Зло над Уайтчепелом

Геннадий Есин

Зло над Уайтчепелом

Пролог. Письмо из ада

28 сентября 1898 года. Среда. Девять двадцать один утра. Лондон. Здание Скотленд-Ярда

На улице было сыро, как в нетопленной финской бане, всю зиму простоявшей с открытой дверью. Дождь – не дождь, а надоедливая морось, как хронический насморк – сочился с крыш, капал с карнизов, шлёпал по лужам мостовой. Город выглядел, будто отпечаток на старом даггеротипе – размыт, сер, не падавая признаков жизни.

Инспектор Лестрейд сидел в своём кабинете на втором этаже Скотленд-Ярда и курил «Abdulla №5». Он раскуривал уже вторую трубку кряду, хотя после первой полной у него обычно начинало саднить в груди. На столе лежал конверт. Бледно-жёлтый, тонкий, почти прозрачный. Без марки и почтового штемпеля. Без обратного адреса. Надписан неуклюже, почерком похожим на детский:

«Джорджу Лестрейду. Лично в руки. Скотленд-Ярд.»

Инспектор решился, надорвал край и вытряхнул на стол листок с текстом. Потом заглянул внутрь, потряс и на стол выпал обрывок карты с красным кружком и надписью: «Я буду здесь». Лестрейд узнал это место. Ист-Энд. Красный кружок охватывал угол Митр-сквер и Голд-лейн. Там находилась старая арка, за которой когда-то был склад.

Лестрейд взял в руки записку и прочёл:

«Письмо из Ада.

Инспектор, прошло ровно десять лет после последнего убийства – и за всё это время ни один из вас так и не осмелился задать себе главный вопрос. Куда я пропал?

Я ведь не мог просто взять и исчезнуть. И вы, и такие как вы отдаёте себе в этом отчёт. Почему же вы вдруг успокоились и перестали искать меня?

Не знаю, как вам, а мне все последние годы недоставало вашего внимания. Не лично вашего, мистер Лестрейд, а внимания полицейских и журналистов. Я привязался к вам. Привык к тому, что, открывая утреннюю газету, могу прочесть о моём очередном… преступлении.

Вы не нашли меня, потому что совершили одну, но фатальную ошибку.

Ведь вы, полицейские и особо настойчивые репортёры разыскивали убийцу. Вы искали улики, доказательства, свидетелей. Вы хотели составить словесный портрет, стремились узнать моё имя, адрес, профессию, будто я – всего лишь средоточие всех этих формальных признаков и условностей.

Вы искали убийцу и проглядели Человека!

Не ищите меня сами, а приходите на Митр-Сквер в ту пятницу. Тогда, Инспектор, возможно, вам и удастся увидеть мою тень.

Ваш старый знакомец, Jack the Ripper

P.S. Время выбирайте сами».

Лестрейд перевернул листок на обратную чистую сторону. Поднёс к носу и ему показалось, что он ощутил запах позеленевшей меди перил ограды вдоль Темзы.

Снова перечитал письмо. Смочил слюной палец, мазнул слово «Ваш». Свежее. Написано… Может быть, даже вчера. Почерк письма отличался от надписи на конверте и очевидно принадлежал…

Тому, с кем инспектору пришлось столкнуться десять лет назад.

Лестрейд поднялся из-за стола и прошёл к окну. Сквозь туман едва проглядывал знакомый контур Уайтхолла. Свет лампы засох на стекле жёлтым пятном, словно горчица на старом жилете. Инспектор резко обернулся. За его спиной не было никого. Кабинет был пуст.

Район, который никогда не спит

29 сентября 1898 года. Четверг. Восемь пятнадцать утра. Лондон. Ист-Энд. Уайтчепел

Лестрейд шагал по Брик-лейн. Шерстяной сюртук был наглухо застёгнут до подбородка. Сентябрь выдался на удивление прохладным. Пальцы под тонкими кожаными перчатками ныли от того особого мерзкого холода, что сочится из пропитанных сыростью зданий, исходит от блестящей после дождя брусчатки мостовой, пронизывает перенасыщенный влагой воздух.

