Эфирный Страж: Зарождение Альтернативный

Он ушёл, оставив её одну с невыносимой дилеммой. Предать память родителей, предать саму себя, став тем, чего они боялись, чтобы спасти тень брата? Или погибнуть, сохранив свою душу, но обрекая его на полное уничтожение?

Часы тянулись мучительно. Она смотрела, как к Кириллу приходили люди в белых халатах, вводили ему препараты, подключали к машинам. Он не сопротивлялся. Его дыхание становилось всё ровнее, лицо – всё безжизненнее.

И тогда она услышала это. Тихий, едва различимый скрежет в вентиляции. Потом – лёгкий щелчок. Замок на её камере ненадолго, на миллисекунду, отключился.

Это был знак. Не от «Эгиды». Их каналы должны были быть перекрыты. Это был кто-то другой.

Из решётки вентиляции на пол её камеры упал маленький, смятый клочок бумаги. На нём было написано всего три слова, знакомым, уставшим почерком:

«Жди сигнала. Б.»

Б. Барис? Но он был верным псом «Ангуса»… Или… он всегда был тем, кем должен был быть? Старшим братом. Хранителем.

На мгновение отчаяние отступило, уступив место хрупкой, опасной надежде. Игра ещё не была проиграна.

ГЛАВА 11: СИГНАЛ ИЗ ПРОШЛОГО

Тишина в камере стала звенящей. Каждая секунда ожидания растягивалась в вечность. Кира не сводила глаз с вентиляционной решётки, каждый нерв напряжён до предела. Мысли метались между надеждой и страхом ловушки. Барис? Он был старшим братом, который когда-то защищал её. Но он же был и тем, кто молча наблюдал, как её увозят. Кому верить?

Внезапно свет в камере померк, на секунду погрузив всё в темноту, и тут же загорелся аварийный красный. Одновременно раздался оглушительный грохот где-то на нижних уровнях комплекса. Сработала взрывчатка. Не для побега. Для отвлечения.

Замочный механизм её камеры щёлкнул, и дверь с тихим шипом отъехала. В коридоре тоже было аварийное освещение, и слышались крики, беготня, сигналы тревоги.

Не раздумывая, Кира рванулась к соседней камере. Код на панели уже мигал зелёным – Барис позаботился и о брате. Дверь открылась. Кирилл сидел в той же позе, но его глаза, стеклянные и пустые, теперь были устремлены на грохот. Инстинкт солдата оценивал угрозу.

– Кирилл! Со мной! – она схватила его за руку. Его пальцы были холодными и безжизненными.

Он медленно повернул голову. В его пустом взгляде промелькнула искра. Микроскопический сбой в матрице. —Ко… манда? – его голос звучал механически.

– Да! – соврала Кира, дёргая его за собой. – Команда «Отступление»! Вперед!

Это сработало. Программа послушания перевесила текущий приказ. Он встал и пошёл за ней, его движения снова стали точными и быстрыми.

Они двигались по хаотичным коридорам, пользуясь суматохой. Кира вела его по памяти, слизанной с карт на материнском чипе – служебные тоннели, вентиляционные шахты, ведущие к старому заброшенному ангару на поверхности.

Выбравшись на холодный ночной воздух, они увидели его. Не вертолёт «Эгиды», а старый, видавший виды грузовик с потухшими фарами. За рулём сидел Барис. Его лицо было напряжённым, в глазах – решимость и усталость десятилетий двойной игры.

– Быстро! В кузов! – он не стал ничего объяснять.

Они вскарабкались в тёмный, пахнущий соляркой и пылью отсек. Двери захлопнулись. Грузовик рванул с места, скрываясь в ночи, как призрак.

Внутри, кроме них, был ещё один человек. Бобби. Он сидел на ящике с оборудованием, его руки уже были в стерильных перчатках, а рядом был развёрнут портативный сканер нейроинтерфейса.

– Держи его, – коротко бросил он Кире, накладывая на виски брата датчики. – Его нейросеть похожа на минное поле. Одно неверное движение…

Кира обхватила Кирилла сзади, чувствуя, как его тело время от времени дёргалось в конвульсиях. Бобби работал молча, сосредоточенно, его собственный, ещё сырой дар целителя был направлен на то, чтобы точечно гасить болевые импульсы и находить разрывы в паутине чужого контроля.

– Таллос… он не просто стёр память, – сквозь зубы проговорил Бобби, смотря на бегущие строки кода. – Он… встроил в него бомбу замедленного действия. Приказ на самоуничтожение в случае потери контроля или попытки взлома. Кавендиш… он настоящий маньяк.

Сердце Киры сжалось. —Можешь обезвредить?

– Не знаю, – честно ответил Бобби. – Это как разминировать бомбу с закрытыми глазами. Но я нашёл… якорь. Единственную устойчивую нейронную связь, которую они не смогли уничтожить. Она заблокирована, но цела.

