Квадроберы против роботов

Евгений Максимов

Квадроберы против роботов

Квадроберы против роботов

(Все и имена и события вымышлены, любые совпадения с реальными людьми и событиями случайны)

Молодой человек в полосатой больничной пижаме с трудом разомкнул веки и попытался осмотреться. Глазам было физически больно, и первые мгновения они отказывались подчиняться хозяину. В белоснежную стерильную палату сквозь окно под потолком падал свет восходящего солнца, который ещё сильнее напрягал зрение. Каморка была три на четыре метра и не содержала никакой мебели – спать тут следовало просто так на полу, на матрасе.

«Сколько я проспал?» – подумал пришедший в себя Михаил. – «Опять наркотой накачали, волки позорные. Мой мочевой пузырь сейчас лопнет. Срочно надо сходить до ветру!»

Парень встал на четвереньки и потянулся, хрустнув спиной. Михаил был крупным молодым человеком – настоящим амбалом-акселератом для своих двадцати лет. Однако из-за густой коричневой бороды он выглядел на все тридцать. Местный медперсонал неоднократно пытался избавить физиономию Михаила от растительности, принудительно сбривая оную, но борода отрастала вновь уже за какие-то пару дней, и в итоге от этой процедуры отказались в угоду оптимизации работы заведения.

Главврач больницы с учёной степенью доктора психиатрии и красивым именем Агнесса Львовна прокомментировала тогда этот случай так: «Всему виной психосоматика – то есть если пациент уверовал, что он бурый медведь, то сколько не бейся, а на данном этапе лечения буйный рост бороды не остановить». Следует добавить, что местные пациенты поголовно считали себя животными, поэтому сама докторша называла себя не иначе как «смотрительница зоопарка».

Вот и сейчас Миша, как всегда стоя на четвереньках – ведь он зверь, а не человек! – посмотрел на пальцы своих рук. Ногти уже сильно отросли, и парня это взволновало – более всего он ненавидел день стрижки ногтей, или, как он сам считал, когтей. Мало того, что упомянутая экзекуция была донельзя унизительна для любого животного, тем более для царя зверей, так ко всему прочему когти стриглись так коротко, что пальцы на лапах потом болели несколько дней.

«Фу ты, ёперный театр!» – выругался Михаил, косолапо выйдя из палаты. Эти слова он адресовал двум другим пациентам, поведение коих выходило за пределы нормы в обычном мире, но было привычным для раннего утра в этом странном учреждении. Сладкая парочка «людей прямоходящих», как здесь называли тех, кто ходил на своих двоих, а не перемещался на своих четырёх, придавались животной похоти в общем коридоре клиники. Выглядело это так: не первой свежести «джентльмен» с отсутствующим от больничной наркоты взглядом, пуская пузыри изо рта и приспустив больничные портки, бездумно сношал свою «леди», сидевшую голой жопой на подоконнике, раздвинув ноги.

Дама была под стать кавалеру, и радоваться им оставалось совсем недолго: блюстители местного порядка – чудеса робототехники – были уже не за горами. Их холодная аппаратура и выверенные алгоритмы оперативно засекли нарушителей – осведомителями роботов были камеры наблюдения.

Не прошло и пары секунд, как автоматическая дверь распахнулась, и Миша увидел две машины, вплывшие в коридор на магнитных подушках – залогах бесшумного и шустрого перемещения. Это и был медперсонал – на вид нечто вроде архаичных стиральных машинок, только за прозрачными круглыми дверцами виднелось не грязное бельё, а новейшая электроника. Головы на плечах туловищ напоминали не менее допотопные радиоприёмники. На подобиях лиц горели красные и злые, как у киношных терминаторов, глаза. Таков был жутковатый дизайн медбратьев клиники по перевоспитанию зооантропов – квадроберов и фурри. Таких как Михаил здесь называли квадроберами, а «людей прямоходящих» именовали, соответственно, фурри.

Эта клиника была одним из первых учреждений такого рода в российском государстве. Миша как-то раз подслушал, как Агнесса Львовна, единственный человек из мяса и костей среди персонала больницы, в качестве экскурсовода читала мини-лекцию группе студенток-практиканток об образовании их клиники.

