вы дома. Вечер. Что вы чувствуете?

– Страх, – прошептал Никита. – Я… я нашел тот нож. Тот, что вы дали. Я испугался.

– Хорошо. Очень хорошо, что вы это признаете. А что было потом? Вы вышли из дома?

Никита напрягся, пытаясь пробиться сквозь стену тумана в своей голове.

– Я… не помню. Темнота. Деревья… И запах. Хвои и… крови.

Он почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

Доктор мягко положил руку ему на плечо. Рука была теплой, тяжелой.

– Никита, – его голос стал тише, почти интимным. – Я должен задать вам очень важный вопрос. Как специалист. И как ваш друг. Вы уверены, что эти образы – просто воспоминания? А не… желания? Иногда наша темная сторона проявляется в таких вот обрывках. Мы боимся признаться самим себе в том, чего на самом деле хотим.