На экране высветилось слабо пульсирующее пятно. —Что это? – прошептала Кира.

– Звук. Обрывок мелодии, – Бобби закрыл глаза, концентрируясь. – Колыбельная…

И тогда Кира поняла. Она прижалась губами к уху брата и тихо, срывающимся голосом, начала напевать. Ту самую колыбельную, которую их мать пела им обоим, когда они были маленькими и боялись грозы.

Сначала он не реагировал. Потом его дыхание перехватило. Тело затряслось. Из его глаз потекли слёзы, смешиваясь с потом на лице. Он застонал, схватившись за голову, будто череп сейчас расколется.

– Больно… – его голос был хриплым, полным нечеловеческой муки. – Голоса… все кричат… останови…

– Держись, брат, – плача, шептала Кира, не переставая напевать. – Я с тобой. Мы с тобой.

Бобби в это время лихорадочно работал, используя этот эмоциональный резонанс как ключ, чтобы аккуратно, по ниточкам, распутывать паутину чужого контроля, обходя мины-приказы.

Грузовик мчался по пустынной дороге, увозя их от кошмара. Внутри него шла своя, тихая война. Война за душу брата. И они были на грани проигрыша.

ГЛАВА 12: ЦЕНА СВОБОДЫ

Грузовик с грохотом въехал в заброшенный ангар на старой промзоне. Пахло ржавчиной, машинным маслом и пылью. Барис заглушил двигатель, и в наступившей тишине стало слышно тяжёлое, прерывистое дыхание Кирилла.

Бобби откинулся назад, его лицо было серым от напряжения, руки дрожали. —Всё… Я сделал всё, что мог. Взрывной механизм деактивирован. Но… там пустота, Кира. Они не просто стёрли память, они выжгли всё, что было его личностью. Остались только базовые функции, рефлексы… и боль.

Кирилл сидел, прислонившись к ящику, и смотрел в пустоту. Слёзы высохли на его щеках, оставив лишь грязные дорожки. Теперь в его глазах была не программируемая пустота солдата, а глубокая, животная растерянность раненого зверя. Он узнавал Киру – как узнают солнце или боль, – но не помнил, кто она.

– Что с ним? – голос Бариса прозвучал устало. Он стоял в проёме, заслоняя собой вход.

– Он как… чистый лист, – тихо сказал Бобби. – Сломанный. Его нужно заново учить… всему.

Внезапно снаружи послышался отдалённый, но нарастающий гул вертолётных лопастей. Барис резко выпрямился, его рука потянулась к пистолету. —Они нашли нас. Быстро, в укрытие!

Он оттащил груду старого брезента, открыв люк в полу. Внизу вела узкая, ржавая лестница в подвал.

– Я останусь, – твёрдо сказал Барис, глядя на Киру. – Отведу их в сторону. У меня есть план.

– Нет! Они убьют тебя! – Кира схватила его за рукав.

– Они убьют вас, если я этого не сделаю, – он грубо высвободился. – Я должен был защищать вас с самого начала. Не смог тогда… исправляюсь сейчас. Бобби, веди их. Знаешь, куда.

Бобби молча кивнул, его глаза были полны боли. Он взял Кирилла под руку, тот послушно, как ребёнок, позволил себя вести.

– Барис… – Кира замерла на краю люка.

– Просто живи, сестрёнка, – он не обернулся, глядя на приближающиеся огни. – И позаботься о них. Обо всех.

Люк захлопнулся. Кира, Бобби и Кирилл спустились в холодный, сырой подвал. Через несколько минут сверху донёсся грохот взрыва, затем очередь из автомата… и наступила звенящая тишина.

Кира сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Она не плакала. Внутри всё застыло. «Тёмная» молчала, подавленная горем и яростью. Обычная Кира тоже. Осталось только одно – долг. Выжить. Ради брата. Ради Бариса.

Бобби повёл их по подземному тоннелю, который вёл к старой системе городских коммуникаций. —Он… он знал, что это может случиться, – голос Бобби прерывался. – Готовил это место. Говорил, что если что… мы должны идти к «ней».

– К кому? – хрипло спросила Кира.

– К Лене. Лене Орловой.

Имя прозвучало как гром среди ясного неба. Мамина подруга. Та, что пыталась их предупредить.

Их путь занял несколько часов. Они шли молча, по темным, затхлым тоннелям, кишащим крысами. Кирилл шёл покорно, иногда останавливаясь и трогая мокрые стены, словно впервые видя мир.

Наконец, они вышли к неприметной металлической двери. Бобби постучал сложным ритмом. Долгая пауза. Замки щёлкнули, дверь открылась.

На пороге стояла женщина. Она сильно постарела, её лицо избороздили морщины, но глаза горели прежним умом и steel. —Входите быстро, – её голос был низким и усталым. – Я видела новости. Весь город перекрыт.