Редкие прохожие шли, опустив головы и уткнув подбородки в кашне и воротники. Мелкие торговцы в полутемных лавках устанавливали тележки с рыбой, выносили овощи, выкладывали бытовые мелочи, поношенные вещи. Кто-то напевал, кто-то ругался. В воздух пахло угольным шлаком, дымом и свежей выпечкой из открытых пекарен. Где-то хлопнула дверь, заскрипела тележка угольщика, будто по мостовой поволокли цепь. Уайтчепел просыпался, чтобы… существовать.

Казалось, что за те десять лет, что прошли после громких убийств, совершённых Джеком Потрошителем ничего не изменилось. Узкие переулки, разрывающие почерневшие дома. Улицы, отвергающие дневной свет. А свет газовых фонарей здесь умирал в сыром воздухе, буквально в шаге от чугунного столба.

Лестрейд остановился у газетной лавки. Отдал пенни, получил экземпляр «The Illustrated London News». Пробежал глазами пёструю суету заголовков первой страницы: «Пьяный матрос перевернул тележку с углём», «Люди в чёрном снова замечены у Шордитча», «Лорд Б. обещает реформу санитарии в Ист-Энде». Всё, как всегда. Обычное утро, а в газетах – вчерашняя уличная грязь. Инспектор развернул газету.

«Потрошитель возвращается!» – письмо в редакцию «The Strand Magazine». Он снова в Уайтчепеле? Лестрейд громко выругался и направился к ближайшей станции лондонской полиции, расположенной в Олдгейте.

Разговор

– У тебя такой вид, будто ты только что встретил привидение, – сказал констебль Финн Филд, оторвав взгляд от бумаг на столе.

– Не встретил, а видел. И не только что, а вчера, – уточнил любивший во всём порядок Лестрейд. – Что тебе известно о письме, полученном редакцией «The Strand Magazine»?

– От кого?

– От Него.

Филд встал из-за стола.

– Потрошитель? Вернулся? Не может быть!

– Вчера с утренней рассылкой я получил письмо. Без марки, без адреса. Лично в руки… мне. И клочок карты – с кружком на Митр-сквер. Помнишь?

Филд вздохнул. – Теперь газеты подхватят эту новость и разнесут по всей стране.

– Уже. – отрезал Лестрейд.

Из дневника инспектора полиции Джорджа Лестрейда

Воскресенье 30 сентября 1888 года. Лондон. Сити. Митр-сквер.

«Я стою у тела Кэтрин Эддоуз. Женщина лежала на боку, юбка задрана, лицо изуродовано, правый глаз отсутствовал. Кровь под головой растеклась пятном – уже не алым, а чёрным при свете фонаря.

И тогда я впервые услышал его шаги. Сзади. Медленные. Тихие. Так не ходят, а, боясь вспугнуть тишину, крадутся, проходя между рядами в церкви. Я обернулся и сделал несколько шагов, оглядываясь по сторонам. Вокруг никого не было.

Когда я вернулся к трупу, на кирпичной кладке стены прямо над трупом появилась выцарапанная надпись: «Смерть – не то, чем вам кажется».

Появилась? А может она была там с самого начала, и я её не заметил.»

Телеграмма

На выходе из участка Лестрейду передали записку. На ней от руки были написаны пять слов: «Телеграмма Джорджу Лестрейду. Приходи. Пятница.»

Кто, что… Неизвестно. Поднял записку пришедший на дежурство констебль, подняв её со ступенек.

Две буквы были написаны также, как и в «Письме из Ада». Буква «i» – с изрядным наклоном вправо и со смещённой точкой, «d» – с коротким хвостиком вверх, в точности, как буква «а».

Лестрейд сложил полученную «телеграмму» вчетверо и спрятал в нагрудный карман. В пятницу он придёт на Митр-сквер. И поступит так не по велению долга, а потому что инспектор не любил, когда к нему обращались по имени… тени из прошлого.

Он, где-то здесь

30 сентября 1898 года. Пятница. Шесть сорок три утра. Лондон. Сити. Митр-сквер.

Лестрейд стоял под аркой, на том месте, что было отмечено на обрывке карты. За спиной возвышалась глухая стена склада. Впереди виднелся серый, не примечательный ничем угол, за исключением того, что именно за ним десять лет назад нашли труп Кэтрин Эддоуз – четвёртую жертву Потрошителя. Тогда, её смерть казалась последней. Теперь она представлялась Лестрейду прологом.