– Запомните, девочки! – внушительно вышагивала смотрительница перед выстроенными в ряд будущими медсёстрами. – За наше счастливое настоящее мы должны сказать большое человеческое спасибо президенту дружественного нам Североамериканского Арктического Союза, а именно МакДональду Фёдоровичу Трумпу и его ближайшему соратнику Илону. Уж не знаю, как второго величать по батьке, но вы, конечно, догадались, что речь идёт об Илоне нашем Марке. Признаться, я всегда ставлю свечку в храме за здравие обоих благодетелей, ведь что они сделали первым делом, взяв бразды правления? Отменили финансирование всех извращенцев навроде трансгендеров, бодипозитивщиков и прочих шизоидов. Господи помилуй! – доктор перекрестилась и вдохновенно продолжила:

– К несчастью, за время правления демонов из демпартии США на их дармовых харчах по всему миру размножились целые легионы больных на голову первертов всех мастей. На любой вкус и цвет, как говорится! Слава Богу, что у нас в клинике лечатся лишь самые безобидные из них: зооантропы по типу квадроберов и фурри. Теперь, девочки, давайте снова вернёмся к Илону Марку, дай ему Бог здоровья. Именно по его совету президент Трумп перенаправил освободившиеся финансовые потоки на развитие Искусственного Интеллекта, а также на развитие инновационных роботов на его базе. Иными словами, старая добрая Америка поделилась с нами технологиями и отныне мы имеем возможность вернуть божеский вид всем одурманенным дьявольской пропагандой согражданам, перепрошивая им мозги взад, как было.

Это воспоминание промелькнуло в голове Михаила и улетучилось: было не до того. Роботы-надзиратели уже вплотную приблизились к бесстыдной паре фурри, развлекающейся на подоконнике. У машин по бокам их прямоугольных тел имелись ловкие руки-манипуляторы со съёмными наконечниками на каждый случай жизни – например, сейчас у них там были стальные клешни-прищепки. Эти тонкие руки, похожие на гибкие ножки настольных ламп, казались слабыми, но обладали недюжинной силой. Роботы взяли обоих безобразников за шивороты и направились с ними в сторону карцера. Фурри повисли в воздухе как нашкодившие котята. Они извивались, шипели и матерились, пытаясь дотянуться до злобных глаз машин, но те держали их на расстоянии вытянутых рук.

– Идите нахер, долбоёбы! – кричал фурри мужского пола. Кем этот бедолага себя идентифицировал было неясно. Возможно, он и правда был котом, ведь кончик его носа был намазан чем-то розовым, скорее всего зубной пастой, а от носа в разные стороны по щекам были нарисованы линии – вроде как кошачьи усы.

Миша прижался к стене и понурил голову, пряча глаза от роботов, пока те дефилировали мимо. Таким образом он пытался скрыть свои мысли от аппаратуры роботов. «Мало ли на что они способны?» – трепетал Михаил, думая о своих отросших когтях и не желая лишний раз напоминать палачам об их садистских обязанностях.

Как только машины с добычей скрылись за дверью, Миша ломанулся справлять нужду. Но не тут-то было: распахнулась ещё одна дверь и на пороге появилась Агнесса Львовна. Она как всегда была облачена в безупречно белый халат, а на её пышное седое гнездо волос был насажен столь же ослепительно белый чепчик. Миша выдавил из себя улыбку, стараясь задобрить строгую смотрительницу.

– Доброе утро, Михаил, – кивнула Агнесса. – Уже проснулся? Смотри у меня не хулигань сегодня, а то придётся снова тебя усыпить. Страшное слово для зоопарка, не правда ли?

Миша ничего не ответил – он же медведь и с людьми не разговаривает. Львовна и не ожидала от него реплики, потому со снисходительной улыбкой продолжила:

– Далеко не уходи, не заставляй нас за тобой бегать. Пришло время кое-кому подстричь ногти, а то вчера этот кое-кто пытался поцарапать нашего бесценного санитара.

У Миши от этих слов душа ушла в пятки, но уже в следующее мгновение он смирился с неизбежным – в первый раз что ли? «Если бы я мог вытерпеть ещё хоть чуток – обмочился бы в процедурной!» – зло подумал он и побежал в палисадник, заменяющий квадроберам клозет. Там, под открытым небом, среди песка и чернозёма, росла травка-муравка, аккуратные кусты жимолости и кипарисы.