Сквозь утренний туман едва виднелись кирпичные стены соседних домов. Здесь до Лестрейда не долетали ни крики торговцев, ни шум проезжавших кэбов – только где-то в стороне Олдгейт слышались редкие шаги одиноких прохожих. Вокруг ближайшего газового фонаря шевелились тени, словно грязные пятна на отстируемой простыне.

Лестрейд достал карманные часы. Открыл крышку, на которой был выгравирован орёл, заглядывающий вниз на полицейский значок. Часы показали 06:43. Даже себе он не мог объяснить почему пришёл сюда именно в это время.

Инспектор достал трубку, не спеша набил её доверху табаком, закурил и выдохнул дым. Табачный дым упёрся в кирпичную стену и неожиданно повернул обратно. Словно его погнал от стены ветер. Холодный. Навязчивый. Едкий. Пропахший жужелицей, жжёной бумагой и… позеленевшей медью перил, идущей вдоль Темзы, ограды.

Лестрейд сделал шаг к стене и на уровне глаз увидел надпись: «Смерть – это не то, чем кажется». Инспектор протянул руку и коснулся мертвенно холодной стены. Сзади раздался хриплый кашель. Инспектор резко обернулся.

Метрах в трёх от него стоял мальчик. Лет десяти. Худой, с повязанным на шее грязным платком, в коротком пальтишке на два размера меньше. Он смотрел на инспектора и в его глазах не было страха. Только ожидание.

– Ты здесь один? – спросил Лестрейд.

Мальчик кивнул.

– Ты видел, кто это написал?

– Клянусь, сэр, я тут ни при чём…

– Тогда, кто?

– Он этта… раньше не бывал тут. Вдруг стоит у стены и чиркает чем-то, ну прям как лезвием – тонким-тонким, блестючим. У одного доктора я как-то стащил такое… И намаялся я с ним – ни один скупщик не брал…

– Если не видел, откуда он пришёл, может скажешь, куда ушёл?

– А ушёл он вон туда, – и мальчик указал прямо в жёлтую кирпичную кладку.

– Ты хочешь сказать, что он ушёл в эту стену?

– Даю вам слово, сэр, прям так! А чё вы смотрите? Я не брешу. Могу и побожиться. – мальчишка шмыгнул носом и вытер его грязным рукавом.

Мальчик подошёл к стене, встал рядом с Лестрейдом, достал из кармана мел и принялся рисовать. Сперва он изобразил овал. Внутри: вверху и внизу овала провёл две изогнутые линии, посередине навёл жирную точку. Секунду помедлил и пририсовал снаружи вверх и вниз овала несколько изогнутых линий.

Лестрейд узнал в примитивном изображении глаз. Глаз, который смотрел внутрь. Или – наружу, изнутри.

Инспектор шагнул к мальчишке, но тот припустил так, что нечего было и думать его догнать. Лестрейд достал свисток. Но мальчуган уже исчез в море тумана, в котором окружающие дома продолжали плыть под парусами из развешенного белья.

Лестрейд опустил руку со свистком. Он не верил в призраков, проходящих сквозь стены. Но он верил в страх. В страх, который живёт годами, въедается в кирпичную кладку, сочится из подворотен. Этот мальчик не лгал. Он мог что-то видеть или думать, что видел. Для многих жителей Уайтчепела Потрошитель не был человеком из плоти и крови. Это была тень, способная пройти сквозь любую преграду. И подобный образ был пострашнее реального убийцы.

Шаги

30 сентября 1898 года. Пятница. Одиннадцать ноль пять утра. Лондон. Ист-Энд. Район Уайтчепел. Дурворд-Стрит (бывшая Бакс-Роу)

Лестрейд стоял на краю тротуара бывшей Бакс-Роу. Именно здесь, между стенами двух полузаброшенных домов, в луже крови лежала первая жертва Потрошителя – Мэри Энн Николс. Слева от Лестрейда на ящике из-под рыбы сидел мужчина. Его шляпа сползла на лоб, а в сморщенных пальцах была зажата жестяная кружка с тёмным, судя по резкому запаху, элем.

– Проклят буду я, если это не сам инспектор Лестрейд! Или уже старший инспектор? Ну-ну!